Дмитрий Волчек: Наш следующий гость – Жак Ренуар, фотограф и оператор, правнук Огюста Ренуара и племянник кинорежиссера Жана Ренуара. Катерина Прокофьева познакомилась с Жаком Ренуаром на пражской выставке его снимков и расспрашивала об искусстве фотографии и о его родственниках – Жак Ренуар написал книгу о своей знаменитой семье.
Катерина Прокофьева: Мы встретились на фотовыставке, где он представлял свою серию работ “Оттиски и столкновения”. На снимках - груды железного хлама, свалки, выброшенные цветные шланги, напоминающие кишки. Оборванные и тысячу раз перенаклеенные афиши, обрывки, гласящие о когдатошних концертах и фильмах, которым Ренуар таким образом хотел подарить вечную жизнь … Некто даже купил одну фотографию за тысячу евро... Девиз коллекции – “Находить красоту в неожиданном”. Фотографии, однако, оставляют не самое радужное впечатление. Невозможно не сравнить их с картинами его прадеда, общее ощущение от которых – мягкий золотистый свет, разлитый в картинах на щеках моделей, в голубом небе и листве деревьев. Красота в ожидаемом.
Ощущение такое, что ваши фотографии – полная противоположность творчеству Огюста Ренуара…
Жак Ренуар: К счастью, да. Это не противоположность, это просто – иначе. Когда Ренуар рисовал, ему тоже говорили: “Всё, что вы делаете, очень не похоже на то, что рисуют все остальные!”. В то время претенциозные художники любили рисовать аристократов, портреты людей благородных кровей, буржуа из высшего общества, батальные сцены – это было модно. А Ренуар и другие импрессионисты сконцентрировались на чистом рисунке, они рисовали улицы, комнаты, простых женщин, обычных мужчин, народ. Они делали нечто не столь тяжеловесное и академичное. А им говорили: “Ну это же противоположность тому, что рисует Буржеро и другие напыщенные персонажи!”.
Катерина Прокофьева: Можно сказать, что вот это “искать эстетику там, где ее нет по определению” - это и есть девиз вашего творчества в целом?
Жак Ренуар: Нет. Я считаю, что задача каждого художника, будь то фотограф, живописец или киноработник – найти и изобразить другую вселенную. Интерпретировать по-своему и донести иное восприятие мира.
Катерина Прокофьева: Вы полагаете, что страсть к картинке передалась вам по наследству?
Жак Ренуар: Не знаю, передалась ли, или я просто с детства вбирал все это в себя. Да, фото и кино – это картинки. Но картинка в фотографии и картинка в кино – это две разных вещи. В фотографии я обретаю свободу, которой у меня нет в кино. Хотя бы потому, что фотограф работает один или с маленькой командой, а в кино необходимо иметь в команде от 50 до 200 человек. Кино слишком зависит от времени и денег... Сейчас я больше люблю фотографическую свободу.
Катерина Прокофьева: Однако, образование у вас кинематографическое. А вы думаете, что профессиональное образование не так уж необходимо для фотографа?
Жак Ренуар: Я думаю, что уметь пользоваться камерой, фотоаппаратом, кисточкой, палитрой и так далее – это и есть самое главное. Нужно в первую очередь владеть инструментом. А уж потом можно экспериментировать со своими мыслями и эмоциями. Техника должна быть первична. Пикассо, скажем, упрекали в некоторой бесцеремонности в рисунках. Он рисовал круг и подписывался – Пикассо. Можно сказать, что вы тоже умеете рисовать круг. Но вы не умеете рисовать его так, как это делал Пикассо. Пикассо - прежде, чем нарисовать этот круг, - полвека учился технике живописи, технике иллюстрации, скульптуры. Он очень много работал именно над техникой. Вот когда вы технически подкованы, можно освободиться.
Катерина Прокофьева: Мой круг тоже не будут похож на ваш?
Жак Ренуар: Простота и ясность линий приходит только, когда полностью владеешь техникой. Знаете, японский художник 25 лет сидел на берегу озера и наблюдал за полетом уток. 25 лет! И однажды он взял перо и несколькими штрихами нарисовал утку. Потому что он проделал огромную работу. Наблюдение, учеба... Абстрактное искусство - не простое искусство. Оно тоже должно отвечать техникам, языку, принципам. Я думаю, что инструмент – это главное.
Катерина Прокофьева: Вы помните свой первый фотоаппарат?
