"Об условиях содержания в Бутырской тюрьме.
Медицинское обеспечение.
Назначенные мне медицинские обследования и лечение не проводятся. Неоднократные просьбы о приеме врачом по существу игнорировались. Добиться приема врачом удалось только спустя месяц после того, как я об этом попросил. При этом мне не была оказана какая-либо медицинская помощь по поводу имеющегося у меня заболевания (калькулезный холецистит), в связи с которым ранее врачами тюрьмы на Матросской Тишине было назначено медицинское обследование и плановое оперативное лечение. Мне не были даны какие-либо медицинские рекомендации по поводу этого заболевания, не рассмотрен вопрос о необходимости назначения диетического питания. В проведении медицинского обследования до перевода в другую тюрьмы было отказано, поскольку в Бутырской тюрьме нет аппарата УЗИ, а по поводу планового оперативного лечения мне сказали, что я смогу им заняться, когда выйду на свободу".
Ирина Лагунина: Это отрывок из заявления управляющего партнера партнер юридической и аудиторской фирмы Firestone Duncan Сергея Магнитского руководству Бутырской тюрьмы. После этого его положение лишь ухудшилось. Магнитский был переведен в СИЗО «Матросской тишины». В прошлую пятницу он предстал перед судом, пытаясь получить изменение меры пресечения в связи с состоянием здоровья. Его обвиняли в уклонении от уплаты налогов. В предварительном заключении он провел почти год. Как утверждают его адвокаты, дело против него было сфабриковано из-за того, что он вскрыл махинации с фирмами, ранее принадлежавшими инвестиционному фонду Hermitage. Он скончался в СИЗО в понедельник, 16 ноября. Каким образом управляющий партнер юридической и аудиторской фирмы Firestone Duncan Сергей Магнитский был связан с инвестиционным фондом Hermitage, ранее крупнейшим инвестиционным фондом в России, который был фактически уничтожен после того, как его главе, американскому гражданину Вильяму Браудеру было отказано в 2005 году во въезде на территорию Российской Федерации. Об этом мы беседуем с создателем и главой фирмы Firestone Duncan Джеймисоном Файерстоуном.
Джеймисон Файерстоун: Отношения были очень простыми. Hermitage нанял нашу юридическую фирму для того, чтобы мы поставили и поддерживали механизм инвестиций этой компании в российскую экономику. Но в какой-то момент, после того, как Hermitage заработал довольно большие деньги и заплат более 200 миллионов долларов налогов в российскую казну и практически не оставил в России ничего, кроме трех компаний, группа офицеров МВД украла эти компании и использовала их для того, чтобы с помощью махинаций, изъять из российской казны налоги, заплаченные Hermitage. Говоря проще, сотрудники МВД пришли ко мне в офис, изъяли документы моего клиента, Hermitage, и использовали их для того, чтобы взять 230 миллионов долларов из российского бюджета. Сергей Магницкий был одним из основных людей в моей фирме, который собрал все это воедино – как это было сделано, и именно он пошел к властям и дал показания о против милиции. Он показал, что вот эти конкретные офицеры украли три компании, а потом использовали их для того, чтобы украсть 230 миллионов долларов у российского правительства. А потом те же самые офицеры, против которых он дал показания, задержали его и посадили его в тюрьму.
Ирина Лагунина: Речь идет о компаниях "Рилэнд", "Махаон" и "Парфенион", которые в 2007 году перешли во владение фирмы "Плутон" из Казани. При этом никаких активов в этих компаниях не осталось. Hermitage вывел все до 2007 года. В январе 2008 года обнаружилось, что три фирмы сменили московскую прописку на новочеркасскую, а потом переехали в подмосковные Химки. Для этих махинаций, как утверждает руководство фонда Hermitage, были использованы документы, изъятые из офисов компаний в ходе рейда в 2007 году. Тут же на эти фирмы посыпались исковые заявления. Дальше их можно было объявить банкротами. А затем потребовать возврата налогов. Джеймисон Файерстоун, и вам известны имена этих офицеров.
