Марина Тимашева: Фестиваль, посвященный 75-летию Альфреда Шнитке, открылся в Саратове "Концертом для виолончели с оркестром". В сопровождении академического симфонического оркестра Саратовской филармонии играла Наталья Гутман. Именно ей Альфред Шнитке посвятил это музыкальное произведение.
Ольга Бакуткина: Ровно 8 лет назад Саратовской областной филармонии было присвоено имя Альфреда Шнитке. Во-первых, великий композитор 20-го столетия родился под Саратовым, на другом берегу Волги, в городе Энгельсе, бывшей Покровской слободе, а, во-вторых, творчество Альфреда Шнитке всегда было любимо, а имя его почитаемо земляками, среди которых - художественный руководитель филармонии, пианист Анатолий Кац. Он считает, что право носить имя Шнитке - не только высокая честь, но и большая ответственность.
Анатолий Кац: Это наложило на репертуарную политику филармонии определенные обязательства. У нас каждый год звучат сочинения Шнитке, в одном или двух концертах, и это непременно. К нам дважды приезжала вдова Альфреда Гарриевича Ирина Федоровна Шнитке. Я уж не говорю о том, что Энгельс отмечает каждый раз дни рождения композитора, потому что они очень чтят его память. И мне очень понравился лозунг, который они придумали: “Зальцбург - город Моцарта, Энгельс - город Шнитке”. Там собираются ставить памятник, там открыли мемориальную доску. Он был здесь три раза, на моей памяти. Вообще, замечательный был человек. С ним не так просто было общаться, он закрыт довольно был, Альфред Гарриевич, только с очень близкими друзьями он тесно общался. Вот в этот круг близких друзей выходила и Наталья Григорьевна Гутман. И Олег Коган, ее супруг, покойный, к великому сожалению.
Ольга Бакуткина: Именно Наталье Гутман был посвящен “Концерт для виолончели с оркестром”, который она исполнила в рамках фестиваля.
Наталья Гутман: Для меня это вообще огромный подарок, один из самых больших в жизни. Это первое сочинение, которое Шнитке написал, как он говорил, “после своей смерти”. У него был удар, когда ему был 51 год. Очень тяжелое было кровоизлияние в мозг, и все мы боялись, что кончится совсем трагично. Три недели в больнице с острым состоянием, за это время три раза у него клиническая смерть была. Поэтому он говорил “после своей смерти”. Месяца через два я его увидела, и он мне тихонько сказал, что ему заказала Мюнхенская филармония сочинение, и он хочет, чтобы в этом сочинении был концерт для меня. И спросил, соглашусь ли я его играть. Это было, конечно, смешно, вопрос лишний. И он начал его писать, тайно от врачей, потому что врачи ему не разрешали. А он сказал: “Они не понимают, что если я не смогу писать, то я не буду жить”. И вот в самом начале “Концерта”, я это чувствую, я видела его рукой написанный оригинал нот, и там первая нота - как ребенок написал, настолько у него еще была не в порядке правая рука. Как он говорил, он хотел трехчастный концерт сделать, там скерцо в третьей части, и им закончить. У меня прямо тогда было потрясение, когда он сказал: “И вдруг мне, как подарок, вся четвертая часть целиком пришла в голову”. “Как подарок”! И этот апофеоз духа в четвертой части, не оставляет, по-моему, равнодушным.
Ольга Бакуткина: В рамках фестиваля впервые прозвучит в Саратове Симфония номер 4 Альфреда Шнитке, а завершит фестивальную программу Московский камерный оркестр "Musica viva". В его исполнении саратовцы услышат "Concerto grosso 1". Организатора фестиваля, художественного руководителя Саратовской областной филармонии Анатолия Каца огорчает, что на подобных концертах редки аншлаги.
Анатолий Кац: К великому сожалению, но это вообще всеобщая тенденция во всем мире - публика симфонических концертов, публика академической музыки стареет, молодежь не очень откликается на серьезные академические концерты. А публика пожилая не очень откликается на современную музыку. Это очень трудный вопрос, очень трудная проблема, которую решить даже не знаю, как. Я вот выйду на сцену и буду просто говорить публике о том, о чем Четвертая симфония, о чем она, что это такое. Да, это не сладкие мелодии, это не Чайковский, не Римский-Корсаков, не Брамс, не Бетховен и, даже, не Прокофьев уже, хотя и к Прокофьеву наша публика относится уже с подозрением, и к Шостаковичу она относится с подозрением. Вот все говорят, что “хочется отдохнуть”, а я всегда спешиваю: “А от чего устали-то? Не работает наша страна так, чтобы уж очень уставать сильно”. Действительно, сложно Шнитке пишет, очень сложно, и публика наша не хочет напрягаться для того, чтобы услышать, потому что он пишет не мелодиями, а состояниями, состояниями души. Он пишет вот таким почерком, это его индивидуальность, и с этим уже ничего не поделаешь, вот он такой.