Кристина Горелик: Тема общественного контроля за детскими учреждениями родилась после моей прошлой программы "Третий сектор", где я рассказывала о мальчике Вадиме Иванове, 10 лет, которого, по его словам, избивали в детском доме в Сыктывкаре. Сейчас мне бы очень хотелось дать небольшой кусок из интервью с директором детского дома, которое прозвучало в прошлой программе. Небольшой кусочек возьмем именно, где речь идет об общественном контроле, потому что мне показалось это важным и тему в прошлой программе не раскрыли так, как мне бы этого хотелось. Итак, давайте послушаем, Иван Панюков, директор детского дома № 1 имени Католикова города Сыктывкар.
Как вы относитесь к идее общественного контроля за детскими домами, школами-интернатами и другими подобными учреждениями?
Иван Панюков: Пусть эти работники общественного контроля идут на стройку и строят дома для тех же детей, которые находятся в детских домах без жилья, и предоставляют их. А то научились контролировать без толку. Посмотрите, какая масса народа сидит и получает бешеные деньги, только контролировать. Пошли бы и строили и вот этим гордились, что я действительно для ребенка из детского дома построил квартиру своими руками. Я против категорически.
Кристина Горелик: А почему?
Иван Панюков: Для этого у нас есть соответствующее управление, которое контролирует на государственном уровне, мы государственное образовательное учреждение. Еще общественники будут контролировать. Работайте на стройке, валите лес, рубите сучья, готовьте пиломатериалы, чтобы ребенок вышел из детского дома и получил нормальное жилье. Вот чем надо заниматься общественным организациям, а не контролировать.
Кристина Горелик: Несмотря на нежелание этого директора общественного контроля, все-таки законопроект об общественном контроле в недрах Государственной думы создается. И рядом со мной в гостях члены этой рабочей комиссии, которые трудятся над законопроектом. Я представлю моих сегодняшних гостей – это Борис Альтшулер, член Общественной палаты России, директор организации "Право ребенка", Валентин Гефтер, директор Института прав человека, член правления фонда "Право и справедливость", а также Николай Белоногов, руководитель Центра творческого развития «Старт», Дмитровский район Московской области. Я еще записала депутата Государственной думы Наталью Карпович, она заместитель председателя Комитета по делам семьи, женщин и детей.
Давайте мы послушаем сначала Натальи Николаевны интервью насчет законопроекта.
После какого случая вам показалось: все, теперь надо работать над законопроектом об общественном контроле над детскими учреждениями?
Наталья Карпович: Вы знаете, на самом деле очень много было обращений сегодня и много в СМИ и в прессе стали писать о том, что права детей в социальных учреждениях нарушаются. Как меры принимаются, в наказание их размещают в психиатрические больницы для того, чтобы просто ребенка исключить из общего круга детей. Мы ездили в Тулу, смотрели на такие случаи, когда несколько детей были помещены в психиатрическую больницу, хотя эти диагнозы не подтвердились, и мы разбились и в данном случае получили положительный результат, что ребенок не получил отметку, что психически нездоровый и дальше мог нормально жить.
Кристина Горелик: Кстати, только в прошлой своей программе об одном таком случае в Сыктывкаре.
Наталья Карпович: Случаев достаточно много по России пошли и эту меру используют. Но это не единственное нарушение, кстати, самый большой отклик мы получили от тех некоммерческих общественных организаций, которые занимаются помощью детским учреждениям, которые участвуют в процессе, помогают материально, решают какие-то вопросы по программам, выездам детей куда-то, способствуют их развитию. Они стали обращать внимание, что когда они помогают, их помощь принимается с одной стороны, но когда они хотят узнать о судьбе того или иного ребенка, о дальнейших действиях, которые с их помощью сделаны, они не имеют никакой возможности получить обратную связь. И это все дает возможность посмотреть на закон который был принят об общественном контроле в учреждениях закрытого типа - это тюрьмы, которые были, и мы видим, что общественная комиссия достаточно эффективно выполняет свою работу.
Кристина Горелик: Наталья Николаевна, я знаю, что общественные комиссии при тюрьмах, которые были созданы, у них есть один негативный опыт, по крайней мере, по мнению общественных организаций. Говорили о том, чтобы исключить возможность ставить людей, что называется, своих, чтобы комиссии на местах были независимые. Как это предполагается сделать в данном законопроекте?
Наталья Карпович: В проекте мы ориентируемся на Общественную палату как на федеральный орган, который уже создан и на непосредственно экспертов, которые будут из числа некоммерческих организаций выбраны советом и поставлены. И мы видим действительно ротацию среди регионов, чтобы это были не местные люди, которые присутствуют в регионе и которые так или иначе связаны по тем или иным жизненным позициям со своим местом, где он проживает. Мы предлагаем сделать от федерального органа такую ротационную комиссию, которая будет распределять людей, которые будут входить в этот перечень экспертов.
Кристина Горелик: А хватит ресурсов у этого совета?
Наталья Карпович: Вы знаете, в любом случае сегодня заинтересованность регионов есть в этом. Регионы будут обмениваться специалистами. В каждом регионе есть общественная организация, которая активно участвует, и можно отталкиваться от этого пути, формируя общественные советы при Общественной палате.
Кристина Горелик: Это будут командировки, это значит надо брать финансирование откуда-то.
Наталья Карпович: Вы знаете, эти механизмы, мы говорим о законодательстве, и все предложения, которые есть, они сейчас рассматривается. Мы сделали схему необходимости закона, дальше разрабатываем только составляющую, которая важна для механизма. Сейчас мы все это рассматриваем.
Кристина Горелик: Наталья Николаевна, есть ли у вас, наметились расхождения с общественными организациями?
Наталья Карпович: Я не считаю, что нужно создавать единый какой-то орган, я считаю, что нужно опираться на Общественную палату, на тот орган, который уже создан, чаще всего обращения идут через них, через депутатский корпус, который плотно взаимодействует. На сегодняшний момент я предлагаю не создавать иную структуру, а подключить сюда так же уполномоченного по правам ребенка со всей его структурой, которая будет дополнительным ресурсом, может быть основным ресурсом к тем, которые подключены как общественники к работе для контроля в социальных учреждениях.
Кристина Горелик: Технический вопрос: когда будут эти законопроекты представлены?
Наталья Карпович: Вы знаете, сейчас мы создали рабочую группу непосредственно над тем проектом, который будет представлен на обсуждение, мы дорабатываем внутри себя. Так же этот законопроект ушел в аппарат Суркова, в его комиссию по законодательной деятельности, где мы надеемся получить их видение ситуации и доработать в соответствии с требованиями для того, чтобы этот законопроект, когда поступил в Государственную думу, он уже был готов для принятия. Я думаю, что осенняя сессия следующая или весенняя, то есть как пойдет работа с правительством.
Кристина Горелик: А весенняя - это в смысле следующая?
Наталья Карпович: Да, конечно.
Кристина Горелик: Итак, Борис Львович, у меня первый вопрос к вам. Вы послушали интервью с директором детского дома. Видите, вам будет оказано, судя по всему, очень жесткое и активное противодействие со стороны руководителя, администрации детских учреждений.
Борис Альтшулер: Я не думаю, что будет оказано противодействие. В том, что сказал господин из Сыктывкара, директор, есть то зерно, что действительно они нуждаются во всякой помощи, и по жилью. И поэтому в законе, который мы в группе рабочей разрабатывали, написано – контроль и содействие. На практике, я вам скажу, мы уже много взаимодействуем с администрацией, с директорами детских домов, в том числе по ремонту, например, закрепленного жилья, там страшная проблема. И люди благодарны, и дирекция благодарна. Такое отношение, как он проявил, это реакция на слово "контроль". А что касается его реакции, здесь не выдерживает критики. Потому что те же шведы, специалисты, психиатры говорили, что у нас полвека назад в Швеции был такой же беспредел, как у вас в этих учреждениях, больницах. Потому что там, где беспомощные люди в замкнутом пространстве, и никакой ответственности, все развращает персонал. Все изменилось к лучшему, когда пустили туда общественность, волонтеров, контроль. Общественность должна быть, открытые места. Ему, конечно, интересно, чтобы дети были один на один, он законный представитель и только прокурор и вышестоящая инстанция, которую он чаем поит. Это не пойдет. Конечно, закон пройдет - это решение президента, между прочим, что такой закон должен быть. Так что я хочу сказать, что Наталья Николаевна правильно сказала, что в недрах Госдумы, но так же в недрах президентской администрации.
Кристина Горелик: У меня были некоторые сомнения, которые я высказала Наталье Николаевне, в том числе, учитывая опыт создания комиссий общественных при Министерстве юстиции, я знаю, что правозащитники сталкивались с некоторыми проблемами. Как избежать эти проблемы при создании общественных комиссий при детских учреждениях?
Валентин Гефтер: Сейчас ответов на все и в том числе в том тексте законопроекта, который наша рабочая группа подготавливает, не найдем, хотя мы учли опыт написания и пробивания того закона, о котором вы упоминаете, об общественных наблюдательным комиссиях за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания под стражей, и опыт уже работы больше года, практически полтора самих этих комиссий, которые, кстати, точно так же, тем же механизмом через Общественную палату отбирались в каждом субъекте Российской Федерации с помощью нас, экспертов. А в новый закон мы добавили, что в этом могли участвовать уполномоченные по правам человека, уполномоченные по правам детей в Российской Федерации, Лукин и Астахов, и их аппараты, чтобы все эти организации вместе могли рекомендовать членов тех будущих наблюдательных комиссией, которые, сейчас мы поговорим, чем будут заниматься.
Кристина Горелик: То есть вы согласны с Натальей Николаевной, что такая структура – это удобная структура.
Валентин Гефтер: Я думаю, что этот механизм наиболее оптимален. То есть через Общественную палату, через разные общественные институции, сами общественные организации с мест подают своих кандидатов, там проходит какой-то профессиональный и минимально бумажный отбор и запускаются в каждом субъекте федерации эти комиссии. Второй момент: мы, правда, и об этом говорила Галина Николаевна, и это предложение у Бориса Львовича было, чтобы эти комиссии работали не только в своем субъекте, особенно если это маленькая область, предположим, но и имели возможность в пределах своего федерального округа, что поближе, меньше расходов на поезди и прочее, чтобы они могли действовать в рамках федерального округа. При этом может быть пока, во всяком случае, отказавшись от некоей единой вертикали этих комиссий по всей стране, не нужно федеральной, пусть работают в субъекте и в ближайших субъектах, составляющих округ.
Кристина Горелик: Но не каждый с вами соглашается.
Валентин Гефтер: Всегда есть дискуссия. До закона еще далеко, пока есть только схема. Вот важный вопрос, что же проверять, не только как образуются эти комиссии и из кого - это тоже очень важный вопрос, конечно, но можно пока оставить за скобками.