Жак Ренуар: Да, обычная мыльница. Настоящее образование в этом смысле мне, конечно, дал кинематограф, но, знаете, когда я учился в Национальной кинематографической Школе, чтобы зарабатывать на жизнь, я, студент, делал фотографии в театре. Я фотографировал во время спектакля, отдельно делал портреты актрис и актеров для их портфолио. Так что фотография меня сопровождала всегда, с самого начала. И потом... когда снимаешь кино, нельзя фотографировать. И наоборот. Это просто разные профессии. Так что пока я снимал – а я семь лет проработал с Кусто, - я фотографировал, но это было так...между прочим. Вот в последнее время я уже точно решил большую часть времени посвящать именно фотографии, я определился.
Катерина Прокофьева: Это выглядит на практике так, что вы отправляетесь гулять по улицам, как на охоту, выискивая кадры? Я знаю, что многие фотографы практикуют такой стрит-жанр.
Жак Ренуар: Я не делаю такого. Я работаю иначе. Я себе назначаю тему. Например, мастерские художников. И два-три года я хожу в мастерские, втираюсь в доверие к художникам, говорю с ними, снимаю. Пока меня это не начинает утомлять. А сейчас я делаю тему “движение”. Посмотрите на фото балерин. Они все одинаковые, балерина на пуантах, танцор в прыжке – и все они статичны, будто замершие, выглядят как статуи. А я хочу, наконец, передать движение! У меня свой метод, как это сделать.
Катерина Прокофьева: Уникальный метод?
Жак Ренуар: Нет, не уникальный, я, разумеется, подвержен влияниям, но... каждый варит свой суп. Многие рисовали, скажем, Эйфелеву башню, но всякий раз это другая Эйфелева башня, понимаете? Я не занимаюсь плагиатом, просто в итоге получается моя собственная интерпретация.
Катерина Прокофьева: А ваша следующая тема?
Жак Ренуар: Сейчас я приглашен как почетный гость на фестиваль “Взгляд на тело”, это фестиваль обнаженных в Арле. Надо еще над этим поработать. Над женским и мужским телом, но мне больше интересно женское... Над светом и тенью, над изгибами. Потом выставка, посвященная Варшаве, как я ее вижу.
Катерина Прокофьева: А почему именно Варшава? Почему не Прага, например?
Жак Ренуар: Меня однажды попросили сделать серию варшавских фотографий о Шопене. И мне пришлось думать над тем, как перевести музыку в плоскость фотографии. Я это сделал.
Катерина Прокофьева: Такое синестезийное замыкание. Кислое ля-минор, фиолетовый запах дыма, светомузыка Скрябина, это вы пытаетесь сделать?
Жак Ренуар: То, что я пытаюсь сделать - это убежать от фотографии, занимаясь фотографией. Я использую фотографические техники, но некоторые мои фотографии похожи больше на картины, другие – на скульптуры, третьи – на эстампы. В сущности, я стараюсь установить в фотографии такой мостик между разными дисциплинами… Фотография может быть и музыкой, и архитектурой, и литературой, живописью. Фотография - не просто кадр, мотив, застывший сюжет, нужно заставить ее выйти за эти рамки. Рельефное фото, минималистское фото, фото в движении. Не знаю, может, однажды я сделаю белое изображение на белом фоне, и это будет конец.
Катерина Прокофьева: Расскажите о фотографиях, которые не получились.
Жак Ренуар: О, есть фотографии, которые у меня не получились. Точнее, их нет. О, да, их несколько!
Однажды у меня был шанс. По стечению обстоятельств я оказался в Марокко единственным фотографом, который находился рядом с Хасаном Вторым, когда тот приветствовал толпу, провозглашая рождение своего сына. И у меня кончилась пленка. Катастрофа. Все крупные французские журналы ждали эту фотографию, а у меня ее не было. Мне никто не верил, каждый думал, что она есть, а я продал ее кому-то другому. Мне было плохо, очень плохо.
