Год после российско-грузинской кампании - глазами русского филолога, родившегося в Грузии и живущего в Тбилиси.
8 августа прошлого года я зашла в гости к друзьям в офис в Тбилиси. Накануне вечером мы смотрели телевизор, но до конца еще ничего не осознавали. Знали главное: есть раненые, погибшие.
Весть о том, что на окраину Тбилиси упало три бомбы, стала громом. Домой я возвращалась по притихшему городу. Он жил своей жизнью, но более тихо и напряженно...
В Грузии началом войны считают 7 августа, когда 58-я российская армия вошла в Рокский туннель. Северную и Южную Осетию разделяет Кавказский хребет, а знаменитый нынче туннель был построен всего лишь лет 30-40 назад.
Район Шида Картли (Внутренняя Картли), где происходила, по словам Пятигорского, эта "кровавая бойня", считается самым сердцем Грузии, и не случайно. Древнейшее Картли дало в свое время название всей стране – Сакартвело.
В течение осени прошлого года большинство городских жителей тащили из дому все, что только возможно: одеяла, матрасы, одежду, еду, игрушки и были потрясены достоинством людей, которых сегодня называют "перемещенными лицами". Уйдя из дому в одних тапочках, потеряв все, временно поселившись в школах, детских садах, больницах, гостиницах – кто где, - они были приветливы, мало что просили, пытались сами угостить тем малым из гуманитарной помощи, что получали.
...Тогда же в Интернете в моем Живом Журнале писали разное: помимо призыва лично ко мне - родившейся в Тбилиси, с родным русским, русско-еврейской смесью, пишущей стишки на русском, русскому филологу - пойти и скинуть местного президента, превалировали: желание "демонтировать Грузию как историческую аномалию"; гордость за Россию; аргументированные объяснения, что "грузин не может быть хорошим человеком" - ему только пулю и в печи газовые; что все это ложь и пропаганда (если мягко) и никаких убийств и мародерства не было.
Другие серьезно переживали ситуацию: некоторые россияне и жители других стран частным порядком начали пересылать денежную помощь пострадавшим семьям.
За этот год я познакомилась с людьми, которых война коснулась непосредственно, видела, как они относились к пережитому: потерям, плену, перемене жизни. Они, в большинстве своем, не озлобились и не замкнулись.
Через год после войны
Когда-то в Шида Картли, в селах Южной Осетии и на приграничье было спокойно, мирно сосуществовали люди разных наций. Сегодня ущелья Большое Лиахви, Маленькое Лиахви, Фрони (по названию рек) пусты. Сколько беженцев, сколько стертых с лица земли домов - точно, пожалуй, неизвестно. Почти год спустя грузинская оппозиция насчитала примерно 150 сел и деревень - вменив их, как полностью исчезнувшие, также и в вину власти.
Продолжаются перестрелки, взрывы, похищения людей: то пастухи в лесу взяты в плен, то крестьянин случайно оказался шагом дальше от дома, то взорвана машина с грузинскими полицейскими...
Беженцы в большинстве расселены по разным регионам Грузии, для них построены небольшие коттеджи. Один из таких поселков, "показательный" - Церовани: аккуратные домики стоят бок о бок стройными рядами, как роты солдат, многие уже успели посадить рядом какую-то минимально возможную растительность. Для детей Церовани построили школу. Не все смогли так благополучно устроиться. Да и благополучие весьма относительное. Некоторые остались на прежних местах, если их оттуда до сих пор не "попросили" или не переселили в другое место - в связи с нуждами строительства, которое идет в Тбилиси бешеными темпами.
Разминирование на территориях войны продолжается до сих пор – многие жители не могут собрать урожай на своих огородах из-за мин.
В район Ахалгори, переименованный с той стороны в Ленингори, находящийся в 30 минутах езды от Тбилиси, уже почти не попадешь. А если и попробуешь, то оказываешься полностью во власти "другой стороны". Говорят, там где-то рядом с действующим женским монастырем собираются строить военный аэропорт. В бывшем Тамарашени появился Московский район.
Вспоминается один случай из прошлого года.
…Дети-беженцы из Тамарашени в школе. Учительница хочет с каждым из них познакомиться. Очередь доходит
до одного мальчика – восьмиклассника.
- Как тебя зовут?
- Подождите, дайте сначала сказать...
Учительница замолкает.
- Они... Они разрушили дом Мачабели!
(Иванэ Мачабели - известный грузинский писатель и общественный деятель XIX века, рожден в селе Тамарашени, там был его дом-музей)
- А что ты знаешь про Мачабели?
И мальчик начинает взахлеб рассказывать.
И потом:
- Вы же знаете, почему Тамарашени так называется? ("Ашенебс" - "строит" по-грузински). Царица Тамара его построила.
- Скажи, - потом спрашивает она его. - И твой дом разрушен?
- Да, - он сел и заплакал.