Кристина Горелик: Давайте мы спросим у Николая и потом вернемся к вам, потому что у Николая есть огромнейший опыт работы и с детскими учреждениями, насколько я знаю, многолетний опыт. Расскажите, действительно, что проверять, как проверять, куда ходить и зачем?
Николай Белоногов: На мой взгляд, конечно, здесь необходимость уже давно явно видна этого закона. Что проверять? Тут говорить можно часами, что проверять - это очень большой объем нарушений. Практически любое существующее учреждение, нарушается очень много.
Кристина Горелик: Перечислите, не пожарная безопасность, что именно вы считаете самым необходимым?
Николай Белоногов: Развитие, индивидуальное развитие детей, например.
Борис Альтшулер: Не само по себе развитие, а помехи ему.
Николай Белоногов: Помехи этому развитию, что детьми не занимаются.
Борис Альтшулер: Использование психиатрии.
Николай Белоногов: Использование психиатрии в карательных целях.
Кристина Горелик: Вы знаете много таких случаев?
Николай Белоногов: Вы знаете, много – это мало сказать. Вообще вся система воспитания строится именно на этих дисциплинарных мерах в принципе. Я практически не знаю ни одного заведения, на моей практике не было, откуда бы детей не отправляли по этапу в воспитательных целях. Они есть хорошие и плохие, одно лучше, другое хуже. Хороший детский дом - это вообще понятие не нормальное, нечеловеческое. Хороший детский дом - нужно вектор немножко поменять. Детский дом как понятие вообще недопустимая вещь в принципе в нормальном обществе.
Кристина Горелик: У вас есть опыт возможного правильного, творческого, хорошего развития ребенка, не применяя психиатрию, у вас лично?
Николай Белоногов: Лично у меня – да.
Кристина Горелик: Что это за опыт?
Николай Белоногов: Это опыт работы моего центра творческого развития "Старт", нашего центра, не я один его создавал. Вот там мы работаем с детьми на абсолютно обратных принципах. То есть у нас…
Кристина Горелик: Получается?
Николай Белоногов: Абсолютно.
Кристина Горелик: К вам приходят дети из других детских домов, например?
Николай Белоногов: Конечно. И домашние дети к нам приходят.
Кристина Горелик: Развиваются?
Николай Белоногов: Развиваются. Начинают говорить, которые молчат, и так далее. Опыт уже очень большой. Хотелось бы его развивать пошире, потому что сейчас у нас занимается только сто детей, а в нашем районе небольшом Дмитровском их больше трехсот. Мы можем пока только сто.
Кристина Горелик: Борис Львович, куда, зачем ходить, что именно проверять в первую очередь? Потому что понятно, что общественники в самом начале, на первых порах не смогут все проверить, все поменять сразу - это невозможно.
Борис Альтшулер: Опыт есть уже известный. Есть люди, которые умеют это делать.
Кристина Горелик: Какой опыт?
Борис Альтшулер: Опыт Колоскова Сергея, который ходят как эксперт уполномоченного. Опыт замечательный в Пермском крае, гражданская палата Пермского края.
Кристина Горелик: Пермский край – это вообще регион такой свободно дышащий.
Борис Альтшулер: Проверка никогда не должна быть агрессивной в отношении администрации, даже не надо близко это. Обязательно предъявляешь, обязательно первый разговор с директором и так далее. Но тем не менее, при проверке, как делала Наталья Алексеевна Яковлева, начальник управления по правам ребенка аппарата уполномоченного по правам человека Лукина, она говорит в какой-то момент директору: а теперь, пожалуйста, за дверь, я один на один поговорю. Как миленькие выходят. И тогда выясняется такое, почему потом этих детей спасают.
Кристина Горелик: А скажут ли эти дети? Не обработают ли их до этого?
Борис Альтшулер: Заранее там ничего нет, являться надо без предупреждения.
Кристина Горелик: Кстати, вопрос, который я хотела задать: будет ли в законопроекте прописана возможность общественного контроля без предупреждения?
Борис Альтшулер: Любой контроль с предупреждением – это оксюморон, очевидный нонсенс. Если это будет, значит нет общественного контроля. Но там другое, как это все. Например, как-то пришла в московский огромный интернат, 600 детей, и ей показывают евроремонт на первом этаже. Говорит: пожалуйста, меня в отделение милосердия, там, где лежачие. И они открыли ей дверь, третий этаж. Туда войти нельзя. Закрыты окна, лежат без простыней, в таком виде и никому нет дела, чем они между собой занимаются, уже и половое созревание. То есть туда вообще не вступает нога человека. Вот она попала. Но это редкий случай, она одна. То, что говорили про шведов.
Кристина Горелик: Надо готовить и специалистов тоже.
Борис Альтшулер: Беспредел в закрытом учреждении будет всегда, если администрация знает, что туда никто никогда не заглянет. В других странах такой закрытости нет и быть не может. И кстати, есть другой вопрос, что надо туда допускать контролирующие органы, государственные, те же комиссии по делам несовершеннолетних, ведь их туда не пускают. Владимира Петровича Лукина не пускали.
Кристина Горелик: Как это не пускали? Что говорили?
Борис Альтшулер: Удивляетесь? Не надо удивляться, знаем, где мы живем. Здесь полный, повторяю, беспредел, закрытость. Такие директора, как выступал из Сыктывкара, конечно, он не хочет. Но все равно он мыслит, как некую агрессию против него, а все-таки идти надо, мы хотим вам помочь. И люди благодарны, и администрация благодарна, и выясняется, можно, резко на уличение работы идет учреждений.
Валентин Гефтер: Борис Львович назвал это беспределом, может он лучше знает, я бы назвал правовой произвол. Почему нужен закон? У нас говорят: зачем вы творите законы, когда жизнь все равно в них не помещается. Но в данной сфере вообще, к сожалению, нет нормативного регулирования, если говорить юридическим языком. Поэтому могут пустить уполномоченного, могут не пустить, могут пустить Бориса Львовича, могут не пустить. Все построено, как, кстати, было до нашего закона о контроле за местами принудительного содержания, на договоренности, на каких-то отдельных персонах.
Кристина Горелик: И личных отношениях.
Валентин Гефтер: Часто личных отношениях, которые тоже, кстати, не всегда способствуют делу, как мы понимаем. Поэтому очень важно, мне кажется, сделать это нормой. Но нормой, прав Борис Львович, не угрожающей, не карающим мечом общественного контроля, а инструментом, одновременно содействующим и выявляющим те или другие серьезные изъяны. Важно, хватит ли у нас сил, я уж не говорю пробить закон, тут будут тоже свои трудности, но даже когда он войдет в силу, хватит ли у нас сил, у общественников.
Кристина Горелик: С необходимыми поправками.
Борис Альтшулер: По поводу сил, хотел бы добавить и Николая спросить, потому что, то, что говорили из Перми: вы на что замахиваетесь? Вам регион потребуется не меньше 500 контролеров, нет такого ресурса общественного. На это есть ответ, и он предусмотрен законом: не надо столько контролеров, нужно столько волонтеров. Волонтер не контролер. Он человек, который ходит, помогает, играет с ребенком, но при этом это внешний человек, как в Швеции, присутствующий там. И он уже в наблюдательную комиссию несет информацию.
Кристина Горелик: Надо обучать волонтеров.
Борис Альтшулер: Обучать надо всех. Но я хочу сказать, Николай в данном случае представляет так же организацию, фонд волонтеров, помощь детям-сиротам в Московской области, которая впервые в России заключила официальное соглашение в 2007 году с Министерством здравоохранения Московской области, и сотни волонтеров ходят в детские отделения, больницы, дома ребенка и действительно там резко улучшилась ситуация. Потому что присутствуют внешние люди. Этот опыт надо распространять.
Кристина Горелик: Две минуты буквально дам, чтобы рассказать об этом позитивном опыте.
Николай Белоногов: Меня представили как представителя организации "Отказники".
Кристина Горелик: Центр творческого развития "Старт". "Отказники.ру" - это другая организация.
Николай Белоногов: Мы с ними дружим и сотрудничаем. Людей работает очень много, они ситуацию очень сильно поправили, довели в Московской области до того, что сейчас на маленьких детишек очередь стоит на усыновление. Это хорошие цифры. Когда они начинали работать, у них 600 или 700 детей лежало по больницам в Московской области не учтенных, а сейчас очередь на них стоит. Это хорошая цифра, мне кажется.
Кристина Горелик: А ваши есть?
Николай Белоногов: У нас цифры, знаете, какие, у нас дети уходят на усыновление, которые у нас занимаются, уходят в семьи на усыновление с тяжелыми психическими диагнозами взрослые дети, по 14-15 лет, уходят в семьи. Это основной результат нашей работы.
Кристина Горелик: Не возвращаются потом? Потому что бывает, что родители не справляются.
Николай Белоногов: Не было ни одного возврата, все нормально. Это наше содействие семейному устройству. Но что касается остальных детей, которые не усыновлены, они у нас все на контроле, с ними произвести какие-то незаконные действия очень сложно. Потому что администрация уже знает, что мы за ними следим, что у нас все, сто человек занимается, мы о ста детях знаем все.
Кристина Горелик: Саму атмосферу в детском доме вам удалось изменить?
Николай Белоногов: В детском доме мы не работаем, мы работаем у себя на территории, они к нам приходят.
Кристина Горелик: Чтобы администрация по-другому начала воспринимать этих детей - это тоже очень важно.
Николай Белоногов: Могу сказать, что воспитатели по-другому стали смотреть на своих детей, совершенно по-другому, многие, не все, но многие. Администрация руководящая пока нет. Но воспитатели, которые напрямую видят, что происходит, они, конечно, да.
Кристина Горелик: "Экочашка" – первый в России экологический фестиваль, который организовали волонтеры. При этом программа – обширна, число участников – внушительно. Действие происходит в выставочном пространстве в центре Москвы. За несколько дней посетители смогут увидеть зарубежные фильмы, сходить на экозавтраки, поучаствовать в дискуссиях на темы экологического кино, архитектуры, экотуризма, сохранения заповедников, угрозы изменения климата и многих других. В числе приглашенных – директор Экоцентра "Заповедники" Наталья Данилина, бельгийский режиссер Жак Аллард, телеведущий Николай Дроздов, Жанар Кусаисова, сценарист и писатель, руководители различных программ Всемирного фонда дикой природы и Гринпис… Пресс-релизы – из специальной бумаги, вместо стульев – картонные коробки, при доставке фильмов на фестиваль были использованы новейшие модели самолетов, которые меньше расходуют топливо и таким образом наносят природе меньше вреда, нежели обычные модели, уверяют организаторы фестиваля. Беседую с Анастасией Лаукканен и Натальей Парамоновой, которые не пользуются пакетами в супермаркетах, практикуют раздельный сбор мусора и путешествуют только поездами.