И еще раз - тоже в Марокко. В бедном рабочем квартале, где только пот и грязь. Там работают дети, восьми-девяти лет, они куют железо молотками. Я увидел ребенка девяти лет, его красивое лицо было полностью покрыто копотью, и на нем сияли ярко-голубые глаза. Это было так удивительно, я подошел поближе рассмотреть его и спросил, показал жестом, нельзя ли сделать фотографию? Он сказал – нет, ни в коем случае. И тогда я сделал ужасную вещь. Я вытащил из кармана 50 дирхамов и предложил ему. Ему неделю пришлось бы работать, чтобы заработать эту сумму. Он посмотрел на меня с такой злостью, он был в ярости... И сказал – нет! И тут мне стало стыдно, о да, мне стало стыдно, стыдно, очень стыдно. Я могу вас уверить, эта фотография была бы шедевром. Я об этом буду помнить всю жизнь.
Катерина Прокофьева: Этот человек провел детство в поместье Ренуаров на юге Франции, которое сейчас превратилось в музей. Из воспоминаний о том времени, об оливковых деревьях в парке семейного имения родилась книга фотографий и стихов (эти же деревья есть и на картинах Огюста Ренуара). В фотографической серии - только вековые оливковые деревья с переплетенными корнями, напоминающие скульптуры. Жак Ренуар написал еще одну книгу – также о Ренуаре и его семье, под названием “Влюбленная картина”. Фамилия обязывает.
На вашем официальном сайте вы первым делом представляетесь как правнук Огюста Ренуара и племянник Жана Ренуара. Это родство действительно является определяющим для вас? Это сильно повлияло на вашу жизнь?
Жак Ренуар: Конечно. Мой отец был связан с кинематографом, оператор, дед был актером, прадед – сами понимаете. Я связан с кино. Все в артистических кругах. Мы больше ничего не умеем, кроме этого.
Катерина Прокофьева: Полагаю, с такой фамилией очень соблазнительно начать снимать на эту тему. Но вы предпочли написать книгу “Влюбленная картина”…
Жак Ренуар: Это тоже было слегка как обязательство, фамильное…Как раз сначала я хотел сделать фильм. Я написал сценарий, много сценариев, вообще-то я долгие годы работал над этим проектом. И, когда я был уже в сантиметре от цели, возникали какие-то проблемы. То деньги, то еще что-то. Мне не верили, критиковали сюжет, потому что сюжет должен был быть художественным, а фильм мог восприниматься как культурная передача. Поэтому я решил написать книгу с расчетом, что, когда она будет готова, кинопродюсеры заинтересуются в ней, коль она станет успешной. Книга имела…скажем, полууспех, но это позволило продюсерам обратить на нее внимание.
Катерина Прокофьева: И книга сильно отличается от первоначального сценария?
Жак Ренуар: Сценарий - не литературное произведение, его прочитают 50, от силы 100 человек из съемочной группы. Там ведь только директивы к мизансценам. Все равно все зависит от режиссера. Дайте один и тот же сценарий десяти разным режиссерам, и на выходе будете иметь десять абсолютно разных фильмов. Еще бы не отличалась. Однако сюжет тот же, конечно.
Катерина Прокофьева: Полууспех – это значит, что книга не продавалась или имела плохую критику?
Жак Ренуар: Коммерческий полууспех, да. Когда говорят, что книга успешна, это означает, что она разошлась тиражом в 100, 200, 300 тысяч экземпляров. У меня разошлись 15 000 – хотя, наверное, это тоже неплохо.
Катерина Прокофьева: Жизнь Огюста Ренуара, его воля к жизни и сто картин в год при скрюченных артритом пальцах, его женщины – это же прекрасная основа для художественного фильма! Каков сюжет?
Жак Ренуар: Жизнь в Кань-сюр-мер, в поместье “Колетт”. Ренуар cо своими моделями и детьми. Война 1870 года. Там есть радость жизни и горе, истории любви, сомнения, ревности, тоски, творчества, вдохновения, страдания. Персонажи…все живут под одной крышей, но у каждого своя собственная вселенная, и все крутятся вокруг Ренуара...
Катерина Прокофьева: И теперь будет фильм. Кого вы видите в роли Ренуара?
Жак Ренуар: Поговорим об этом через несколько месяцев. Пока что все это свежо и субъективно.
Катерина Прокофьева: Интересно, что в том же году, что и ваша книга, в 2003, в России вышла переводная книга французского автора Жана Бернара Нодена под названием “Ренуар. За столом импрессиониста”. О том, как Ренуар с женой принимали гостей и что ставили на стол. О его пищевых привычках, о том, как он, например, ненавидел эмалированную посуду и увольнял кухарку, если у той лоснилось лицо… Ну вот об этом. Что вы думаете?
