Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. О культуре на два голоса. Мой собеседник в московской студии - Андрей Гаврилов. Здравствуйте, Андрей!
Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!
Иван Толстой: Сегодня в программе:
Как изъясняются русские преступники за границей,
Неизвестные воспоминания о Павле Милюкове,
Новые джентльмены удачи – эссе Бориса Парамонова,
Переслушивая Свободу: у микрофона Аврора Гальего
Культурная панорама и музыкальные записи. Какие, Андрей?
Андрей Гаврилов: Сегодня мы будем слушать музыку замечательного израильского, в прошлом советского, музыканта Бориса Гаммера.
Иван Толстой: Андрей, что самого интересного в новостях, с вашей точки зрения?
Андрей Гаврилов: Меня поразило сообщение о том, что Иосиф Сталин подвергал цензуре произведения русских художников 19-го века. Обнаружена папка или альбом рисунков классиков русской живописи - Серова, Иванова, Сурикова - где “отец народов” собственной рукой закрашивал “обнаженку”, и оставлял ехидные комментарии. Один из наиболее интересных экспонатов, почему я говорю “экспонатов” - потому что все это легло в основу выставки, открывшейся в Москве, это репродукция “Портрета обнаженного старика” кисти Валентина Серова. Если кто не помнит, это изображение человека, который стоит, гордо гладя на зрителя, человека, который не стыдится собственного тела. Но Иосиф Виссарионович Джугашвили был абсолютно возмущен. На репродукции он перечеркнул красным карандашом неприличные, с его точки зрения места, а именно - половые органы старика, а торс изрисовал полосами наподобие робы заключенного. На другом портрете Сталин пририсовал обнаженному телу трусы и написал: “Не садись голым задом на камни, поступай в комсомол и на рабфак. Выдать парню пару трусов. Сталин”.
Мне это почему-то напомнило замечательную историю, ей уже почти полвека. Когда ехали на поезде в Коктебель или в Крым через Феодосию, то на одном из полустанков стоял фонтанчик Мальчик Пис, то есть был такой гипсовый мальчик, который писал в лохань, в чашу, и эта струйка воды, собственно, и являлась фонтаном. Поскольку на этом поезде ездили не только бедные студенты или нищие отдыхающие, но и в спецвагонах высокопоставленные советские граждане, один из них был страшно возмущен непристойностью этой картины и приказал убрать непристойность. А что было делать? Поезд ушел, но распоряжение осталось. Поэтому местному художнику велели убрать. Он не стал убирать, он просто взял синюю краску и нарисовал Мальчику Пису трусы. Все, что возмутило чиновника, осталось, но только стало синим.
И именно это я и вспомнил, когда прочел сообщение об экзерсисах Иосифа Виссарионовича. Вы знаете, Иван, я помню, несколько лет назад был обнаружен блокнот Сталина, в котором он делал отметки во время заседания то ли Политбюро, то ли какого-то еще более узкого круга, и среди пометок были рисунки. И, к ужасу людей, которые нашли этот блокнот, там были рисунки, изображавшие трупы тех, кто выступал на этом заседании Политбюро. То есть, комментируя речь кого-то, Сталин на полях пририсовывал его повешенную фигуру. В ряде случаев эти рисунки оказались пророческими. Представляете, сделать альбом “Сталин и живопись”.
И еще было несколько новостей. Я не знаю, как вы относитесь к Туринской плащанице, я вдруг подумал, что мне безумно интересна вся история вокруг этого полотна, может быть, мне она даже интереснее, нежели само это полотно, но вот здесь - новость. Археологи обнаружили в Иерусалиме погребальный покров, который датируется временем распятия Христа. По их мнению, эта находка заставляет усомниться с подлинности Туринской плащаницы. Дело в том, что способ переплетения и рисунок ткани кардинально отличаются от полотна Туринской плащаницы. Радиоуглеродный анализ и предметы, обнаруженные в пещере, практически не оставляют сомнений в том, что захоронение датируется временем смерти Иисуса Христа. Полотно изготовлено методом простого двустороннего переплетения, а не диагонального, как в Туринской плащанице, которая, по мнению экспертов, появилась не раньше Средних веков. В связи с этим особенно интересно то, что в 2010 году, весной, Туринскую плащаницу выставят на обозрение в Турине - ее будут показывать на протяжении 40 дней, и паломники со всего мира смогут приехать и поклониться ей. Но самое интересное, что с первого декабря 2009 года можно заранее записаться через интернет на посещение храма Иоанна Крестителя, где плащаница будет выставлена.