Анастасия Лаукканен: Никакой проблемы нельзя решить, если о ней не говорить. И этим фестивалем мы хотим показать, что работать с темой экологии может быть интересно. Все фильмы – новый формат кино. Это полудокументальное, полуигровое кино, которое интересно смотреть.
Кристина Горелик: Как возникла эта идея?
Анастасия Лаукканен: Я работала на многих фестивалях и один из фестивалей, по совпадению, был экологический.
Кристина Горелик: А вы работали в качестве кого на фестивале?
Анастасия Лаукканен: В качестве журналиста. То есть самые разные фестивали, короткометражных фильмов, мультиков. И однажды как журналист я поехала в Италию на итальянский фестиваль. Я поехала со скандинавской командой режиссеров из Стокгольма на поездах. У меня было множество вопросов, я не могла понять, почему нам надо тратить три дня в пересадках, на поездах через всю Европу, чтобы попасть в Турин. Пока я ехала, был первый этап представления, я разговаривала с этими режиссерами, которые снимают фильмы. Потом приехала в Турин, этот город неделю жил экологическим фестивалем. Во всех кинотеатрах, во всех газетах, устраивали лекции, приезжали экологи, приезжали режиссеры, люди, которые читали про себя в газетах за чашкой итальянского кофе. То есть это было что-то поразительное.
И что поразило меня, что каждый из этих режиссеров предлагал решение. он не просто заявлял проблему – вот у нас есть проблема, вот у нас изменение климата, он не просто показывал красивую картинку, он предлагал решение, причем, экспериментируя на себе. Любое изменение надо начинать с себя. Например, фильм, который открывает фестиваль, "Рецепты для катастрофы", человек говорит: слишком много каждый из нас выкидывает в атмосферу углерода. Планета может выдержать три тысячи с каждого человека, мы выкидываем 30 минимум. Нужно уменьшить. Мы не можем уменьшить долю в тяжелой промышленности от страны, но я могу сам что-то сделать. Я могу, например, либо лететь самолетом, либо ехать на поезде. И он снял кино, где он на целый год посадил себя и свою семью, то есть жена и двое детей, на нефтяную диету. Семья год жила без всего, что связано с нефтью. Никаких машин, никакой пластиковой упаковки, ничего, что хотя бы косвенно связано с нефтью. Проблема, оказывается, возникает везде – зубная щетка, зубная паста.
Кристина Горелик: А электричество?
Анастасия Лаукканен: У него тоже были проблемы с этим, он электрогенератор поставил и потом до солнечных батарей додумался. То есть это эксперимент в течение года. Они пытались находить какие-то решения. Потому что неделя – это одно, а год надо – это другое. Понятно, что никого нельзя заставить это делать.
Кристина Горелик: Детям сколько лет было?
Анастасия Лаукканен: Детям 7 и 12 лет.
Кристина Горелик: И как они это все воспринимали?
Анастасия Лаукканен: Сначала как шутка, пока не тронули их святого – Рождество. Маленький ребенок подходит к папе и говорит: папа, елка пластиковая. Ну вот, будем искать настоящую. Ребенок говорит: подожди, игрушки тоже пластиковые. Потом ребенок говорит: подожди, а камера твоя, она тоже пластиковая. Дети реагировали очень живо, потому что они много времени провели на природе, и они тоже не могли не видеть, что происходит.
Наталья Парамонова: Было жалко жену на самом деле. Приходилось с этим жить. Как минимум, она заботится о детях. Дети должны чистить зубы, сумасшедший отец делает им пасту сам, которой дети чистят зубы, плюются. Приходится пользоваться тушью мертвой бабушки, потому что мама не может купить новую тушь. Пробелма с электричеством, проблема с генеральной уборкой дома.
Кристина Горелик: А деньги откуда? Магазины, продукты покупать – это дорого покупать.
Наталья Парамонова: Это все в процессе работы сделано. Здесь самое интересное то, что обычная семья, которая села на диету.
Кристина Горелик: Вам понравился этот опыт?
Анастасия Лаукканен: Сам фильм снят прекрасно, во-первых. Он снят очень иронично, от откровенно смеется над собой, над людьми и над ситуацией, в которую он попал. Например, из Турина до Москвы я тоже добралась на поездах. Меня уговорили. Я три дня добиралась, застряв, где угодно. Но нельзя пользоваться самолетами.
Кристина Горелик: А вы ездите на поездах или нет?
Наталья Парамонова: Я пока еще летаю на самолетах. Просто надо действительно затормозить свою жизнь, чтобы пересесть на поезд. А идея мне очень понравилась. Пошел какой-то процесс, надо было поговорить с режиссером, чтобы он прислал фильм бесплатно. Потом я думаю: раз уж он его прислал, почему мы будем смотреть вдвоем? Надо еще кого-то. Так все нарастало, мы стали ходить. Мы думали, наши фильмы, но это стало такой проблемой.
Кристина Горелик: Российских фильмов нет?
Наталья Парамонова: Может быть их мало. То есть все, что за три месяца работы над фестивалем удалось найти, это все-таки фильмы о дикой природе, а фильмов такого плана, такого опыта нет. Хотя людей, которых это интересует, достаточно, они очень активные экологи в Москве. Когда мы начали рассказывать об "Экочашке", о фильмах, которые будут заявлены, очень много поступило предложений показать фильмы в Казани, в Питере. Начали разговаривать в Фондом дикой природы, с Гринпис, еще с кем-то и все это обрастало и в итоге находились люди, которые были готовы предоставить помещение бесплатно. Кто-то привозил фильм из Канады, надо было его переводить, нашлись люди-волонтеры, которые переводили, накладывали субтитры. Мы решили, что надо на фестиваль привезти режиссера. Мы написали ему об этом. Приедет режиссер из Бельгии, который снимает экоархитектуру. Мы смотрели этот фильм, замечательные люди. И он согласился приехать. Мы ему написали: приезжайте к нам. И он пишет: да, конечно, оплатите мне перелет. Мы пишем брюссельским авиалиниям: а не могли бы вы? Они: да. И через какое-то время они оплатили перелет. Потом, так как мы с кем-то разговаривали о том, как мы будем делать, что мы будем делать, нашлись люди, которые оплатили нам программки. Мы сделали многоразовые открытки, чтобы люди не выбрасывали. Они красивые, и мы надеемся, что не будут выброшены завтра. И так постепенно фестиваль состоялся.
Кристина Горелик: То есть вы фактически на него не потратили никаких средств денежных?
Наталья Парамонова: У нас не было своих средств, у нас не было бюджетного фестиваля, у нас просто была идея и люди, которые нам помогли сделать фестиваль.
Анастасия Лаукканен: Один человек, который снимал фильм про наш фестиваль, он сказал: да, бартер спасет мир, и бартер – это идея будущего. Поразительно, какой отклик все это нашло. Люди писали нам, опять-таки из Питера: вы должны приехать к нам. Люди писали из Воронежа: мы к вам срочно выдвигаемся, потому что это чудо. Люди писали из Белоруссии: почему в России да, а в Белоруссии нет?
Кристина Горелик: А что привлекло людей? Есть Всемирный фонд дикой природы, есть Гринпис, они столько лет уже занимаются. Что именно привлекло в вашем фестивале?
Анастасия Лаукканен: Здесь, наверное, интересен тот факт, можно по-разному воздействовать, здесь близкая, знакомая форма – кино. Это форма, с которой можно работать. Это форма, которая очень влияет, это яркая форма, которую можно сделать интересно. Все привыкли к тому, что экологическое кино – это красивая картинка, не красивая картинка, это скучно, это неинтересно. А многие понимают, что это проблема, которой можно заинтересовать очень многих. Потому что очень легко показывать вещь и говорить – это дядя в черном костюме, ответственный за проблемы. А я, который живу, летаю в отпуск на самолете, езжу на машине и покупаю 15 пластиковых пакетов в день, я не имею никакого отношения к победе. Многие люди принимали проблему. Они понимали, что на большое количество людей можно воздействовать кино. У нас в России есть несколько фильмов, это фильмы, заезженные по всей России, показывали везде, даже по подвалам их показывали. Тема интересная, тема нужна. А тут четыре фильма интересных режиссеров, которые были на всех фестивалях – это же здорово.
Наталья Парамонова: На меня произвело, что люди, когда они понимают, зачем они это делают, они начинают что-то действительно делать, что-то хотеть. Потому что наше гражданское общество, мне казалось, что это не очень реально. Оказалось, что человек может решить, что мне это нужно, готов вам помочь, придти и складывать пакеты для журналистов или делать стулья, картонные стулья собирать.
Кристина Горелик: То есть на самом деле сначала думали, что не получится, не состоится фестиваль без копейки денег?
Наталья Парамонова: Когда начинаешь что-то делать, и он точно должен быть, вдвоем мы посмотрим фильм всегда. Терять было нечего. Поэтому так, я думаю, все получилось.
Кристина Горелик: Получилось, вы считаете?
Анастасия Лаукканен: Получилось. Это здорово. Что интересно, что разные форматы. Непонятно, как лучше влиять, что найдет больше отклик. Утренняя экочашка, вечерний показ с фотографиями. Целый день лекции, режиссеры. Посмотрим, что будет интереснее людям.
Кристина Горелик: Как вы думаете, что будет интереснее? Вы все фильмы смотрели?
Наталья Парамонова: Да. Мне кажется, что я бы на все сходила. Мне нравится, что все время есть спикер, который говорит о фильме перед фильмом, после фильма. Есть у нас приглашенный сценарист, который будет рассказывать, как снимать экологическое кино, как ей кажется это можно делать. По архитектуре есть архитекторы молодые, которые представят свои проекты. Дело в том, что мы это делаем, поэтому интересно все. Сказать, что мне было неинтересно здесь, наверное, сложно. Мне ужасно хочется попробовать все и мне хочется, чтобы в следующем году было пять фестивалей, один по завтракам, второй по ужинам, третий по специальным дням.
Кристина Горелик: Средняя продолжительность жизни В России по итогам 2009 года увеличилась более чем на один год и составила в среднем 69 лет, заявил на заседании правительства вице-премьер Александр Жуков. При этом количество умерших, по словам вице-премьера, сократилось на 62 тысячи. «Естественная убыль населения в 2009 году снизилась более чем на 30% по сравнению с уровнем 2008 года", – сообщил вице-премьер и добавил: "Это самый главный показатель эффективности нашей работы".
