Одной из ключевых тем на встрече президента с членами Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека стала тема, связанная с фактическим отсутствием в России политической конкуренции. О том, на что члены Совета обратили внимание Дмитрия Медведева, в интервью РС рассказал политолог Дмитрий Орешкин, представивший по этому поводу небольшой доклад президенту.
- Я говорил про выборы, о том, что на них растет количество фальсификата. Из-за этого они утрачивают роль окна для диалога между обществом и властью. А в итоге власть получает ложный сигнал снизу, а люди ощущают, что они не могут повлиять на власть. Это очень опасно. Ситуация похожа на ту, когда у машины теряется сцепление между мотором и колесами. На повороте может занести в кювет. Надо каким-то образом пузырь, который раздувается из фальшивых отчетных данных, сдувать. Иначе он лопнет сам по себе в самый неподходящий момент. Таковы были мои тезисы. Президент не мог все это полностью поддержать, учитывая его статус. Тем не менее, сказал, что проблемы есть, и он надеется, что в марте с выборами будет лучше. А у меня такой уверенности нет. Поэтому мы предложили механизм, условно говоря, гражданского аудита выборов. Осталось его поточнее сформулировать и предложить. А что там дальше будет - кто ж знает... Ведь наш орган - консультативный.
- А что сказал президент по поводу ваших предложений? Прозвучало ли что-то конкретное? Или только надежда Медведева на честные выборы в марте 2010 года?
- Он прямо вообще не упоминал про "честные выборы", сказал только, что будет прогресс. Еще отметил, что общественность обсуждает фальсификаты, что является фактом социальной жизни. Кстати, хорошо, что тема выборов активно обсуждается. Это отражает рост заинтересованности части нашего гражданского общества. Однако все эти процессы идут помимо власти и даже вопреки ей. Медведев рационально оценивает ситуацию, но при этом понимает, что по мановению пальца система, которая отрабатывалась годами, не может измениться. Люди, которые ее создавали, прежде всего хотят остаться в своих властных креслах, к которым они прикипели сердцем.
Это то, что касается выборов. Но ведь на встрече обсуждались и другие интересные темы. Елена Панфилова и Кирилл Кабанов сделали весьма нелицеприятные обзоры ситуации. В частности, зафиксировали, что ситуация с коррупцией скорее ухудшается, чем улучшается, а люди, которые призваны законом бороться с этой самой коррупцией, очень часто ее как раз и развивают. Совсем по Жванецкому: кто что охраняет, тот то и имеет. Речь о "крышевании" бизнеса, о наездах на бизнесменов, фактически - о рейдерстве. Это факт, от которого никуда не денешься. И это тоже президент признает.
- С вашей точки зрения, насколько Дмитрий Медведев искренен в своем желании что-то изменить в России в плане борьбы с коррупцией или для создания политической конкуренции? Готов ли он выразить политическую волю и принять конкретные меры для того, чтобы изменить ситуацию в лучшую сторону?
- У меня абсолютное ощущение его искренности. Но при этом стоит помнить, что политик всегда говорит искренне, чем и отличается от нормального человека. Он сам всегда верит в то, о чем говорит. В ином случае он бы плохо выглядел на трибуне, не поднялся бы до таких высот. Вот у нас "Единая Россия" тоже очень искренне сначала проголосовала за повышение налогов на автовладельцев в трех чтениях, а потом так же искренне решила позаботиться об автолюбителях и все отменила.
Поэтому в данном случае говорить надо не про искренность, а про реальные ресурсы, которые можно для этого использовать. Издесь тоже многое понятно: у президента ограниченные возможности и ограниченный набор ресурсов. Хотя кое-что и в его власти. Например, он дал понять в своем обращении, что правильнее порог для прохождения в думы (сначала в региональные, а потом и в федеральную) снизить с 7 до 5 процентов. Он считает, что нужно отменять сбор подписей перед регистрацией политических участников выборов. И это правильно. Но ведь помимо существующих и будущих законов есть правоприменительная практика, которая демонстрирует, как эти законы реализуются в жизнь. Будь эта правоприменительная практика доброкачественной, можно было бы и не отменять сбор подписей. И черт бы тогда с ним, с этим процентным порогом. В конце концов, в Германии семипроцентный порог - и ничего, живут! У нас есть масса законов, в которых прямо запрещено фальсифицировать выборы, но это делается. Дмитрий Медведев так и сказал: фальсификация сегодня - это медицинский факт.