Иван Толстой: Что у вас сплошной негатив: Сталин, рисующий мертвые тела, Туринская плащаница как подделка… Неужели ничего радостного в мире?
Андрей Гаврилов: Радостное сообщение пришло из Америки. Так называемый Калмаковский редут, один из памятников русской Аляски, включен американцами в число своих национальных исторических сокровищ и будет ими реставрироваться и сберегаться. Как объявил Федеральный институт музейных и библиотечных служб, он выделил грант на эти цели в размере 75 тысяч долларов в рамках новой программы “Спасем американские сокровища 2009”. Эта программа проходит под патронатом первой леди США Мишель Обамы. Гранты на общую сумму почти в 10 миллионов долларов, выделяются в общей сложности 41 объекту, в основном это музеи и мемориалы, представляющие собой историческую и культурную ценность. Калмаковский редут был первым русским фортом в глубине Аляски и основной торговой факторией на реке Кускоквим со времени своего создания и до приобретения Аляски в 1867 году Америкой. В российских источниках этот редут называется Новоалександровском. Судя по всему, он основан в 1825 году русским первопроходцем Федором Калмаковым.
Иван Толстой: Спасибо, Андрей. Продолжаем программу.
Русский криминал за границей. В Праге состоялся семинар Палаты судебных переводчиков, посвященный русскому языку. В этом году основной темой были арго и феня, с которыми чешские переводчики часто сталкиваются на практике. Рассказывает наш пражский корреспондент Александра Вагнер.
Александра Вагнер: В чешских судах русский является одним из наиболее часто используемых иностранных языков. В Чехии судебные переводчики даже применяют термин “русскоязычные” для обозначения выходцев из стран бывшего СССР. По данным чешской тюремной службы, 20% всех преступлений совершают в Чехии иностранцы, а граждане стран, раньше входивших в Советский Союз, лидируют в тюремной статистике. Для примера, украинцы и русские по количеству совершенных преступлений занимают первое и четвертое места соответственно, а в первой десятке заключенных-иностранцев в Чехии есть еще и белорусы, и молдаване, и казахи. Большинство из них, оказавшись на скамье подсудимых, из-за незнания чешского, вынуждены прибегнуть к услугам переводчика. При этом они просят переводить им материалы дела на русский, а вовсе не на официальный язык их страны происхождения. По словам Мирослава Гроссманна, переводчика, который занимается изучением русского блатного жаргона в Чехии, многие из них используют феню.
Мирослав Гроссманн: Для меня, прежде всего, интересно, что феня стала языком общения в рамках уголовного мира, несмотря на национальности. Так как распался Советский Союз, образовались новые государства, и можно сказать, что эта феня, как язык этого криминала, остался один. Если взять, например, в письменном виде и посмотреть, как он используется, например, украинцы, там есть маленькие изменения, как они пишут. Значит этот язык остался языком общения криминального мира русскоязычного.
Александра Вагнер: До начала 90-х с феней в чешских правоохранительных органах не сталкивались. Уровень преступности был не так высок, как сейчас, а интенсивность миграции была ниже. Феню пришлось изучать после распада СССР, когда в Чехию стали прибывать первые челноки, а за ними приехали и первые нарушители закона – вымогатели.
Мирослав Гроссманн: На первом этапе появились первые слова, которые просто с словарях не было возможно найти или, если человек нашел, он понимал, что это не то. Например, можно вспомнить слова “капуста” и “цветная капуста” – выражения для денег или для валюты. Это были первые слова, которые здесь появились, и, само собой, после этого уже потоком мусора. Мусор - это найти ни в каком словаре не было возможно, но, само собой, объяснение пришло очень быстро, что это название еще послереволюционное, когда Московский уголовный сыск и розыск с 1918 года так назывался. Это сокращение – МУСор - используют до сих пор.
Александра Вагнер: Для современного судебного переводчика с русского на чешский знание фени является необходимостью. Во время лекции, которую Мирослав Гроссманн провел в рамках семинара Палаты судебных переводчиков, он рекомендовал своим коллегам изучать феню при помощи шансона. Группа “Любэ”, Михаил Шуфутинский, и другие исполнители используют в своих песнях слова из фени. Именно это, по мнению одного из участников семинара и преподавателя русского языка в Праге Елены Целуновой, и приводит к тому, что в России, по сравнению с Чехией, распространены арготизмы.