Подобные темпы увеличения продолжительности жизни могли бы стать настоящей мировой сенсацией, если бы с этими цифрами были согласны эксперты. Продолжение темы в рубрике Ольги Беклемищевой
Ольга Беклемищева: Спросить самого вице-премьера, откуда взята статистика для его доклада, мне, конечно, не удалось. Ученые, которых я спрашивала, не разделяли энтузиазм вице-премьера. По мнению профессора Юрия Комарова, средняя продолжительность жизни больше всего зависит от уровня смертности.
Юрий Комаров: На пожилой возраст приходится примерно почти 60% всех случаев смертности – это естественно. В пожилом возрасте сейчас находятся те люди, которые родились либо в годы войны, после войны. Это было малочисленное поколение. Кто рождался в годы войны? Копейки. Цифр точных нет, тогда переписи не проводились. Но первая перепись, которая проводилась в начале 50 годов, показала, сколько у нас 10-12-летних детей, что показывает косвенно, сколько их родилось в годы войны и сразу после войны. Это было минимально. И это минимальное число пожилых людей и, естественно, количество летальных исходов уменьшилось, их стало меньше.
Ольга Беклемищева: А вот мнение Анатолия Вишневского, директора Института демографии при Высшей школе экономики.
Анатолий Вишневской: У нас смертность действительно начиная с 2007 года снижается во всех возрастах и от всех причин. То есть позитивная тенденция у нас налицо. Но надо иметь в виду, что вообще смертность у нас очень высокая, выше, чем почти что в любой другой развитой стране и выше, чем во многих развивающихся. Поэтому эти подвижки пока ничего не решают. У нас бывают такие понижения и раньше, иногда это сводилось к колебаниям. У нас после середины 60 годов снижалась смертность, потом она в горбачевские времена на несколько лет повысилась, потом снова снизилась. И даже в 90 годы и 2000 она несколько раз колебалась. Поэтому пока ничего такого сказать, что точно установилась положительная тенденция нельзя.
Ольга Беклемищева: Может быть снижение смертности – это уже большая победа правительства? Юрий Комаров считает:
Юрий Комаров: Во-первых, надо сказать, что хвастать здесь совершенно нечем, потому что мы еще не вышли на уровень конца 60-х годов. У нас по переписи 68-69 году средняя продолжительность жизни для обоих полов была выше, была 70 лет. В то время как другие страны очень интенсивно развивались, безусловно, с 2000 году почти все страны Европы нарастили свою продолжительность жизни.
Ольга Беклемищева: Директор института демографии Анатолий Вишневский тоже не склонен считать меры, предпринятые правительством, значимым фактором улучшения демографической ситуации в России.
Анатолий Вишневский: Наверное, какие-то позитивные меры государства могут оказать позитивное влияние, но я не думаю, что у нас такие большие меры. Затраты на здравоохранение у нас не очень большие по сравнению с другими странами. А сейчас снижение смертности стоит дорого. И поэтому тут очень осторожно надо быть с толкованием этих результатов, безусловно, позитивных. Связывать их только с реализацией проекта "Здоровье" я бы не стал, потому что очень много зависит от самого поведения людей, от потребления алкоголя, в частности, которое у нас остается высоким, но какие-то подвижки происходят, но мало нам известные, потому что трудно измерить. Общий фон социальный и экономический имеет значение. Одним словом, нельзя только сводить к специальным мерам государства, хотя, конечно, любые меры, направленные на снижение смертности, можно только приветствовать.
Ольга Беклемищева: Но может быть стимуляция рождаемости, действительно проводимая правительством Путина, дает свои плоды?
Юрий Комаров: Когда мы говорим о том, что у нас сейчас растет рождаемость благодаря родовым сертификатам, это глупость, конечно. Потому что ни один специалист, уважающий себя, это никогда не скажет. Если он не политизирован, конечно, и не ангажирован, скажем, "Единой Россией" или какой-нибудь другой партией. У нас действительно последние годы, начиная с 2006 года, растет число рождений. Но за счет чего оно растет? Средний возраст рожающих женщин у нас 26 лет. И теперь, если эти 26 лет отбрасываем назад, куда мы попадаем с вами? В 1984 год. Что было у нас в 80 годы? Начиная с 1981 по 89 год у нас каждый год рождалось до двух с половиной миллионов детей. Вот это количество большое детей, которые родились, они сейчас перешли в детородный возраст, они дают большее число рождений. Вот и все. А начиная с 91 года эта волна уходит вниз совершенно, по экспоненте буквально. И получается, что у нас в 90 годы миллион двести, миллион триста. Вы представляете, почти в два раза уменьшалось количество детей. Мы поэтому можем уже прогнозировать, что у нас будет в ближайшие 20-30 лет, потому что все те, кто перейдет в детородный возраст, будет рожать через 20-30 лет, они уже сейчас родились.
Ольга Беклемищева: Анатолию Вишневскому я этот вопрос задавать не стала. У меня возник другой вопрос: как будет российское правительство оценивать показатели смертности и рождаемости через 5-6 лет, когда начнет рожать малочисленное поколение 90-х годов? Или тогда в качестве эффективности работы правительства выберут что-то другое?
Кристина Горелик: В Европейском парламенте обсуждается законопроект об увеличении отпуска по беременности и родам. Депутаты предлагают продлить оплачиваемый отпуск для матерей с 14 до 20 недель, а также предоставить двухнедельный оплачиваемый отпуск отцам. Законопроект вызывает критику некоторых европейских политиков, которые считают, что эта мера может создать дополнительные финансовые трудности в период экономического кризиса. Окончательное решение по этому поводу депутаты Европейского парламента должны принять в марте, сообщает Юрэктив.ком.
Другие социальные новости вы узнаете из нашей следующей рубрики:
Сотрудников французской государственной сети железных дорог обвинили в расизме из-за появившихся в поездах на юго-западе Франции предостережений: «проблемы с румынами», «зарегистрированы многочисленные кражи багажа», сообщает британская газета «Таймс». Пассажиров просят сообщать о румынах, которые едут в поезде. Это связано с участившимися случаями краж с участием румын.
Эта история вызвала неоднозначную реакцию во французском обществе, пишет «Таймс». В стране вновь вспыхнули жаркие споры по поводу того, разумно ли было принимать Румынию в Евросоюз. Значительная часть французов считает это решение ошибкой. Объявление в поездах всколыхнуло волну антирумынских настроений на французских сайтах. Например, один из посетителей сайта написал: «Всем известно, что они учат детей грабить туристов и путешественников. Полиция ловит их ежедневно, но должна отпускать, потому что они несовершеннолетние».
Французская пресса постоянно сообщает о преступлениях, совершаемых предположительно румынскими бандами. В прошлом месяце 8 румынских детей в возрасте от 12 до 17 лет были арестованы по обвинению в краже 20000 евро у людей, получавших наличные в парижских банкоматах. В прошлом году средства массовой информации сообщили об аресте румынской банды, подозреваемой в кражах в супермаркетах на Французской Ривьере. А в 2008 году Высший Cовет по аудиовизуальным коммуникациям сделал замечание французскому спортивному журналисту за то, что во время футбольного матча между Францией и Румынией он в эфире назвал румын «мелкими воришками».
Однако писатель Мулу Аккуш, увидевший в поезде антирумынское объявление, сначала подумал, что это чья-то неудачная шутка. Он был поражен, когда узнал, что это серьезный текст, написанный сотрудниками службы безопасности.
Этот текст вызвал бурную реакцию румын, проживающих во Франции. Румынско-французский сайт «Румынофилия» упрекнул железнодорожников в расизме. Чтобы конфликт не вышел на международный уровень, французская железнодорожная компания сняла все объявления и выступила с извинениями. «Такое не должно было произойти. Проводится внутреннее расследование, выясняются причины», – заявил представитель компании. И, несмотря на антирумынские настроения, на горячую линию о пассажирах-румынах не поступило ни одного звонка, отмечает газета «Таймс».
Миланский суд осудил трех менеджеров компании «Гугл» за вторжение в частную жизнь и приговорил их к шести месяцам лишения свободы условно. Поводом для такого решения стало размещение американской корпорацией видеосюжета об издевательствах над юношей, страдающим аутизмом, сообщает газета «Ла Република».
Газета подробно рассказывает об этом видеоролике. Студенты технического института Турина стоят и смотрят, как их соученики избивают неустановленным железным предметом, кулаками и ногами своего однокурсника, больного аутизмом. Один из студентов пишет на классной доске «СС» и изображает фашистское приветствие. Избиваемый студент почти не сопротивляется. Нападающие бросают в него разные предметы. Чтобы как-то защититься, пострадавший роняет очки, наклоняется и, тяжело дыша, начинает их искать. Студенты, находящиеся в аудитории, никак не реагируют на происходящее.
Сюжет, снятый в конце мая 2006-го, разместили в интернете 18 сентября того же года. Видеоматериал оставался в сети до 7 ноября, и число посетителей этой страницы составило около 5500 человек. Позже руководство «Гугл» удалило видеоролик, сообщает «Ла Република».
После появления сюжета в интернете многие предположили, что это клевета, направленная на достижение коммерческих целей. Тем не менее в суде информация о клевете не подтвердилась.
Эта история поставила перед европейским обществом серьезную проблему – можно ли размещать в интернете подобные видеоматериалы. «Защита частной жизни человека должна быть выше интересов бизнеса», – полагают заместитель прокурора Милана Альфредо Робледо и мэр города Франческо Кайани.
В то же время менеджеры «Гугл» и их адвокаты убеждены в том, что в обязанности руководства компании не входит контроль за размещаемыми материалами. По словам представителя итальянского подразделения «Гугл» Марко Панчини, подобный контроль вступил бы в противоречие с базовыми принципами свободы, на которых держится интернет. С тем, что свободное демократическое общество не может существовать без свободного интернета, согласен и посол США в Италии Дэвид Торн. «В любой стране общество не должно оставлять без внимания подобные злоупотребления, тем не менее очевидно, что размещение оскорбительных материалов не может служить предлогом для нарушения базовых принципов свободы слова», – цитирует слова Торна «Ла Република», заключая публикацию.
В Испании вскоре появится новый центр для людей с психическими отклонениями, сообщает газета «Эль Мундо». 25 лет назад в стране было закрыто большинство психиатрических клиник. Многие пациенты тогда лишились профессионального медицинского ухода и вернулись в свои семьи, напоминает «Эль Мундо».
Однако в министерстве здравоохранения Испании эту ситуацию считают не совсем правильной. В настоящее время сотрудники министерства разрабатывают экспериментальный проект, называя его «новым подходом к уходу за людьми с психическими отклонениями». Это будет одновременно и клиника, и консультативно-диагностический центр. Планируется открыть стационарное и амбулаторное отделения. Медики будут работать по специальным программам терапии и амбулаторного лечения, которые уже доказали свою эффективность.
