Тамара Ляленкова: Тема сегодняшней программы вряд ли кого оставит равнодушной – мы будем говорить о коррупции в образовании, а набор коррупционных действий в этой сфере достаточно широк. Это, с одной стороны, взятки, блат, репетиторство как гарантия сдачи экзамена или поступления в вуз, а с другой - давление на педагогов, использование служебного положения в личных, корыстных интересах.
Обо всем этом в «Классном часе Свободы» мы будем говорить с учителями московских школ, директором образовательного центра «Кожухово» и экспертами, в числе которых заведующий кафедрой микроэкономического анализа ГУ Высшая школа экономики Марк Левин, президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков, ведущий научный сотрудник Института Управления образования Российской Академии образования Андрей Курбатов, ведущий специалист отдела социологических проектов Фонда Общественное Мнение Ефим Галицкий.
Но сначала послушаем региональные новости образования.
Юлия Дроздова: В Чите открылась первая школа-интернат для спортивно-одаренных детей. Около 150 старшеклассников будут получать здесь спортивную подготовку по шести видам спорта – футболу, волейболу, баскетболу, боксу, легкой атлетике и стрельбе из лука.
В Татарстане в рамках Года учителя стартует проект по обеспечению каждого школьного учителя ноутбуком «В Год учителя – каждому учителю по ноутбуку», - заявил премьер-министр РТ Рустам Минниханов. На реализацию проекта планируется потратить около 450 миллионов рублей.
Санкт-Петербургский государственный университет с 2010 года отказывается от приема студентов на заочное отделение. Все студенты, принятые на заочную форму в прошлые годы, продолжат свое обучение, так же будет сокращено число мест на вечернем отделении.
Во всех столичных школах будут созданы институты уполномоченных по правам участников образовательного процесса, сообщил уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений Бунимович. Уполномоченным может стать учитель, представитель родительского комитета или психолог, пользующийся авторитетом как у детей, так и у взрослых.
Тамара Ляленкова: Это были новости образования, которые представила моя коллега из интернет–портала «Пять баллов.Ру» Юлия Дроздова.
Региональную тему продолжит директор школы 1804 Людмила Курбатова. Напомню историю конфликта, который не может завершиться вот уже год. Дело в том, что коллектив учителей школы – центра образования «Кожухово» складывался, главным образом, из родителей, которые двадцать лет назад участвовали в МЖК. Поэтому нет ничего удивительно в том, что Людмила Курбатова осмелилась настаивать на самостоятельном проведении конкурсов на поставки школьного питания и охрану учебного учреждения. В результате – назначение приказом главы Юго-Восточного управления образования исполняющим обязанности директора - человека со стороны, голодовка учителей, увольнения и так далее.
Из рассказа директора школы Людмилы Курбатовой:
Людмила Курбатова: Нарушения происходят в том, что федеральный закон полномочиями наделяет государственного заказчика, то есть юридическое лицо, то есть школу, образовательное учреждение. А на самом деле происходит по-другому. Окружное управление образования стягивает на себя все, проводит за всех конкурсы и потом только, кому что, как и чего. Что интересно, прокуратура ответила так: да, Юго-Восточное управление нарушило, но отвечаете вы, потому что вы – госзаказчики, и вы – юрлицо. То есть мы за все отвечаем, но все остальное делают за нас другие люди, а потом, когда происходят какие-то нарушения, опять спускают нам, и опять мы вещаем. Мы решили, что такого быть не должно. Поэтому мы обратились в прокуратуру, прокуратура подтвердила, что это действительно не должно и сказала, что государственный заказчик – учреждение само должно заниматься торгами и само должно решать, передает оно кому-то полномочия или нет. Тогда начался второй этап: были разработаны договора о передаче полномочий, и нам предложили в приказном порядке передать полномочия. Причем предложили другим школам, которые подписали. А у нас была очень интересная ситуация. Нам дали распоряжение, что вы обязаны провести торги, и стали нам мешать на каждом этапе. То есть футболили, никак не могли решить, на какой торговой площадке мы проведем. Хотя по закону мы имеем право и на площадке префектуры, и на площадке окружного управления проводить. Но они отписывались, они переписывались, время шло, а сама процедура очень жесткая: там один – два дня, и все, и ты уже нарушаешь федеральный закон. Но мы успели все, мы даже создали свою комиссию, и наша комиссия лично проводила торги в начале сентября. Потому что до этого у нас была фирма «Люблино», с которой очень много было проблем. До этого был «Московский школьник», там вообще просто была катастрофа, там продукты приходили с плесенью, пересортица мяса. Если приходила рыба, то там было столько льда, что там 60% было льда, остальное была рыба. Самое интересное, что как раз с этими организациями мне очень много было угроз. Мне говорили, что мы под такими людьми ходим, что ты до понедельника не доживешь. Я говорю: «Я не доживу, но и вас тут не будет». И когда я взяла камеру и стала все снимать, они поняли, что это уже, извините, материал для серьезных вещей уголовных, они просто сами от нас отказались и не стали уже участвовать в торгах, которые проводили именно на нас. Самое удивительное, что у нас более 20 писем, подтверждающих нарушение законодательства. Прокуратура постоянно выставляет протесты, но Департамент образования мер никаких абсолютно не принимает.
Тамара Ляленкова: Ведущий научный сотрудник Института Управления образования Российской Академии образования, член школьного совета Андрей Курбатов объясняет подобное положение дел следующим образом.