Джеймисон Файерстоун: Конечно! В этом и есть безумие всего этого преступления. Но для того, чтобы совершить это преступление, нужна была большая группа людей. Нужны были офицеры милиции, которые могли прийти в юридическую фирму и, пользуясь каким-то шитым уголовным делом, изъять документы. Для этого нужны были люди в налоговом управлении, которые согласились вернуть уплаченные налоги. Попытайтесь представить себе всю эту ситуацию. Hermitage Capital уведомил российские власти, что его компании были украдены и что теперь эти украденные компании возглавляет человек, которого суд признал виновным в совершении уголовного преступления. Через две недели после того, как правоохранительные органы были уведомлены об этом, этот самый признанный судом виновным человек просит у российских налоговых властей вернуть 230 миллионов долларов выплаченных налогов – 5,3 миллиарда рублей – и российские налоговые власти возвращают ему эти 5,3 миллиарда рублей в один день, без аудита и без вопросов. Все прекрасно знают, как трудно получить хотя бы десять долларов назад от российских налоговых властей – это требует аудита и полгода напряженной работы. И мы стали писать письма – всем в российском правительстве: Чайке, Бастрыкину, Степашину, Кудрину. Мы писали: вот эти люди, вот их имена, вот их должности, вот что они сделали, вот в какие дни они это сделали. А самое главное, что это были деньги не только от компаний Hermitage, мы выяснили, что они, благодаря этой схеме, украли из российского бюджета более 11 миллиардов рублей. Условно говоря, каждый раз, когда какой-то человек говорил: «Пожалуйста, верните мне 5 миллиардов рублей из уплаченных налогов»! И на следующий же день его просьба удовлетворялась! Так почему же никто из высших должностных чинов не расследовал это дело? Это же безумие – все знают, кто совершил преступление, но никто ничего не предпринимает. Магнитского арестовали те же люди, те же самые офицеры МВД, которые участвовали в преступлении, они требовали от него дать показания против его клиента - фонда Hermitage, что он отказался делать, и они помещали его во все более и более тяжелые условия заключения, чтобы заставить его выступить с обвинением против Hermitage. Но обвинять Hermitage не в чем, и Сергей стоял на своем. А потом состояние его здоровья начало ухудшаться, потому что условия содержания становились все более невыносимыми. Тюремные врачи это зафиксировали, ему было предписано лечение, ему была предписана операция. Но коррумпированные офицеры МВД решили: Так давайте не только создадим ему нечеловеческие условия, давайте скажем ему, что никакого лечения и никакой операции он не получит! Он умер от болезни, которую можно было легко вылечить. Его состояние требовало простой операции и лекарств, которые ему не дали, потому что он отказывался делать то, что требовали от него в МВД. Это все так просто…
Ирина Лагунина: Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Участие в судебных заседаниях сопровождается жестоким, унижающим человеческое достоинство обращением. В дни судебных заседаний из камеры выводят в 7:00, а возвращают в нее не раньше 23:00. Горячая пища в такие дни мне не предоставляется. В суд возят в машине, где в отделении для перевозки заключенных площадью менее 4м2 могут поместиться 17-18 человек, и продержать в такой машине несколько часов. Заключенных, приехавших из суда, не разводят сразу по камерам, а могут несколько часов держать в камерах сборного отделения. В одной из таких камер, в которой нет ни окон, ни принудительной вентиляции, ни питьевой воды, ни нормально работающего туалета, после каждого посещения суда приходится проводить не менее 1-2 часов. При этом площадь указанной камеры составляет 20-22м2, а в нее могут поместить 70 человек одновременно, причем многие из них курят, так что дышать практически невозможно».
Ирина Лагунина: Следственный комитет при МВД России поначалу было выступил с заявлением, что Магнитский умер от острой сердечной недостаточности и что раньше на здоровье не жаловался, что не было никаких медицинских показаний.
Джеймисон Файерстоун: Знаете, что важно в его состоянии здоровья? То, что его можно было поправить, Сергея можно было вылечить. Это довольно распространенное заболевание. Более того, когда его адвокаты пришли в тюрьму и выяснили, что Сергей Магнитский умер, им было заявлено, что он умер от внутреннего отравления организма в результате перитонита. А потом в МВД начали звонить журналисты и задавать вопросы – а правда ли, что Магнитскому поставили диагноз калькулезный холецистит, и тюремные врачи говорили, что ему необходимо лечение и операция, и правда ли, что сначала ему оказывалось лечение и была обещана операция, а потом вы это прекратили. И в МВД немедленно сказали, что сообщат подробности позднее. И вот потом появился новый диагноз – МВД выступил с заявлением, что Магнитский умер от токсичного отравления и сердечной недостаточности. Токсичное отравление – это то, что случается, когда прорывает внутренние органы и яд выливается в организм. А инфаркт может случиться от чего угодно. Так что тюремное руководство всячески не хотело признать, что он умер от тех условий, которые ему создали. Но именно так оно и было.
Ирина Лагунина: Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Санитарно-гигиенические условия содержания просто отвратительные.
В камеры не подается горячая водопроводная вода, несмотря на наличие системы горячего водоснабжения. Подача в связи с этим мною жалобы привела только к дальнейшему ухудшению условий содержания.
Камеры, в которых я содержался, рассчитаны на площадь 1,7-2,7м2, приходящуюся на одного заключенного.