Елена Целунова: Способ проникновения в разговорную речь арготических выражений, вот этих слов, он ведь опосредован средствами массовой информации. То есть из чисто уголовной среды они попадают в СМИ – газеты, где пишут о криминальной ситуации, при этом используют эти слова, или они попадают на телевидение, на радио. Потом все это закрепляется письменной формой, потому что все мы любим сейчас читать детективы, и детективы пишут очень много. Мне кажется, в речи носителей чешского языка вот такого рода жаргонизмы, арготизмы употребляются намного реже, чем в речи носителей русского языка, живущих в России.
Александра Вагнер: С чем, по-вашему мнению, это связано?
Елена Целунова: Скорее всего, может быть, все-таки не так актуально стоит вопрос криминализации общества, и не так часто вопросы, связанные с криминальной сферой, встают на страницах печати.
Александра Вагнер: Владеющие русской феней в Чехии придумывают и новые слова. Вацлавскую площадь называют Вацлавкой, а тюрьму “Рузыне” употребляют во множественном числе – “Рузины”. Всего же в справочнике, недавно изданном тюремной службой Чехии собраны 600 наиболее часто употребляемых слов. При этом в компьютере у составителя этой публикации - Мирослава Гроссманна - их около тысячи:
Мирослав Гроссманн: Феня подвергается большим изменениям. Можно найти основное в словаре. Например, “кабан” обозначал “автобус” у какой-то группы людей, через месяц это был “шофер”, а еще через месяц уже конкретный шофер. Значит, в рамках одной группировки этот термин имел свою историю. Но всегда надо связывать это с обстоятельствами, чтобы понять этот язык. Он, с одной стороны, может быть примитивный, а, с другой стороны, очень сложный. Бывают люди, которые знакомы с ним с детства, и они в рамках этого используют такие слова, которые в таких классических словарях и не найти.
Александра Вагнер: Именно эти, характерные для определенной криминальной группы слова и выражения, чешским переводчикам разглашать запрещено, поэтому исследователи русского блатного жаргона о них никогда не узнают.
Иван Толстой: “Новые джентльмены удачи” – так назвал свое эссе наш нью-йоркский автор Борис Парамонов.
Борис Парамонов: Давно уже наметился один историко-культурный факт, который сейчас широко обсуждается. Вот и на Радио Свобода недавно провели дискуссию на тему: почему героями сегодняшнего кино уверенно стали вампиры? Говорилось много интересного, но главное, на мой взгляд, сказано, не было: инфантилизация современной культуры, всё большая ее направленность на подростковый рынок. А ведь американского тинэйджера в кино одного не отпускают, у него же нет водительских прав, а в Америке до кино по-другому не добраться. Вот и смотрят очередного вампира или пирата трое детишек, папа с мамой заодно, да и бабушка преклонного возраста, которую одну оставлять в доме боязно.
Это самый простой, конкретно-социологический, можно сказать, грубо социологический срез проблемы. Интересно детишкам, а прибыль и от взрослых шаперонов поступает. Но есть и еще одна версия объяснения этого парадоксального факта: как утонченная западная культура на пике своего финансового и технического могущества впадает в детство. Тут более тонкие аналитические инструменты идут в ход – например, структурная антропология Леви-Стросса, недавно отметившего свое славное столетие. Французский ученый внес громадный соблазн в современную науку, он оживил тень Руссо, Жан-Жака Руссо с его гипотезой благородного дикаря. Леви-Стросс выяснил, что структурные законы, по которым строятся фантастические образы первоначального мышления, подчинены тем же правилам, что и структуры развитого научного мышления. Грубо говоря: как у члена Французской академии и вождя племени в каком-нибудь Габоне одинаковый костный состав скелета, так и базовые ментальные структуры тожественны. Разница – в материале, с которым орудует французский академик и новый благородный дикарь. Это очень сложная тема соотношения логического и исторического, структурного строения и конкретной эволюции знания, на специальном языке – тема синхронии и диахронии. В рамках структуралистского мировоззрения с трудом поддается описанию факт эволюции, эта тема остается принципиально не решенной.