По данным министерства здравоохранения, центр откроется через два месяца в Валенсии. Предполагаемое количество мест от 85 до 100. Клиника будет принимать больных со всей страны, причем не только по направлению врачей. Основанием для госпитализации может стать документ, подтверждающий болезнь пациента, или ходатайство близких, заключает «Эль Мундо».
Как вы относитесь к идее общественного контроля за детскими домами, школами-интернатами и другими подобными учреждениями?
Иван Панюков: Пусть эти работники общественного контроля идут на стройку и строят дома для тех же детей, которые находятся в детских домах без жилья, и предоставляют их. А то научились контролировать без толку. Посмотрите, какая масса народа сидит и получает бешеные деньги, только контролировать. Пошли бы и строили и вот этим гордились, что я действительно для ребенка из детского дома построил квартиру своими руками. Я против категорически.
Кристина Горелик: А почему?
Иван Панюков: Для этого у нас есть соответствующее управление, которое контролирует на государственном уровне, мы государственное образовательное учреждение. Еще общественники будут контролировать. Работайте на стройке, валите лес, рубите сучья, готовьте пиломатериалы, чтобы ребенок вышел из детского дома и получил нормальное жилье. Вот чем надо заниматься общественным организациям, а не контролировать.
Кристина Горелик: Несмотря на нежелание этого директора общественного контроля, все-таки законопроект об общественном контроле в недрах Государственной думы создается. И рядом со мной в гостях члены этой рабочей комиссии, которые трудятся над законопроектом. Я представлю моих сегодняшних гостей – это Борис Альтшулер, член Общественной палаты России, директор организации "Право ребенка", Валентин Гефтер, директор Института прав человека, член правления фонда "Право и справедливость", а также Николай Белоногов, руководитель Центра творческого развития «Старт», Дмитровский район Московской области. Я еще записала депутата Государственной думы Наталью Карпович, она заместитель председателя Комитета по делам семьи, женщин и детей.
Давайте мы послушаем сначала Натальи Николаевны интервью насчет законопроекта.
После какого случая вам показалось: все, теперь надо работать над законопроектом об общественном контроле над детскими учреждениями?
Наталья Карпович: Вы знаете, на самом деле очень много было обращений сегодня и много в СМИ и в прессе стали писать о том, что права детей в социальных учреждениях нарушаются. Как меры принимаются, в наказание их размещают в психиатрические больницы для того, чтобы просто ребенка исключить из общего круга детей. Мы ездили в Тулу, смотрели на такие случаи, когда несколько детей были помещены в психиатрическую больницу, хотя эти диагнозы не подтвердились, и мы разбились и в данном случае получили положительный результат, что ребенок не получил отметку, что психически нездоровый и дальше мог нормально жить.
Кристина Горелик: Кстати, только в прошлой своей программе об одном таком случае в Сыктывкаре.
Наталья Карпович: Случаев достаточно много по России пошли и эту меру используют. Но это не единственное нарушение, кстати, самый большой отклик мы получили от тех некоммерческих общественных организаций, которые занимаются помощью детским учреждениям, которые участвуют в процессе, помогают материально, решают какие-то вопросы по программам, выездам детей куда-то, способствуют их развитию. Они стали обращать внимание, что когда они помогают, их помощь принимается с одной стороны, но когда они хотят узнать о судьбе того или иного ребенка, о дальнейших действиях, которые с их помощью сделаны, они не имеют никакой возможности получить обратную связь. И это все дает возможность посмотреть на закон который был принят об общественном контроле в учреждениях закрытого типа - это тюрьмы, которые были, и мы видим, что общественная комиссия достаточно эффективно выполняет свою работу.
Кристина Горелик: Наталья Николаевна, я знаю, что общественные комиссии при тюрьмах, которые были созданы, у них есть один негативный опыт, по крайней мере, по мнению общественных организаций. Говорили о том, чтобы исключить возможность ставить людей, что называется, своих, чтобы комиссии на местах были независимые. Как это предполагается сделать в данном законопроекте?
Наталья Карпович: В проекте мы ориентируемся на Общественную палату как на федеральный орган, который уже создан и на непосредственно экспертов, которые будут из числа некоммерческих организаций выбраны советом и поставлены. И мы видим действительно ротацию среди регионов, чтобы это были не местные люди, которые присутствуют в регионе и которые так или иначе связаны по тем или иным жизненным позициям со своим местом, где он проживает. Мы предлагаем сделать от федерального органа такую ротационную комиссию, которая будет распределять людей, которые будут входить в этот перечень экспертов.
Кристина Горелик: А хватит ресурсов у этого совета?
Наталья Карпович: Вы знаете, в любом случае сегодня заинтересованность регионов есть в этом. Регионы будут обмениваться специалистами. В каждом регионе есть общественная организация, которая активно участвует, и можно отталкиваться от этого пути, формируя общественные советы при Общественной палате.
Кристина Горелик: Это будут командировки, это значит надо брать финансирование откуда-то.
Наталья Карпович: Вы знаете, эти механизмы, мы говорим о законодательстве, и все предложения, которые есть, они сейчас рассматривается. Мы сделали схему необходимости закона, дальше разрабатываем только составляющую, которая важна для механизма. Сейчас мы все это рассматриваем.
Кристина Горелик: Наталья Николаевна, есть ли у вас, наметились расхождения с общественными организациями?
Наталья Карпович: Я не считаю, что нужно создавать единый какой-то орган, я считаю, что нужно опираться на Общественную палату, на тот орган, который уже создан, чаще всего обращения идут через них, через депутатский корпус, который плотно взаимодействует. На сегодняшний момент я предлагаю не создавать иную структуру, а подключить сюда так же уполномоченного по правам ребенка со всей его структурой, которая будет дополнительным ресурсом, может быть основным ресурсом к тем, которые подключены как общественники к работе для контроля в социальных учреждениях.
Кристина Горелик: Технический вопрос: когда будут эти законопроекты представлены?
Наталья Карпович: Вы знаете, сейчас мы создали рабочую группу непосредственно над тем проектом, который будет представлен на обсуждение, мы дорабатываем внутри себя. Так же этот законопроект ушел в аппарат Суркова, в его комиссию по законодательной деятельности, где мы надеемся получить их видение ситуации и доработать в соответствии с требованиями для того, чтобы этот законопроект, когда поступил в Государственную думу, он уже был готов для принятия. Я думаю, что осенняя сессия следующая или весенняя, то есть как пойдет работа с правительством.
Кристина Горелик: А весенняя - это в смысле следующая?
Наталья Карпович: Да, конечно.
Кристина Горелик: Итак, Борис Львович, у меня первый вопрос к вам. Вы послушали интервью с директором детского дома. Видите, вам будет оказано, судя по всему, очень жесткое и активное противодействие со стороны руководителя, администрации детских учреждений.
Борис Альтшулер: Я не думаю, что будет оказано противодействие. В том, что сказал господин из Сыктывкара, директор, есть то зерно, что действительно они нуждаются во всякой помощи, и по жилью. И поэтому в законе, который мы в группе рабочей разрабатывали, написано – контроль и содействие. На практике, я вам скажу, мы уже много взаимодействуем с администрацией, с директорами детских домов, в том числе по ремонту, например, закрепленного жилья, там страшная проблема. И люди благодарны, и дирекция благодарна. Такое отношение, как он проявил, это реакция на слово "контроль". А что касается его реакции, здесь не выдерживает критики. Потому что те же шведы, специалисты, психиатры говорили, что у нас полвека назад в Швеции был такой же беспредел, как у вас в этих учреждениях, больницах. Потому что там, где беспомощные люди в замкнутом пространстве, и никакой ответственности, все развращает персонал. Все изменилось к лучшему, когда пустили туда общественность, волонтеров, контроль. Общественность должна быть, открытые места. Ему, конечно, интересно, чтобы дети были один на один, он законный представитель и только прокурор и вышестоящая инстанция, которую он чаем поит. Это не пойдет. Конечно, закон пройдет - это решение президента, между прочим, что такой закон должен быть. Так что я хочу сказать, что Наталья Николаевна правильно сказала, что в недрах Госдумы, но так же в недрах президентской администрации.
Кристина Горелик: У меня были некоторые сомнения, которые я высказала Наталье Николаевне, в том числе, учитывая опыт создания комиссий общественных при Министерстве юстиции, я знаю, что правозащитники сталкивались с некоторыми проблемами. Как избежать эти проблемы при создании общественных комиссий при детских учреждениях?
Валентин Гефтер: Сейчас ответов на все и в том числе в том тексте законопроекта, который наша рабочая группа подготавливает, не найдем, хотя мы учли опыт написания и пробивания того закона, о котором вы упоминаете, об общественных наблюдательным комиссиях за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания под стражей, и опыт уже работы больше года, практически полтора самих этих комиссий, которые, кстати, точно так же, тем же механизмом через Общественную палату отбирались в каждом субъекте Российской Федерации с помощью нас, экспертов. А в новый закон мы добавили, что в этом могли участвовать уполномоченные по правам человека, уполномоченные по правам детей в Российской Федерации, Лукин и Астахов, и их аппараты, чтобы все эти организации вместе могли рекомендовать членов тех будущих наблюдательных комиссией, которые, сейчас мы поговорим, чем будут заниматься.
Кристина Горелик: То есть вы согласны с Натальей Николаевной, что такая структура – это удобная структура.
Валентин Гефтер: Я думаю, что этот механизм наиболее оптимален. То есть через Общественную палату, через разные общественные институции, сами общественные организации с мест подают своих кандидатов, там проходит какой-то профессиональный и минимально бумажный отбор и запускаются в каждом субъекте федерации эти комиссии. Второй момент: мы, правда, и об этом говорила Галина Николаевна, и это предложение у Бориса Львовича было, чтобы эти комиссии работали не только в своем субъекте, особенно если это маленькая область, предположим, но и имели возможность в пределах своего федерального округа, что поближе, меньше расходов на поезди и прочее, чтобы они могли действовать в рамках федерального округа. При этом может быть пока, во всяком случае, отказавшись от некоей единой вертикали этих комиссий по всей стране, не нужно федеральной, пусть работают в субъекте и в ближайших субъектах, составляющих округ.
Кристина Горелик: Но не каждый с вами соглашается.
Валентин Гефтер: Всегда есть дискуссия. До закона еще далеко, пока есть только схема. Вот важный вопрос, что же проверять, не только как образуются эти комиссии и из кого - это тоже очень важный вопрос, конечно, но можно пока оставить за скобками.
Кристина Горелик: Давайте мы спросим у Николая и потом вернемся к вам, потому что у Николая есть огромнейший опыт работы и с детскими учреждениями, насколько я знаю, многолетний опыт. Расскажите, действительно, что проверять, как проверять, куда ходить и зачем?
