Марина Тимашева: В Петербургской Академии театрального искусства прошла юбилейная “Лаборатория театра кукол”. В ее работе участвовала Татьяна Вольтская.
Звучит песня:
Пятый год, пятый год,
Видим мы людей известных,
Пятый год, пятый год,
Видим местных и не местных.
Пятый год, пятый год,
Пятый год мы смотрим читки,
С каждым годом все вкусней
Драматургические сливки.
Пятый год настает и за эту пятилетку…
- “Лаборатория” проходит хорошо, и работа продвигается в нормальном направлении. Ура, товарищи!
Татьяна Вольтская: Да уж, студенческое мероприятие, да без капустника, ну хоть его кусочка для затравки - это невозможно себе представить. С него и началась эту юбилейная “Лаборатория”, а всякая круглая цифра, даже небольшая, как-то склоняет душу к философствованию, поиску смысла, подведению итогов. Главное, - лаборатория выжила, - считает декан факультета Театра кукол Николай Наумов.
Николай Наумов: То, чему она посвящена, это поиск новых авторов, драматургов, появление новой драматургии для театров кукол. Это состоялось. Сейчас мы уже подготовили сборник, сочиняем пьесу. Режиссерам надо уметь писать и, одновременно, говорить с автором на его языке. Потом в этом году был конкурс молодых драматургов, СТД проводил - там трое наших ребят отмечены.
Татьяна Вольтская: В коридоре шепчутся студенты, готовятся к сценической читке пьес. Студентка Наталия Лядовских приехала из Ставрополя. Я спрашиваю, что они собираются сегодня читать.
Наталия Лядовских: Пьесу студента курса Наумова “Звездочка”. Никита Шмитько – автор. Замечательная пьеса для театра кукол и для малышей. И мы сделали сценическую читку не просто, чтобы по листам читать, а именно средствами театра кукол.
Татьяна Вольтская: То есть у вас уже будут куклы?
Наталия Лядовских: Да, будут куклы, которые сделаны, в общем-то, за четыре часа, но мы посмотрели - их можно использовать даже в профессиональном театре.
Татьяна Вольтская: А из чего они сделаны?
Наталия Лядовских: Из бумаги, из ткани сшиты.
Татьяна Вольтская: А что больше привлекло вас в этой пьесе?
Наталия Лядовских: Замечательный текст и очень хорошая тема. Как Звездочка упала с неба, чтобы быть полезной. Но, как выяснилось, полезной она может быть только когда она на небе. По юмору пьеса очень похожа на сказки Козлова, “Ежик в тумане”, и замечательная именно литература и язык очень хороший, доступный для детей. Но нет заискивания или сюсюканья с детьми. И взрослая тема. Там лягушка говорит Звездочке: “Звездочка, как ты вылезла из болота?” А она говорит: “Так я упала с неба - небо отражается в вашем болоте”. А лягушка говорит: “Нет, это наше болото отражается в вашем небе”.
Татьяна Вольтская: Участвуют в “Лаборатории” и режиссеры третьего курса. Говорит Елена Трофименко.
Елена Трофименко: Мы пытались писать. Вот будут читать рассказы мои однокурсники, а я буду читать зарисовку пьесы.
Татьяна Вольтская: Чем вам интересна "Лаборатория"?
Елена Трофименко: Вопрос главный "Лаборатории", это то, что для детей очень мало пишут, и мы сами, то есть режиссеры, актеры-кукольники, мы сами пытаемся создавать материал. "Лаборатория" помогает наши мысли оформить в спектакль и в литературную форму.
Татьяна Вольтская: А почему вообще так мало материала для кукольных спектаклей? Этот вопрос я задала драматургу Андрею Зинчуку.
Андрей Зинчук: Потому что не пишут. А то, что пишут, не очень удовлетворяет. Школа драматургии как бы теряется. Поэтому мы и собрались для того, чтобы в каком-то смысле ее поддержать. К счастью для кукольников хороший материал можно найти в рассказах, можно найти какие-то повести, инсценировать. Это не обязательно должна быть пьеса.
Татьяна Вольтская: Все-таки мне со стороны кажется, что это какая-то самодеятельность. Пьеса должна рождаться, мне кажется, по велению сердца автора, вдохновение, и всякое такое, а тут - задание студентам. Не получается ли какой-то искусственности в этом?
Андрей Зинчук: Ну, если была бы искусственность, ребята бы не откликались и не писали. То есть такая потребность есть, просто это происходит на некоем профессиональном уровне. Сегодняшняя ситуация мне очень напоминает театральную ситуацию 15-го-16-го века, когда пьеса рождалась в театре. Ее, в общем, писали те люди, которые жили в театре.
Татьяна Вольтская: И которым потом и играть?
Андрей Зинчук: Которым нужно было потом ее играть. Вот в этом смысле работа профессиональная, которая была раньше, когда драматург отдельно писал, как Виктор Сергеевич Розов, маститый драматург, мне кажется, она все дальше и дальше уходит. Может быть, будут рождаться в театре драматурги, может быть, нет. Во всяком случае, пока вот такая тенденция. Может быть, это даже хорошо.
Татьяна Вольтская: Были на “Лаборатории” и гости. Cреди них - композитор Наталия Карш, показавшая кукольные оперу и балет - “Муху-Цкотуху” и “Тараканище”.
Наталия Карш: Жанр получается немножко необычный и забавный - кукольный балет. Куклы делают вид, что они - балетные танцовщики. То есть тут немножко для них ограничения. Или там, допустим, оперные какие-то певцы. То есть куклы играют живых людей. Обычно в спектакле музыка имеет роль подчиненную, а здесь можно было выйти на первый план и поиграть на каких-то ассоциациях, которые родитель, так сказать, узнает, а дети - впрямую.
Татьяна Вольтская: Идея принадлежит режиссеру Василий Дерягину.
Василий Дерягин: Дети у нас, к сожалению, в оперу мало ходят, но как-то готовить к этому их надо. Вот тут идея сделать именно “Муху-Цокотуху”, именно оперу для детей, чтобы они были готовы к восприятию оперы, наверное, и дальше. Тем паче, что первая постановка была в Белгороде, где оперного театра нет, а вот уже в Перми - там, где есть знаменитый Театр оперы и балета, там возник уже балет. Мы хотели сделать маленький дивертисмент, но получилось целое действо.
Татьяна Вольтская: О “Лаборатории театра кукол” говорит куратор Драматургической мастерской при петербургском отделении Союза театральных деятелей России Галина Клих.
Галина Клих: Я не очень, честно сказать, верила, что получится что-то продуктивное, потому что, как правило, к детской литературе приходят тогда, когда человек уже достаточно взрослый, у него вырастают свои дети. И поэтому у меня не было уверенности, что молодые люди, которые еще только-только вступают в жизнь, только чему-то учатся, что они смогут понять, что это такое - писать пьесу. Сегодня, как я знаю, масса людей, кончающих наш институт, хотят работать сразу на текстах античности, Шекспира, им не интересна современная жизнь, как таковая, они сразу себя мыслят великими философами, режиссеры сразу ставят “Антигону” или что-нибудь этакое. А современный человек и свои, рядом живущие люди, кажется, что это мело, низко, надо сразу воспарить и все такое. Поэтому я не рассчитывала на большие успехи. И за эти годы я поняла, что можно продолжить эту фантазию. Меня поражает совершенно вот эта открытая способность к импровизации. На этих занятиях такая свобода самовыявления, которой я часто не вижу в профессиональном театре.