Понятно, что научная тема продолжает быть сложной и открытой для дальнейших усилий исследования, но в наше время всеобщего господства легкой прессы – а теперь еще и круглосуточного телевидения все эти сложные проблемы подвергаются легкому, можно сказать, непринужденно светскому обсуждению. И возникает, уже возник – новый миф благородного дикаря. Или еще один миф, вышедший прямо на страницы и экраны всемирной хроники. Ибо главным героем детского искусства и недетских забот стал в 21-м веке пират. Из хранилища мировых архетипов вылез этот старый знакомый, на этот раз принявший обличье сомалийца.
И тут я возвращаюсь в кино: посетил недавно с двумя внуками фильм “Карибские пираты и проклятие Черной жемчужины” (кажется, так называется этот боевик). Меня затащить удалось только по причине, что играет там Кира Найтли – английская актриса, с которой я стал мысленно Марье Шараповой. Поначалу происходящее напомнило полувековой давности фильмы с Эроллом Флином, шедшие в СССР еще при Сталине, – все эти королевские пираты, приключения Робина Гуда и прочее. Но за эти полвека я кое-что прочитал из серьезной литературы, и Джонни Депп вместе со своей красавицей Кирой напомнил мне сюжет из русской классики – “Капитанскую дочку”, конечно. Дочь начальника в руках бандита, тогда как за героиню борется благородный герой, вступающий в тактический союз с разбойником. Своеобразие Карибских пиратов было в том, что к ним в полной амуниции пришел еще один пушкинский персонаж – Швабрин. Джонни Депп в своей роли капитана Спэрроу – самый настоящий Швабрин. А кузнец-оружейник Вилли Тернер – сами понимаете, Петруша Гринев.
Есть классическая работа Виктора Шкловского, в которой он подверг структурному анализу строение “Капитанской дочки”, показав тождественность пушкинской повести русским народным сказкам. В таких сказках всегда действует так называемый помощный зверь, выручающий героя-человека; скажем, Иван Царевич и Серый Волк. Таким помощным зверем у Пушкина стал Пугачев.
В фильме эта структура несколько смещена. Помощным зверем делается Швабрин – Джонни Депп, капитан Спэрроу (кстати, слово это значит воробей, что-то зверино-птичье сохранилось). “Пугачев” отходит на второй план. Интересную трансформацию претерпевает и Гринев – Вилли Тернер. Когда озабоченный бомонд готов осудить героиню – губернаторскую дочь за ее выбор – мезальянс с кузнецом, она гордо заявляет: он не кузнец, он пират. Так пират в 21-м веке снова стал джентльменом – джентльменом удачи, как ему и полагается.
Когда-то в Советском Союзе в тощие тридцатые годы преподавали в средней школе русскую историю по схемам марксиста Покровского. Ни героев, ни событий в такой истории не было – а только движение капиталов и товаров. Сталин сказал наркому просвещения Бубнову: твои школяры думают, что Наполеон – это пирожное. Так в советские учебники вошли тени прежних героев. И тогда же в эмиграции Георгий Петрович Федотов сказал о новом учебнике русской истории для советских школ: эту историю написал Швабрин для Пугачева.
На Западе, как видим, произошло нечто подобное. Стоит ли удивляться тому, что сомалийские пираты всё еще не висят на реях гордых океанских бригов, а собирают мзду с гуманитарно озабоченных западных людей, которые явно перестали ощущать себя хозяевами мира.
Иван Толстой: В Страсбурге скончалась многолетняя сотрудница нашего радио Аурора Гальего. Дочь генерального секретаря Испанской компартии, выросшая с родителями в эмиграции в Париже и отправившаяся учиться русской культуре в Московский университет, Аурора пережила чудовищную драму – потерю первого ребенка, потерю, оказавшуюся дьявольским обманом. О судьбе ее еще в Москве разлученного сына-инвалида, ставшего известным писателем Рубеном Давидом Гонзалесом-Гальего, рассказывало и Радио Свобода, и многие другие СМИ. В 2003 году Рубен Давид получил Букеровскую премию за свой автобиографический роман “Белое на черном”. В 1970-е годы, выйдя замуж за молодого прозаика Сергея Юрьенена, Аурора вернулась в Париж, потом переехала в Мюнхен и, вместе с Радио Свобода – в Прагу, где сотрудничала в Отделе новостей и текущих событий. Вспоминает Дмитрий Волчек.