Курбатов.
Андрей Курбатов: Сейчас в России распространен такой вид правонарушений как системные преступления, которые фактически вненаказауемы. Вот это говорят все сотрудники правоохранительных органов, прокуратуры, МВД, ФСБ и так далее. Потому что все они работают по нашей теме и говорят, проблема в чем? Да, действительно, не выполняются законы, но за невыполнение закона просто привлечь трудно, а ущерб доказать очень тяжело. Я говорю: «Простите, но как же тяжело доказать ущерб?» Мы сегодня видим, что, по данным президента Российской Федерации, только 5% детей заканчивают школу без хронических заболеваний. Я неоднократно выступал в Совете Федерации в Государственной Думе и говорил: «Да, но это не значит, что в каждой школе такая ситуация». Приходите в центр образования, там нет ни одного ребенка с хроническими заболеваниями. Значит все очень просто на самом деле, проблема надуманная. Давайте распространим этот опыт по всей Российской Федерации, и угроза национальной безопасности в этой части, коль она заявлена президентом Российской Федерации, исчезнет. Это невыгодно, скажем так, ведомству, это невыгодно Министерству, это невыгодно Департаменту, потому что они не умеют увеличивать здоровье детей, они не умеют увеличивать интеллект нации. Более того, они зачастую не могут ответить на вопрос, что это такое, как выяснилось. На самом деле, при желании увидеть ущерб, который наносится детям, очень легко, падает их здоровье, падает их обученность, падает их воспитанность. При этом идет вразнос экономика, потому что экономика становится интеллектуальной, страдает все государство.
Есть закон «Об образовании», который предусматривает демографический государственно-общественный характер управления образованием, который предусматривает права родителей и учащихся на участие в управлении образовательным учреждением. И есть только одно образовательное учреждение, которое позитивно реализовало эти права. 20 лет воспитанность, интеллект, здоровье и обученность учащихся растут. Сейчас после выступления на международном форуме, посвященном вопросам всемирного образования, нам вообще сказали: «Зачем вам бюджет? Пусть только разрешат московские власти, мы вам здание построим, землю выкупим, зарплату будем платить учителям только за одно – делайте то же самое, что вы делали, но только за одно – дайте нам право быть участниками в распространении вашего интеллектуального продукта». Я ставил вопрос перед депутатами: давайте снимем нашу нагрузку вообще с бюджета города Москвы, и мы будем приносить в бюджет деньги и тех же самых детей, наших детей учить. На что мне было, если перевести на русский язык, отвечено так, что нам это не нужно. Потому что лично мы, чиновники, умеем только одно: распиливать бюджет. И в неофициальных встречах нам сейчас объясняют и сотрудники прокуратуры, я не буду сейчас называть фамилии, и экономисты, что вы учтите, что бюджет заранее обречен на то, что его растащут, и он распределен на много лет вперед. И когда я возражаю, что давайте хотя бы бюджет, который детям предназначен, не будем растаскивать, потому что даже лисичка ловит мышек, чтобы нести их своим деткам, а у нас получается, что мы воруем питание у детей мы все, и мы все на это спокойно смотрим, говорят, что да, вы правы, но мы не знаем, как это сделать.
Тамара Ляленкова: Это еще одна особенность российской действительности, которая имеет отношение и к сфере образования тоже: закон есть, но он не работает. Что, впрочем, объяснимо – по оценкам экспертов, оборот незаконных средств на рынке образования достигает миллиарда долларов. Кстати, еще в 2007 году в сфере образования россияне давали взятки почти в 4 раза чаще, чем в судах и в 5 раз чаще, чем в регистрационных органах.
Не удивительно, что одним из доводов в пользу ЕГЭ была довод, что он снизит уровень коррупции. Рассказывает президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков.
Сергей Комков: Мы сегодня говорим о том, что коррупция в системе образования пронизала ее всю от начала и до момента выпуска человека из высшего учебного заведения. Начинается все с момента поступления в детский садик. Сегодня очередь только в Москве на детский сад составляет порядка 16 тысяч человек. И для того чтобы получить местечко в детском саду, сегодня надо заплатить от 30 до 100 тысяч рублей. Причем порой это даже и не скрывают. Под маркой благотворительного фонда создается организация, куда родителем говорят, что вы, пожалуйста, туда перечислите денежки, то есть мы как бы не очень богатые, а к нам придете уже с квиточком о перечислении денег, мы тогда окончательно оформляем документы. Но при этом все равно не исключается тот фактор, что еще и надо принести с собой все равно в конверте некую сумму и отдать чиновнику, который оформляет эти самые документы. Уровень коррупции здесь вырос где-то примерно в 8-10 раз за последние 15 лет.
Ну, а дальше идет по нарастающей. Дальше ребенок должен пойти в школу учиться. И вот тут опять начинаются страдания. Хотя формально и официально запрещено какие-либо экзамены или собеседования, или тестирования для приема детей из детского сада в школу, тем не менее они продолжаются. Все это делается для того, чтобы создать дополнительные трудности родителям и показать, что у вас тут есть проблемы у ребенка, что он не очень готов для того, чтобы учиться конкретно в нашей школе, у нас школа имеет достижения большие и прочее, но есть одно условие – если деньги некоторые платятся, то мы забываем об этих проблемах. То есть подталкивают родителей к тому, чтобы они опять-таки шли и несли денежки. Дальше начинается процесс вымогательства во время учебы в школе. Но он в какой-то мере объективный процесс, а в какой-то субъективный. Объективный в том плане, что школа сегодня российская просто нищая, просто порой не хватает даже элементарно куска мела лишнего. Там нет простейших приборов для проведения занятий с ребятами, не хватает учебной литературы. Мебель такая, что порой сидеть детям на ней нельзя и заниматься за ней нельзя. Только по официальным данным, сегодня порядка 26 тысяч российских школ находятся в критическом состоянии, то есть не подготовлены для того, чтобы обучать там детей. Это почти 42% российских школ.
