Марина Тимашева: В марте 2009 года Театр наций представил на суд зрителей премьеру спектакля "Бедная Лиза". Жанр обозначен, как хореографическая новелла на музыку камерной оперы Леонида Десятникова по мотивам романа Николая Карамзина. Постановка Аллы Сигаловой. Роли Лизы и Эраста исполняли Чулпан Хаматова и звезда Большого балета Андрей Меркурьев. И вот – новость. Чулпан Хаматова ждет ребенка, и теперь Лизу танцует сама Алла Сигалова. С этого мы и начинаем разговор с ней.
Понятно, что когда вы ставите спектакль, вы, во-первых, исходите из определенной индивидуальности, и это была индивидуальность Чулпан Хаматовой, и, во-вторых, вы исходите из возможностей человека. Ваша индивидуальность чрезвычайно отличается от индивидуальности Чулпан , ваши возможности в танце отличаются от ее возможностей, какими бы они ни были превосходными, потому что она - драматическая актриса.
Алла Сигалова: Входить в рисунок, который сделан для другой актрисы, а я это делаю в первой раз, оказалось для меня очень сложно, вплоть до того, что текст, который сама сочинила, не могу даже выучить, я его периодически забываю. Мне это очень странно. Больше всего в этой ситуации мне было жалко Андрея, который со мной всегда общается как с учителем, с огромным пиететом, а тут он должен за все места хватать и в губы целовать. В общем, это все сначала у него вызывало абсолютный стопор.
Марина Тимашева: Он еще должен погубить, по сюжету.
Алла Сигалова: Но он очень талантливый человек и моментально отзывается на партнера. Эраст стал более жесткий и жестокий. Итого, текст я присвоила, но в этом тексте поселился совершенно другой персонаж - более трагический, более импульсивный, не такой светлый, как Чулпан, совсем не такой солнечный ребенок ( в ней, конечно, замечательное обаяние такого солнечного дитя, совершенное чудо). Здесь совсем другая история и она развивается совершенно по-другому.
Марина Тимашева: Я должна объяснить, что Андрей, это солист Большого балета Андрей Меркурьев. А почему вы сами себя ввели в спектакль? Ведь, в конце концов, вы могли взять другую артистку, молодую и одаренную, вы сами - педагог Школы-студии МХАТ, и могли взять кого-то из одаренных своих студенток.
Алла Сигалова: Когда пришло сообщение, что такая ситуация у нас замечательная, что Чулпан ждет третью девочку, Андрюшка напился с горя, и мы с ним стали думать, кого мы хотим видеть рядом. И я предложила сразу двух замечательных танцовщиц - Диану Вишневу и Наташу Осипову. Сначала мы позвонили Диане и поняли, что просто невозможно вклиниться в ее график. Потом был долгий сюжет с Наташей Осиповой, которая ужасно хотела, мы с ней встречались, уже назначили репетицию, но Большой театр сделал все, чтобы она в этом не принимала участие, объяснив это тем, что у нее очень большой и тяжелый график, что она очень устает, что у нее больные ноги, что она падает в обморок. Потом мне звонил Сережа Данилян из Америки, долго рассказывал, что будут сложности, говорил: “Не делай этой глупости!”. В общем, все приложили руку к тому, чтобы Наташа не была в этом спектакле. И я думаю, что это очень обидно, потому что для нее сделать полноценный драматический спектакль было бы очень правильно. Но ее опекуны посчитали, что пускай она лучше вертится в “Дон Кихоте” до потери сознания. У нас деньги определяют все, и понятно, что “Бедная Лиза” Даниеляну денег бы не принесла. А поскольку он ее агент, то… И в Большом все говорили: вот Меркурьев, мы все время подстраиваемся под его расписание, у него все время “Бедная Лиза”, он все время куда-то ходит на эту “Бедную Лизу”. И когда я поняла, что нужно закрывать спектакль до прихода Чулпан, ждать, когда она выйдет, Женя говорит: “Давай, иди в зал и работай. Я с самого начала говорил, что это должна делать ты”. Как-то он так жестко это сказал, а я вообще люблю, когда со мной жестко мужчины разговаривают. Я пошла в зал, но удовольствия от того, как в зале справлялась, не получила. Я уже давно на сцену не выходила, я как-то расслабилась, надо сказать, стала есть пирожные, и была счастлива, что, наконец, я могу уже жить как человек. А оказывается, опять не могу жить как человек и опять должна думать про граммы, каждое утро вставать на весы и смотреть: набрала - не набрала. Но мне это ужасно нравится, потому что в этом есть какой-то замечательный азарт.