Дмитрий Волчек: “Гениальный” – любимое слово Авроры Гальего. Все, о чем имело смысл говорить, оказывалось гениальным: люди, книги, ситуации. “Произошла совершенно гениальная вещь!” – Аврора сидит за круглым столом в курилке (как много она курила! всегда с сигаретой) и рассказывает очередную длинную историю со множеством диковинных ответвлений и невероятным финалом. Гениальные сюжеты возникали в ее жизни постоянно – неправдоподобные, словно похищенные из сценария бразильской мыльной оперы. Главный сюжет многим известен – воссоединение с сыном-мучеником, о судьбе которого мать ничего не знала тридцать лет. Книга воспоминаний Рубена Гальего стала бестселлером благодаря Авроре, которая перевела ее на французский и нашла издателей в других странах. Аврора рассказывала, как соглашалась отвечать на идиотские вопросы репортеров, зачастую книгу не читавших и не понимавших, о чем она, участвовать в дурацких телешоу, ходить по издательствам – лишь бы страшная история ее сына стала известна. И действительно: “Белое на черном” – одна из немногих книг уходящего десятилетия, которую следует прочитать и которая не будет забыта.
Вспоминаю Эсперанс (так называли ее друзья) и думаю, как много общего у нее с Мариной Цветаевой. И скитания по Европе с мужем-изгнанником, и тень никогда не выпускавших ее из виду спецслужб, и поразительная способность к языкам (у Авроры был фантастический русский, без единой ошибки, и она, испанка, переводила сложнейшие тексты – прозу Моник Виттиг, например – с французского на русский), но главное – цветаевский характер: энергия духа и презрение к житейской ерунде. Даже не презрение (сильное чувство), а благородное равнодушие к служебной конторской рутине, консюмеристскому азарту (помню, как она смеялась, когда я неведомо зачем раздобыл нелепый непальский ковер) и прочей пене дней. Она не нуждалась в заурядных утешениях, поскольку судьба всегда открывала ей грандиозные повороты. О жизни Авроры Гальего написан роман (“Дочь генерального секретаря” Сергея Юрьенена), но думаю, что должна появиться и документальная книга. Аврора была великолепной рассказчицей, и я убеждал ее написать мемуары; к великому сожалению, она этого не сделала. Будем надеяться, найдется человек, который захочет собрать свидетельства знавших Аврору Гальего и рассказать историю ее гениальной жизни.
Иван Толстой: Прощальное слово Дмитрия Волчека. В рубрике Переслушивая Свободу Аурора Гальего читает фрагмент из романа своего сына.
Аурора Гальего: Если у тебя нет рук или ног, ты герой или покойник. Если у тебя нет родителей – надейся на свои руки и ноги и будь героем. Если у тебя нет ни рук, ни ног, а ты к тому же ухитрился появиться на свет сиротой - все, ты обречен быть героем до конца своих дней. Или сдохнуть.
Иван Толстой: Запись из программы “Континент Европа”, прозвучавший 6 июня 2003 года.