Ну, а потом начинается эпопея. Заканчивается школа, начинается ЕГЭ всем известный. Один из мифов, который связан с ЕГЭ, как раз миф о том, что ЕГЭ снижает коррупцию. А на самом деле нет. ЕГЭ, как показала практика, повышает коррупцию многократно. Потому что, во-первых, эта коррупция переходит из стен вуза, ниже опускается, в школу, на уровень учителя. А во-вторых, эта коррупция теперь охватывает практически все население страны. Потому что у каждого есть либо ребенок, либо внук, либо правнук, и каждый хочет, чтобы как можно выше были результаты. А поскольку здесь фактически в одном объединили два сразу: и итоговая аттестация, и возможность поступления в вуз, то естественно, цена этого экзамена выросла многократно. Так вот наши эксперты фондовские посчитали, что где-то в 2009 году общий уровень коррупции в системе образования составил около 3 миллиардов долларов. А только на одном ЕГЭ примерно 1,6 млрд. долларов было запущено в эту коррупционную схему. ЕГЭ втянул в коррупцию практически всю страну. Во-первых, мы наблюдали уже не первый год. Но в 2009 году это особенно ярко было выражено, когда во время сдачи ЕГЭ рядышком с тем пунктом, с которым сдавали ЕГЭ, либо в этом же помещении, либо в соседнем здании сидели специалисты, преподаватели вузовские, школьные и уже решали вот эти задания ЕГЭ. Те, кто заплатил денежки заранее, их сажали на специально отведенные места, и ребята все прекрасно знали, что вот это платный ряд, вот это бесплатный ряд. На бесплатном ты сам тыкаешь, как получится – так и получится. А на платном ряду ты уже открываешь этот конверт, уже у тебя забирают номер, задания, ты сидишь спокойно ловишь галок, а в это время за тебя это кто-то там уже решает, тебе приносят, это все передают, ты заполняешь, и все прилично, хорошо. Особенно здорово это все происходило в республиках Северного Кавказа. Но рекорд побил Дагестан. Там даже правоохранительными органами несколько таких пунктов было накрыто. Когда представители правоохранительных органов просто приезжали в пункт приема экзамена, и рядом или в соседнем доме находили вот эту команду. А в Татарстане в прошлом году прямо в одном из пунктов приема экзамена, в этом же здании в подвале сидела целая команда, и туда приехали сотрудники прокуратуры, подвал был опечатан, закрыт, они вскрыли эти печати, вошли вниз и обнаружили целую бригаду, которая тихо, спокойно работала за выпускников, сдавая ЕГЭ. Поэтому все вот эти мифы о том, что ЕГЭ – это вообще панацея от коррупции в системе образования, это глупость полнейшая. Чем выше цена какого-либо экзамена, тем больше стоимость. Поэтому сегодня стоимость сертификата ЕГЭ хорошего может составлять от 10 до 100 тысяч рублей.
Тамара Ляленкова: С выводами Сергея Комкова, что ЕГЭ способствует распространению коррупции, не согласен ведущий специалист отдела социологических проектов Фонда Общественное Мнение Ефим Галицкий.
Подробнее об этом мы поговорим после главных новостей образования.
Юлия Дроздова: Количество бюджетных мест в магистратуре в 2010–2011 учебном году увеличится более чем на 40% по сравнению с 2009–2010 учебным годом, сообщил директор департамента государственной политики в образовании Минобрнауки России Игорь Реморенко. По словам чиновника, в этом году количество бюджетных мест в магистратуре российских вузов может превысить 50 тысяч.
Дмитрий Медведев поддержал идею ректора Томского политехнического университета Петра Чубика, который заявил о необходимости включать в попечительские советы вузов представителей крупного бизнеса.
По словам президента, следует привлекать крупные компании к реализации научных разработок и доведению их до промышленного производства.
Статус национальных исследовательских университетов, по мнению Министра образования Андрея Фурсенко, могут получить еще 10– 5 вузов. Присвоение нового статуса вузу подразумевает выделение из государственного бюджета 1млн 800 тысяч на реализацию программ развития сроком на 10 лет.
Дмитрий Медведев рассказал, какие специалисты будут нужны России через 5 лет. По словам президента, сформировать инновационную среду помогут инженеры, специалисты в области компьютерных технологий, биологи, физики и химики.
Тамара Ляленкова: Это были главные новости образования за прошедшую неделю.
У микрофона Тамара Ляленкова, в «Классном часе Свободы» мы продолжаем обсуждение один из главных вопросов этого учебного года – способствовал ли Единый государственный экзамен снижению уровня коррупции в образовании.
Из выступления ведущего специалиста отдела социологических проектов Фонда Общественное Мнение Ефима Галицкого.