Настроения города
Беженцы говорили, что первые обстрелы их сел и деревень начались примерно в конце июля и уже 4 августа шли в Гори вдоль реки Большая Лиахви женщины и дети. Занимательно, что громче всех, равно как и равнодушнее всех – "городские", поколения от 40-летних и моложе, занимающиеся своей жизнью. Август стал бомбой, попавшей далеко не в каждого. Для кого-то она превратилась в фейерверк для выброса собственного адреналина, а кто-то так и живет - не оглядываясь и не думая.
В течение года городская молодежь не раз маршировала с флагами и без них, жгла костры в крепости Гори (Горисцихе), устраивала на центральном проспекте Руставели в Тбилиси музей оккупации Грузии Россией - начиная с Георгиевского трактата и заканчивая августом 2008-го... Пропаганда в России не может не вызвать ответные чувства со стороны нового поколения. Но и каждый народ имеет право на собственную точку зрения в отношении своей истории. И ее субъективность напрямую связана с поведением северного соседа. Разочарование в местной власти у многих не отменяет этого отношения к России.
Но, в принципе, если не выезжать за пределы Тбилиси или Батуми, прекрасного туристического центра, или других городов, войны словно и не было. И в иных маршрутках и такси, в некоторых кафе и супермаркетах все так же играет русская поп-музыка, шансон, как это было год назад.
Тогда, в один из дней августа, надо было выйти за покупками в супермаркет, среди почти 40-градусной жары, полупустого города, наполненного напряженностью и дружным хоровым телевизионным речитативом из окон. В супермаркете вовсю играла русская эстрада, дурацкие современные песенки. И это довольно характерное явление. В том же поселке для беженцев Церовани можно найти спутниковые тарелки. "Чтобы смотреть Россию", - как объяснил один из его жителей.
В городе все-таки полярность гораздо больше. Но не симптоматичнее.
На грузинских интернет-форумах говорят о России как об агрессоре, о нелюбви к Сталину и Путину, которых часто уравнивают. Но этнической, бытовой ненависти к "местным русским" нет - об этом не раз в открытую писали в чатах; без нарочитости, скорее как факт. Хотя именно русофобию в Грузии почему-то очень любят находить на кухнях местных русских организаций - внешне по необходимости декларирующих любовь к Грузии, но по сути большей частью сочувствующих действиям государства Российского.
И "городских", и деревенских часто объединяют потерянные надежды...
Однако самое главное, что у тех, чью судьбу изменила война – а среди них многие семьи смешанные: осетино-грузинские, - нет ни злобы, ни агрессии. Порой - даже по отношению к самой России, не только к русским. Не у всех, конечно, но у большинства.
8 августа прошлого года я зашла в гости к друзьям в офис в Тбилиси. Накануне вечером мы смотрели телевизор, но до конца еще ничего не осознавали. Знали главное: есть раненые, погибшие.
Весть о том, что на окраину Тбилиси упало три бомбы, стала громом. Домой я возвращалась по притихшему городу. Он жил своей жизнью, но более тихо и напряженно...
В Грузии началом войны считают 7 августа, когда 58-я российская армия вошла в Рокский туннель. Северную и Южную Осетию разделяет Кавказский хребет, а знаменитый нынче туннель был построен всего лишь лет 30-40 назад.
Район Шида Картли (Внутренняя Картли), где происходила, по словам Пятигорского, эта "кровавая бойня", считается самым сердцем Грузии, и не случайно. Древнейшее Картли дало в свое время название всей стране – Сакартвело.
В течение осени прошлого года большинство городских жителей тащили из дому все, что только возможно: одеяла, матрасы, одежду, еду, игрушки и были потрясены достоинством людей, которых сегодня называют "перемещенными лицами". Уйдя из дому в одних тапочках, потеряв все, временно поселившись в школах, детских садах, больницах, гостиницах – кто где, - они были приветливы, мало что просили, пытались сами угостить тем малым из гуманитарной помощи, что получали.
...Тогда же в Интернете в моем Живом Журнале писали разное: помимо призыва лично ко мне - родившейся в Тбилиси, с родным русским, русско-еврейской смесью, пишущей стишки на русском, русскому филологу - пойти и скинуть местного президента, превалировали: желание "демонтировать Грузию как историческую аномалию"; гордость за Россию; аргументированные объяснения, что "грузин не может быть хорошим человеком" - ему только пулю и в печи газовые; что все это ложь и пропаганда (если мягко) и никаких убийств и мародерства не было.
Другие серьезно переживали ситуацию: некоторые россияне и жители других стран частным порядком начали пересылать денежную помощь пострадавшим семьям.
За этот год я познакомилась с людьми, которых война коснулась непосредственно, видела, как они относились к пережитому: потерям, плену, перемене жизни. Они, в большинстве своем, не озлобились и не замкнулись.
Через год после войны
Когда-то в Шида Картли, в селах Южной Осетии и на приграничье было спокойно, мирно сосуществовали люди разных наций. Сегодня ущелья Большое Лиахви, Маленькое Лиахви, Фрони (по названию рек) пусты. Сколько беженцев, сколько стертых с лица земли домов - точно, пожалуй, неизвестно. Почти год спустя грузинская оппозиция насчитала примерно 150 сел и деревень - вменив их, как полностью исчезнувшие, также и в вину власти.