Жак Ренуар: О, ну это издательский подход. Я могу подтвердить, что Ренуар любил поесть, хотя, к сожалению, в конце жизни он вынужден был воздерживаться в еде. А Алина Шериго, его жена, была великой кухаркой. Во-первых, он был родом из Бургундии, а там, как вы знаете, отличная кухня. Во-вторых, они жили на юге Франции, что само за себя говорит… Они часто принимали гостей, друзей, торговцев, коллекционеров. Для них было делом чести хорошо их встретить. Они отлично делали буйабес. Вы, конечно, не знаете, что такое настоящий буйабес…Эта книга – попытка показать Ренуара через что-то другое, не через живопись. Почему бы и нет?
Катерина Прокофьева: Почему это я не знаю, что такое буйабес? Многие русские вообще галломаны, это давняя история.
Жак Ренуар: О! Моя бабушка была русская. Жена моего дедушки Пьера Ренуара, который был старшим сыном Огюста Ренуара, была русской. Пьер женился на великой актрисе Вере Сержун, она была родом из России. Поэтому я считаю, что у меня есть русские корни. Но я плохо говорю по-русски. Спасибо, извините, до свидания, как вы поживаете?
Катерина Прокофьева: И вам никогда не хотелось выучить?
Жак Ренуар: Хотелось! У меня даже была русская подружка. Я ее учил французскому, она меня – русскому. Но в итоге мы слишком мало разговаривали, мы занимались другими вещами.
Катерина Прокофьева: Давайте вернемся к Ренуару. У вас наверняка есть любимая картина Ренуара?
Жак Ренуар: Любимая... Для меня Ренуар - не просто великий художник, он – часть семьи. И, конечно, портреты детей, которые он писал, портрет моего деда, двоюродного деда, даже моего отца… эти картины меня очень трогают. А кроме того, я очень люблю “Завтрак гребцов”, “Мулен де ля Галет”. На одной из самых любимых моих картин - модель, которая устала позировать и уснула. Она расслабленна, доверившаяся художнику. От нее веет такой чистотой, нежностью и чувственностью... Очень люблю.
Катерина Прокофьева: Дома у вас висит подлинник Ренуара?
Жак Ренуар: Вы хотите, чтобы все русские воры пытались меня ограбить после того, как я это скажу? Я шучу, у меня есть маленькие наброски, несколько этюдов и портрет моего дедушки.
Катерина Прокофьева: Мы встретились на фотовыставке, где он представлял свою серию работ “Оттиски и столкновения”. На снимках - груды железного хлама, свалки, выброшенные цветные шланги, напоминающие кишки. Оборванные и тысячу раз перенаклеенные афиши, обрывки, гласящие о когдатошних концертах и фильмах, которым Ренуар таким образом хотел подарить вечную жизнь … Некто даже купил одну фотографию за тысячу евро... Девиз коллекции – “Находить красоту в неожиданном”. Фотографии, однако, оставляют не самое радужное впечатление. Невозможно не сравнить их с картинами его прадеда, общее ощущение от которых – мягкий золотистый свет, разлитый в картинах на щеках моделей, в голубом небе и листве деревьев. Красота в ожидаемом.
Ощущение такое, что ваши фотографии – полная противоположность творчеству Огюста Ренуара…
Жак Ренуар: К счастью, да. Это не противоположность, это просто – иначе. Когда Ренуар рисовал, ему тоже говорили: “Всё, что вы делаете, очень не похоже на то, что рисуют все остальные!”. В то время претенциозные художники любили рисовать аристократов, портреты людей благородных кровей, буржуа из высшего общества, батальные сцены – это было модно. А Ренуар и другие импрессионисты сконцентрировались на чистом рисунке, они рисовали улицы, комнаты, простых женщин, обычных мужчин, народ. Они делали нечто не столь тяжеловесное и академичное. А им говорили: “Ну это же противоположность тому, что рисует Буржеро и другие напыщенные персонажи!”.
Катерина Прокофьева: Можно сказать, что вот это “искать эстетику там, где ее нет по определению” - это и есть девиз вашего творчества в целом?
Жак Ренуар: Нет. Я считаю, что задача каждого художника, будь то фотограф, живописец или киноработник – найти и изобразить другую вселенную. Интерпретировать по-своему и донести иное восприятие мира.
Катерина Прокофьева: Вы полагаете, что страсть к картинке передалась вам по наследству?