Марина Тимашева: В спектакле достаточно много “поддержек”. Стало быть, Меркурьеву может быть легко носить на руках Чулпан Хаматову, но тяжко носить другую партнершу, поэтому Алла пожертвовала пирожными?
Алла Сигалова: Нет, естественно, я гораздо меньше вешу, чем Чулпан, я вообще маленькая - миниатюра. Но Андрей так красив и так потрясающе сложен, что я должна хотя бы попытаться ему соответствовать.
Марина Тимашева: Поверьте, это Алла Сигалова кокетничает, потому что она сама невероятно красива и очень хорошо сложена. А я должна объяснить, что Женя - это Евгений Миронов, руководитель Театра Наций, народный артист России, Диана Вишнева - прима Мариинского театра, а Наталья Осипова - молодая, всеми любимая солистка Большого театра. А ситуация, описанная Аллой Сигаловой, комична еще и потому, что художественный руководитель Большого театра - Леонид Десятников - тот, кто написал музыку "Бедной Лизы", и его музыка - третий участник спектакля, наравне с двумя исполнителями. Он, конечно, не составляет расписание балетным артистам, но, тем не менее, Наталье Осиповой помешали выступать в балете на музыку руководители самого же Большого театра. Смешно.
Алла Сигалова: Но Лёня не знает про эти все переговоры, и я, естественно, Лёню не беспокоила этими глупостями. Я вообще привыкла все свои ситуации разруливать сама. Но, в результате, это разрулил Женя Миронов и, думаю, что разрулил правильно.
Марина Тимашева: Еще я знаю, что вы с лидером Нового драматического театра Риги, режиссером Алвисом Херманисом, которого москвичи знают и очень любят, потому что он, во-первых, приезжал со своим театром в Москву, во-вторых, он поставил для Театра Наций “Рассказы Шукшина”, выдвинутые сейчас, кажется, на все театральные премии - на “Гвоздь сезона” Союза театральных деятелей, на “Золотую Маску”… Значит, Алвис Херманис в Италии поставил спектакль “Барышни из Вилко”, когда-то этот роман был экранизирован, многие помнят фильм. Но я видела еще и спектакль самого Алвиса Херманиса в Риге. Что это за Италия, что за город, что за театр, что за “Барышня”?
Алла Сигалова: “Барышня из Вилко” это спектакль, который мы поставили по прозе Ярослава Ивашкевича. Действительно, Анджей Вайда снял замечательный фильм, который, кстати, номинировался на “Оскара”. Проза замечательная, чувственная, очень красивая, немножечко похожа на Набокова. В Модене находится одно из крупных театральных агентств Италии, Алвис ездил в Рим и в Милан, был кастинг, он отобрал шесть актрис и одного замечательного артиста, и мы два месяца с Алвисом прожили в Италии, в Модене. Красивый старинный город, красивый театр, и спектакль получился, мне кажется, очень красивый и, в общем, необычный для Алвиса - там очень много движения, практически всё на движении. И я предложила пригласить Андриса Фрейбергса, с которым я очень много работала и которого я совершенно обожаю.
Марина Тимашева: Выдающийся сценограф, в прошлом – советский, теперь - латышский.
Алла Сигалова: Да, это такой последний из могикан, в общем. И мы рассказывали Андрису, как мы видим декорации. Через какое-то время Андрис приносит нам эскизы, и мы видим совершенно другое, но абсолютно гениальное. Мы так смеялись, потому что мы, как дураки, с Алвисом что-то рассказывали, нам так нравилась наша фантазия, нам казалось, что мы такие придумщики, такие декораторы. А работать с такими мастерами это счастье - сама себе завидую.