Туалет во всех камерах представляет собой просто дырку в полу, причем в большинстве камер он никак не отгорожен от остального помещения камеры. Кровати заключенных в большинстве случаев расположены на расстоянии не более метра от туалета.
Ремонт камерного оборудования своевременно не осуществляется. Из-за засора канализации пол в одной из камер, в которой я содержался, в течение 35 часов был залит канализационной водой слоем в несколько сантиметров. Отсутствовавшие в камере оконные рамы были вставлены только после неоднократных заявлений об этом, спустя неделю после первого обращения. За это время из-за холода я простудился.
Санитарная обработка и возможность принять душ предоставляется только один раз в неделю и в определенные дни. Если в такой день я оказываюсь в суде, то возможность помыться в душе может быть отложена на дополнительную неделю.
Столы, которыми оборудованы камеры, настолько маленькие, что за ними обычно может разместиться только один человек. Остальным приходится принимать пищу стоя или сидя на кроватях. Также на кровати часто приходится и писать из-за того, что стол бывает занят.
Камеры не оборудованы телевизорами и холодильниками. Администрация тюрьмы то говорит, что у них нет телевизоров и холодильников на складе, и что пусть их передадут родственники, то говорят родственникам, когда они хотят передать холодильник или телевизор, что их нужно получить со склада».
Ирина Лагунина: Напомню, мы разговариваем с создателем и главой фирмы Firestone Duncan Джеймисоном Файерстоуном. Я беседовала с главой фонда Hermitage Вильямом Браудером месяц назад. Он сказал мне, что шесть юристов, работавших на фонд, вынуждены были покинуть Россию или скрываются. Почему Сергей Магнитский решил остаться, почему он продолжил дело, зачем он ходил и давал показания? Он же понимал, что это опасно.
Джеймисон Файерстоун: Потому что он был мужчиной. А мужчины дешево себя не продают. Он на самом деле верил в Россию, он верил в российский закон. Он верил, что можно жить, не боясь преступников вокруг тебя. Он делал то, что считал правильным. Он не был глупцом, он понимал, какому риску себя подвергает, но он все-таки верил, что в России есть законность и ничего подобного с ним произойти не может. Мы говорили с ним об этом. Я ему сказал: Сергей, по-моему, становится слишком опасно, может быть, стоит запастись какой-нибудь визой. И он мне ответил: знаешь, несмотря на все то, что происходит в России, здесь все-таки есть закон, невозможно, чтобы они решились что-то против меня сделать, потому что я ни в чем не виноват. Я ответил ему: Сергей, они что-нибудь придумают и посадят тебя. А он ответил: ты фильмов насмотрелся, это не 40-е годы.
Ирина Лагунина: Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Изоляция от общества и семьи.
Я практически лишен нормальной возможности получать информацию о событиях, происходящих в мире, и получать известия от членов моей семьи.
Моя корреспонденция отправляется и доставляется мне со значительными задержками. Вместо 3-5 дней, как это бывало, когда я содержался в других тюрьмах, письма могут доходить до меня за 15-30 дней. Многие из отправленных мною писем вообще не были доставлены адресатам.
Предоставляемые администрацией тюрьмы один-два раза в месяц газеты и журналы часто оказываются выпущенными один-три года назад. Выписанные для меня родственниками газеты доставляются нерегулярно и со значительными задержками.
За полтора месяца пребывания в Бутырской тюрьме мне так и не удалось добиться, чтобы в камере был установлен телевизор, тогда как во всех камерах тюрем, где я до этого содержался, телевизоры были.
Предусмотренные тюремными правилами радиоточки в камерах отсутствуют».
Ирина Лагунина: Откровенно говоря, когда я во вторник получила известие о смерти Сергея Магнитского, я вспомнила о своей же собственной программе 9 октября, когда фонд Hermitage выставил в Интернет видепленку с рассказом о всей это схеме приобретения трех компаний какими-то странными людьми, рейде МВД в офисах, изъятии документов и печатей. И первое, что я подумала – гласность в России больше не защищает, мы это знаем. Может быть, мы же сами – юристы компаний, журналисты, которые об это рассказали, приблизили его кончину, потому что после того, как история получила огласку, давление на него могло только ужесточиться.