И если он попробует что-то исправлять, то нанесет серьезный ущерб интересам бюрократического класса, региональным элитам. Они так просто не подвинутся, будут воевать - в политическом смысле. То же самое касается и мер по борьбе с коррупцией. Ответные удары не заставят себя ждать. Потому что на самом-то деле наша блистательная вертикаль в значительной степени вещь виртуальная и зиждется на коррупционной скупке лояльности региональных элит. И президент это хорошо понимает. А то, что президент искренне не хочет, чтобы была коррупция, в это я абсолютно верю.
- Выходит, каких-то существенных результатов от подобных встреч общественников и правозащитников с президентом ожидать не следует? Ведь президент все равно, волей или неволей, будет действовать в рамках сложившейся конъюнктуры.
- А какой политик может позволить себе действовать иначе? Медведев пытается использовать стратегию мелких шагов. Буквально вчера мы с Виктором Шендеровичем об этом говорили. Он предложил хороший образ: вот мы прыгаем в бассейн с очень высокой вышки. А в бассейне воды нет, но она туда наливается. Вопрос в том, что она наливается, может быть, чайными ложками, а летим мы достаточно быстро. Вопрос: что быстрее произойдет - громыхнемся мы о самое дно или все-таки туда наберется хотя бы полметра воды, чтобы это падение как-то скомпенсировать.
Я как человек толерантно прагматичный, отчасти конформистский, склонен думать, что лучше все-таки делать немногое, чем вообще ничего не делать. Да, КПД подобных встреч невелик. Решения принимаются, но мало. Это и понятно, рядом с президентом есть и другие люди, у которых совершенно иная точка зрения на происходящие процессы. Президент должен как-то находить баланс между разными точками зрения. Я человек не восторженно мыслящий, по мне лучше немножко, чем ничего. И кое-что делается. Например, в сфере поддержки НКО, в поддержку детства, инвалидов. Это все с подачи этого самого Совета. Да и сам факт обсуждения проблемы коррупции в достаточно жестких терминах, выборной тематики – тоже важен. Иначе ему бы только начальники докладывали о том, как все замечательно. Мы все-таки говорим нечто иное. Это, конечно, немного, но нужно.
- Я говорил про выборы, о том, что на них растет количество фальсификата. Из-за этого они утрачивают роль окна для диалога между обществом и властью. А в итоге власть получает ложный сигнал снизу, а люди ощущают, что они не могут повлиять на власть. Это очень опасно. Ситуация похожа на ту, когда у машины теряется сцепление между мотором и колесами. На повороте может занести в кювет. Надо каким-то образом пузырь, который раздувается из фальшивых отчетных данных, сдувать. Иначе он лопнет сам по себе в самый неподходящий момент. Таковы были мои тезисы. Президент не мог все это полностью поддержать, учитывая его статус. Тем не менее, сказал, что проблемы есть, и он надеется, что в марте с выборами будет лучше. А у меня такой уверенности нет. Поэтому мы предложили механизм, условно говоря, гражданского аудита выборов. Осталось его поточнее сформулировать и предложить. А что там дальше будет - кто ж знает... Ведь наш орган - консультативный.
- А что сказал президент по поводу ваших предложений? Прозвучало ли что-то конкретное? Или только надежда Медведева на честные выборы в марте 2010 года?
- Он прямо вообще не упоминал про "честные выборы", сказал только, что будет прогресс. Еще отметил, что общественность обсуждает фальсификаты, что является фактом социальной жизни. Кстати, хорошо, что тема выборов активно обсуждается. Это отражает рост заинтересованности части нашего гражданского общества. Однако все эти процессы идут помимо власти и даже вопреки ей. Медведев рационально оценивает ситуацию, но при этом понимает, что по мановению пальца система, которая отрабатывалась годами, не может измениться. Люди, которые ее создавали, прежде всего хотят остаться в своих властных креслах, к которым они прикипели сердцем.