Марина Тимашева: Значит, вам достались итальянские артисты, набранные Алвисом Херманисом. Здесь вы много очень работаете с драматическими российским актерами. Разницу вы чувствовали?
Алла Сигалова: Сейчас на дереве драматического театра в России есть новая почка, которая связана с современным танцем, эта почка разбухает, и я рада, что я тому причиной. Тому, что я открыла эту дверь, и тому, что туда захотели войти люди, я очень этому рада. А что касается итальянских артистов, итальянская движенческая школа, как я сейчас уже знаю, не очень сильная. Там хореографический театр не очень сильный в Италии, поэтому там такого активного интереса к двигающемуся артисту, в общем-то, нет. Хотя странно: а как же Стреллер? А как же комедия дель арте? Этот замечательный, легендарный артист, которого мы несколько раз в Москве видели?.
Марина Тимашева: Феруччо Солери, который уже полвека, наверное (ему уже более 70-ти), исполняет роль Арлекина в великом спектакле Джорджо Стреллера “Слуга двух господ”. Да, это очень странно, потому что традиция театра комедия даль арте связана с движением.
Алла Сигалова: С движенческими характеристиками персонажей. Ну, все-таки это там не получило такого развития, и уж совсем не связано это с современным танцем. Но они распахнуты к работе, это такие позитивные люди - итальянцы, может быть, от пасты, от пиццы, от вина, от солнца, от красоты, не знаю, от чего... За два месяца не то, что там конфликта, даже интонации раздраженной ни разу не было в театре. Все направлено было на труд. Они два сезона будут кататься по 18-ти странам с этим спектаклем, и они понимали, для чего они пашут. Они трудолюбивые, они не перечат, как у нас иногда бывает: “А мне эта кофточка не идет, я люблю не сиреневый беретик, а люблю зелененький беретик”, - например, начинается при примерке костюмов, как мне рассказывают. Там ничего этого не было, при том, что несколько человек были театральные звезды.
Марина Тимашева: Вы уже давно преподаете. Вот наши дети приходят в Школу-студию Художественного театра, в другие театральные школы. Конечно, они уже специально отобранные, на вступительных экзаменах в институте проверяли, насколько они музыкальны, насколько они ритмичны, насколько они могут двигаться, как они могут петь. Но все-таки есть какие-то серьезные проблемы?
Алла Сигалова: 25 лет преподавания в ГИТИСе и уже, по-моему, шесть – в Школе-студии. Я замечаю, что дети стали больные, у них у всех практически больной позвоночник, у них у всех проблемы с дыхательными путями – бронхи, легкие. У огромного количества людей аллергии. В общем, не буду перебирать все проблемы, которые я замечаю, но раньше такого не было - народ был здоровее.
Марина Тимашева: В смысле физического сложения - они тоже отличаются от тех, что были раньше? Стали ли они пластичнее, чем старые актеры? Мне иногда кажется, что старые актеры больше похожи на танцоров классического балета, то есть на людей, которые научены определенным образом держать корпус, условно говоря, держать спину. Если танцор не будет держать корпус определенным образом, как его научили, то это - плохой танцор. А нынешние актеры как будто больше приспособлены для современного танца, когда не нужно этой осанки. Так это или мне это кажется?
