Ирина Лагунина: Современные коммуникационные технологии стремительно превращаются в важнейший фактор мировой политики. В государственном департаменте США недавно был создан отдел, занимающийся вопросами использования новых средств связи и информации в дипломатической практике. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Еще совсем недавно под выражением «публичная дипломатия» подразумевалась работа по разъяснению и пропаганде американской внешней политики. Она велась в одностороннем порядке – обратная связь с аудиторией зачастую была затруднена или невозможна. Революция в коммуникационных технологиях объединила весь мир в единую информационную сеть, где общение идет во всех направлениях сразу. Возможности такого многостороннего взаимодействия еще не в полной мере осознаны политиками и дипломатами. В администрации Барака Обамы роль первопроходца по праву принадлежит государственному секретарю Хиллари Клинтон, по инициативе которой в структуре ведомства появился отдел новых технологий. Руководитель отдела, советник госсекретаря Алек Росс недавно принял участие в дискуссии в вашингтонском Институте Брукингса. Он начал свое выступление с конкретного примера.
Алекс Росс: У меня есть близкая подруга, которая работает во Всемирном банке и регулярно ездит в Того – это очень маленькая страна в Западной Африке с валовым внутренним продуктом меньше 900 долларов на душу населения. И всякий раз, когда она приезжает в Того, она едет в одну и ту же деревню, к одному и тому же юноше, который делает игрушки из металлолома, и покупает у него одну игрушку. Когда она приехала последний раз, этот юноша сказал ей: «Мадам, каждый раз, когда вы приезжаете в мою страну, вы едете сюда и покупаете у меня игрушку. Почему бы в следующий раз не прислать мне просто электронное письмо? Если у вас есть смарт-фон, как у меня, вы можете выбрать товар по картинке и сообщить мне, что вы хотите купить».
Если подросток из Того, мастерящий игрушки из жести, связан через глобальные сети с
глобальным рынком, это значит, что мы миновали переломный момент. И у нас есть возможность воспользоваться распространением технологий связи в интересах государственного управления. Эти технологии представляют собой коммуникационную систему общения, сотрудничества, и торговли в 21-м веке. Они соединяют людей между собой, дают им доступ к знанию и к глобальным рынкам.
Владимир Абаринов: Алек Росс – энтузиаст своего дела, однако он не обольщается: современные технологии способны служить и благу, и злу.
Алекс Росс: Я хочу внести ясность в один вопрос: я не сторонник утопического взгляда на технологии. Я не верю в то, что достаточно просто применить Интернет к решению внешнеполитических проблем, чтобы получить хороший результат. Такая точка зрения наивна и неверна. Не стоит заблуждаться. Технология может способствовать как исполнению желаний, так и претворению угроз 21-го столетия. Однако очевидно, что эти технологии критически важны для осуществления власти в современном мире. Это новые технологии, но взаимосвязь между доступом к информации и властью не нова.
Так, например, католической церкви удавалось столетиями удерживать не только духовную, но и интеллектуальную и политическую гегемонию, потому что она в буквальном смысле контролировала доступ к письменному слову. Под ее контролем находились рукописные тексты, и это было основой ее
власти. Все изменилось с изобретением печатной машины в 15-м веке. И не случайно за изобретением
печатной машины последовала протестантская Реформация, которая в свою очередь положила начало эпохе Просвещения и конец интеллектуальному, политическому и духовному господству
Римско-католической церкви в Европе.
Владимир Абаринов: Один из проектов, разработка которого близка в завершению, - информационная поддержка борьбы с огранизованной преступностью в Мексике.
Алекс Росс: В Мексике мы помогаем правительству снизить уровень насилия, которое является следствием наркоторговли. Более 12 тысяч человек были убиты в Мексике c тех пор, как президент Кальдерон всерьез взялся за наркокартели.
Одна из особенностей этого насилия - культура
безнаказанность и страх мести. Именно он заставляет мексиканских граждан молчать о преступлении, и потому полиции и силы безопасности лишены такого важнейшего инструмента, как сведения, полученные от населения. Для того, чтобы создать безопасный анонимный канал, по которому можно сообщить о преступлении, государственный департамент налаживает партнерство между правительством, телекоммуникационным сектором и неправительственными организациями.
И вот как работает эта система.