Ефим Галицкий: Сейчас в условиях приема на основе ЕГЭ тоже фактически имеют место коррупционные отношения, новые коррупционные отношения. Школьные учителя обеспечивают фальсификацию результатов ЕГЭ или помогают детям за деньги. Чиновники, получившие доступ к ЕГЭ, заранее вскрывают конверты и сообщают задания. Вот такого рода коррупционные нарушения. Теперь появились два центра коррупции. Первый – это взятки за раскрытие самого экзамена. Второй центр связан с приемными комиссиями вузов. Поскольку полной прозрачности на этой стадии организовать пока не удается, то есть возможность за определенные коррупционные платежи запутывать ситуацию, менять рейтинги и отбирать по непонятной схеме. Вместе с тем нам представляется, что новая система приема в вузы на основе ЕГЭ значительно менее диверсифицированная, и здесь больше возможностей для контроля ситуации. Поэтому нам представляется, что скорее мы должны работать в плюс в плане ликвидации коррупции, уменьшения коррупции, нежели в минус.
Два опроса проводились каждый год осенью, один общероссийский, опрашивалось 9 тысяч домохозяйств. Второй репрезентировал домохозяйства Москвы, 3 тысячи респондентов. В частности, в ходе этих опросов каждый год задавались вопросы о размерах и структуре трат на образование ребенка. Один из главных разрезов анализа этой информации – это анализ официальных и неофициальных трат. Естественно, что когда мы изучаем коррупцию, мы встречаемся с проблемой методического характера. Респонденты боятся сообщать, что они давали взятки. Поэтому мы замеряем лишь установку на дачу взяток. И это позволяет лишь косвенно судить о размерах коррупции. Вот какая гипотеза при этом принимается. Если респондент говорил, что он готов, если понадобится, дать взятку за ребенка, безусловно готов или скорее готов, и если он при этом говорил, что у них есть такая материальная возможность, безусловно или скорее, то с определенной вероятностью мы приписывали, что такой респондент давал взятку. Мы считаем, что половина таких респондентов давали, кроме тех, где неуверенные были ответы получены. Считаем, что таких была только четверть. Как показали расчеты, 9% суммарных трат на абитуриента в Москве и 7% в регионах составили подарки и взятки за поступление ребенка. При этом годом ранее соответствующие цифры были 29 и 28. Это просто доля коррупционных расходов на образование. Таким образом, наши данные позволяют сделать осторожное предположение, что новая система способствует скорее снижению, нежели росту коррупции.
Вот еще некоторые данные по поводу ЕГЭ, на основании чего ваш ребенок поступал в вуз. За последний год сильно выросла доля тех, кто поступал на основе ЕГЭ, 63% сегодня поступали на основе ЕГЭ. Распространенность взяток за поступление, по нашим оценкам, сделанным исходя из того предположения, о котором я говорил, 7%, 5% семей давали взятки, в последнем 2005, 2006 году учебном 10% российских и 5% московских семей давали взятки. А с внедрением ЕГЭ уменьшилась доля – 5 и 3% соответственно. Средний размер взяток за поступление в последнем размере снизился. Это делалось по ответу на вопрос: «Как вы думаете, какую сумму составляют такие взятки?» Если свести воедино доли и размеры, то получается такая картина, что на одну семью, в которой был абитуриент, взятки снижаются от 7 тысяч на семью до 3 тысяч на семью в Москве и с 6 тысяч на семью до тысячи на семью в России. Это если размазать все взятки по всем семьям с абитуриентами.
Тамара Ляленкова: Результаты мониторинга, который проводил Фонд Общественное мнение и Высшая школа экономики, представил Ефим Галицкий. Правда, эксперты оговариваются, что зафиксированное снижение может быть связано с тем, что многим пока просто неизвестны схемы улучшения результатов ЕГЭ.
Вы слушаете «Классный час Свободы», у микрофона Тамара Ляленкова, и мы продолжаем обсуждать коррупцию в системе образования. Мой собеседник Марк Левин, заведующий кафедрой микроэкономического анализа ГУ Высшая школа экономики, соавтор доклада по результатам мониторинга, которые были представлены в первой части программы, и я спросила у него:
Насколько я поняла из доклада, и общество готово к этой ситуации, как-то внутренне никто не возражает, при том что советское общество в свое время, конечно, пользовалось блатом, но не в таком объеме
Марк Левин: Дело в том, что была другая система обменов. Что является платежным средством? Путевки, обмен драгоценностями на услуги, поступление в вуз за строительство здания. У меня есть просто конкретные примеры, здания в городе Москве, про которые я знаю, что они так и были воздвигнуты, в обмен на ряд услуг, которые были предоставлены ряду людей
Теперь мы поговорим о сегодняшнем дне. Общество, с моей точки зрения, стало относиться значительно терпимее. Почему? Коррупция вообще вещь очень странная, она выгодна обеим сторонам часто бывает. Я приведу школьную ситуацию. Возможны две вещи. Если вы не дадите мне взятку, а я учитель, то я буду третировать вашего ребенка, это одно дело, второе дело другое – если вы не дадите мне взятку, то ваш ребенок не сможет незаслуженно получить того, что вам бы хотелось, чтобы он получил. И в этой ситуации второй уже точно невыгодно. Если директор берет взятку у учителя за то, что он предоставляет ему какие-то дополнительные льготы, то это обеим сторонам выгодно. Где учитель берет эти деньги? С учеников. Мы получаем некую иерархическую систему, которая очень устойчива.
Тамара Ляленкова: В таком случае, если выгодно участникам этого негласного договора, но на выходе невыгодно обществу, потому что главный минус заключается в том, что специалист недостаточно квалифицирован.