Алла Сигалова: Я не думаю, что в современном танце не нужна осанка. Я скажу, какая в стране проблема. В стране нашей многим кажется, что современный танец это какая-то такая вещь вроде фитнесса или физкультуры , что ты можешь просто с улицы прийти и начать заниматься современным танцем, и даже показывать спектакли. Это абсолютно провинциальное сознание, потому что в той же Америке, которая является родиной, как и Германия, Америка и Франция, современного танца, современной хореографии, люди учатся в Йеле, до Йеля они учатся в студиях, в колледжах, проходят огромный путь, прежде, чем выйти на сцену в современной хореографии. Поэтому современный хореографический театр на нашей территории не может развиваться. Почему я об этом говорю? Потому что это моя боль. Училища хореографические этому не учат, какие-то самодеятельные студии учат, а это так не может быть. И Саша Вальц, и Пина Бауш, и Марк Моррис… они все прошли классическое образование, у них у всех высшее образование, они все глубоко образованные люди. А что касается артистов, я все время говорю моим студентам: “Дорогие мои, а если Женовач захочет сделать из вас второй состав в “Белой гвардии”, как вы наденете китель, как вы наденете мундир, как вы будете в нем выглядеть - вот такие кривые, перекошенные?”. Вроде бы, к четвертому курсу нам удается их выпрямить, подобрать как-то, этот Кубик Рубрика наладить. Но, вообще, это становится все сложнее и сложнее.
Марина Тимашева: Алла, а о своей школе современного танца вы не думаете? Не может быть, чтобы не думали. Хорошо, вы много лет преподаете, отлично учите, но ребятам вряд ли пригодится то, чему вы их научили (будем абсолютно трезвы) - они пойдут в обычный драматический театр, там ничего не устроено для того, чтобы они продолжали заниматься современным танцем, там нет спектаклей, в которых используется современная хореография. Вы об этом никогда не думали?
Алла Сигалова: Мне не кажется, что я работаю впустую. Во-первых, потому что появилась заинтересованность в этом виде театрального действа, а, во-вторых, какие-то люди уже идут в эту сторону и пробуют что-то. Пускай это пока очень наивно, главное, чтобы их не топтали, дали им делать глупости. Вообще надо разрешать людям делать глупости и делать ошибки, и очень неправильно тут же начинать их по голове шлепать - люди пугаются и в эту сторону уже боятся идти. Более того, появилось несколько поколений артистов, которым хочется этим заниматься, у которых есть к этому вкус, интерес. Это тоже, я считаю, моя заслуга. Появились режиссеры, которые хотят делать невербальные спектакли. Что касается школы - нет, я не хочу иметь свою школу, потому что артисты, занимающиеся современной хореографией, должны учиться в хореографических училищах, они должны получить классическое образование. Потом, как это произошло со мной и с массой других людей, если у них будет желание, они пойдут в другую сторону. Они опять сядут учиться, они поедут учиться. У меня другая есть потребность - сделать курсы переквалификации для балетмейстеров. Потому что то, что нам выдает балетмейстерское отделение ГИТИСа, это невозможно. Как это может быть, что в стране нет хореографов? Как это может быть? Этого не может быть. Значит, просто они не выявлены, им не дали возможности ставить. Это же вообще удивительная вещь, ни один из наших театров, у нас их в Москве два - Большой и Станиславского - не приглашает людей, которые работают в области современного танца. Вот почему не пригласить Таню Баганову (хореограф, руководитель труппы "Провинциальные танцы" из Екатеринбурга – М.Т.)? Есть малая сцена, пускай она попробует с этими артистами поговорить на присущем ей языке, может быть, они ее поймут, может быть, кому-то будет интересно. Почему Пржельжокаж, Пина Бауш, Матс Экк приходят в Гранд Опера и находят там 30 человек, которые азартно существуют на территории современной хореографии? А у нас что, этого нет? Короче говоря, невозможно получить хореографов, если они не имеют возможности работать. Во Франции есть специальная программа, отдельный бюджет. Человек, который может составить комбинацию, в него уже всаживаются деньги - давай, иди, делай! Не получается - еще раз делай, еще раз делай! На 25-й раз, может быть, что-то он сделает хорошее. Только так, иначе не бывает.
Понятно, что когда вы ставите спектакль, вы, во-первых, исходите из определенной индивидуальности, и это была индивидуальность Чулпан Хаматовой, и, во-вторых, вы исходите из возможностей человека. Ваша индивидуальность чрезвычайно отличается от индивидуальности Чулпан , ваши возможности в танце отличаются от ее возможностей, какими бы они ни были превосходными, потому что она - драматическая актриса.