Джеймисон Файерстоун: Мы все сейчас переживает те чувства, о которых вы говорите, и мы все стали жертвой преступления. Просто жертва Магнитского была самой большой – его убили. Но я думаю, что его выбор, как и выбор фонда Hermitage и моей компании – предать дело гласности, не молчать – это правильный выбор. Когда идет война, люди умирают. А сейчас война идет – война за контроль над Россией. Правоохранительные органы уже не пользуются уважением общества, они – новая мафия, они преступники в форме, их боятся. Я не говорю о том, что среди них нет честных и порядочных людей, но нормой стало то, что сотрудники правоохранительных органов и следователи нечестны. И они забирают себе страну. Но есть люди, как Магнитский, как мы, как журналисты, которые погибают, но которые не хотят отдавать им страну, не хотят терять ее. А если удастся не потерять страну, то только из-за того, что есть еще люди, как Магнитский, которые борются. И может быть, в один прекрасный день таких людей станет больше. Может быть, в один прекрасный день обычный человек на улице Москвы или любого другого российского города вдруг встанет и скажет: все, хватит, мы не хотим больше жить под контролем этих людей. Ведь дело не только в российском правительстве, оно одно ничего изменить не сможет. Для этого нужно, чтобы люди почувствовали гнев против сложившейся системы. Но если люди не выступят против и не подтолкнут руководство в нужном направлении и будут ждать изменений от Путина или Медведева, то они вряд ли дождутся перемен. Те ничего не изменят.
Ирина Лагунина: Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Возможности для защиты в условиях Бутырской тюрьмы сильно ограничены:
Подача жалоб на условия содержания в большинстве случаев не дает никаких результатов, так как жалобы, кажется, просто игнорируются. В одном случае после подачи жалобы, адресованной в вышестоящую организацию, условия содержания только ухудшились.
Само написание жалоб затруднительно из-за того, что в камерах очень маленькие столы.
Обращения в суд связаны с необходимостью терпеть жестокое обращение в дни доставки в судебные заседания.
В Бутырской тюрьме отсутствует (или не предоставляется мне) возможность снять копии с документов, необходимых для защиты.
Возможности защиты также ограничиваются длительными задержками в доставке письменной корреспонденции, тем, что некоторые письма вообще оказываются не доставленными.
Из-за очередей адвокаты могут попасть на свидание со мной обычно только в конце рабочего дня. Вследствие этого время таких свиданий оказывается ограниченным и редко превышает 1,5-2 часа, чего часто оказывается недостаточно. Неоднократно адвокаты вообще не могли попасть ко мне на свидания в некоторые дни, поскольку в эти дни их очередь до конца рабочего дня так не подошла».
Ирина Лагунина: У многих сейчас напрашивается параллель с делом ЮКОСА, особенно с судьбой вице-президента той компании Василия Алексаняна. Джеймисон Файерстоун, вы сами стали бы проводить такие параллели?
Джеймисон Файерстоун: Я бы провел только одну параллель – в том, как к Сергею Магнитскому относились в тюрьме. Ну и еще в том, каковы были причины для его ареста. Магнитский был арестован ни за что. И также многие юристы ЮКОСа были арестованы ни за что. Магнитского помещали во все более жестокие условия существования и отказывали ему в медицинской помощи, и то же самое делали с некоторыми юристами ЮКОСа. Но в целом же наше дело коренным образом отличается от дела ЮКОСа. У Ходорковского были активы, которые власти у него отобрали. Он хочет получить обратно то, что ему принадлежало, и выйти из тюрьмы. А власти не дают ему сделать ни того, ни другого. Наше дело намного проще. Группа коррумпированных россиян украла наши компании и украла 230 миллионов долларов у российского народа. Они не украли у нас никаких денег, и мы ничего от них себе не требуем. Нам ничего не нужно. Мы просим от российского правительства. Но мы просим его поместить в тюрьму группу преступников, которые украли деньги российского народа и убили моего коллегу. И я не понимаю, почему российские власти ничего не делают. Ведь они должны быть заинтересованы в том, чтобы найти, куда ушли государственные деньги. Ведь в общей сложности из российской казны было похищено от 230 до 500 миллионов долларов. И я не понимаю, почему господин Путин и господин Медведев не хотят узнать, куда ушли эти деньги? Они не могут сказать, что у них нет права вмешиваться в работу правоохранительных органов, потому что в этом случае правоохранительные органы являлись частью преступной группы.
Ирина Лагунина: Мы говорили с создателем и главой юридической и аудиторской фирмы Firestone Duncan Джеймисоном Файерстоуном. Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Рассмотрение заявлений и жалоб. За 8 недель нахождения в Бутырской тюрьме я подал около 50 заявлений и жалоб, адресованных администрации тюрьмы. Больше половины из них вообще не были рассмотрены, во всяком случае никаких ответов на них я не получил. В удовлетворении большинства других жалоб мне было отказано, причем ни один отказ не был письменным. Лишь 20% (жалоб – зачеркнуто) заявлений были удовлетворены (в основном касающихся уведомления о дате отправки и регистрационных номерах заявлений и ходатайств, поданных мною в суд).
20 сентября 2009 С.Л.Магнитский»
Медицинское обеспечение.