Марк Левин: Невыгодно, конечно. В социально-политическом, социально-экономическом, любом подобного рода смысле или в одном из этих смыслов, конечно, невыгодно. Коррупция в образовании – это вообще одна из самых страшных вещей, которая имеет место. Она сродни в каком-то смысле коррупции, которая предоставляет людям, не умеющим водить машину, права и возможность водить машину. Но если там риск сегодняшнего дня, то коррупция в образовании – это риск на очень долгий период, двойной. Это создает обман, где мы получаем специалистов, которые не являются специалистами. Не менее страшная вещь другая. Школьники и студенты абсолютно развращаются коррупцией. И это меняет всю структуру отношений.
Тамара Ляленкова: Но, с другой стороны, Марк Иосифович, может быть, реальность все-таки отбраковывает таких людей, потому что так или иначе человек попадает на работу, где он должен выполнять некие функции, и вот тут могут возникнуть проблемы, есть конкуренция.
Марк Левин: При наличии конкуренции. Я всегда надеюсь, что система образования будет менее коррумпирована не только благодаря тому, что с этим буде что-то делать власть, а что сама конкурентная среда, рынок рабочих мест потом отберет и отбракует все то, о чем мы говорим. Если мы представим себе, например, медицину, то там отбраковка не столь тривиальна, правда? Дело в том, что все эти системы достаточно инертны. И эта инерционность отдает некий очень отложенный результат. Людей, которых мы сегодня готовим в школе и в вузе, система будет отбирать следующие 25-30 лет. Ведь если бы система была таковой, что она состояла только из отдельных коррупционных звеньев, а все остальное очень чисто, то она, вероятно, долго не могла бы существовать. Но она создает некую такую большую среду. Если бы, например, руководство вузов было бы не заинтересовано в том, чтобы их сотрудники были вовлечены в коррупционные отношения со студентами, родителями, то эта система бы довольно быстро пресекалась.
Тамара Ляленкова: Пока же система избавляется от других, как в случае с Анастасией Смирновой, учительницей рисования, работавшей в московской начальной школе-детском саду компенсирующего вида №1643. В прошлом году ее уволили по причине резкого ухудшения здоровья, но история началась много раньше.
Анастасия Смирнова: 24 декабря 2007 года произошел очень неприятный инцидент. Директор применил ко мне физическое население, то есть она меня вытолкала силой из кабинета, в котором я находилась, на глазах у сотрудников, которые при этом присутствовали. После этого случая мне была установлена инвалидность. Инвалидность была установлена и в программе реабилитации написали, что я нуждаюсь в изменении условий труда и в переводе на другую работу. Но директор игнорировала. Я, конечно, обращалась к ней и в прокуратуру о нарушении моих прав. И прокуратура, в частности, вынесла два представления о нарушении в области охраны здоровья, в области законодательства. Но тем не менее эти два предоставления прокуратуры так и остались неисполненными. А разногласия были не только потому, что я болела. Например, меня просили учителя и завуч не ставить в журнал отсутствующих на уроке детей. А я не могу так, нет ребенка, я ставлю «н» в журнал, потому что потом мне нужно ставить оценку, или из этой ситуации какие-то другие могут вытекать проблемы. Прихожу через неделю, смотрю, в журнале штрихом закрашено классными руководителями вот эти мои «н». Дальше то, что пожертвования на программу «Образование» благотворительный фонд «Просвещение», висело в школе объявление с просьбой не задерживать оплату, проводить ее до определенного числа по этим квитанциям, учителя спрашивали детей, оплатили ли родители деньги, вплоть доходило до крика. Обращаясь к мальчику, учительница спрашивала: «Почему ты до сих пор деньги не принес? Вроде все получили зарплату вчера, и мама твоя в том числе. Где деньги?» Ну, и по всем другим бытовым текущим моментам. Взять даже те же медицинские осмотры. Все работники школы, тем более детских садов, помимо медицинского осмотра, еще раз в два года проходят аттестацию и гигиеническую подготовку в центрах Роспотребнадзора. Проходит два года, я отправляюсь в Роспотребнадзор для прохождения аттестации, а мне говорят, что платная аттестация, стоит столько-то денег. Я выясняю данный вопрос, и оказывается, что данная оплата должна проводиться работодателем. Прихожу в школу, говорю своим коллегам. А мне отвечают, что мы все платим, это ж вам надо, вы же работать хотите, вы и платите за аттестацию.
Тамара Ляленкова: А сколько это стоит?
Анастасия Смирнова: Это 400 с чем-то рублей стоит.
Тамара Ляленкова: А какая у вас там была заработная плата?
Анастасия Смирнова: А зарплата у меня в этот момент была уже маленькая – около 2000 рублей, потому что у меня осталось очень мало часов. С этой зарплаты оплачивать аттестацию я не могла себе позволить и не считала нужным. Поскольку если законом предусмотрена оплата работодателем, то почему работник должен оплачивать ее сам?
Тамара Ляленкова: Вы остались без работы, да?
Анастасия Смирнова: Да, я в итоге осталась без работы. Я оказалась тем самым человеком, которого система отторгла, поскольку этот человек не живет по ее законам.
Тамара Ляленкова: И что делать? Какие у вас могут быть варианты?
Анастасия Смирнова: У меня вариант продолжать делать то, что я делаю. Потому что я теперь не могу молчать, если я вижу нарушение прав, я должна обязательно об этом сказать, и в отношении себя, и в отношении других людей.