Алла Сигалова: Входить в рисунок, который сделан для другой актрисы, а я это делаю в первой раз, оказалось для меня очень сложно, вплоть до того, что текст, который сама сочинила, не могу даже выучить, я его периодически забываю. Мне это очень странно. Больше всего в этой ситуации мне было жалко Андрея, который со мной всегда общается как с учителем, с огромным пиететом, а тут он должен за все места хватать и в губы целовать. В общем, это все сначала у него вызывало абсолютный стопор.
Марина Тимашева: Он еще должен погубить, по сюжету.
Алла Сигалова: Но он очень талантливый человек и моментально отзывается на партнера. Эраст стал более жесткий и жестокий. Итого, текст я присвоила, но в этом тексте поселился совершенно другой персонаж - более трагический, более импульсивный, не такой светлый, как Чулпан, совсем не такой солнечный ребенок ( в ней, конечно, замечательное обаяние такого солнечного дитя, совершенное чудо). Здесь совсем другая история и она развивается совершенно по-другому.
Марина Тимашева: Я должна объяснить, что Андрей, это солист Большого балета Андрей Меркурьев. А почему вы сами себя ввели в спектакль? Ведь, в конце концов, вы могли взять другую артистку, молодую и одаренную, вы сами - педагог Школы-студии МХАТ, и могли взять кого-то из одаренных своих студенток.
Алла Сигалова: Когда пришло сообщение, что такая ситуация у нас замечательная, что Чулпан ждет третью девочку, Андрюшка напился с горя, и мы с ним стали думать, кого мы хотим видеть рядом. И я предложила сразу двух замечательных танцовщиц - Диану Вишневу и Наташу Осипову. Сначала мы позвонили Диане и поняли, что просто невозможно вклиниться в ее график. Потом был долгий сюжет с Наташей Осиповой, которая ужасно хотела, мы с ней встречались, уже назначили репетицию, но Большой театр сделал все, чтобы она в этом не принимала участие, объяснив это тем, что у нее очень большой и тяжелый график, что она очень устает, что у нее больные ноги, что она падает в обморок. Потом мне звонил Сережа Данилян из Америки, долго рассказывал, что будут сложности, говорил: “Не делай этой глупости!”. В общем, все приложили руку к тому, чтобы Наташа не была в этом спектакле. И я думаю, что это очень обидно, потому что для нее сделать полноценный драматический спектакль было бы очень правильно. Но ее опекуны посчитали, что пускай она лучше вертится в “Дон Кихоте” до потери сознания. У нас деньги определяют все, и понятно, что “Бедная Лиза” Даниеляну денег бы не принесла. А поскольку он ее агент, то… И в Большом все говорили: вот Меркурьев, мы все время подстраиваемся под его расписание, у него все время “Бедная Лиза”, он все время куда-то ходит на эту “Бедную Лизу”. И когда я поняла, что нужно закрывать спектакль до прихода Чулпан, ждать, когда она выйдет, Женя говорит: “Давай, иди в зал и работай. Я с самого начала говорил, что это должна делать ты”. Как-то он так жестко это сказал, а я вообще люблю, когда со мной жестко мужчины разговаривают. Я пошла в зал, но удовольствия от того, как в зале справлялась, не получила. Я уже давно на сцену не выходила, я как-то расслабилась, надо сказать, стала есть пирожные, и была счастлива, что, наконец, я могу уже жить как человек. А оказывается, опять не могу жить как человек и опять должна думать про граммы, каждое утро вставать на весы и смотреть: набрала - не набрала. Но мне это ужасно нравится, потому что в этом есть какой-то замечательный азарт.
Марина Тимашева: В спектакле достаточно много “поддержек”. Стало быть, Меркурьеву может быть легко носить на руках Чулпан Хаматову, но тяжко носить другую партнершу, поэтому Алла пожертвовала пирожными?
Алла Сигалова: Нет, естественно, я гораздо меньше вешу, чем Чулпан, я вообще маленькая - миниатюра. Но Андрей так красив и так потрясающе сложен, что я должна хотя бы попытаться ему соответствовать.