В Мексике даже у людей с самым низким доходом есть сотовые телефоны, и они шлют друг другу текстовые сообщения, как одержимые. Система, которую мы сейчас приводим в действие, позволяет людям посылать сообщения, которые поступают в центральный офис, управляемый неправительственной организацией, которой можно доверять. Та, в свою очередь, удаляет все идентификационные признаки и размещает теперь уже анонимное сообщение на общедоступном вэбсайте, который работает примерно так же, как работает картографическая служба Гугла. В пределах определенного промежутка времени - мы еще ведем переговоры на эту тему, промежуток будет кратким - мексиканская полиция или подразделение сил безопасности должны прибыть на место. Обо всем, что они увидели или обнаружили, они должны сообщить в центральный офис, и эта информация опять-таки размещается на публичном вебсайте: «Да, сведения подтвердились, дом оказался складом наркотиков, мы нашли три бочки героина» или «Мы проверили этот закоулок, о котором сообщали, что там бесчинствует банда, но ничего похожего на бандитов не видели».
Идея состоит в том, чтобы сделать борьбу с преступностью более прозрачной и ответственной. И дать возможность мексиканским гражданам анонимно сообщать о преступлении, не опасаясь возмездия.
Владимир Абаринов: По мнению Алека Росса, процесс распространения новых технологий уже прошел рубеж, когда его можно было бы остановить или замедлить. Профессиональным политикам остается лишь подключиться к нему.
Алекс Росс: Я в правительстве недавно. Начал работать в госдепартаменте в апреле. В тот день, когда я приступил к работе, количество мобильных телефонов в мире оценивалось примерно в 4 миллиарда сто миллионов. Я проработал в госдепартаменте 8 месяцев, и теперь в мире уже 4 миллиарда 600 миллионов мобильных телефонов. Таким образом, только за 8 месяцев их число увеличилось более чем на 10 процентов. И 70 процентов этих телефонов приходится на развивающиеся страны.
В недавнем исследовании Всемирного банка говорится, что 10-процентный рост мобильных технологий соответствует восьми десятым процента валового внутреннего продукта. Чтобы оценить масштаб, скажу, что для Америки восемь десятых ВВП – это примерно 113 миллиардов долларов – столько же, сколько весь ВВП Кувейта.
Мир не меняется – мир уже изменился. И я видел это своими глазами, когда недавно вышел из самолета ООН в Восточном Конго. В этом регионе ВВП на душу населения составляет 184 доллара, то есть примерно 50 центов на человека в день. Но когда самолет приземлился в Восточном Конго, мой «Блэкберри» ожил и зачирикал, предлагая мне на выбор подключиться к одной из трех сетей сотовой связи. В месте, где свирепствует, быть может, самая жестокая бедности на планете, почти 40 процентов населения уже пользуются мобильными телефонами. Эту динамику создаем не мы – ее создает рынок. А мы в госдепартаменте используем эту возможность дать людям доступ к информации и ресурсам, которые будут способствовать их просвещению и сделают их экономически сильнее.
Владимир Абаринов: Эксперт Института Брукингса Кристин Лорд, в недавнем прошлом – сотрудник госдепартамента США, взяла на себя роль оппонента главного оратора. Оговорившись, что она в целом сторонник новых технологий, Кристин Лорд остановилась на проблемах, связанных с их использованием в политике. Она, в частности, придерживается гораздо более скептического взгляда на масштабы распространия современных средств связи и на их эффективность в отсталых обществах.
Кристин Лорд: Позвольте мне обратиться к вопросам, которые, как я надеюсь, оживят дискуссию. Вопрос первый. Что вы в госдепартаменте делаете для того, чтобы люди не пользовались этими технологиями чрезмерно? Существует ли вероятность, что люди используют эти средства коммуникаций просто потому, что эти технологии им в новинку – хотя в определенных обстоятельствах старое скучное радио или рекламные щиты или собрания под открытым небом на практике более эффективны? Три четверти населения мира не имеют доступа к Интернету, в Афганистане только
28 процентов умеют читать и писать. Знаете, сложно рассылать электронные послания в стране, где прочесть его могут только 28 процентов взрослого населения. Вы не боитесь, что применение этих технологий может оказаться замкнутой системой? Я сама работала в госдепартаменте несколько лет назад и помню бурные дискуссии об использовании подкастов. Многие восторгались этой возможностью: «Мы используем подкасты, изумительно!» Но часто за рамками этих дискуссий оставались вопросы, каково содержание этих подкастов, достигает ли наше послание адресата, лучший ли это способ вступить в контакт с группами населения, которым адресовано наше послание?