Николай Белоногов: На мой взгляд, конечно, здесь необходимость уже давно явно видна этого закона. Что проверять? Тут говорить можно часами, что проверять - это очень большой объем нарушений. Практически любое существующее учреждение, нарушается очень много.
Кристина Горелик: Перечислите, не пожарная безопасность, что именно вы считаете самым необходимым?
Николай Белоногов: Развитие, индивидуальное развитие детей, например.
Борис Альтшулер: Не само по себе развитие, а помехи ему.
Николай Белоногов: Помехи этому развитию, что детьми не занимаются.
Борис Альтшулер: Использование психиатрии.
Николай Белоногов: Использование психиатрии в карательных целях.
Кристина Горелик: Вы знаете много таких случаев?
Николай Белоногов: Вы знаете, много – это мало сказать. Вообще вся система воспитания строится именно на этих дисциплинарных мерах в принципе. Я практически не знаю ни одного заведения, на моей практике не было, откуда бы детей не отправляли по этапу в воспитательных целях. Они есть хорошие и плохие, одно лучше, другое хуже. Хороший детский дом - это вообще понятие не нормальное, нечеловеческое. Хороший детский дом - нужно вектор немножко поменять. Детский дом как понятие вообще недопустимая вещь в принципе в нормальном обществе.
Кристина Горелик: У вас есть опыт возможного правильного, творческого, хорошего развития ребенка, не применяя психиатрию, у вас лично?
Николай Белоногов: Лично у меня – да.
Кристина Горелик: Что это за опыт?
Николай Белоногов: Это опыт работы моего центра творческого развития "Старт", нашего центра, не я один его создавал. Вот там мы работаем с детьми на абсолютно обратных принципах. То есть у нас…
Кристина Горелик: Получается?
Николай Белоногов: Абсолютно.
Кристина Горелик: К вам приходят дети из других детских домов, например?
Николай Белоногов: Конечно. И домашние дети к нам приходят.
Кристина Горелик: Развиваются?
Николай Белоногов: Развиваются. Начинают говорить, которые молчат, и так далее. Опыт уже очень большой. Хотелось бы его развивать пошире, потому что сейчас у нас занимается только сто детей, а в нашем районе небольшом Дмитровском их больше трехсот. Мы можем пока только сто.
Кристина Горелик: Борис Львович, куда, зачем ходить, что именно проверять в первую очередь? Потому что понятно, что общественники в самом начале, на первых порах не смогут все проверить, все поменять сразу - это невозможно.
Борис Альтшулер: Опыт есть уже известный. Есть люди, которые умеют это делать.
Кристина Горелик: Какой опыт?
Борис Альтшулер: Опыт Колоскова Сергея, который ходят как эксперт уполномоченного. Опыт замечательный в Пермском крае, гражданская палата Пермского края.
Кристина Горелик: Пермский край – это вообще регион такой свободно дышащий.
Борис Альтшулер: Проверка никогда не должна быть агрессивной в отношении администрации, даже не надо близко это. Обязательно предъявляешь, обязательно первый разговор с директором и так далее. Но тем не менее, при проверке, как делала Наталья Алексеевна Яковлева, начальник управления по правам ребенка аппарата уполномоченного по правам человека Лукина, она говорит в какой-то момент директору: а теперь, пожалуйста, за дверь, я один на один поговорю. Как миленькие выходят. И тогда выясняется такое, почему потом этих детей спасают.
Кристина Горелик: А скажут ли эти дети? Не обработают ли их до этого?
Борис Альтшулер: Заранее там ничего нет, являться надо без предупреждения.
Кристина Горелик: Кстати, вопрос, который я хотела задать: будет ли в законопроекте прописана возможность общественного контроля без предупреждения?
Борис Альтшулер: Любой контроль с предупреждением – это оксюморон, очевидный нонсенс. Если это будет, значит нет общественного контроля. Но там другое, как это все. Например, как-то пришла в московский огромный интернат, 600 детей, и ей показывают евроремонт на первом этаже. Говорит: пожалуйста, меня в отделение милосердия, там, где лежачие. И они открыли ей дверь, третий этаж. Туда войти нельзя. Закрыты окна, лежат без простыней, в таком виде и никому нет дела, чем они между собой занимаются, уже и половое созревание. То есть туда вообще не вступает нога человека. Вот она попала. Но это редкий случай, она одна. То, что говорили про шведов.
Кристина Горелик: Надо готовить и специалистов тоже.
Борис Альтшулер: Беспредел в закрытом учреждении будет всегда, если администрация знает, что туда никто никогда не заглянет. В других странах такой закрытости нет и быть не может. И кстати, есть другой вопрос, что надо туда допускать контролирующие органы, государственные, те же комиссии по делам несовершеннолетних, ведь их туда не пускают. Владимира Петровича Лукина не пускали.
Кристина Горелик: Как это не пускали? Что говорили?
Борис Альтшулер: Удивляетесь? Не надо удивляться, знаем, где мы живем. Здесь полный, повторяю, беспредел, закрытость. Такие директора, как выступал из Сыктывкара, конечно, он не хочет. Но все равно он мыслит, как некую агрессию против него, а все-таки идти надо, мы хотим вам помочь. И люди благодарны, и администрация благодарна, и выясняется, можно, резко на уличение работы идет учреждений.
Валентин Гефтер: Борис Львович назвал это беспределом, может он лучше знает, я бы назвал правовой произвол. Почему нужен закон? У нас говорят: зачем вы творите законы, когда жизнь все равно в них не помещается. Но в данной сфере вообще, к сожалению, нет нормативного регулирования, если говорить юридическим языком. Поэтому могут пустить уполномоченного, могут не пустить, могут пустить Бориса Львовича, могут не пустить. Все построено, как, кстати, было до нашего закона о контроле за местами принудительного содержания, на договоренности, на каких-то отдельных персонах.
Кристина Горелик: И личных отношениях.
Валентин Гефтер: Часто личных отношениях, которые тоже, кстати, не всегда способствуют делу, как мы понимаем. Поэтому очень важно, мне кажется, сделать это нормой. Но нормой, прав Борис Львович, не угрожающей, не карающим мечом общественного контроля, а инструментом, одновременно содействующим и выявляющим те или другие серьезные изъяны. Важно, хватит ли у нас сил, я уж не говорю пробить закон, тут будут тоже свои трудности, но даже когда он войдет в силу, хватит ли у нас сил, у общественников.
Кристина Горелик: С необходимыми поправками.
Борис Альтшулер: По поводу сил, хотел бы добавить и Николая спросить, потому что, то, что говорили из Перми: вы на что замахиваетесь? Вам регион потребуется не меньше 500 контролеров, нет такого ресурса общественного. На это есть ответ, и он предусмотрен законом: не надо столько контролеров, нужно столько волонтеров. Волонтер не контролер. Он человек, который ходит, помогает, играет с ребенком, но при этом это внешний человек, как в Швеции, присутствующий там. И он уже в наблюдательную комиссию несет информацию.
Кристина Горелик: Надо обучать волонтеров.
Борис Альтшулер: Обучать надо всех. Но я хочу сказать, Николай в данном случае представляет так же организацию, фонд волонтеров, помощь детям-сиротам в Московской области, которая впервые в России заключила официальное соглашение в 2007 году с Министерством здравоохранения Московской области, и сотни волонтеров ходят в детские отделения, больницы, дома ребенка и действительно там резко улучшилась ситуация. Потому что присутствуют внешние люди. Этот опыт надо распространять.
Кристина Горелик: Две минуты буквально дам, чтобы рассказать об этом позитивном опыте.
Николай Белоногов: Меня представили как представителя организации "Отказники".
Кристина Горелик: Центр творческого развития "Старт". "Отказники.ру" - это другая организация.
Николай Белоногов: Мы с ними дружим и сотрудничаем. Людей работает очень много, они ситуацию очень сильно поправили, довели в Московской области до того, что сейчас на маленьких детишек очередь стоит на усыновление. Это хорошие цифры. Когда они начинали работать, у них 600 или 700 детей лежало по больницам в Московской области не учтенных, а сейчас очередь на них стоит. Это хорошая цифра, мне кажется.
Кристина Горелик: А ваши есть?
Николай Белоногов: У нас цифры, знаете, какие, у нас дети уходят на усыновление, которые у нас занимаются, уходят в семьи на усыновление с тяжелыми психическими диагнозами взрослые дети, по 14-15 лет, уходят в семьи. Это основной результат нашей работы.
Кристина Горелик: Не возвращаются потом? Потому что бывает, что родители не справляются.
Николай Белоногов: Не было ни одного возврата, все нормально. Это наше содействие семейному устройству. Но что касается остальных детей, которые не усыновлены, они у нас все на контроле, с ними произвести какие-то незаконные действия очень сложно. Потому что администрация уже знает, что мы за ними следим, что у нас все, сто человек занимается, мы о ста детях знаем все.
Кристина Горелик: Саму атмосферу в детском доме вам удалось изменить?
Николай Белоногов: В детском доме мы не работаем, мы работаем у себя на территории, они к нам приходят.
Кристина Горелик: Чтобы администрация по-другому начала воспринимать этих детей - это тоже очень важно.
Николай Белоногов: Могу сказать, что воспитатели по-другому стали смотреть на своих детей, совершенно по-другому, многие, не все, но многие. Администрация руководящая пока нет. Но воспитатели, которые напрямую видят, что происходит, они, конечно, да.
Кристина Горелик: "Экочашка" – первый в России экологический фестиваль, который организовали волонтеры. При этом программа – обширна, число участников – внушительно. Действие происходит в выставочном пространстве в центре Москвы. За несколько дней посетители смогут увидеть зарубежные фильмы, сходить на экозавтраки, поучаствовать в дискуссиях на темы экологического кино, архитектуры, экотуризма, сохранения заповедников, угрозы изменения климата и многих других. В числе приглашенных – директор Экоцентра "Заповедники" Наталья Данилина, бельгийский режиссер Жак Аллард, телеведущий Николай Дроздов, Жанар Кусаисова, сценарист и писатель, руководители различных программ Всемирного фонда дикой природы и Гринпис… Пресс-релизы – из специальной бумаги, вместо стульев – картонные коробки, при доставке фильмов на фестиваль были использованы новейшие модели самолетов, которые меньше расходуют топливо и таким образом наносят природе меньше вреда, нежели обычные модели, уверяют организаторы фестиваля. Беседую с Анастасией Лаукканен и Натальей Парамоновой, которые не пользуются пакетами в супермаркетах, практикуют раздельный сбор мусора и путешествуют только поездами.