Аурора Гальего: Испания – страна постоянного праздника. Ярмарки по случаю сбора урожая или продажи скота являются традиционным поводом для посещения церкви и процессий с переходом в просто праздник. Народные гулянья в этой стране клаустрофобов можно наблюдать в каждом городе и городке в воскресенье. К старинным обрядам добавляются современные обычаи - коммерческий повод для устройства ярмарки, ускоренный в истории или просто потому, что есть время, место и деньги, сосуществует с праздниками, где коммерческий повод отпал. В результате, Севильская весенняя ярмарка уже давно не ярмарка, а воскресные гуляния в Мадриде в парке Эль Ретиро с появлением массовой миграции давно стали ярмаркой. Просто испанцам нравится собираться и быть вместе. Как это называется - совсем неважно. Классификацию по жанрам произвести невозможно. Праздник может оказаться ярмаркой и наоборот. Если хотите съездить на какое-нибудь событие, прежде спросите, что там происходит, и вам подробно расскажет любой. Но почему, с какого года, по какому поводу - совсем другое дело. Ответы совпадать не будут даже у самых серьезных ученых. Святая неделя, то есть пасхальные праздники в марте-апреле, Рождество и Новый Год более или менее зимой. Испанцы все обычаи приветствуют, и американский Санта мирно сосуществует с испанским Папа Ноель и немецким религиозным святым Николаусом. Зимой подарки дарят детям по крайней мере три раза. Главное, чтобы была елка, и всем было весело. Единственная возможная классификация – значение. Есть праздники международного, народного и местного значения. Один из самых красивых праздников – Севильская ярмарка. Изначально на ней продавали скот, сейчас - нет. За полтора века многое изменилось и улучшилось, и Севильская ярмарка, апрельская, стала одной из самых знаменитых радостных массовых встреч. Иностранцам и туристам, разумеется, как всегда рады. Ее готовят весь год. Главные элементы - павильоны, где будут танцевать Севильянас - ритуализированный грациозный танец вдвоем, который тоже часто, но необязательно, песня. Для справки и вдохновения можно посмотреть фильм Карлоса Сауры, который так и называется - “Севильянас”. Если у вас больше времени, учитесь танцевать. По всей Испании есть школы, где этот танец-ритуал любовных отношений преподается как детям, так и взрослым. Второй элемент – костюм. Для мужчины это черный вышитый жакет и плоская шляпа. Для женщины – длинное платье с воланчиками, платок или вышитая шелковая шаль и цветок, приколотый специальным гребнем. Сережки в уши вставляют маленьким испаночкам уже в три месяца. На праздник можно прийти и пешком, но на коне, андалузском, великолепном, лучше, если вы в паре. Женщина сидит за всадником, чтобы платье не помялось. Семейные, знаменитые, богатые едут в элегантной коляске. Главное, запомните, что нет ничего обязательного в этой не любящей ограничений стране. Не хотите надеть костюм - не надевайте. Только не вздумайте попросить чашку кофе там, где танцуют - в этих местах подают только прохладительные напитки, чтобы не наступило обезвоживание.
Антипод Севильской ярмарки, пожалуй, Ля Томатина - Помидорник - праздник помидоров, неизвестно когда и кем основанный. От жителей, из книг и журналов мы знаем, что начало празднику положил год, когда был особо удачный и, даже, слишком урожай помидоров. С тех пор каждый год в городок привозят несколько грузовиков спелых помидоров в день, назначенный самим мэром и все бросают их друг в друга пока люди и площадь не окрасятся в красное. Ручьи и лужи красно сладкого сока смывают на следующий день. Этот праздник в городе Буниол, недалеко от Валенсии, в последнюю среду августа. Осторожно - его недавно открыли для себя англосаксы и американцы, и нужно резервировать отель как можно раньше.
После вступления в Евросоюз экономика страны стала расти быстрее и неудивительно, что в Испании с каждым годом появляется все больше коммерческих ярмарок, политических встреч и научных конференций. Испанцы в этом солидарны им не хочется быть известными в мире только как страна, обрамленная пляжами. Аурора Гальего, для Радио Свобода, Мадрид.
Иван Толстой: Аурора Гальего у микрофона Свободы. Запись 6 июня 2003 года.
Иван Толстой: В 2009 году исполнилось 150 лет со дня рождения историка, политика и издателя Павла Николаевича Милюкова, одного из основателей кадетской партии.
В эмигрантские годы, в Париже, Милюков описал свою жизнь в воспоминаниях, доведя их, впрочем, только до 1917 года.
Историк Михаил Талалай, живущий в Неаполе, нашел новый неизданный пока документ – воспоминания о Милюкове, составленные очень близким к нему человеком, Татьяной Сергеевной Варшер, эмигрировавшей в Италию.
Михаил, где Вы обнаружили этот архивный документ?
Михаил Талалай: Я давно интересовался яркой судьбой Татьяны Варшер, которая эмигрировала после революции в Италии и жила в Риме. Первый раз я встретил ее имя в замечательных воспоминаниях Лидии Вячеславовны Ивановой, дочери поэта. Лидия, не рассказывая особо о соотечественнице, фамильярно называла ее “Варшериха”. Новый биографический клубок раскручивался постепенно. Нетрудно было найти книги Варшер: в Италии она стала видным археологом, трудилась преимущественно в Помпеях. На немецком и на английском языках вышли ее работы об этом знаменитом погибшем городе. Жила она в Риме и работала там в Немецком Археологическом институте. Удивительно, но, похоже, что немцы в Риме основательно обытальянились, и их архивы и прочее пребывают в удивительном беспорядке и практически не доступны исследователям. Правда, римские немцы дали ценную наводку – частный архив Татьяны ушел за океан, в Исследовательский институт Поля Гетти. Там все, к счастью, оказалось образцово, и американцы после некоторой переписки, познакомили меня – по почте – с нужными мне документами. Среди мемуаров Варшер самым интересным мне показались воспоминания о Милюкове.