Тамара Ляленкова: Удивительная метаморфоза с Анастасией Смирновой произошла не сама по себе – ей помог муж, Станислав Смирнов, учитель правоведения и истории.
Станислав Смирнов: Человек за пять лет из супруги моей вырос правозащитник. Дело по защите учителя физкультуры, это Восточный округ, школа 1324, там учителя сначала не впускали в школу. Мы не будем говорить о подоплеках, оказывали на него физическое воздействие. В Перовском суде представляла его интересы Настя, и говорила она как от себя, потому что все, что происходило, было ей небезразлично. Они не стали нанимать адвоката. Это было вообще замечательно. Потому что стыдно. Учителю стыдно за свою школу. Вот кому-то может быть не стыдно за то, что происходит, а нам стыдно.
Тамара Ляленкова: Станислав Артурович, вы усматриваете связь между администрацией, которая занимается образованием, и администрацией, которая исполняет судебные…
Станислав Смирнов: Прямую коррупционную связь между руководителем округа, причем независимо от имени, фамилии и отчества, а по системному признаку, между руководителем округа, который покрывает и не принимает никакие меры к послушным, верным исполнительным директорам. Достаточно сказать, что, на наш взгляд, оплата услуг адвоката по трудовым спорам, частного адвоката, при наличии юриста за счет бюджетных средств является нецелевым использованием. Также нам непонятен целый ряд других моментов, связанных с финансированием, как то, что, несмотря на то, что здание сада было старым, и в 2007 году оно было снесено, и на его месте построено новое здание, буквально за месяц-полтора до этого в здании проводился капитальный ремонт систем тепло- и водоснабжения, на что были затрачены огромные средства. И директор не мог не знать о том, что сад через месяц снесут вообще. Каким образом происходил этот тендер, условия и так далее – это вопрос к правоохранительным органам. Но тем не менее, бюджетные средства были потрачены. Это вообще беда российского образования. Его хвалят за то, что работают учителя, и ругают за то, как работают управленцы. В этом главная проблема. Надо перестать управлять, надо дать работать людям, дать им свободу, потому что учитель – это тот человек, если он настоящий учитель, который душой своим, сердцем учит. Он учит своим примером. Чем может учить учитель, которому эту душу, свободу растоптали и загнали? Мы даже не говорим о зарплатах. Мы говорим о том моральном состоянии, которое сейчас в школах. Ко мне приходят мои коллеги учителя, они просто на грани забастовки. То есть они не знают, что им делать, потому что подавляется все, и придумываются все новые и новые способы, как отвлечь учителя от его основной работы. Вы знаете, что сейчас совершенно жутко подавляется право учителя ставить ту оценку, которую он считает нужным, и только он вправе ее поставить за знания учащегося. У нас сейчас нет второгодников. У нас сейчас нельзя ставить двойки. И учителя вынуждены это делать. И если я не прав, опровергните меня, коллеги! Это совершенно наоборот с тем, что было раньше. И то, к чему мы стремились в 1991, 1992, 1993, мы все нормальные ушли из школы, кто там остался, что вы там делаете? Это обман и ложь. И мы обманываем прежде всего детей, и они это видят. И почему мы потом говорим, что они такие стали? Это кто их такими сделал? Двор? Это кого это двор испортил? Мне кто-то скажет? Или кого-то испортили друзья? Все это произошло в школе. Или около нее, во ее дворе. А пример Насти наиболее яркий, потому что она одна из немногих, которая стала обращаться в суд, стала обращаться в прокуратуру. Прокуратура внесла три представления в адрес директора. Реакции никакой. И они знают, что ни прокуратура, ни суд не примет никаких реальных мер. Таких фактов просто нет. Это система.
Тамара Ляленкова: Так получается, что законное средство против проявления коррупции – судебное разбирательство – механизма коррупции, как правило, не нарушает, не вредит ему. С другой стороны, это единственный способ отстоять свои права, которые есть у несогласных с оценками ЕГЭ родителей, у мамы мальчика, которого не взяли в Суворовское училище, у директора школы в споре с департаментом образования.
И я спросила у профессора Высшей школы экономики Марка Левина: это нормальная ситуация, когда проблемы образования решаются судебным путем?
Марк Левин: Это замечательно. Я хотел бы только обратить внимание на следующее. Каждый раз летом газеты вдруг начинают обсуждать кого-нибудь, кто совсем одурел и брал взятки просто, грубо говоря, стоя на крыльце, демонстрируя это перед телекамерами.
Тамара Ляленкова: Нет, секундочку, на дворе никак не лето, но сейчас, когда мы готовим новости, и региональные новости просто пестрят сообщениями о взятках и о том, что они зафиксированы.
Марк Левин: Давайте мы посмотрим на ситуацию, когда это имеет место, и как эта ситуация разрешается. В одном из московских вузов, это один из достойных вузов, преподаватель ставил массовым порядком, преподаватель высшей математики, речь идет о технологическом вузе, двойки 70% студентов. При этом он же объяснял или объясняли другие, что можно взять частные уроки у этого преподавателя. Частный урок стоит тысячу рублей. И если вы возьмете 10 уроков, 70% студентов факультета, мы с вами быстро посчитали, то вы получите положительную оценку. Что и случалось. Я позвонил заведующему кафедры высшей математики в этом вузе, представился и спросил, собирается ли он что-либо делать. Он мне сказал: «А на что я буду содержать эту кафедру? Я даю им возможность заработать. Да, я знаю». Я нагло спросил: «Они с вами делятся?» Он бросил трубку. Я обращаю внимание. Я узнал об этом от родителей. Ни один из них не обратился в суд. Они не знают, что делать с этой ситуацией. Я задал вопрос: «Нельзя ли пойти к ректору?» Они сказали: «Конечно, нельзя. Ректор же получает гранты или заказы на некие разработки тех или иных проектов». Он оставляет значительную часть этих денег себе. В вузе это знают, но все молчат. Ситуация, когда обе стороны стараются об этом не говорить.