Жак Ренуар: Не знаю, передалась ли, или я просто с детства вбирал все это в себя. Да, фото и кино – это картинки. Но картинка в фотографии и картинка в кино – это две разных вещи. В фотографии я обретаю свободу, которой у меня нет в кино. Хотя бы потому, что фотограф работает один или с маленькой командой, а в кино необходимо иметь в команде от 50 до 200 человек. Кино слишком зависит от времени и денег... Сейчас я больше люблю фотографическую свободу.
Катерина Прокофьева: Однако, образование у вас кинематографическое. А вы думаете, что профессиональное образование не так уж необходимо для фотографа?
Жак Ренуар: Я думаю, что уметь пользоваться камерой, фотоаппаратом, кисточкой, палитрой и так далее – это и есть самое главное. Нужно в первую очередь владеть инструментом. А уж потом можно экспериментировать со своими мыслями и эмоциями. Техника должна быть первична. Пикассо, скажем, упрекали в некоторой бесцеремонности в рисунках. Он рисовал круг и подписывался – Пикассо. Можно сказать, что вы тоже умеете рисовать круг. Но вы не умеете рисовать его так, как это делал Пикассо. Пикассо - прежде, чем нарисовать этот круг, - полвека учился технике живописи, технике иллюстрации, скульптуры. Он очень много работал именно над техникой. Вот когда вы технически подкованы, можно освободиться.
Катерина Прокофьева: Мой круг тоже не будут похож на ваш?
Жак Ренуар: Простота и ясность линий приходит только, когда полностью владеешь техникой. Знаете, японский художник 25 лет сидел на берегу озера и наблюдал за полетом уток. 25 лет! И однажды он взял перо и несколькими штрихами нарисовал утку. Потому что он проделал огромную работу. Наблюдение, учеба... Абстрактное искусство - не простое искусство. Оно тоже должно отвечать техникам, языку, принципам. Я думаю, что инструмент – это главное.
Катерина Прокофьева: Вы помните свой первый фотоаппарат?
Жак Ренуар: Да, обычная мыльница. Настоящее образование в этом смысле мне, конечно, дал кинематограф, но, знаете, когда я учился в Национальной кинематографической Школе, чтобы зарабатывать на жизнь, я, студент, делал фотографии в театре. Я фотографировал во время спектакля, отдельно делал портреты актрис и актеров для их портфолио. Так что фотография меня сопровождала всегда, с самого начала. И потом... когда снимаешь кино, нельзя фотографировать. И наоборот. Это просто разные профессии. Так что пока я снимал – а я семь лет проработал с Кусто, - я фотографировал, но это было так...между прочим. Вот в последнее время я уже точно решил большую часть времени посвящать именно фотографии, я определился.
Катерина Прокофьева: Это выглядит на практике так, что вы отправляетесь гулять по улицам, как на охоту, выискивая кадры? Я знаю, что многие фотографы практикуют такой стрит-жанр.
Жак Ренуар: Я не делаю такого. Я работаю иначе. Я себе назначаю тему. Например, мастерские художников. И два-три года я хожу в мастерские, втираюсь в доверие к художникам, говорю с ними, снимаю. Пока меня это не начинает утомлять. А сейчас я делаю тему “движение”. Посмотрите на фото балерин. Они все одинаковые, балерина на пуантах, танцор в прыжке – и все они статичны, будто замершие, выглядят как статуи. А я хочу, наконец, передать движение! У меня свой метод, как это сделать.
Катерина Прокофьева: Уникальный метод?
Жак Ренуар: Нет, не уникальный, я, разумеется, подвержен влияниям, но... каждый варит свой суп. Многие рисовали, скажем, Эйфелеву башню, но всякий раз это другая Эйфелева башня, понимаете? Я не занимаюсь плагиатом, просто в итоге получается моя собственная интерпретация.
Катерина Прокофьева: А ваша следующая тема?
Жак Ренуар: Сейчас я приглашен как почетный гость на фестиваль “Взгляд на тело”, это фестиваль обнаженных в Арле. Надо еще над этим поработать. Над женским и мужским телом, но мне больше интересно женское... Над светом и тенью, над изгибами. Потом выставка, посвященная Варшаве, как я ее вижу.
Катерина Прокофьева: А почему именно Варшава? Почему не Прага, например?