Назначенные мне медицинские обследования и лечение не проводятся. Неоднократные просьбы о приеме врачом по существу игнорировались. Добиться приема врачом удалось только спустя месяц после того, как я об этом попросил. При этом мне не была оказана какая-либо медицинская помощь по поводу имеющегося у меня заболевания (калькулезный холецистит), в связи с которым ранее врачами тюрьмы на Матросской Тишине было назначено медицинское обследование и плановое оперативное лечение. Мне не были даны какие-либо медицинские рекомендации по поводу этого заболевания, не рассмотрен вопрос о необходимости назначения диетического питания. В проведении медицинского обследования до перевода в другую тюрьмы было отказано, поскольку в Бутырской тюрьме нет аппарата УЗИ, а по поводу планового оперативного лечения мне сказали, что я смогу им заняться, когда выйду на свободу".
Ирина Лагунина: Это отрывок из заявления управляющего партнера партнер юридической и аудиторской фирмы Firestone Duncan Сергея Магнитского руководству Бутырской тюрьмы. После этого его положение лишь ухудшилось. Магнитский был переведен в СИЗО «Матросской тишины». В прошлую пятницу он предстал перед судом, пытаясь получить изменение меры пресечения в связи с состоянием здоровья. Его обвиняли в уклонении от уплаты налогов. В предварительном заключении он провел почти год. Как утверждают его адвокаты, дело против него было сфабриковано из-за того, что он вскрыл махинации с фирмами, ранее принадлежавшими инвестиционному фонду Hermitage. Он скончался в СИЗО в понедельник, 16 ноября. Каким образом управляющий партнер юридической и аудиторской фирмы Firestone Duncan Сергей Магнитский был связан с инвестиционным фондом Hermitage, ранее крупнейшим инвестиционным фондом в России, который был фактически уничтожен после того, как его главе, американскому гражданину Вильяму Браудеру было отказано в 2005 году во въезде на территорию Российской Федерации. Об этом мы беседуем с создателем и главой фирмы Firestone Duncan Джеймисоном Файерстоуном.
Джеймисон Файерстоун: Отношения были очень простыми. Hermitage нанял нашу юридическую фирму для того, чтобы мы поставили и поддерживали механизм инвестиций этой компании в российскую экономику. Но в какой-то момент, после того, как Hermitage заработал довольно большие деньги и заплат более 200 миллионов долларов налогов в российскую казну и практически не оставил в России ничего, кроме трех компаний, группа офицеров МВД украла эти компании и использовала их для того, чтобы с помощью махинаций, изъять из российской казны налоги, заплаченные Hermitage. Говоря проще, сотрудники МВД пришли ко мне в офис, изъяли документы моего клиента, Hermitage, и использовали их для того, чтобы взять 230 миллионов долларов из российского бюджета. Сергей Магницкий был одним из основных людей в моей фирме, который собрал все это воедино – как это было сделано, и именно он пошел к властям и дал показания о против милиции. Он показал, что вот эти конкретные офицеры украли три компании, а потом использовали их для того, чтобы украсть 230 миллионов долларов у российского правительства. А потом те же самые офицеры, против которых он дал показания, задержали его и посадили его в тюрьму.
Ирина Лагунина: Речь идет о компаниях "Рилэнд", "Махаон" и "Парфенион", которые в 2007 году перешли во владение фирмы "Плутон" из Казани. При этом никаких активов в этих компаниях не осталось. Hermitage вывел все до 2007 года. В январе 2008 года обнаружилось, что три фирмы сменили московскую прописку на новочеркасскую, а потом переехали в подмосковные Химки. Для этих махинаций, как утверждает руководство фонда Hermitage, были использованы документы, изъятые из офисов компаний в ходе рейда в 2007 году. Тут же на эти фирмы посыпались исковые заявления. Дальше их можно было объявить банкротами. А затем потребовать возврата налогов. Джеймисон Файерстоун, и вам известны имена этих офицеров.