Владимир Абаринов: Другой комплекс вопросов, заданных Кристин Лорд, касался контроля за содержанием блогов, финансируемых за счет американского налогоплательщика. Ведь новыми технологиями пользуются, и весьма успешно, те, которого в Америке принято называть «плохими парнями» - различные экстремисты, сторонники крайних воззрений.
Кристин Лорд: Огромная ценность социальных сетей заключается в том, что эти технологии позволяют вести разнонаправленный разговор. Это не односторонняя радиопрограмма, когда диктор вещает, а аудитория слушает. Но это означает, что госдепартамент должен согласиться с тем, что он теряет контроль за ходом общения. А госдепартамент, который я знаю, не любит терять контроль над содержанием, и для этого есть весьма веские причины.
Хочу привести пример. Госдепартамент реализовал идею, которая казалась мне новаторской и была придумана с самыми лучшими намерениями. Это был конкурс любительских видеосюжетов о демократии. О том, что такое демократия лично для автора. Сюжеты были размещены на вэб-сайте, посетители могли голосовать за ролик, который им понравился. Но поскольку этот процесс не контролировался департаментом, его контролировали пользователями. В день, когда я заглянула на сайт, самым популярным роликом оказался ролик, в котором под логотипом госдепартамента и в обрамлении американского флага демонстрировались портрет Гитлера и грибовидное атомное облако – вот, дескать, плоды демократии. Мне сделалось не по себе – при том, что я всецело за свободу слова. Я вижу здесь проблему: каким образом содействовать свободной дискуссии и в то же время избежать предоставления трибуны тому, кому вы не хотели бы ее предоставлять, не создавать впечатления, что вы приветствуете идеи, с которыми на самом деле не согласны?
Владимир Абаринов: Дискуссия на эту тему в Америке еще только начинается. Однако уже сегодня многие американские дипломаты ведут свои блоги в Интернете, вэбсайты госдепартамента настойчиво предлагают посетителю высказаться на любые темы. Есть свой блог и у посла США в Москве Джона Байерли. Последняя запись в нем – поздравления россиян с Новым Годом и Рождеством.
Владимир Абаринов: Еще совсем недавно под выражением «публичная дипломатия» подразумевалась работа по разъяснению и пропаганде американской внешней политики. Она велась в одностороннем порядке – обратная связь с аудиторией зачастую была затруднена или невозможна. Революция в коммуникационных технологиях объединила весь мир в единую информационную сеть, где общение идет во всех направлениях сразу. Возможности такого многостороннего взаимодействия еще не в полной мере осознаны политиками и дипломатами. В администрации Барака Обамы роль первопроходца по праву принадлежит государственному секретарю Хиллари Клинтон, по инициативе которой в структуре ведомства появился отдел новых технологий. Руководитель отдела, советник госсекретаря Алек Росс недавно принял участие в дискуссии в вашингтонском Институте Брукингса. Он начал свое выступление с конкретного примера.
Алекс Росс: У меня есть близкая подруга, которая работает во Всемирном банке и регулярно ездит в Того – это очень маленькая страна в Западной Африке с валовым внутренним продуктом меньше 900 долларов на душу населения. И всякий раз, когда она приезжает в Того, она едет в одну и ту же деревню, к одному и тому же юноше, который делает игрушки из металлолома, и покупает у него одну игрушку. Когда она приехала последний раз, этот юноша сказал ей: «Мадам, каждый раз, когда вы приезжаете в мою страну, вы едете сюда и покупаете у меня игрушку. Почему бы в следующий раз не прислать мне просто электронное письмо? Если у вас есть смарт-фон, как у меня, вы можете выбрать товар по картинке и сообщить мне, что вы хотите купить».
Если подросток из Того, мастерящий игрушки из жести, связан через глобальные сети с
глобальным рынком, это значит, что мы миновали переломный момент. И у нас есть возможность воспользоваться распространением технологий связи в интересах государственного управления. Эти технологии представляют собой коммуникационную систему общения, сотрудничества, и торговли в 21-м веке. Они соединяют людей между собой, дают им доступ к знанию и к глобальным рынкам.