Продолжаются перестрелки, взрывы, похищения людей: то пастухи в лесу взяты в плен, то крестьянин случайно оказался шагом дальше от дома, то взорвана машина с грузинскими полицейскими...
Беженцы в большинстве расселены по разным регионам Грузии, для них построены небольшие коттеджи. Один из таких поселков, "показательный" - Церовани: аккуратные домики стоят бок о бок стройными рядами, как роты солдат, многие уже успели посадить рядом какую-то минимально возможную растительность. Для детей Церовани построили школу. Не все смогли так благополучно устроиться. Да и благополучие весьма относительное. Некоторые остались на прежних местах, если их оттуда до сих пор не "попросили" или не переселили в другое место - в связи с нуждами строительства, которое идет в Тбилиси бешеными темпами.
Разминирование на территориях войны продолжается до сих пор – многие жители не могут собрать урожай на своих огородах из-за мин.
В район Ахалгори, переименованный с той стороны в Ленингори, находящийся в 30 минутах езды от Тбилиси, уже почти не попадешь. А если и попробуешь, то оказываешься полностью во власти "другой стороны". Говорят, там где-то рядом с действующим женским монастырем собираются строить военный аэропорт. В бывшем Тамарашени появился Московский район.
Вспоминается один случай из прошлого года.
…Дети-беженцы из Тамарашени в школе. Учительница хочет с каждым из них познакомиться. Очередь доходит
до одного мальчика – восьмиклассника.
- Как тебя зовут?
- Подождите, дайте сначала сказать...
Учительница замолкает.
- Они... Они разрушили дом Мачабели!
(Иванэ Мачабели - известный грузинский писатель и общественный деятель XIX века, рожден в селе Тамарашени, там был его дом-музей)
- А что ты знаешь про Мачабели?
И мальчик начинает взахлеб рассказывать.
И потом:
- Вы же знаете, почему Тамарашени так называется? ("Ашенебс" - "строит" по-грузински). Царица Тамара его построила.
- Скажи, - потом спрашивает она его. - И твой дом разрушен?
- Да, - он сел и заплакал.
Настроения города
Беженцы говорили, что первые обстрелы их сел и деревень начались примерно в конце июля и уже 4 августа шли в Гори вдоль реки Большая Лиахви женщины и дети. Занимательно, что громче всех, равно как и равнодушнее всех – "городские", поколения от 40-летних и моложе, занимающиеся своей жизнью. Август стал бомбой, попавшей далеко не в каждого. Для кого-то она превратилась в фейерверк для выброса собственного адреналина, а кто-то так и живет - не оглядываясь и не думая.
В течение года городская молодежь не раз маршировала с флагами и без них, жгла костры в крепости Гори (Горисцихе), устраивала на центральном проспекте Руставели в Тбилиси музей оккупации Грузии Россией - начиная с Георгиевского трактата и заканчивая августом 2008-го... Пропаганда в России не может не вызвать ответные чувства со стороны нового поколения. Но и каждый народ имеет право на собственную точку зрения в отношении своей истории. И ее субъективность напрямую связана с поведением северного соседа. Разочарование в местной власти у многих не отменяет этого отношения к России.
Но, в принципе, если не выезжать за пределы Тбилиси или Батуми, прекрасного туристического центра, или других городов, войны словно и не было. И в иных маршрутках и такси, в некоторых кафе и супермаркетах все так же играет русская поп-музыка, шансон, как это было год назад.
Тогда, в один из дней августа, надо было выйти за покупками в супермаркет, среди почти 40-градусной жары, полупустого города, наполненного напряженностью и дружным хоровым телевизионным речитативом из окон. В супермаркете вовсю играла русская эстрада, дурацкие современные песенки. И это довольно характерное явление. В том же поселке для беженцев Церовани можно найти спутниковые тарелки. "Чтобы смотреть Россию", - как объяснил один из его жителей.
В городе все-таки полярность гораздо больше. Но не симптоматичнее.
На грузинских интернет-форумах говорят о России как об агрессоре, о нелюбви к Сталину и Путину, которых часто уравнивают. Но этнической, бытовой ненависти к "местным русским" нет - об этом не раз в открытую писали в чатах; без нарочитости, скорее как факт. Хотя именно русофобию в Грузии почему-то очень любят находить на кухнях местных русских организаций - внешне по необходимости декларирующих любовь к Грузии, но по сути большей частью сочувствующих действиям государства Российского.
И "городских", и деревенских часто объединяют потерянные надежды...
Однако самое главное, что у тех, чью судьбу изменила война – а среди них многие семьи смешанные: осетино-грузинские, - нет ни злобы, ни агрессии. Порой - даже по отношению к самой России, не только к русским. Не у всех, конечно, но у большинства.