Джеймисон Файерстоун: Конечно! В этом и есть безумие всего этого преступления. Но для того, чтобы совершить это преступление, нужна была большая группа людей. Нужны были офицеры милиции, которые могли прийти в юридическую фирму и, пользуясь каким-то шитым уголовным делом, изъять документы. Для этого нужны были люди в налоговом управлении, которые согласились вернуть уплаченные налоги. Попытайтесь представить себе всю эту ситуацию. Hermitage Capital уведомил российские власти, что его компании были украдены и что теперь эти украденные компании возглавляет человек, которого суд признал виновным в совершении уголовного преступления. Через две недели после того, как правоохранительные органы были уведомлены об этом, этот самый признанный судом виновным человек просит у российских налоговых властей вернуть 230 миллионов долларов выплаченных налогов – 5,3 миллиарда рублей – и российские налоговые власти возвращают ему эти 5,3 миллиарда рублей в один день, без аудита и без вопросов. Все прекрасно знают, как трудно получить хотя бы десять долларов назад от российских налоговых властей – это требует аудита и полгода напряженной работы. И мы стали писать письма – всем в российском правительстве: Чайке, Бастрыкину, Степашину, Кудрину. Мы писали: вот эти люди, вот их имена, вот их должности, вот что они сделали, вот в какие дни они это сделали. А самое главное, что это были деньги не только от компаний Hermitage, мы выяснили, что они, благодаря этой схеме, украли из российского бюджета более 11 миллиардов рублей. Условно говоря, каждый раз, когда какой-то человек говорил: «Пожалуйста, верните мне 5 миллиардов рублей из уплаченных налогов»! И на следующий же день его просьба удовлетворялась! Так почему же никто из высших должностных чинов не расследовал это дело? Это же безумие – все знают, кто совершил преступление, но никто ничего не предпринимает. Магнитского арестовали те же люди, те же самые офицеры МВД, которые участвовали в преступлении, они требовали от него дать показания против его клиента - фонда Hermitage, что он отказался делать, и они помещали его во все более и более тяжелые условия заключения, чтобы заставить его выступить с обвинением против Hermitage. Но обвинять Hermitage не в чем, и Сергей стоял на своем. А потом состояние его здоровья начало ухудшаться, потому что условия содержания становились все более невыносимыми. Тюремные врачи это зафиксировали, ему было предписано лечение, ему была предписана операция. Но коррумпированные офицеры МВД решили: Так давайте не только создадим ему нечеловеческие условия, давайте скажем ему, что никакого лечения и никакой операции он не получит! Он умер от болезни, которую можно было легко вылечить. Его состояние требовало простой операции и лекарств, которые ему не дали, потому что он отказывался делать то, что требовали от него в МВД. Это все так просто…
Ирина Лагунина: Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Участие в судебных заседаниях сопровождается жестоким, унижающим человеческое достоинство обращением. В дни судебных заседаний из камеры выводят в 7:00, а возвращают в нее не раньше 23:00. Горячая пища в такие дни мне не предоставляется. В суд возят в машине, где в отделении для перевозки заключенных площадью менее 4м2 могут поместиться 17-18 человек, и продержать в такой машине несколько часов. Заключенных, приехавших из суда, не разводят сразу по камерам, а могут несколько часов держать в камерах сборного отделения. В одной из таких камер, в которой нет ни окон, ни принудительной вентиляции, ни питьевой воды, ни нормально работающего туалета, после каждого посещения суда приходится проводить не менее 1-2 часов. При этом площадь указанной камеры составляет 20-22м2, а в нее могут поместить 70 человек одновременно, причем многие из них курят, так что дышать практически невозможно».
Ирина Лагунина: Следственный комитет при МВД России поначалу было выступил с заявлением, что Магнитский умер от острой сердечной недостаточности и что раньше на здоровье не жаловался, что не было никаких медицинских показаний.
Джеймисон Файерстоун: Знаете, что важно в его состоянии здоровья? То, что его можно было поправить, Сергея можно было вылечить. Это довольно распространенное заболевание. Более того, когда его адвокаты пришли в тюрьму и выяснили, что Сергей Магнитский умер, им было заявлено, что он умер от внутреннего отравления организма в результате перитонита. А потом в МВД начали звонить журналисты и задавать вопросы – а правда ли, что Магнитскому поставили диагноз калькулезный холецистит, и тюремные врачи говорили, что ему необходимо лечение и операция, и правда ли, что сначала ему оказывалось лечение и была обещана операция, а потом вы это прекратили. И в МВД немедленно сказали, что сообщат подробности позднее. И вот потом появился новый диагноз – МВД выступил с заявлением, что Магнитский умер от токсичного отравления и сердечной недостаточности. Токсичное отравление – это то, что случается, когда прорывает внутренние органы и яд выливается в организм. А инфаркт может случиться от чего угодно. Так что тюремное руководство всячески не хотело признать, что он умер от тех условий, которые ему создали. Но именно так оно и было.
Ирина Лагунина: Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Санитарно-гигиенические условия содержания просто отвратительные.
В камеры не подается горячая водопроводная вода, несмотря на наличие системы горячего водоснабжения. Подача в связи с этим мною жалобы привела только к дальнейшему ухудшению условий содержания.
Камеры, в которых я содержался, рассчитаны на площадь 1,7-2,7м2, приходящуюся на одного заключенного.
