Марина Тимашева: C “Зеркалами” встречает Третьяковская галерея Новый Год. Замысел хорош уже тем, что именно с зеркалами связано одно из старинных гаданий, а с Зазеркальем – самое головокружительное сказочное путешествие. Передаю слово Лиле Пальвелевой.
Лиля Пальвелева: Казалось бы, немудреная вещь – зеркало. Просто плоская отполированная поверхность, в которой бесстрастно отражается все, к чему она обращена. Однако первобытное изумление перед этим эффектом человечеством, кажется, так до конца и не изжито. Иначе чем объяснить, что искусство во все времена обращалось к теме зеркала? При этом подробнее всего разработаны мистические мотивы, когда двойник за стеклом – это уже не совсем ты, а временами и вовсе не ты, а кто-то иной и неведомый (в том случае, если старинное зеркало сберегает давний, отразившийся в нем некогда образ).
Тут к месту вспомнить не Льюиса Кэрролла, хотя и странствия его Алисы немного обморочны, но ахматовское “Зазеркалье”, к тому же - в завораживающем авторском исполнении.
Анна Ахматова:
Красотка очень молода,
Но не из нашего столетья,
Вдвоем нам не бывать - та, третья,
Нас не оставит никогда.
Ты подвигаешь кресло ей,
Я щедро с ней делюсь цветами...
Что делаем - не знаем сами,
Но с каждым часом нам страшней.
Как вышедшие из тюрьмы,
Мы что-то знаем друг о друге
Ужасное. Мы в адском круге,
А может, это и не мы.
Лиля Пальвелева: Когда в Третьяковской галерее задумали сделать выставку, посвященную зеркалам в русском изобразительном искусстве, казалось: ее тональность будет схожей со стихотворением Анны Ахматовой. Но, увы! Автора экспозиции “Зеркала” Наталью Адаскину ждало некоторое разочарование.
Наталья Адаскина: Когда я задумывалась об этой теме, мне казалось, что материала наберется много. И в начале 19-го века, в связи с романтизмом, и в связи с символизмом начала 20-го века, но в нашем собрании (может быть, это связано с тем, что оно в основе своей имеет передвижническую коллекцию Третьякова), этих произведений практически не нашлось. Но, вы знаете, когда я стала читать книги по зеркалам, то авторы этих трудов, как правило, такие примеры приводят из литературы, в 20-м веке - кино, как Тотт с его “Орфеем” или даже Тарковский, а изобразительное искусство возникает гораздо раньше, чем литературные примеры, даже если брать все мировое искусство. Почему-то художники эту мистику не пытаются особенно в зеркалах на своих полотнах отразить. С чем это связано - трудно сказать. Выставка это не диссертация, а просто фантазия такая. Вот что открылось, то открылось.
Лиля Пальвелева: Ну что ж, присмотримся к тому, что открылось. Вот, к примеру, забавный штрих.
Наталья Адаскина: Отдельная маленькая тема получилась - зеркала в парикмахерской.
Лиля Пальвелева: Очень интересно. Расскажите, с какими вещами?
Наталья Адаскина: А это очень достойные вещи. Во-первых, Михаил Ларионов “Проститутка в парикмахерской”, потом Ульянов - “Автопортрет с парикмахером” и Георгий Рублев - тоже “Парикмахерская”.
Лиля Пальвелева: Один из столпов русского авангарда Михаил Ларионов – прославленный художник. Имя Георгия Рублева до недавнего времени было почти забыто. Широкой публике он вновь стал известен в начале двухтысячных, когда в той же самой Третьяковке прошла его монографическая выставка. Между тем, два произведения роднит не только место действия – парикмахерская, где зеркала – непременный утилитарный предмет. Обе картины созданы почти одновременно – в 1928 и 1930-м годах. Но и это не главное. Трудно сказать, чего больше в работе Ларионова – чувственности или иронии. Во всяком случае, без улыбки не взглянешь на цирюльника, что склонился над пухлой бело-розовой, как зефир, девицей. Картина мастера городского лубка Рублева тоже веселая. И пусть никого не введут в заблуждение полосатые нэпманские брючки клиента – на стене детскими каракулями надпись: “Членам кооператива скидка”.
Оговоримся, сколь бы удачным не оказалось соседство этих картин, магистральные темы выставки иные. Их перечисляет заведующая выставочным отделом Третьяковской галереи Нина Дивова.
Нина Дивова: В какие-то моменты художники использовали зеркала чисто композиционно. Вот нужно, чтобы, скажем, было отражение букета в зеркале. Парадный портрет давал возможность показать более объемно или с другой точки зрения изображаемое лицо. Когда мы говорим об обнаженной натуре у зеркала, то это тоже сознательно делалось художниками для того, чтобы увеличить эффект от женского тела, от его красоты. А, скажем, зеркала в интерьере, которые мы показываем на примере живописи 19-го века, использовались просто как элементы обстановки, они не несли никакой другой функции.
Лиля Пальвелева: Завершается выставка показом современных произведений, где зеркала уже не предмет изображения, но материал для художника.
Нина Дивова: Это известный художник Франциско Инфанте с его “артефактами”. То есть на природе был приготовлен им такой зеркальный треугольник, который, можно так сказать, разными лопастями своими раскрывался. Также работы Колейчука 70-х годов, когда он начинал еще с призмами и с элементами коллажа работать. Но есть еще и объекты, например, “Ложка, которая перевернула весь мир”. Вы подходите, и там обычная ложка, но вы видите себя вверх ногами, свое изображение. Потом такой волшебный сундучок, где вы смотрите на мир и он бесконечен. Там и вращающийся такой объект, который называется “Три стакана”. На самом деле стоит один стакан, а два стакана нанесены голографией, но при вращении у вас создается ощущение такого объекта.
Лиля Пальвелева: Приходится признать: выставка получилась большой, но неровной. Открывается она знаменитым автопортретом Зинаиды Серебряковой перед зеркалом. Эта картина по замыслу устроителей, наверное, должна была служить камертоном экспозиции, однако значительная часть вещей соседства с шедевром просто не выдерживает. Складывается впечатление, что эти работы попали на выставку по формальному признаку, то есть только потому, что на них присутствуют зеркала. Более всего это относится к советскому периоду. И уж без чего точно можно было бы обойтись, так это без тяжеловесного букета певца соцреализма Герасимова.