Жак Ренуар: Меня однажды попросили сделать серию варшавских фотографий о Шопене. И мне пришлось думать над тем, как перевести музыку в плоскость фотографии. Я это сделал.
Катерина Прокофьева: Такое синестезийное замыкание. Кислое ля-минор, фиолетовый запах дыма, светомузыка Скрябина, это вы пытаетесь сделать?
Жак Ренуар: То, что я пытаюсь сделать - это убежать от фотографии, занимаясь фотографией. Я использую фотографические техники, но некоторые мои фотографии похожи больше на картины, другие – на скульптуры, третьи – на эстампы. В сущности, я стараюсь установить в фотографии такой мостик между разными дисциплинами… Фотография может быть и музыкой, и архитектурой, и литературой, живописью. Фотография - не просто кадр, мотив, застывший сюжет, нужно заставить ее выйти за эти рамки. Рельефное фото, минималистское фото, фото в движении. Не знаю, может, однажды я сделаю белое изображение на белом фоне, и это будет конец.
Катерина Прокофьева: Расскажите о фотографиях, которые не получились.
Жак Ренуар: О, есть фотографии, которые у меня не получились. Точнее, их нет. О, да, их несколько!
Однажды у меня был шанс. По стечению обстоятельств я оказался в Марокко единственным фотографом, который находился рядом с Хасаном Вторым, когда тот приветствовал толпу, провозглашая рождение своего сына. И у меня кончилась пленка. Катастрофа. Все крупные французские журналы ждали эту фотографию, а у меня ее не было. Мне никто не верил, каждый думал, что она есть, а я продал ее кому-то другому. Мне было плохо, очень плохо.
И еще раз - тоже в Марокко. В бедном рабочем квартале, где только пот и грязь. Там работают дети, восьми-девяти лет, они куют железо молотками. Я увидел ребенка девяти лет, его красивое лицо было полностью покрыто копотью, и на нем сияли ярко-голубые глаза. Это было так удивительно, я подошел поближе рассмотреть его и спросил, показал жестом, нельзя ли сделать фотографию? Он сказал – нет, ни в коем случае. И тогда я сделал ужасную вещь. Я вытащил из кармана 50 дирхамов и предложил ему. Ему неделю пришлось бы работать, чтобы заработать эту сумму. Он посмотрел на меня с такой злостью, он был в ярости... И сказал – нет! И тут мне стало стыдно, о да, мне стало стыдно, стыдно, очень стыдно. Я могу вас уверить, эта фотография была бы шедевром. Я об этом буду помнить всю жизнь.
Катерина Прокофьева: Этот человек провел детство в поместье Ренуаров на юге Франции, которое сейчас превратилось в музей. Из воспоминаний о том времени, об оливковых деревьях в парке семейного имения родилась книга фотографий и стихов (эти же деревья есть и на картинах Огюста Ренуара). В фотографической серии - только вековые оливковые деревья с переплетенными корнями, напоминающие скульптуры. Жак Ренуар написал еще одну книгу – также о Ренуаре и его семье, под названием “Влюбленная картина”. Фамилия обязывает.
На вашем официальном сайте вы первым делом представляетесь как правнук Огюста Ренуара и племянник Жана Ренуара. Это родство действительно является определяющим для вас? Это сильно повлияло на вашу жизнь?
Жак Ренуар: Конечно. Мой отец был связан с кинематографом, оператор, дед был актером, прадед – сами понимаете. Я связан с кино. Все в артистических кругах. Мы больше ничего не умеем, кроме этого.
Катерина Прокофьева: Полагаю, с такой фамилией очень соблазнительно начать снимать на эту тему. Но вы предпочли написать книгу “Влюбленная картина”…
Жак Ренуар: Это тоже было слегка как обязательство, фамильное…Как раз сначала я хотел сделать фильм. Я написал сценарий, много сценариев, вообще-то я долгие годы работал над этим проектом. И, когда я был уже в сантиметре от цели, возникали какие-то проблемы. То деньги, то еще что-то. Мне не верили, критиковали сюжет, потому что сюжет должен был быть художественным, а фильм мог восприниматься как культурная передача. Поэтому я решил написать книгу с расчетом, что, когда она будет готова, кинопродюсеры заинтересуются в ней, коль она станет успешной. Книга имела…скажем, полууспех, но это позволило продюсерам обратить на нее внимание.
Катерина Прокофьева: И книга сильно отличается от первоначального сценария?