Туалет во всех камерах представляет собой просто дырку в полу, причем в большинстве камер он никак не отгорожен от остального помещения камеры. Кровати заключенных в большинстве случаев расположены на расстоянии не более метра от туалета.
Ремонт камерного оборудования своевременно не осуществляется. Из-за засора канализации пол в одной из камер, в которой я содержался, в течение 35 часов был залит канализационной водой слоем в несколько сантиметров. Отсутствовавшие в камере оконные рамы были вставлены только после неоднократных заявлений об этом, спустя неделю после первого обращения. За это время из-за холода я простудился.
Санитарная обработка и возможность принять душ предоставляется только один раз в неделю и в определенные дни. Если в такой день я оказываюсь в суде, то возможность помыться в душе может быть отложена на дополнительную неделю.
Столы, которыми оборудованы камеры, настолько маленькие, что за ними обычно может разместиться только один человек. Остальным приходится принимать пищу стоя или сидя на кроватях. Также на кровати часто приходится и писать из-за того, что стол бывает занят.
Камеры не оборудованы телевизорами и холодильниками. Администрация тюрьмы то говорит, что у них нет телевизоров и холодильников на складе, и что пусть их передадут родственники, то говорят родственникам, когда они хотят передать холодильник или телевизор, что их нужно получить со склада».
Ирина Лагунина: Напомню, мы разговариваем с создателем и главой фирмы Firestone Duncan Джеймисоном Файерстоуном. Я беседовала с главой фонда Hermitage Вильямом Браудером месяц назад. Он сказал мне, что шесть юристов, работавших на фонд, вынуждены были покинуть Россию или скрываются. Почему Сергей Магнитский решил остаться, почему он продолжил дело, зачем он ходил и давал показания? Он же понимал, что это опасно.
Джеймисон Файерстоун: Потому что он был мужчиной. А мужчины дешево себя не продают. Он на самом деле верил в Россию, он верил в российский закон. Он верил, что можно жить, не боясь преступников вокруг тебя. Он делал то, что считал правильным. Он не был глупцом, он понимал, какому риску себя подвергает, но он все-таки верил, что в России есть законность и ничего подобного с ним произойти не может. Мы говорили с ним об этом. Я ему сказал: Сергей, по-моему, становится слишком опасно, может быть, стоит запастись какой-нибудь визой. И он мне ответил: знаешь, несмотря на все то, что происходит в России, здесь все-таки есть закон, невозможно, чтобы они решились что-то против меня сделать, потому что я ни в чем не виноват. Я ответил ему: Сергей, они что-нибудь придумают и посадят тебя. А он ответил: ты фильмов насмотрелся, это не 40-е годы.
Ирина Лагунина: Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Изоляция от общества и семьи.
Я практически лишен нормальной возможности получать информацию о событиях, происходящих в мире, и получать известия от членов моей семьи.
Моя корреспонденция отправляется и доставляется мне со значительными задержками. Вместо 3-5 дней, как это бывало, когда я содержался в других тюрьмах, письма могут доходить до меня за 15-30 дней. Многие из отправленных мною писем вообще не были доставлены адресатам.
Предоставляемые администрацией тюрьмы один-два раза в месяц газеты и журналы часто оказываются выпущенными один-три года назад. Выписанные для меня родственниками газеты доставляются нерегулярно и со значительными задержками.
За полтора месяца пребывания в Бутырской тюрьме мне так и не удалось добиться, чтобы в камере был установлен телевизор, тогда как во всех камерах тюрем, где я до этого содержался, телевизоры были.
Предусмотренные тюремными правилами радиоточки в камерах отсутствуют».
Ирина Лагунина: Откровенно говоря, когда я во вторник получила известие о смерти Сергея Магнитского, я вспомнила о своей же собственной программе 9 октября, когда фонд Hermitage выставил в Интернет видепленку с рассказом о всей это схеме приобретения трех компаний какими-то странными людьми, рейде МВД в офисах, изъятии документов и печатей. И первое, что я подумала – гласность в России больше не защищает, мы это знаем. Может быть, мы же сами – юристы компаний, журналисты, которые об это рассказали, приблизили его кончину, потому что после того, как история получила огласку, давление на него могло только ужесточиться.