Анастасия Лаукканен: Никакой проблемы нельзя решить, если о ней не говорить. И этим фестивалем мы хотим показать, что работать с темой экологии может быть интересно. Все фильмы – новый формат кино. Это полудокументальное, полуигровое кино, которое интересно смотреть.
Кристина Горелик: Как возникла эта идея?
Анастасия Лаукканен: Я работала на многих фестивалях и один из фестивалей, по совпадению, был экологический.
Кристина Горелик: А вы работали в качестве кого на фестивале?
Анастасия Лаукканен: В качестве журналиста. То есть самые разные фестивали, короткометражных фильмов, мультиков. И однажды как журналист я поехала в Италию на итальянский фестиваль. Я поехала со скандинавской командой режиссеров из Стокгольма на поездах. У меня было множество вопросов, я не могла понять, почему нам надо тратить три дня в пересадках, на поездах через всю Европу, чтобы попасть в Турин. Пока я ехала, был первый этап представления, я разговаривала с этими режиссерами, которые снимают фильмы. Потом приехала в Турин, этот город неделю жил экологическим фестивалем. Во всех кинотеатрах, во всех газетах, устраивали лекции, приезжали экологи, приезжали режиссеры, люди, которые читали про себя в газетах за чашкой итальянского кофе. То есть это было что-то поразительное.
И что поразило меня, что каждый из этих режиссеров предлагал решение. он не просто заявлял проблему – вот у нас есть проблема, вот у нас изменение климата, он не просто показывал красивую картинку, он предлагал решение, причем, экспериментируя на себе. Любое изменение надо начинать с себя. Например, фильм, который открывает фестиваль, "Рецепты для катастрофы", человек говорит: слишком много каждый из нас выкидывает в атмосферу углерода. Планета может выдержать три тысячи с каждого человека, мы выкидываем 30 минимум. Нужно уменьшить. Мы не можем уменьшить долю в тяжелой промышленности от страны, но я могу сам что-то сделать. Я могу, например, либо лететь самолетом, либо ехать на поезде. И он снял кино, где он на целый год посадил себя и свою семью, то есть жена и двое детей, на нефтяную диету. Семья год жила без всего, что связано с нефтью. Никаких машин, никакой пластиковой упаковки, ничего, что хотя бы косвенно связано с нефтью. Проблема, оказывается, возникает везде – зубная щетка, зубная паста.
Кристина Горелик: А электричество?
Анастасия Лаукканен: У него тоже были проблемы с этим, он электрогенератор поставил и потом до солнечных батарей додумался. То есть это эксперимент в течение года. Они пытались находить какие-то решения. Потому что неделя – это одно, а год надо – это другое. Понятно, что никого нельзя заставить это делать.
Кристина Горелик: Детям сколько лет было?
Анастасия Лаукканен: Детям 7 и 12 лет.
Кристина Горелик: И как они это все воспринимали?
Анастасия Лаукканен: Сначала как шутка, пока не тронули их святого – Рождество. Маленький ребенок подходит к папе и говорит: папа, елка пластиковая. Ну вот, будем искать настоящую. Ребенок говорит: подожди, игрушки тоже пластиковые. Потом ребенок говорит: подожди, а камера твоя, она тоже пластиковая. Дети реагировали очень живо, потому что они много времени провели на природе, и они тоже не могли не видеть, что происходит.
Наталья Парамонова: Было жалко жену на самом деле. Приходилось с этим жить. Как минимум, она заботится о детях. Дети должны чистить зубы, сумасшедший отец делает им пасту сам, которой дети чистят зубы, плюются. Приходится пользоваться тушью мертвой бабушки, потому что мама не может купить новую тушь. Пробелма с электричеством, проблема с генеральной уборкой дома.
Кристина Горелик: А деньги откуда? Магазины, продукты покупать – это дорого покупать.
Наталья Парамонова: Это все в процессе работы сделано. Здесь самое интересное то, что обычная семья, которая села на диету.
Кристина Горелик: Вам понравился этот опыт?
Анастасия Лаукканен: Сам фильм снят прекрасно, во-первых. Он снят очень иронично, от откровенно смеется над собой, над людьми и над ситуацией, в которую он попал. Например, из Турина до Москвы я тоже добралась на поездах. Меня уговорили. Я три дня добиралась, застряв, где угодно. Но нельзя пользоваться самолетами.
Кристина Горелик: А вы ездите на поездах или нет?
Наталья Парамонова: Я пока еще летаю на самолетах. Просто надо действительно затормозить свою жизнь, чтобы пересесть на поезд. А идея мне очень понравилась. Пошел какой-то процесс, надо было поговорить с режиссером, чтобы он прислал фильм бесплатно. Потом я думаю: раз уж он его прислал, почему мы будем смотреть вдвоем? Надо еще кого-то. Так все нарастало, мы стали ходить. Мы думали, наши фильмы, но это стало такой проблемой.
Кристина Горелик: Российских фильмов нет?
Наталья Парамонова: Может быть их мало. То есть все, что за три месяца работы над фестивалем удалось найти, это все-таки фильмы о дикой природе, а фильмов такого плана, такого опыта нет. Хотя людей, которых это интересует, достаточно, они очень активные экологи в Москве. Когда мы начали рассказывать об "Экочашке", о фильмах, которые будут заявлены, очень много поступило предложений показать фильмы в Казани, в Питере. Начали разговаривать в Фондом дикой природы, с Гринпис, еще с кем-то и все это обрастало и в итоге находились люди, которые были готовы предоставить помещение бесплатно. Кто-то привозил фильм из Канады, надо было его переводить, нашлись люди-волонтеры, которые переводили, накладывали субтитры. Мы решили, что надо на фестиваль привезти режиссера. Мы написали ему об этом. Приедет режиссер из Бельгии, который снимает экоархитектуру. Мы смотрели этот фильм, замечательные люди. И он согласился приехать. Мы ему написали: приезжайте к нам. И он пишет: да, конечно, оплатите мне перелет. Мы пишем брюссельским авиалиниям: а не могли бы вы? Они: да. И через какое-то время они оплатили перелет. Потом, так как мы с кем-то разговаривали о том, как мы будем делать, что мы будем делать, нашлись люди, которые оплатили нам программки. Мы сделали многоразовые открытки, чтобы люди не выбрасывали. Они красивые, и мы надеемся, что не будут выброшены завтра. И так постепенно фестиваль состоялся.
Кристина Горелик: То есть вы фактически на него не потратили никаких средств денежных?
Наталья Парамонова: У нас не было своих средств, у нас не было бюджетного фестиваля, у нас просто была идея и люди, которые нам помогли сделать фестиваль.
Анастасия Лаукканен: Один человек, который снимал фильм про наш фестиваль, он сказал: да, бартер спасет мир, и бартер – это идея будущего. Поразительно, какой отклик все это нашло. Люди писали нам, опять-таки из Питера: вы должны приехать к нам. Люди писали из Воронежа: мы к вам срочно выдвигаемся, потому что это чудо. Люди писали из Белоруссии: почему в России да, а в Белоруссии нет?
Кристина Горелик: А что привлекло людей? Есть Всемирный фонд дикой природы, есть Гринпис, они столько лет уже занимаются. Что именно привлекло в вашем фестивале?
Анастасия Лаукканен: Здесь, наверное, интересен тот факт, можно по-разному воздействовать, здесь близкая, знакомая форма – кино. Это форма, с которой можно работать. Это форма, которая очень влияет, это яркая форма, которую можно сделать интересно. Все привыкли к тому, что экологическое кино – это красивая картинка, не красивая картинка, это скучно, это неинтересно. А многие понимают, что это проблема, которой можно заинтересовать очень многих. Потому что очень легко показывать вещь и говорить – это дядя в черном костюме, ответственный за проблемы. А я, который живу, летаю в отпуск на самолете, езжу на машине и покупаю 15 пластиковых пакетов в день, я не имею никакого отношения к победе. Многие люди принимали проблему. Они понимали, что на большое количество людей можно воздействовать кино. У нас в России есть несколько фильмов, это фильмы, заезженные по всей России, показывали везде, даже по подвалам их показывали. Тема интересная, тема нужна. А тут четыре фильма интересных режиссеров, которые были на всех фестивалях – это же здорово.
Наталья Парамонова: На меня произвело, что люди, когда они понимают, зачем они это делают, они начинают что-то действительно делать, что-то хотеть. Потому что наше гражданское общество, мне казалось, что это не очень реально. Оказалось, что человек может решить, что мне это нужно, готов вам помочь, придти и складывать пакеты для журналистов или делать стулья, картонные стулья собирать.
Кристина Горелик: То есть на самом деле сначала думали, что не получится, не состоится фестиваль без копейки денег?
Наталья Парамонова: Когда начинаешь что-то делать, и он точно должен быть, вдвоем мы посмотрим фильм всегда. Терять было нечего. Поэтому так, я думаю, все получилось.
Кристина Горелик: Получилось, вы считаете?
Анастасия Лаукканен: Получилось. Это здорово. Что интересно, что разные форматы. Непонятно, как лучше влиять, что найдет больше отклик. Утренняя экочашка, вечерний показ с фотографиями. Целый день лекции, режиссеры. Посмотрим, что будет интереснее людям.
Кристина Горелик: Как вы думаете, что будет интереснее? Вы все фильмы смотрели?
Наталья Парамонова: Да. Мне кажется, что я бы на все сходила. Мне нравится, что все время есть спикер, который говорит о фильме перед фильмом, после фильма. Есть у нас приглашенный сценарист, который будет рассказывать, как снимать экологическое кино, как ей кажется это можно делать. По архитектуре есть архитекторы молодые, которые представят свои проекты. Дело в том, что мы это делаем, поэтому интересно все. Сказать, что мне было неинтересно здесь, наверное, сложно. Мне ужасно хочется попробовать все и мне хочется, чтобы в следующем году было пять фестивалей, один по завтракам, второй по ужинам, третий по специальным дням.
Кристина Горелик: Средняя продолжительность жизни В России по итогам 2009 года увеличилась более чем на один год и составила в среднем 69 лет, заявил на заседании правительства вице-премьер Александр Жуков. При этом количество умерших, по словам вице-премьера, сократилось на 62 тысячи. «Естественная убыль населения в 2009 году снизилась более чем на 30% по сравнению с уровнем 2008 года", – сообщил вице-премьер и добавил: "Это самый главный показатель эффективности нашей работы".
Подобные темпы увеличения продолжительности жизни могли бы стать настоящей мировой сенсацией, если бы с этими цифрами были согласны эксперты. Продолжение темы в рубрике Ольги Беклемищевой
Ольга Беклемищева: Спросить самого вице-премьера, откуда взята статистика для его доклада, мне, конечно, не удалось. Ученые, которых я спрашивала, не разделяли энтузиазм вице-премьера. По мнению профессора Юрия Комарова, средняя продолжительность жизни больше всего зависит от уровня смертности.
