Сэр Том Стоппард, один из самых известных драматургов современности, приехал в Прагу по приглашению Вацлава Гавела, чтобы принять участие в дискуссии со студентами философского факультета Карлова университета. В интервью корреспонденту РС Стоппард рассказал о своем понимании свободы - и не только.
Рядом с именем Тома Стоппарда в приглашении на дискуссию значилось: "драматург и активист правозащитного движения". Последний титул, который редко можно встретить в статьях о Стоппарде, не менее значителен, чем первый. Побывав в конце 70-х вместе с членами организации Amnesty International в Москве, Том Стоппард познакомился с Владимиром Буковским. Его опыт принудительного психиатрического "лечения от инакомыслия" в Советском Союзе становится основой пьесы Стоппарда "Every Good Boy Deserves Favour" - "Каждый порядочный парень нуждается в поддержке", которая даже не была переведена на русский язык.
Жизнь по ту сторону железного занавеса впоследствии становится темой еще одной пьесы – "Рок-н-ролл". В ней символом стремления к свободе является культовая чешская рок-группа "The Plastic People of The Universe", члены которой выступают за смену режима лишь по одной причине: в этом случае они смогут давать концерты, когда им вздумается и где вздумается. Тема свободы часто появляется в произведениях Стоппарда. В пьесе "Берег утопии", которая хорошо знакома русскому театральному зрителю, один из главных героев – писатель и публицист Александр Герцен - говорит, что он разгадал секрет свободы: "Это то, что люди дают друг другу, а не то, что друг у друга отнимают".
Тома Стоппарда как раз и пригласили на пражскую дискуссию, посвященную "свободе и ее противникам". Встреча проходила в аудитории философского факультета, и участники могли говорить о своем понимании понятия "свобода". Том Стоппард считает, что в современном мире истинную опасность для обретенной после крушения социализма свободы представляет Великобритания - где человека пытаются заставить по любому поводу обращаться не к собственному опыту, а к инструкциям. Как пример он приводит недавнюю публикацию руководства для полицейских по езде на велосипеде (объем - 93 страницы). При этом чуть ли не четверть текста посвящена тому, как правильно надеть защитный шлем. После продолжительного смеха в зале Стоппард сказал, что в обществе свободной прессы "новости скорее заставляют улыбнуться, чем разгневаться".
- Вы несколько раз приводили сегодня примеры из современной прессы. Посмеялись над штрафом, выписанным за то, что женщина насорила в парке во время кормления уток. Вызвано ли такое пристальное внимание к журналистике тем, что вы сами начинали репортером в бристольской газете? Не тоскуете по тем временам?
- Да, очень тоскую, - ответил Том Стоппард. - Мне недостает как мира журналистики, так и его представителей. Разумеется, чем старше я становлюсь, тем меньше у меня остается энергии для беготни, интервью и написания статей. Поэтому сейчас я уже не могу позволить себе заниматься практикой и предпочитаю оставаться дома.
- То есть, в одиночестве?
- Одиночество – это прекрасно! Я антисоциален. Хотя со стороны, наверное, кажется, будто я очень общительный. Общение приносит благо лишь отчасти - все-таки мне нужно взаимодействовать с людьми; в конце концов, они заставляют мою голову работать. Я живу один, и мне это очень по душе. А если и путешествую, то самое главное для меня - чтобы всегда была возможность запасного выхода, где я мог бы остаться наедине с самим собой. В любом месте, где бы я ни находился.
- Но сейчас вы в довольно людном месте: в аудитории, рядом с которой мы находимся, - по меньшей мере, двести человек.
- Я приехал в Прагу по очень личной причине. Я знаю Вацлава Гавела 32 года, он мой друг, поэтому я и принял его приглашение. Только это и могло заставить меня покинуть свой дом, поступиться частью своего личного времени, которое я мог бы потратить на сочинительство. Мне осталось писать не так уж долго - мне ведь уже 72 года, и я уже не хочу постоянно садиться в самолеты.
