Сергей Гогин: У нас в гостях руководитель ульяновского центра "Набат" Олег Ерохин. Центр занимается поиском и захоронением останков красноармейцев, погибших в боях.
Олег Ерохин: Военно-патриотический центр "Набат" был создан для содействия выполнения Федерального закона "Об увековечении памяти защитников Отечества", в котором стоит поисковая работа. Аналогичные центры, но с другими названиями, есть практически во всех регионах России.
Сергей Гогин: Я надеюсь, для вас это не просто формальный акт - вышел закон, и вы создали центр.
Олег Ерохин: Нет, конечно. Если уж говорить о том, что такое поисковое движение и как я в него попал… В 1995 году по приглашению друзей из Сибирского кадетского корпуса… Они пригласили меня как тележурналиста снять фильм "На вахте памяти". Район Погосте – это Кировский район Ленинградской области. Тогда было найдено и похоронено торжественно, с православным обрядом порядка 800 человек. К сожалению, имена не у всех установлены. Работа до сих пор ведется. Потихоньку вскрываются архивы, проводится анализ архивных данных, восстанавливаются имена тех солдат, которые там погибли.
Сергей Гогин: Более 120 тысяч ульяновцев не вернулось с войны, причем, около 70 тысяч числятся пропавшими без вести. Значит ли это, что судьбу этих людей мы уже никогда не сможем проследить?
Олег Ерохин: Солдаты, пропавшие без вести по документам Центрального архива Минобороны, - это просто на них нет в данном случае информации. Но информация есть в огромных количествах проведенных захоронениях послевоенных. Вот "Вахта памяти" проводится с документальным подтверждением. Подъем останков обязательно идет с протокольными описаниями, то есть можно определить потом в архивных работы, что солдат, которых мы нашли в траншее, в воронке, из 15 человек с медальонами, но все остальные погибли в один и тот же день, мы можем уже с достаточной долей вероятности определить, что эти люди также считают пропавшими без вести. Вот эта формулировка была военного образца. Пропавший без вести – это не значит убитый. Поэтому людям оставляли какую-то надежду. Это была, в общем-то, достаточно правильная политика, наверное. У меня у деда такая же формулировка была. Потом бабушка получала пенсию. А сейчас достаточно серьезная работа в архивах. У нас по Ульяновску 113 заявлений на пропавших без вести. Люди ищут.
Сергей Гогин: Есть ли у вас на памяти пример, когда в результате поисковой работы удалось установить конкретную историю героизма наших солдат?
Олег Ерохин: В данном случае очень легко делать это с экипажами самолетов, которые находят. Не так давно был найден летчик, уроженец нашей области. По медали мы определили, что действительно бортстрелок и радист Бажанов, сейчас выяснилось, что жив его младший брат, который фотографию представил, рассказал о том, что происходило. Да, немножко можно восстановить. Потому что если самолет не вернулся с боевого задания, проводилось достаточно серьезное расследование. В марте 1944 года не вернулись с боевого задания, бомбили пригород Нарвы. На следующий день бои переместились западней. Этот самолет в болоте как бы никто искать не стал. Наши коллеги из Калининградской области высчитали, что это за самолет. Это был "Ли-2". Нам предстоит его найти. Готовим сейчас вахту.
Сергей Гогин: Это летчики. Значит ли это, что бойцы стрелковых частей, пехотинцы – это по большому счету безымянные герои теперь?
Олег Ерохин: Нет, конечно. Просто по документам летчиков и то, что происходило в воздухе, как ни странно, потому что были описания того, что видели пехотные части снизу… Сейчас есть допуск у нас и к немецким документам, к немецким архивам. Мы работали на станции Погосте. Мы никогда не знали, что происходило с немецкой стороны. Мой друг привез… Ему прислал внук того фельдфебеля, который воевал в Погосте с той стороны, описание геройских подвигов наших солдат. Это не политдонесение с советской стороны. Станция Погосте – маленькая станция, хотя там погибло более 30 тысяч. Мужество наших солдат, конечно, трудно поддается описанию. Есть, допустим, документальное подтверждение, как в июле 1941 года воевала наша 154-я ульяновская стрелковая дивизия, от которой в августе уже от первого формирования осталось порядка 150 человек. Скажу так, что по тем карточкам советских военнопленных (немецкий трофейный документ) в большинстве из них участь у них такая, что немцы их просто сожгли в Освенциме, так называемый "Циклон Б" был на них применен. Они никуда их не отправляли на работу. Они понимали, что эти солдаты, которые так воюют, они никогда не будут рабами и работать на захватчиков и агрессоров.
Сергей Гогин: Есть такое выражение, что война продолжается, пока не похоронен последний солдат. Если это верно, тогда когда для нашей страны закончится Великая Отечественная война? Или такого вообще не будет никогда? Или все-таки должна быть политическая воля, чтобы сказать – мы найдем всех до самого последнего солдата.
Олег Ерохин: Я скажу так, от имени своих поисковиков и от себя лично, мы сделаем все, чтобы найти всех. А уж как это… Это же Божий промысел. Каждый раз выходишь из палатки и говоришь – солдатики, вы где? Поэтому можно сто раз по одной и той же тропинке ходить и не видеть солдата, который лежит в 50 сантиметрах. Администрации районов, областей делают все возможное, чтобы как-то поддержать. Свои цели преследуют, то есть нельзя разрабатывать ту землю, на которой лежат убитые солдаты. Там нельзя сеять, нельзя лес растить. Кроме всего прочего, конечно, духовные аспекты, наверное, у русского человека превалируют над всем. Я знаю, что мои коллеги делают все для того, чтобы каждый солдат, любая его косточка, даже самая маленькая была торжественно предана земле.