Владимир Абаринов: Алек Росс – энтузиаст своего дела, однако он не обольщается: современные технологии способны служить и благу, и злу.
Алекс Росс: Я хочу внести ясность в один вопрос: я не сторонник утопического взгляда на технологии. Я не верю в то, что достаточно просто применить Интернет к решению внешнеполитических проблем, чтобы получить хороший результат. Такая точка зрения наивна и неверна. Не стоит заблуждаться. Технология может способствовать как исполнению желаний, так и претворению угроз 21-го столетия. Однако очевидно, что эти технологии критически важны для осуществления власти в современном мире. Это новые технологии, но взаимосвязь между доступом к информации и властью не нова.
Так, например, католической церкви удавалось столетиями удерживать не только духовную, но и интеллектуальную и политическую гегемонию, потому что она в буквальном смысле контролировала доступ к письменному слову. Под ее контролем находились рукописные тексты, и это было основой ее
власти. Все изменилось с изобретением печатной машины в 15-м веке. И не случайно за изобретением
печатной машины последовала протестантская Реформация, которая в свою очередь положила начало эпохе Просвещения и конец интеллектуальному, политическому и духовному господству
Римско-католической церкви в Европе.
Владимир Абаринов: Один из проектов, разработка которого близка в завершению, - информационная поддержка борьбы с огранизованной преступностью в Мексике.
Алекс Росс: В Мексике мы помогаем правительству снизить уровень насилия, которое является следствием наркоторговли. Более 12 тысяч человек были убиты в Мексике c тех пор, как президент Кальдерон всерьез взялся за наркокартели.
Одна из особенностей этого насилия - культура
безнаказанность и страх мести. Именно он заставляет мексиканских граждан молчать о преступлении, и потому полиции и силы безопасности лишены такого важнейшего инструмента, как сведения, полученные от населения. Для того, чтобы создать безопасный анонимный канал, по которому можно сообщить о преступлении, государственный департамент налаживает партнерство между правительством, телекоммуникационным сектором и неправительственными организациями.
И вот как работает эта система.
В Мексике даже у людей с самым низким доходом есть сотовые телефоны, и они шлют друг другу текстовые сообщения, как одержимые. Система, которую мы сейчас приводим в действие, позволяет людям посылать сообщения, которые поступают в центральный офис, управляемый неправительственной организацией, которой можно доверять. Та, в свою очередь, удаляет все идентификационные признаки и размещает теперь уже анонимное сообщение на общедоступном вэбсайте, который работает примерно так же, как работает картографическая служба Гугла. В пределах определенного промежутка времени - мы еще ведем переговоры на эту тему, промежуток будет кратким - мексиканская полиция или подразделение сил безопасности должны прибыть на место. Обо всем, что они увидели или обнаружили, они должны сообщить в центральный офис, и эта информация опять-таки размещается на публичном вебсайте: «Да, сведения подтвердились, дом оказался складом наркотиков, мы нашли три бочки героина» или «Мы проверили этот закоулок, о котором сообщали, что там бесчинствует банда, но ничего похожего на бандитов не видели».
Идея состоит в том, чтобы сделать борьбу с преступностью более прозрачной и ответственной. И дать возможность мексиканским гражданам анонимно сообщать о преступлении, не опасаясь возмездия.
Владимир Абаринов: По мнению Алека Росса, процесс распространения новых технологий уже прошел рубеж, когда его можно было бы остановить или замедлить. Профессиональным политикам остается лишь подключиться к нему.
Алекс Росс: Я в правительстве недавно. Начал работать в госдепартаменте в апреле. В тот день, когда я приступил к работе, количество мобильных телефонов в мире оценивалось примерно в 4 миллиарда сто миллионов. Я проработал в госдепартаменте 8 месяцев, и теперь в мире уже 4 миллиарда 600 миллионов мобильных телефонов. Таким образом, только за 8 месяцев их число увеличилось более чем на 10 процентов. И 70 процентов этих телефонов приходится на развивающиеся страны.
В недавнем исследовании Всемирного банка говорится, что 10-процентный рост мобильных технологий соответствует восьми десятым процента валового внутреннего продукта. Чтобы оценить масштаб, скажу, что для Америки восемь десятых ВВП – это примерно 113 миллиардов долларов – столько же, сколько весь ВВП Кувейта.