- Тем не менее, в последнее время вы часто путешествуете, особенно в Россию. Вы ставите там свои пьесы, стали инициатором очистки от граффити мемориала Герцена и Огарева в Москве. Чем вас привлекает эта страна?
- Вообще я не эксперт по России. Я был там несколько раз и все, что я могу сказать - что я обратил внимание на тот огромный путь, который прошла эта страна после моего первого приезда в 1977 году. Мои впечатления довольно просты: мне совсем не понравилась Москва в 1977-м, она меня даже испугала. Но я обнаружил, что это энергичный и, скорее, привлекательный город, когда несколько раз приезжал туда на протяжении последних четырех лет. Москва для меня - история успеха и провала одновременно.
- То есть, если я правильно вас понимаю, - история, далекая от идеала. Но пьесу о России вы назвали "Берег утопии". Почему?
- Для меня значение термина "утопия" – это "без места", это негативное понятие. Путь к утопии всегда будет одинаковым: это поиск невозможного. Для меня - поиск общества, в котором существует баланс между идеалом и возможностями. Все мы хотим, чтобы в нашей жизни присутствовала справедливость и великодушие. Моя утопия требует от человека еще большей справедливости и щедрости души, чем можно отыскать в больших городах.
- "Берег утопии" называют самым грандиозным драматическим произведением последнего столетия: зрителю приходится провести в театре целый день, чтобы увидеть все три части. И даже несмотря на это, пьесу ставят по всему миру; последняя постановка состоялась в Японии. И большую часть пути до Токио вы проделали по земле.
- Да, я путешествовал по Транссибирской магистрали месяц назад – из Москвы во Владивосток со своим электронным ридером. Кстати, я очень люблю это изобретение: мне теперь не приходится таскать за собой чемодан с книгами. По дороге я читал Чехова - и с сожалением обнаружил, что деревни, мимо которых проезжал поезд, выглядят бедно, как будто они остались в 19-м веке. Для меня это было неожиданностью.
- Кроме Чехова, в ваших пьесах есть ссылки на многих русских мыслителей XIX столетия. Почему вы решили объединить в одной из своих пьес Белинского, Герцена, Бакунина и даже Маркса?
- Нет, эта идея имеет совсем другой смысл. У меня не было озарения в один прекрасный день: "отличная мысль, всех этих людей я соединю в одном месте и посмотрю, что произойдет". Я делал это скорее интуитивно, ведь писательство – это интуитивный процесс, противоположность правилам, планам и подобным понятиям. Творчество писателя намного более импульсивно и спонтанно.
- Возможно ли этот процесс описать словами?
- Честно сказать, я абсолютно не помню непосредственно процесса написания пьес. Я бы очень хотел, чтобы это оставалось в моей памяти, потому что в данный момент я не могу написать ни строчки: я совершенно не помню, как это делается.
- Получилось ли писать в поезде до Владивостока? Путь довольно долгий.
- В поезде невозможно писать – я использую ручку, не компьютер. Я там только сидел, смотрел в окно, читал и думал, но так ничего и не написал.
- Кроме очередной пьесы - есть ли еще что-нибудь, что вы бы хотели сделать, но не хватает времени или нет вдохновения?
- В общем-то, я счастлив – моя семья здорова, у меня четверо детей и семеро внуков. Никто из них не сидит в тюрьме и не страдает от болезней. Этого вполне достаточно.
- Вы сами все детство переезжали с одного места на другое: родились в Чехословакии, когда вам было два года, уехали с родителями в Индию, потом – в Великобританию. Вы чувствуете себя космополитом или все-таки англичанином?
- Я живу в Англии с восьми лет, и когда я приехал туда, моим родным языком уже был английский. После переезда я не покидал эту страну на протяжении 20 лет, даже не ездил в отпуск за границу. Культурно я - англичанин. В последнее время я стал больше осознавать свое чешское происхождение, но все-таки я намного комфортнее чувствую себя в Англии.
Подготовлено по материалам программы Дмитрия Волчека "Поверх барьеров".