Марина Тимашева: Поверьте, это Алла Сигалова кокетничает, потому что она сама невероятно красива и очень хорошо сложена. А я должна объяснить, что Женя - это Евгений Миронов, руководитель Театра Наций, народный артист России, Диана Вишнева - прима Мариинского театра, а Наталья Осипова - молодая, всеми любимая солистка Большого театра. А ситуация, описанная Аллой Сигаловой, комична еще и потому, что художественный руководитель Большого театра - Леонид Десятников - тот, кто написал музыку "Бедной Лизы", и его музыка - третий участник спектакля, наравне с двумя исполнителями. Он, конечно, не составляет расписание балетным артистам, но, тем не менее, Наталье Осиповой помешали выступать в балете на музыку руководители самого же Большого театра. Смешно.
Алла Сигалова: Но Лёня не знает про эти все переговоры, и я, естественно, Лёню не беспокоила этими глупостями. Я вообще привыкла все свои ситуации разруливать сама. Но, в результате, это разрулил Женя Миронов и, думаю, что разрулил правильно.
Марина Тимашева: Еще я знаю, что вы с лидером Нового драматического театра Риги, режиссером Алвисом Херманисом, которого москвичи знают и очень любят, потому что он, во-первых, приезжал со своим театром в Москву, во-вторых, он поставил для Театра Наций “Рассказы Шукшина”, выдвинутые сейчас, кажется, на все театральные премии - на “Гвоздь сезона” Союза театральных деятелей, на “Золотую Маску”… Значит, Алвис Херманис в Италии поставил спектакль “Барышни из Вилко”, когда-то этот роман был экранизирован, многие помнят фильм. Но я видела еще и спектакль самого Алвиса Херманиса в Риге. Что это за Италия, что за город, что за театр, что за “Барышня”?
Алла Сигалова: “Барышня из Вилко” это спектакль, который мы поставили по прозе Ярослава Ивашкевича. Действительно, Анджей Вайда снял замечательный фильм, который, кстати, номинировался на “Оскара”. Проза замечательная, чувственная, очень красивая, немножечко похожа на Набокова. В Модене находится одно из крупных театральных агентств Италии, Алвис ездил в Рим и в Милан, был кастинг, он отобрал шесть актрис и одного замечательного артиста, и мы два месяца с Алвисом прожили в Италии, в Модене. Красивый старинный город, красивый театр, и спектакль получился, мне кажется, очень красивый и, в общем, необычный для Алвиса - там очень много движения, практически всё на движении. И я предложила пригласить Андриса Фрейбергса, с которым я очень много работала и которого я совершенно обожаю.
Марина Тимашева: Выдающийся сценограф, в прошлом – советский, теперь - латышский.
Алла Сигалова: Да, это такой последний из могикан, в общем. И мы рассказывали Андрису, как мы видим декорации. Через какое-то время Андрис приносит нам эскизы, и мы видим совершенно другое, но абсолютно гениальное. Мы так смеялись, потому что мы, как дураки, с Алвисом что-то рассказывали, нам так нравилась наша фантазия, нам казалось, что мы такие придумщики, такие декораторы. А работать с такими мастерами это счастье - сама себе завидую.
Марина Тимашева: Значит, вам достались итальянские артисты, набранные Алвисом Херманисом. Здесь вы много очень работаете с драматическими российским актерами. Разницу вы чувствовали?
Алла Сигалова: Сейчас на дереве драматического театра в России есть новая почка, которая связана с современным танцем, эта почка разбухает, и я рада, что я тому причиной. Тому, что я открыла эту дверь, и тому, что туда захотели войти люди, я очень этому рада. А что касается итальянских артистов, итальянская движенческая школа, как я сейчас уже знаю, не очень сильная. Там хореографический театр не очень сильный в Италии, поэтому там такого активного интереса к двигающемуся артисту, в общем-то, нет. Хотя странно: а как же Стреллер? А как же комедия дель арте? Этот замечательный, легендарный артист, которого мы несколько раз в Москве видели?.
Марина Тимашева: Феруччо Солери, который уже полвека, наверное (ему уже более 70-ти), исполняет роль Арлекина в великом спектакле Джорджо Стреллера “Слуга двух господ”. Да, это очень странно, потому что традиция театра комедия даль арте связана с движением.