Мир не меняется – мир уже изменился. И я видел это своими глазами, когда недавно вышел из самолета ООН в Восточном Конго. В этом регионе ВВП на душу населения составляет 184 доллара, то есть примерно 50 центов на человека в день. Но когда самолет приземлился в Восточном Конго, мой «Блэкберри» ожил и зачирикал, предлагая мне на выбор подключиться к одной из трех сетей сотовой связи. В месте, где свирепствует, быть может, самая жестокая бедности на планете, почти 40 процентов населения уже пользуются мобильными телефонами. Эту динамику создаем не мы – ее создает рынок. А мы в госдепартаменте используем эту возможность дать людям доступ к информации и ресурсам, которые будут способствовать их просвещению и сделают их экономически сильнее.
Владимир Абаринов: Эксперт Института Брукингса Кристин Лорд, в недавнем прошлом – сотрудник госдепартамента США, взяла на себя роль оппонента главного оратора. Оговорившись, что она в целом сторонник новых технологий, Кристин Лорд остановилась на проблемах, связанных с их использованием в политике. Она, в частности, придерживается гораздо более скептического взгляда на масштабы распространия современных средств связи и на их эффективность в отсталых обществах.
Кристин Лорд: Позвольте мне обратиться к вопросам, которые, как я надеюсь, оживят дискуссию. Вопрос первый. Что вы в госдепартаменте делаете для того, чтобы люди не пользовались этими технологиями чрезмерно? Существует ли вероятность, что люди используют эти средства коммуникаций просто потому, что эти технологии им в новинку – хотя в определенных обстоятельствах старое скучное радио или рекламные щиты или собрания под открытым небом на практике более эффективны? Три четверти населения мира не имеют доступа к Интернету, в Афганистане только
28 процентов умеют читать и писать. Знаете, сложно рассылать электронные послания в стране, где прочесть его могут только 28 процентов взрослого населения. Вы не боитесь, что применение этих технологий может оказаться замкнутой системой? Я сама работала в госдепартаменте несколько лет назад и помню бурные дискуссии об использовании подкастов. Многие восторгались этой возможностью: «Мы используем подкасты, изумительно!» Но часто за рамками этих дискуссий оставались вопросы, каково содержание этих подкастов, достигает ли наше послание адресата, лучший ли это способ вступить в контакт с группами населения, которым адресовано наше послание?
Владимир Абаринов: Другой комплекс вопросов, заданных Кристин Лорд, касался контроля за содержанием блогов, финансируемых за счет американского налогоплательщика. Ведь новыми технологиями пользуются, и весьма успешно, те, которого в Америке принято называть «плохими парнями» - различные экстремисты, сторонники крайних воззрений.
Кристин Лорд: Огромная ценность социальных сетей заключается в том, что эти технологии позволяют вести разнонаправленный разговор. Это не односторонняя радиопрограмма, когда диктор вещает, а аудитория слушает. Но это означает, что госдепартамент должен согласиться с тем, что он теряет контроль за ходом общения. А госдепартамент, который я знаю, не любит терять контроль над содержанием, и для этого есть весьма веские причины.
Хочу привести пример. Госдепартамент реализовал идею, которая казалась мне новаторской и была придумана с самыми лучшими намерениями. Это был конкурс любительских видеосюжетов о демократии. О том, что такое демократия лично для автора. Сюжеты были размещены на вэб-сайте, посетители могли голосовать за ролик, который им понравился. Но поскольку этот процесс не контролировался департаментом, его контролировали пользователями. В день, когда я заглянула на сайт, самым популярным роликом оказался ролик, в котором под логотипом госдепартамента и в обрамлении американского флага демонстрировались портрет Гитлера и грибовидное атомное облако – вот, дескать, плоды демократии. Мне сделалось не по себе – при том, что я всецело за свободу слова. Я вижу здесь проблему: каким образом содействовать свободной дискуссии и в то же время избежать предоставления трибуны тому, кому вы не хотели бы ее предоставлять, не создавать впечатления, что вы приветствуете идеи, с которыми на самом деле не согласны?
Владимир Абаринов: Дискуссия на эту тему в Америке еще только начинается. Однако уже сегодня многие американские дипломаты ведут свои блоги в Интернете, вэбсайты госдепартамента настойчиво предлагают посетителю высказаться на любые темы. Есть свой блог и у посла США в Москве Джона Байерли. Последняя запись в нем – поздравления россиян с Новым Годом и Рождеством.