Рядом с именем Тома Стоппарда в приглашении на дискуссию значилось: "драматург и активист правозащитного движения". Последний титул, который редко можно встретить в статьях о Стоппарде, не менее значителен, чем первый. Побывав в конце 70-х вместе с членами организации Amnesty International в Москве, Том Стоппард познакомился с Владимиром Буковским. Его опыт принудительного психиатрического "лечения от инакомыслия" в Советском Союзе становится основой пьесы Стоппарда "Every Good Boy Deserves Favour" - "Каждый порядочный парень нуждается в поддержке", которая даже не была переведена на русский язык.
Жизнь по ту сторону железного занавеса впоследствии становится темой еще одной пьесы – "Рок-н-ролл". В ней символом стремления к свободе является культовая чешская рок-группа "The Plastic People of The Universe", члены которой выступают за смену режима лишь по одной причине: в этом случае они смогут давать концерты, когда им вздумается и где вздумается. Тема свободы часто появляется в произведениях Стоппарда. В пьесе "Берег утопии", которая хорошо знакома русскому театральному зрителю, один из главных героев – писатель и публицист Александр Герцен - говорит, что он разгадал секрет свободы: "Это то, что люди дают друг другу, а не то, что друг у друга отнимают".
Тома Стоппарда как раз и пригласили на пражскую дискуссию, посвященную "свободе и ее противникам". Встреча проходила в аудитории философского факультета, и участники могли говорить о своем понимании понятия "свобода". Том Стоппард считает, что в современном мире истинную опасность для обретенной после крушения социализма свободы представляет Великобритания - где человека пытаются заставить по любому поводу обращаться не к собственному опыту, а к инструкциям. Как пример он приводит недавнюю публикацию руководства для полицейских по езде на велосипеде (объем - 93 страницы). При этом чуть ли не четверть текста посвящена тому, как правильно надеть защитный шлем. После продолжительного смеха в зале Стоппард сказал, что в обществе свободной прессы "новости скорее заставляют улыбнуться, чем разгневаться".
- Вы несколько раз приводили сегодня примеры из современной прессы. Посмеялись над штрафом, выписанным за то, что женщина насорила в парке во время кормления уток. Вызвано ли такое пристальное внимание к журналистике тем, что вы сами начинали репортером в бристольской газете? Не тоскуете по тем временам?
- Да, очень тоскую, - ответил Том Стоппард. - Мне недостает как мира журналистики, так и его представителей. Разумеется, чем старше я становлюсь, тем меньше у меня остается энергии для беготни, интервью и написания статей. Поэтому сейчас я уже не могу позволить себе заниматься практикой и предпочитаю оставаться дома.
- То есть, в одиночестве?
Одиночество – это прекрасно! Я антисоциален. Хотя со стороны, наверное, кажется, будто я очень общительный
- Одиночество – это прекрасно! Я антисоциален. Хотя со стороны, наверное, кажется, будто я очень общительный. Общение приносит благо лишь отчасти - все-таки мне нужно взаимодействовать с людьми; в конце концов, они заставляют мою голову работать. Я живу один, и мне это очень по душе. А если и путешествую, то самое главное для меня - чтобы всегда была возможность запасного выхода, где я мог бы остаться наедине с самим собой. В любом месте, где бы я ни находился.
- Но сейчас вы в довольно людном месте: в аудитории, рядом с которой мы находимся, - по меньшей мере, двести человек.
- Я приехал в Прагу по очень личной причине. Я знаю Вацлава Гавела 32 года, он мой друг, поэтому я и принял его приглашение. Только это и могло заставить меня покинуть свой дом, поступиться частью своего личного времени, которое я мог бы потратить на сочинительство. Мне осталось писать не так уж долго - мне ведь уже 72 года, и я уже не хочу постоянно садиться в самолеты.
- Тем не менее, в последнее время вы часто путешествуете, особенно в Россию. Вы ставите там свои пьесы, стали инициатором очистки от граффити мемориала Герцена и Огарева в Москве. Чем вас привлекает эта страна?