Жак Ренуар: Сценарий - не литературное произведение, его прочитают 50, от силы 100 человек из съемочной группы. Там ведь только директивы к мизансценам. Все равно все зависит от режиссера. Дайте один и тот же сценарий десяти разным режиссерам, и на выходе будете иметь десять абсолютно разных фильмов. Еще бы не отличалась. Однако сюжет тот же, конечно.
Катерина Прокофьева: Полууспех – это значит, что книга не продавалась или имела плохую критику?
Жак Ренуар: Коммерческий полууспех, да. Когда говорят, что книга успешна, это означает, что она разошлась тиражом в 100, 200, 300 тысяч экземпляров. У меня разошлись 15 000 – хотя, наверное, это тоже неплохо.
Катерина Прокофьева: Жизнь Огюста Ренуара, его воля к жизни и сто картин в год при скрюченных артритом пальцах, его женщины – это же прекрасная основа для художественного фильма! Каков сюжет?
Жак Ренуар: Жизнь в Кань-сюр-мер, в поместье “Колетт”. Ренуар cо своими моделями и детьми. Война 1870 года. Там есть радость жизни и горе, истории любви, сомнения, ревности, тоски, творчества, вдохновения, страдания. Персонажи…все живут под одной крышей, но у каждого своя собственная вселенная, и все крутятся вокруг Ренуара...
Катерина Прокофьева: И теперь будет фильм. Кого вы видите в роли Ренуара?
Жак Ренуар: Поговорим об этом через несколько месяцев. Пока что все это свежо и субъективно.
Катерина Прокофьева: Интересно, что в том же году, что и ваша книга, в 2003, в России вышла переводная книга французского автора Жана Бернара Нодена под названием “Ренуар. За столом импрессиониста”. О том, как Ренуар с женой принимали гостей и что ставили на стол. О его пищевых привычках, о том, как он, например, ненавидел эмалированную посуду и увольнял кухарку, если у той лоснилось лицо… Ну вот об этом. Что вы думаете?
Жак Ренуар: О, ну это издательский подход. Я могу подтвердить, что Ренуар любил поесть, хотя, к сожалению, в конце жизни он вынужден был воздерживаться в еде. А Алина Шериго, его жена, была великой кухаркой. Во-первых, он был родом из Бургундии, а там, как вы знаете, отличная кухня. Во-вторых, они жили на юге Франции, что само за себя говорит… Они часто принимали гостей, друзей, торговцев, коллекционеров. Для них было делом чести хорошо их встретить. Они отлично делали буйабес. Вы, конечно, не знаете, что такое настоящий буйабес…Эта книга – попытка показать Ренуара через что-то другое, не через живопись. Почему бы и нет?
Катерина Прокофьева: Почему это я не знаю, что такое буйабес? Многие русские вообще галломаны, это давняя история.
Жак Ренуар: О! Моя бабушка была русская. Жена моего дедушки Пьера Ренуара, который был старшим сыном Огюста Ренуара, была русской. Пьер женился на великой актрисе Вере Сержун, она была родом из России. Поэтому я считаю, что у меня есть русские корни. Но я плохо говорю по-русски. Спасибо, извините, до свидания, как вы поживаете?
Катерина Прокофьева: И вам никогда не хотелось выучить?
Жак Ренуар: Хотелось! У меня даже была русская подружка. Я ее учил французскому, она меня – русскому. Но в итоге мы слишком мало разговаривали, мы занимались другими вещами.
Катерина Прокофьева: Давайте вернемся к Ренуару. У вас наверняка есть любимая картина Ренуара?
Жак Ренуар: Любимая... Для меня Ренуар - не просто великий художник, он – часть семьи. И, конечно, портреты детей, которые он писал, портрет моего деда, двоюродного деда, даже моего отца… эти картины меня очень трогают. А кроме того, я очень люблю “Завтрак гребцов”, “Мулен де ля Галет”. На одной из самых любимых моих картин - модель, которая устала позировать и уснула. Она расслабленна, доверившаяся художнику. От нее веет такой чистотой, нежностью и чувственностью... Очень люблю.
Катерина Прокофьева: Дома у вас висит подлинник Ренуара?
Жак Ренуар: Вы хотите, чтобы все русские воры пытались меня ограбить после того, как я это скажу? Я шучу, у меня есть маленькие наброски, несколько этюдов и портрет моего дедушки.