Это то, что касается выборов. Но ведь на встрече обсуждались и другие интересные темы. Елена Панфилова и Кирилл Кабанов сделали весьма нелицеприятные обзоры ситуации. В частности, зафиксировали, что ситуация с коррупцией скорее ухудшается, чем улучшается, а люди, которые призваны законом бороться с этой самой коррупцией, очень часто ее как раз и развивают. Совсем по Жванецкому: кто что охраняет, тот то и имеет. Речь о "крышевании" бизнеса, о наездах на бизнесменов, фактически - о рейдерстве. Это факт, от которого никуда не денешься. И это тоже президент признает.
- С вашей точки зрения, насколько Дмитрий Медведев искренен в своем желании что-то изменить в России в плане борьбы с коррупцией или для создания политической конкуренции? Готов ли он выразить политическую волю и принять конкретные меры для того, чтобы изменить ситуацию в лучшую сторону?
- У меня абсолютное ощущение его искренности. Но при этом стоит помнить, что политик всегда говорит искренне, чем и отличается от нормального человека. Он сам всегда верит в то, о чем говорит. В ином случае он бы плохо выглядел на трибуне, не поднялся бы до таких высот. Вот у нас "Единая Россия" тоже очень искренне сначала проголосовала за повышение налогов на автовладельцев в трех чтениях, а потом так же искренне решила позаботиться об автолюбителях и все отменила.
Поэтому в данном случае говорить надо не про искренность, а про реальные ресурсы, которые можно для этого использовать. И
Дмитрий Медведев так и сказал: фальсификация сегодня - это медицинский факт
И если он попробует что-то исправлять, то нанесет серьезный ущерб интересам бюрократического класса, региональным элитам. Они так просто не подвинутся, будут воевать - в политическом смысле. То же самое касается и мер по борьбе с коррупцией. Ответные удары не заставят себя ждать. Потому что на самом-то деле наша блистательная вертикаль в значительной степени вещь виртуальная и зиждется на коррупционной скупке лояльности региональных элит. И президент это хорошо понимает. А то, что президент искренне не хочет, чтобы была коррупция, в это я абсолютно верю.
- Выходит, каких-то существенных результатов от подобных встреч общественников и правозащитников с президентом ожидать не следует? Ведь президент все равно, волей или неволей, будет действовать в рамках сложившейся конъюнктуры.
- А какой политик может позволить себе действовать иначе? Медведев пытается использовать стратегию мелких шагов. Буквально вчера мы с Виктором Шендеровичем об этом говорили. Он предложил хороший образ: вот мы прыгаем в бассейн с очень высокой вышки. А в бассейне воды нет, но она туда наливается. Вопрос в том, что она наливается, может быть, чайными ложками, а летим мы достаточно быстро. Вопрос: что быстрее произойдет - громыхнемся мы о самое дно или все-таки туда наберется хотя бы полметра воды, чтобы это падение как-то скомпенсировать.
Я как человек толерантно прагматичный, отчасти конформистский, склонен думать, что лучше все-таки делать немногое, чем вообще ничего не делать. Да, КПД подобных встреч невелик. Решения принимаются, но мало. Это и понятно, рядом с президентом есть и другие люди, у которых совершенно иная точка зрения на происходящие процессы. Президент должен как-то находить баланс между разными точками зрения. Я человек не восторженно мыслящий, по мне лучше немножко, чем ничего. И кое-что делается. Например, в сфере поддержки НКО, в поддержку детства, инвалидов. Это все с подачи этого самого Совета. Да и сам факт обсуждения проблемы коррупции в достаточно жестких терминах, выборной тематики – тоже важен. Иначе ему бы только начальники докладывали о том, как все замечательно. Мы все-таки говорим нечто иное. Это, конечно, немного, но нужно.