И я приведу второй пример. В одном из российских вузов, университетов была создана коррупционная система принятия экзаменов по математике вступительных. Заведующий кафедрой математики, человек очень уважаемый, придумал ситуацию, когда каждый из преподавателей получал некую квоту, сколько человек он сможет принять своих. Не важно, что они делали, они могли давать уроки целый год, или могли давать уроки в последнюю неделю, это было их дело. Они получали деньги на прокорм. Проверки наталкивались на абсолютный ноль, ничего не показывали, потому что вся система была куплена, проверяющих и так далее. Сегодня у нас ЕГЭ. Этот человек назначен главным в районе по ЕГЭ по математике. Он вскрывает документы, вот эти папки, в которых лежит ЕГЭ, он просматривает потом, как вся эта система работает ЕГЭ, он контролирует сбор. Потрясающе! Правда, весь город про это знает. Обратите внимание, система действует.
Тамара Ляленкова: Кстати, а вам предлагают?
Марк Левин: Мне не предлагают. Мне не предлагают по очень странной причине, может быть. Во-первых, я не произвожу впечатления человека, который очень мало возьмет, наверное. Дело в том, что для того чтобы давали взятку, нужно просигнализировать, что ты ее берешь. Когда чиновник, у которого зарплата 15 тысяч рублей, ездит на машине, которая явно превышает 10-летнюю зарплату, то понятно, что он сигнализирует, кроме всего того, что с ним можно договариваться.
Тамара Ляленкова: Кстати, вот это интересная такая атрибутика. Хотя по идее он должен маскироваться каким-то образом.
Марк Левин: Вы знаете, замечен такой факт, я читал это про некоторые африканские страны, что чиновники специально ездят на очень дорогих машинах, чтобы просигнализировать. Теперь я хочу прояснить еще одну вещь. Я возглавлял кафедру, которая не дает частных уроков ни по каким предметам, по которым мы учим, не только своим, но и чужим. И это широко известно. У меня нет средства борьбы иного, как просто люди должны понимать, что мы с ними заключили такой неофициальный договор. У меня одна из самых считающихся жестоких кафедр. Если вы откроете веб-сайт Высшей школы экономики или студенческие форумы, то увидите, что мы являемся почти главными врагами студентов. Действительно, мы очень сурово спрашиваем. Мы все экзамены проводим письменные, в обязательном порядке. Моим сотрудникам предлагают взятки. Какие? За экзамен 2,5 тысячи долларов. При этом не за экзамен, а за то, что заранее будет показано, что будет на экзамене. Они не берут, насколько я могу судить. Они гордятся тем, что они не берут. Но они хорошо получают.
Тамара Ляленкова: Очень часто называют в числе причин, усугубляющих коррупцию, низкие зарплаты преподавателей. Так ли это?
Марк Левин: И да, и нет. Многочисленные исследования свидетельствуют, что у нас нет утверждения такого типа, что высокие зарплаты предотвращают коррупцию. Такой прямой зависимости нет. Я бы сказал, что есть тенденция в эту сторону. Тем не менее, все-таки в западных университетах, например в Голландии, профессор не получает так много денег, как люди, которые работают в том же хайтеке или занимаются хорошим бизнесом. Тем не менее, коррупции нет.
Тамара Ляленкова: Но тут мы с вами подходим к такому очень деликатному вопросу – кто учителя, кто преподаватели, каков уровень нравственной устойчивости и морального облика?
Марк Левин: Мне не очень хотелось бы утверждать, что вот моральный облик, нравственность… Это все, конечно, так. Тем не менее очень важную роль играет, кроме морали, это ситуация, когда люди рискуют или не рискуют, когда к этому общество относится терпимо или нетерпимо. Если бы вуз, в котором коррупция процветает, и о котором известно, что она имеет место быть, был бы закрыт, то я думаю, что это бы уменьшило коррупцию не только в этом вузе.
Тамара Ляленкова: Это было мнение Марка Левина.
Подробнее о том, что стимулирует или уменьшает коррупцию в образовании, мы поговорим после зарубежных новостей образования. Для «Классного часа Свободы» их подготовила журналист сайта Пять баллов ru Юлия Дроздова.
Юлия Дроздова: Великобритания намерена ужесточить правила выдачи виз иностранным студентам. Повышаются требования к знанию английского языка, одновременно ограничиваются возможности для подработки.
Новые правила, по словам руководства британского МВД, направлены лишь против тех, кто приезжает в страну не ради учебы, а ради нелегальной работы. В прошлом году в Британию приехали учиться 280 тыс. студентов.
Экс-министр обороны Молдавии Валерий Пасат выступил с инициативой проведения всенародного референдума по вопросу о преподавании в школах основ православия. Пасат намерен обратиться ко всем политическим партиям, представленным в парламенте, с призывом назначить референдум как можно скорее, чтобы уже с 1 сентября 2010 года дети могли изучать в школах основы православия.