Иван Толстой: Будьте добры, сначала еще немного подробнее о мемуаристке – Татьяне Сергеевне Варшер. Это малоизвестное имя, кто она, почему оказалась в Италии?
Михаил Талалай: Обладая повышенным общественный темпераментом и склонностью к культурной работе, Варшер оставила свой значительный след не только в археологии, но и в других гуманитарных областях – критике, эссеистике, журналистике, мемуарной литературе. Татьяна родилась в 1880 году, ее отец тогда был студентом Московского университета, и она получила имя в честь небесной покровительницы университета. Отец - Сергей Абрамович Варшер, из крещенных польских евреев, историк литературы и педагог, шекспировед. Он преподавал в разных учебных заведениях, много писал об английской драме. Сергей Варшер скоропостижно скончался в возрасте 33 лет – Татьяне же было всего 8. После окончания гимназии она училась истории в Петербурге на Высших женских (Бестужевских) курсах, преимущественно, у Михаила Ростовцева: именно его блестящие лекции и пробудили у Варшер глубокий интерес к античности и археологии. По окончании Бестужевских курсов Варшер покинула Петербург ради Риги, где стала работать учителем истории. Там она вышла замуж, но рано овдовела.
Революция и застала ее в Риге, и в 22 году, осознав, что связи с Россией для нее в привычной форме не возобновятся, она уехала в Западную Европу. Первые несколько лет она провела в Берлине, где в 23 году издала книгу “Виденное и пережитое в Советской России”. Она много писала в рижскую газету “Сегодня”, рупор русскоязычной Прибалтики (и не только) в межвоенное время. Затем Варшер переехала, по настоятельному совету Михаила Ростовцева, в Италию, где поселилась в Риме, и не без помощи того же Ростовцева нашла работу при Немецком Археологическом институте, Она много сотрудничала и с Американской Академией в Риме, куда маститый историк посылал студентов и аспирантов. Варшер дружила с Вяч. Ивановым и ее семьей, а также с литераторами-эмигрантами в Париже – Буниным, Алдановым, Мережковским, Гиппиус. Свои исследовательские усилия она посвятила ценнейшему 25-томному Топографическому атласу Помпей. Составленный в нескольких экземплярах, он стал важнейшим источником по истории античности. Варшер скончалась в Риме в 60 году, бездетной. Свой архив она завещала своему американскому ученику, одному археологу-любителю, который много ей помогал в последние годы жизни.
Иван Толстой: Что представляют из себя ее воспоминания о Милюкове? И что нового они сообщают?
Михаил Талалай: Это неопубликованная рукопись на 60 страницах, как говорится, не введенная в научный оборот. Так получилось, что Милюков, быть может, сам того, не зная замещал для Варшер отца. Начнем с того, что он жил с ее мамой и с ее рано умершим папой в одном доме, был одноклассником ее дяди Жени, а главное был страстно влюблен в мать Тани, Нину Депельнор, они были из французов.