Юрий Комаров: На пожилой возраст приходится примерно почти 60% всех случаев смертности – это естественно. В пожилом возрасте сейчас находятся те люди, которые родились либо в годы войны, после войны. Это было малочисленное поколение. Кто рождался в годы войны? Копейки. Цифр точных нет, тогда переписи не проводились. Но первая перепись, которая проводилась в начале 50 годов, показала, сколько у нас 10-12-летних детей, что показывает косвенно, сколько их родилось в годы войны и сразу после войны. Это было минимально. И это минимальное число пожилых людей и, естественно, количество летальных исходов уменьшилось, их стало меньше.
Ольга Беклемищева: А вот мнение Анатолия Вишневского, директора Института демографии при Высшей школе экономики.
Анатолий Вишневской: У нас смертность действительно начиная с 2007 года снижается во всех возрастах и от всех причин. То есть позитивная тенденция у нас налицо. Но надо иметь в виду, что вообще смертность у нас очень высокая, выше, чем почти что в любой другой развитой стране и выше, чем во многих развивающихся. Поэтому эти подвижки пока ничего не решают. У нас бывают такие понижения и раньше, иногда это сводилось к колебаниям. У нас после середины 60 годов снижалась смертность, потом она в горбачевские времена на несколько лет повысилась, потом снова снизилась. И даже в 90 годы и 2000 она несколько раз колебалась. Поэтому пока ничего такого сказать, что точно установилась положительная тенденция нельзя.
Ольга Беклемищева: Может быть снижение смертности – это уже большая победа правительства? Юрий Комаров считает:
Юрий Комаров: Во-первых, надо сказать, что хвастать здесь совершенно нечем, потому что мы еще не вышли на уровень конца 60-х годов. У нас по переписи 68-69 году средняя продолжительность жизни для обоих полов была выше, была 70 лет. В то время как другие страны очень интенсивно развивались, безусловно, с 2000 году почти все страны Европы нарастили свою продолжительность жизни.
Ольга Беклемищева: Директор института демографии Анатолий Вишневский тоже не склонен считать меры, предпринятые правительством, значимым фактором улучшения демографической ситуации в России.
Анатолий Вишневский: Наверное, какие-то позитивные меры государства могут оказать позитивное влияние, но я не думаю, что у нас такие большие меры. Затраты на здравоохранение у нас не очень большие по сравнению с другими странами. А сейчас снижение смертности стоит дорого. И поэтому тут очень осторожно надо быть с толкованием этих результатов, безусловно, позитивных. Связывать их только с реализацией проекта "Здоровье" я бы не стал, потому что очень много зависит от самого поведения людей, от потребления алкоголя, в частности, которое у нас остается высоким, но какие-то подвижки происходят, но мало нам известные, потому что трудно измерить. Общий фон социальный и экономический имеет значение. Одним словом, нельзя только сводить к специальным мерам государства, хотя, конечно, любые меры, направленные на снижение смертности, можно только приветствовать.
Ольга Беклемищева: Но может быть стимуляция рождаемости, действительно проводимая правительством Путина, дает свои плоды?
Юрий Комаров: Когда мы говорим о том, что у нас сейчас растет рождаемость благодаря родовым сертификатам, это глупость, конечно. Потому что ни один специалист, уважающий себя, это никогда не скажет. Если он не политизирован, конечно, и не ангажирован, скажем, "Единой Россией" или какой-нибудь другой партией. У нас действительно последние годы, начиная с 2006 года, растет число рождений. Но за счет чего оно растет? Средний возраст рожающих женщин у нас 26 лет. И теперь, если эти 26 лет отбрасываем назад, куда мы попадаем с вами? В 1984 год. Что было у нас в 80 годы? Начиная с 1981 по 89 год у нас каждый год рождалось до двух с половиной миллионов детей. Вот это количество большое детей, которые родились, они сейчас перешли в детородный возраст, они дают большее число рождений. Вот и все. А начиная с 91 года эта волна уходит вниз совершенно, по экспоненте буквально. И получается, что у нас в 90 годы миллион двести, миллион триста. Вы представляете, почти в два раза уменьшалось количество детей. Мы поэтому можем уже прогнозировать, что у нас будет в ближайшие 20-30 лет, потому что все те, кто перейдет в детородный возраст, будет рожать через 20-30 лет, они уже сейчас родились.
Ольга Беклемищева: Анатолию Вишневскому я этот вопрос задавать не стала. У меня возник другой вопрос: как будет российское правительство оценивать показатели смертности и рождаемости через 5-6 лет, когда начнет рожать малочисленное поколение 90-х годов? Или тогда в качестве эффективности работы правительства выберут что-то другое?
Кристина Горелик: В Европейском парламенте обсуждается законопроект об увеличении отпуска по беременности и родам. Депутаты предлагают продлить оплачиваемый отпуск для матерей с 14 до 20 недель, а также предоставить двухнедельный оплачиваемый отпуск отцам. Законопроект вызывает критику некоторых европейских политиков, которые считают, что эта мера может создать дополнительные финансовые трудности в период экономического кризиса. Окончательное решение по этому поводу депутаты Европейского парламента должны принять в марте, сообщает Юрэктив.ком.
Другие социальные новости вы узнаете из нашей следующей рубрики:
Сотрудников французской государственной сети железных дорог обвинили в расизме из-за появившихся в поездах на юго-западе Франции предостережений: «проблемы с румынами», «зарегистрированы многочисленные кражи багажа», сообщает британская газета «Таймс». Пассажиров просят сообщать о румынах, которые едут в поезде. Это связано с участившимися случаями краж с участием румын.
Эта история вызвала неоднозначную реакцию во французском обществе, пишет «Таймс». В стране вновь вспыхнули жаркие споры по поводу того, разумно ли было принимать Румынию в Евросоюз. Значительная часть французов считает это решение ошибкой. Объявление в поездах всколыхнуло волну антирумынских настроений на французских сайтах. Например, один из посетителей сайта написал: «Всем известно, что они учат детей грабить туристов и путешественников. Полиция ловит их ежедневно, но должна отпускать, потому что они несовершеннолетние».
Французская пресса постоянно сообщает о преступлениях, совершаемых предположительно румынскими бандами. В прошлом месяце 8 румынских детей в возрасте от 12 до 17 лет были арестованы по обвинению в краже 20000 евро у людей, получавших наличные в парижских банкоматах. В прошлом году средства массовой информации сообщили об аресте румынской банды, подозреваемой в кражах в супермаркетах на Французской Ривьере. А в 2008 году Высший Cовет по аудиовизуальным коммуникациям сделал замечание французскому спортивному журналисту за то, что во время футбольного матча между Францией и Румынией он в эфире назвал румын «мелкими воришками».
Однако писатель Мулу Аккуш, увидевший в поезде антирумынское объявление, сначала подумал, что это чья-то неудачная шутка. Он был поражен, когда узнал, что это серьезный текст, написанный сотрудниками службы безопасности.
Этот текст вызвал бурную реакцию румын, проживающих во Франции. Румынско-французский сайт «Румынофилия» упрекнул железнодорожников в расизме. Чтобы конфликт не вышел на международный уровень, французская железнодорожная компания сняла все объявления и выступила с извинениями. «Такое не должно было произойти. Проводится внутреннее расследование, выясняются причины», – заявил представитель компании. И, несмотря на антирумынские настроения, на горячую линию о пассажирах-румынах не поступило ни одного звонка, отмечает газета «Таймс».
Миланский суд осудил трех менеджеров компании «Гугл» за вторжение в частную жизнь и приговорил их к шести месяцам лишения свободы условно. Поводом для такого решения стало размещение американской корпорацией видеосюжета об издевательствах над юношей, страдающим аутизмом, сообщает газета «Ла Република».
Газета подробно рассказывает об этом видеоролике. Студенты технического института Турина стоят и смотрят, как их соученики избивают неустановленным железным предметом, кулаками и ногами своего однокурсника, больного аутизмом. Один из студентов пишет на классной доске «СС» и изображает фашистское приветствие. Избиваемый студент почти не сопротивляется. Нападающие бросают в него разные предметы. Чтобы как-то защититься, пострадавший роняет очки, наклоняется и, тяжело дыша, начинает их искать. Студенты, находящиеся в аудитории, никак не реагируют на происходящее.
Сюжет, снятый в конце мая 2006-го, разместили в интернете 18 сентября того же года. Видеоматериал оставался в сети до 7 ноября, и число посетителей этой страницы составило около 5500 человек. Позже руководство «Гугл» удалило видеоролик, сообщает «Ла Република».
После появления сюжета в интернете многие предположили, что это клевета, направленная на достижение коммерческих целей. Тем не менее в суде информация о клевете не подтвердилась.
Эта история поставила перед европейским обществом серьезную проблему – можно ли размещать в интернете подобные видеоматериалы. «Защита частной жизни человека должна быть выше интересов бизнеса», – полагают заместитель прокурора Милана Альфредо Робледо и мэр города Франческо Кайани.
В то же время менеджеры «Гугл» и их адвокаты убеждены в том, что в обязанности руководства компании не входит контроль за размещаемыми материалами. По словам представителя итальянского подразделения «Гугл» Марко Панчини, подобный контроль вступил бы в противоречие с базовыми принципами свободы, на которых держится интернет. С тем, что свободное демократическое общество не может существовать без свободного интернета, согласен и посол США в Италии Дэвид Торн. «В любой стране общество не должно оставлять без внимания подобные злоупотребления, тем не менее очевидно, что размещение оскорбительных материалов не может служить предлогом для нарушения базовых принципов свободы слова», – цитирует слова Торна «Ла Република», заключая публикацию.
В Испании вскоре появится новый центр для людей с психическими отклонениями, сообщает газета «Эль Мундо». 25 лет назад в стране было закрыто большинство психиатрических клиник. Многие пациенты тогда лишились профессионального медицинского ухода и вернулись в свои семьи, напоминает «Эль Мундо».
Однако в министерстве здравоохранения Испании эту ситуацию считают не совсем правильной. В настоящее время сотрудники министерства разрабатывают экспериментальный проект, называя его «новым подходом к уходу за людьми с психическими отклонениями». Это будет одновременно и клиника, и консультативно-диагностический центр. Планируется открыть стационарное и амбулаторное отделения. Медики будут работать по специальным программам терапии и амбулаторного лечения, которые уже доказали свою эффективность.
По данным министерства здравоохранения, центр откроется через два месяца в Валенсии. Предполагаемое количество мест от 85 до 100. Клиника будет принимать больных со всей страны, причем не только по направлению врачей. Основанием для госпитализации может стать документ, подтверждающий болезнь пациента, или ходатайство близких, заключает «Эль Мундо».