Университеты Великобритании планируют заменить профессиональных преподавателей на выпускников вузов. Финансирование вузов в 2010 году будет сокращено на 450 млн. фунтов. Расходы на высшее образование будут сокращаться в течение минимум трех лет. Это приведет к увольнению 18 тысяч преподавателей, в основном профессоров, и обширному привлечению к работе выпускников и аспирантов. Кроме того, предполагается, что средняя стоимость обучения вырастет в более чем в 2 раза.
Тамара Ляленкова: Это были зарубежные новости образования.
Вы слушаете «Классный час Свободы», у микрофона Тамара Ляленкова. Надо заметить, что международные эксперты, в частности эксперты ЮНЕСКО, установили, что различного вида злоупотребления распространены в системах образования как развитых, так и развивающихся стран.
Президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков уверен, что причины российской коррупции связаны все-таки с низкой оплатой труда преподавателей.
Сергей Комков: Россия расходует денег на образование преступно мало. Почему-то считается, что можно объявить о том, что образование является приоритетной сферой, но при этом забыть дать денежек. Сегодня мы расходуем на образование примерно 3,4% ВВП. Только за прошлый год Россия потеряла 8,5% ВВП, то есть почти три бюджета образования годичных. Много или мало 3,5% ВВП? Некоторые цифры для сравнения. В среднем европейские страны, такие как Чехия, Германия, Италия, Франция, расходуют от 7 до 8% своего ВВП, который побольше, чем в России. Соединенные Штаты Америки расходуют примерно 11,5% своего ВВП, своего, несопоставимого с Россией. Китай расходует 12% ВВП, Япония – 14% своего ВВП, Финляндия расходует на образование 16,5% своего ВВП. А рекорд бьют страны Юго-Восточной Азии, о которых мы с удивлением говорим как о неком чуде. Южная Корея, например, расходует 23-25% своего ВВП на образование. Поэтому, не имея никакой нефти, газа, угля, древесины, почти никаких природных ресурсов, они занимают одно из ведущих мест в мире, потому что они высокотехнологическая страна, и они имеют высочайшие технологические достижения. Поэтому вот эта нищета как раз является объективной стороной вот этого вымогательства. Потому что директор школы, у которого денег нет ни на что в принципе, куда он идет? Он идет к родителям, к родительскому комитету, плачется им и говорит: «Друзья, так и так, мне детей ваших учить не на чем, телевизоров нет, компьютеров нет, интерактивной доски нет». «Давайте купим», - говорят родители. И начинается сбор денег. Вроде бы кажется, что это не коррупция. Но на самом деле в прямом виде коррупция, потому что фактически родители дают деньги за то, за что должно платить государство. Но при этом есть еще субъективная или скрытая коррупция. Понятно, что каждому хочется, чтобы ребенок по итогам получил хороший результат. Поэтому, зная, что учитель совершенно нищий, что он сегодня получает всего лишь около 40% от заработной платы соответствующего работника в сфере производства, в то время как, допустим, в Соединенных Штатах Америки 130% составляет от сферы производства зарплата учителя. Вот представьте себе, этот нищий учитель преподает детям, и родители, видя его такое нищенское состояние, и понимая, что он в таком униженном положении находится с точки зрения материальной, они порой сами ему приносят деньги за какие-то дополнительные занятия, за подготовку к экзаменам, за то, чтобы оценку выше поставили. То есть фактически сами условия, созданные государством, подталкивают учителя к тому, чтобы он вот эти денежки себе брал. Представить такое в Европе очень сложно. В Германии это вообще абсолютный нонсенс. Если где-то это станет известным, это тут же уголовно наказуемо. Причем не просто будет уголовное наказание, но и осуждение коллег. А у нас коллеги то многие очень часто знают, что коллега берет денежки, и они никогда его не осудят.
Марк Левин: Что ужасно, с моей точки зрения? Ужасно, что страна в значительной степени убеждена, что все можно купить, все можно продать, в первую очередь в образовании.
Тамара Ляленкова: У микрофона профессор Высшей школы экономики Марк Левин.
Марк Левин: Мне кажется, это на самом деле не так. Далеко не все преподаватели продажны, далеко не все школьники и студенты дают взятки. Поверьте, я очень много лет работал в разных вузах.
Тамара Ляленкова: Наверное, это зависит в том числе и от случая, но возможно ли человеку, который хочет сам учиться, который учится, естественным путем, минуя такие вот, поступить, учиться?
Марк Левин: Да, безусловно, да. Это нормальный, регулярный случай. Я утверждаю, что масса студентов поступает в вуз честно. Во всяком случае во многие вузы.
Тамара Ляленкова: Мы имеем в виду не платные, а бюджетные места?
Марк Левин: Бюджетные. Абсолютно честно бюджетные. Коррупция не является столь массовой, как об этом думают.
Тамара Ляленкова: Последнее утверждение Марка Левина внушает надежду – возможно, все-таки, будущее России принадлежит профессионалам. С другой стороны, коррупция - это уравнение со многими неизвестными.
Об этом сегодня в «Классный часе Свободы» говорили заведующий кафедрой микроэкономического анализа ГУ Высшая школа экономики Марк Левин, президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков, ведущий научный сотрудник Института Управления образования Российской Академии образования Андрей Курбатов, ведущий специалист отдела социологических проектов Фонда Общественное Мнение Ефим Галицкий и другие.