Татьяна пишет, что Милюков даже объяснился в любви к маме, но ее сердце уже было занято другим соседом по дому – Сергеем Варшером. В рукописи сообщается о целой серии милых эпизодов, рассказывающих о душевной близости Милюкова и осиротевшей Татьяны. Летом в свободное время он часто отправлялся на характерном английском велосипеде, с огромным передним колесом, на дачу к Варшерам. Там он усаживал Таню на велосипед и возил по полям – на удивление местным крестьянам. В Четвертой женской гимназии, где она училась, Павел Николаевич преподавал историю (правда, в классе у Варшер был другой учитель), и на “переменках”, в коридорах, Таня, лишенная отцовской ласки, стремилась разыскать его. Затем они встретились в Петербурге. К тому периоду относится и первый арест Милюкова, зимой 1901 года после его антиправительственных речей на студенческих сходках. Жена, навещавшая его в Доме предварительного заключении (на Шпалерной), просила Татьяну сидеть с их тремя детьми, не желая оставлять их одних с прислугой – этот и другие эпизоды, в самом деле, свидетельствуют о почти семейных отношениях Варшер с Милюковыми. После 6-месячного заключения Милюкову повелели – в ожидании приговора - покинуть Петербург, а до его отъезда наложили домашний арест, учредив в прихожей постоянный полицейский пост. Однако жандарм оказался весьма милым человеком: дети Милюкова и Таня, дабы помочь ему скоротать время, читали жандарму вслух книги, прочтя, в частности, весь роман “Князь Серебряный”. Милюкова выслали из Петербурга и он поселился… в местности Удельная – сейчас это даже за окраину Петербурга не считается, а тогда было вне городских границ. В Удельной Милюковы и Татьяна часто гуляли, ведя почти идиллический образ жизни среди пригородных парков и прудов. Когда Таня уехала в Ригу, она встречалась с Милюковыми, конечно, редко.
В Рим Милюков и его жена приехали в 33 году и провели 6 недель. С первых же дней Милюков повел себя как ученый-историк, заинтересовавшись системой работы Археологического института, библиотекой и прочим. В итоге он приходил в институт почти каждый день, точно к 9-ти часам, занимаясь в библиотеке, и удивляя сотрудников института безупречным немецким.
Однажды Милюков с гневом показал ей письмо из редакции “Последних Новостей”, с просьбой не нападать особо на Гитлера, “иначе газету закроют”. Разъясняя ситуацию, он с горечью рассказывал, что в эмиграции поднимают голову члены “Черной Сотни”. Раз Варшер повела Милюкова в кинотеатр, не предполагая, что содержание фильма вызовет у ее спутника слезы: герой картины уходил добровольцем на фронт, что напомнило Павлу Николаевичу гибель его сына-добровольца в 15 году.
Жена отправлялась одной в прогулках по новому Риму (“ее больше интересовала современность”), попадая, как пишет Варшер, под влияние пропаганды фашистского строя, который мемуаристка назвала “гениальным маскарадом”. Так Анне Сергеевне нравилось посещать “Casa della Madre e del Bambino”, “Дом матери и ребенка” – штаб-квартиру Национальной организации по материнству, устроенной Муссолини.
Однажды, по получении письма из Америки от Ростовцева, сообщавшего об очередной командировке в Рим его учеников и просившего опеки над ним, между эмигрантами произошел выразительный диалог:
“Татьяна Сергеевна, кто бы мог подумать, что Вы будете обучать американцев археологии?”
“Павел Николаевич, а кто бы мог подумать, что Вы будете издавать парижскую газету?”
“Я, конечно, этого представить не мог, - отвечал Милюков - но у меня всегда было предчувствие, что рано или поздно мне придется оставить Россию…”
Иван Толстой: Вы слушали интервью с Михаилом Талалаем, обнаружившим неизвестные воспоминания о Милюкове, написанные эмигранткой, историком-археологом Татьяной Варшер.
Андрей, а теперь – время для вашей персональной рубрики. О сегодняшней музыке – в подробностях.
Андрей Гаврилов: Сегодня мы слушаем фрагменты альбома под названием “От восьми допоздна” Бориса Гаммера. Борис Гаммер это один из ведущих израильских джазовых музыкантов нашего времени, он родился в Риге в 1949 году, где начал учиться скрипке, но позже поменял скрипку на кларнет. До сих пор Борис играет на различных концертах и на саксофоне, и на кларнете. В Риге Гаммер был очень заметной фигурой в очень авторитетной джазовой компании. Надо вспомнить, что в 60-70-е годы рижский джаз был одним из, пожалуй, ведущих в Союзе. В конце 70-х годов Борис Гаммер переехал из Риги в Иерусалим, где очень быстро вошел в лидирующую компанию израильского джаза. Виртуозное владение флейтой, кларнетом, тенор и сопрано саксофонами, блестящее знание различных джазовых стилей, неудержимое желание играть все время разную музыку сделало Бориса Гаммера одним из самых популярных израильских джазменов. К сожалению, авторских дисков у Бориса Гаммера вышло немного, но, тем приятнее будет сейчас послушать пьесу с его первого альбома. Напомню, этот первый альбом называется “С восьми допоздна”.