- Вообще я не эксперт по России. Я был там несколько раз и все, что я могу сказать - что я обратил внимание на тот огромный путь, который прошла эта страна после моего первого приезда в 1977 году. Мои впечатления довольно просты: мне совсем не понравилась Москва в 1977-м, она меня даже испугала. Но я обнаружил, что это энергичный и, скорее, привлекательный город, когда несколько раз приезжал туда на протяжении последних четырех лет. Москва для меня - история успеха и провала одновременно.
- То есть, если я правильно вас понимаю, - история, далекая от идеала. Но пьесу о России вы назвали "Берег утопии". Почему?
- Для меня значение термина "утопия" – это "без места", это негативное понятие. Путь к утопии всегда будет одинаковым: это поиск невозможного. Для меня - поиск общества, в котором существует баланс между идеалом и возможностями. Все мы хотим, чтобы в нашей жизни присутствовала справедливость и великодушие. Моя утопия требует от человека еще большей справедливости и щедрости души, чем можно отыскать в больших городах.
- "Берег утопии" называют самым грандиозным драматическим произведением последнего столетия: зрителю приходится провести в театре целый день, чтобы увидеть все три части. И даже несмотря на это, пьесу ставят по всему миру; последняя постановка состоялась в Японии. И большую часть пути до Токио вы проделали по земле.
По дороге я читал Чехова - и с сожалением обнаружил, что деревни, мимо которых проезжал поезд, выглядят бедно, как будто они остались в 19-м веке
- Да, я путешествовал по Транссибирской магистрали месяц назад – из Москвы во Владивосток со своим электронным ридером. Кстати, я очень люблю это изобретение: мне теперь не приходится таскать за собой чемодан с книгами. По дороге я читал Чехова - и с сожалением обнаружил, что деревни, мимо которых проезжал поезд, выглядят бедно, как будто они остались в 19-м веке. Для меня это было неожиданностью.
- Кроме Чехова, в ваших пьесах есть ссылки на многих русских мыслителей XIX столетия. Почему вы решили объединить в одной из своих пьес Белинского, Герцена, Бакунина и даже Маркса?
- Нет, эта идея имеет совсем другой смысл. У меня не было озарения в один прекрасный день: "отличная мысль, всех этих людей я соединю в одном месте и посмотрю, что произойдет". Я делал это скорее интуитивно, ведь писательство – это интуитивный процесс, противоположность правилам, планам и подобным понятиям. Творчество писателя намного более импульсивно и спонтанно.
- Возможно ли этот процесс описать словами?
- Честно сказать, я абсолютно не помню непосредственно процесса написания пьес. Я бы очень хотел, чтобы это оставалось в моей памяти, потому что в данный момент я не могу написать ни строчки: я совершенно не помню, как это делается.
- Получилось ли писать в поезде до Владивостока? Путь довольно долгий.
- В поезде невозможно писать – я использую ручку, не компьютер. Я там только сидел, смотрел в окно, читал и думал, но так ничего и не написал.
- Кроме очередной пьесы - есть ли еще что-нибудь, что вы бы хотели сделать, но не хватает времени или нет вдохновения?
- В общем-то, я счастлив – моя семья здорова, у меня четверо детей и семеро внуков. Никто из них не сидит в тюрьме и не страдает от болезней. Этого вполне достаточно.
- Вы сами все детство переезжали с одного места на другое: родились в Чехословакии, когда вам было два года, уехали с родителями в Индию, потом – в Великобританию. Вы чувствуете себя космополитом или все-таки англичанином?
- Я живу в Англии с восьми лет, и когда я приехал туда, моим родным языком уже был английский. После переезда я не покидал эту страну на протяжении 20 лет, даже не ездил в отпуск за границу. Культурно я - англичанин. В последнее время я стал больше осознавать свое чешское происхождение, но все-таки я намного комфортнее чувствую себя в Англии.
Подготовлено по материалам программы Дмитрия Волчека "Поверх барьеров".