Джеймисон Файерстоун: Мы все сейчас переживает те чувства, о которых вы говорите, и мы все стали жертвой преступления. Просто жертва Магнитского была самой большой – его убили. Но я думаю, что его выбор, как и выбор фонда Hermitage и моей компании – предать дело гласности, не молчать – это правильный выбор. Когда идет война, люди умирают. А сейчас война идет – война за контроль над Россией. Правоохранительные органы уже не пользуются уважением общества, они – новая мафия, они преступники в форме, их боятся. Я не говорю о том, что среди них нет честных и порядочных людей, но нормой стало то, что сотрудники правоохранительных органов и следователи нечестны. И они забирают себе страну. Но есть люди, как Магнитский, как мы, как журналисты, которые погибают, но которые не хотят отдавать им страну, не хотят терять ее. А если удастся не потерять страну, то только из-за того, что есть еще люди, как Магнитский, которые борются. И может быть, в один прекрасный день таких людей станет больше. Может быть, в один прекрасный день обычный человек на улице Москвы или любого другого российского города вдруг встанет и скажет: все, хватит, мы не хотим больше жить под контролем этих людей. Ведь дело не только в российском правительстве, оно одно ничего изменить не сможет. Для этого нужно, чтобы люди почувствовали гнев против сложившейся системы. Но если люди не выступят против и не подтолкнут руководство в нужном направлении и будут ждать изменений от Путина или Медведева, то они вряд ли дождутся перемен. Те ничего не изменят.
Ирина Лагунина: Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Возможности для защиты в условиях Бутырской тюрьмы сильно ограничены:
Подача жалоб на условия содержания в большинстве случаев не дает никаких результатов, так как жалобы, кажется, просто игнорируются. В одном случае после подачи жалобы, адресованной в вышестоящую организацию, условия содержания только ухудшились.
Само написание жалоб затруднительно из-за того, что в камерах очень маленькие столы.
Обращения в суд связаны с необходимостью терпеть жестокое обращение в дни доставки в судебные заседания.
В Бутырской тюрьме отсутствует (или не предоставляется мне) возможность снять копии с документов, необходимых для защиты.
Возможности защиты также ограничиваются длительными задержками в доставке письменной корреспонденции, тем, что некоторые письма вообще оказываются не доставленными.
Из-за очередей адвокаты могут попасть на свидание со мной обычно только в конце рабочего дня. Вследствие этого время таких свиданий оказывается ограниченным и редко превышает 1,5-2 часа, чего часто оказывается недостаточно. Неоднократно адвокаты вообще не могли попасть ко мне на свидания в некоторые дни, поскольку в эти дни их очередь до конца рабочего дня так не подошла».
Ирина Лагунина: У многих сейчас напрашивается параллель с делом ЮКОСА, особенно с судьбой вице-президента той компании Василия Алексаняна. Джеймисон Файерстоун, вы сами стали бы проводить такие параллели?
Джеймисон Файерстоун: Я бы провел только одну параллель – в том, как к Сергею Магнитскому относились в тюрьме. Ну и еще в том, каковы были причины для его ареста. Магнитский был арестован ни за что. И также многие юристы ЮКОСа были арестованы ни за что. Магнитского помещали во все более жестокие условия существования и отказывали ему в медицинской помощи, и то же самое делали с некоторыми юристами ЮКОСа. Но в целом же наше дело коренным образом отличается от дела ЮКОСа. У Ходорковского были активы, которые власти у него отобрали. Он хочет получить обратно то, что ему принадлежало, и выйти из тюрьмы. А власти не дают ему сделать ни того, ни другого. Наше дело намного проще. Группа коррумпированных россиян украла наши компании и украла 230 миллионов долларов у российского народа. Они не украли у нас никаких денег, и мы ничего от них себе не требуем. Нам ничего не нужно. Мы просим от российского правительства. Но мы просим его поместить в тюрьму группу преступников, которые украли деньги российского народа и убили моего коллегу. И я не понимаю, почему российские власти ничего не делают. Ведь они должны быть заинтересованы в том, чтобы найти, куда ушли государственные деньги. Ведь в общей сложности из российской казны было похищено от 230 до 500 миллионов долларов. И я не понимаю, почему господин Путин и господин Медведев не хотят узнать, куда ушли эти деньги? Они не могут сказать, что у них нет права вмешиваться в работу правоохранительных органов, потому что в этом случае правоохранительные органы являлись частью преступной группы.
Ирина Лагунина: Мы говорили с создателем и главой юридической и аудиторской фирмы Firestone Duncan Джеймисоном Файерстоуном. Из заявления Сергея Магнитского, 20 сентября 2009 года.
«Рассмотрение заявлений и жалоб. За 8 недель нахождения в Бутырской тюрьме я подал около 50 заявлений и жалоб, адресованных администрации тюрьмы. Больше половины из них вообще не были рассмотрены, во всяком случае никаких ответов на них я не получил. В удовлетворении большинства других жалоб мне было отказано, причем ни один отказ не был письменным. Лишь 20% (жалоб – зачеркнуто) заявлений были удовлетворены (в основном касающихся уведомления о дате отправки и регистрационных номерах заявлений и ходатайств, поданных мною в суд).
20 сентября 2009 С.Л.Магнитский»