Алла Сигалова: С движенческими характеристиками персонажей. Ну, все-таки это там не получило такого развития, и уж совсем не связано это с современным танцем. Но они распахнуты к работе, это такие позитивные люди - итальянцы, может быть, от пасты, от пиццы, от вина, от солнца, от красоты, не знаю, от чего... За два месяца не то, что там конфликта, даже интонации раздраженной ни разу не было в театре. Все направлено было на труд. Они два сезона будут кататься по 18-ти странам с этим спектаклем, и они понимали, для чего они пашут. Они трудолюбивые, они не перечат, как у нас иногда бывает: “А мне эта кофточка не идет, я люблю не сиреневый беретик, а люблю зелененький беретик”, - например, начинается при примерке костюмов, как мне рассказывают. Там ничего этого не было, при том, что несколько человек были театральные звезды.
Марина Тимашева: Вы уже давно преподаете. Вот наши дети приходят в Школу-студию Художественного театра, в другие театральные школы. Конечно, они уже специально отобранные, на вступительных экзаменах в институте проверяли, насколько они музыкальны, насколько они ритмичны, насколько они могут двигаться, как они могут петь. Но все-таки есть какие-то серьезные проблемы?
Алла Сигалова: 25 лет преподавания в ГИТИСе и уже, по-моему, шесть – в Школе-студии. Я замечаю, что дети стали больные, у них у всех практически больной позвоночник, у них у всех проблемы с дыхательными путями – бронхи, легкие. У огромного количества людей аллергии. В общем, не буду перебирать все проблемы, которые я замечаю, но раньше такого не было - народ был здоровее.
Марина Тимашева: В смысле физического сложения - они тоже отличаются от тех, что были раньше? Стали ли они пластичнее, чем старые актеры? Мне иногда кажется, что старые актеры больше похожи на танцоров классического балета, то есть на людей, которые научены определенным образом держать корпус, условно говоря, держать спину. Если танцор не будет держать корпус определенным образом, как его научили, то это - плохой танцор. А нынешние актеры как будто больше приспособлены для современного танца, когда не нужно этой осанки. Так это или мне это кажется?
Алла Сигалова: Я не думаю, что в современном танце не нужна осанка. Я скажу, какая в стране проблема. В стране нашей многим кажется, что современный танец это какая-то такая вещь вроде фитнесса или физкультуры , что ты можешь просто с улицы прийти и начать заниматься современным танцем, и даже показывать спектакли. Это абсолютно провинциальное сознание, потому что в той же Америке, которая является родиной, как и Германия, Америка и Франция, современного танца, современной хореографии, люди учатся в Йеле, до Йеля они учатся в студиях, в колледжах, проходят огромный путь, прежде, чем выйти на сцену в современной хореографии. Поэтому современный хореографический театр на нашей территории не может развиваться. Почему я об этом говорю? Потому что это моя боль. Училища хореографические этому не учат, какие-то самодеятельные студии учат, а это так не может быть. И Саша Вальц, и Пина Бауш, и Марк Моррис… они все прошли классическое образование, у них у всех высшее образование, они все глубоко образованные люди. А что касается артистов, я все время говорю моим студентам: “Дорогие мои, а если Женовач захочет сделать из вас второй состав в “Белой гвардии”, как вы наденете китель, как вы наденете мундир, как вы будете в нем выглядеть - вот такие кривые, перекошенные?”. Вроде бы, к четвертому курсу нам удается их выпрямить, подобрать как-то, этот Кубик Рубрика наладить. Но, вообще, это становится все сложнее и сложнее.
Марина Тимашева: Алла, а о своей школе современного танца вы не думаете? Не может быть, чтобы не думали. Хорошо, вы много лет преподаете, отлично учите, но ребятам вряд ли пригодится то, чему вы их научили (будем абсолютно трезвы) - они пойдут в обычный драматический театр, там ничего не устроено для того, чтобы они продолжали заниматься современным танцем, там нет спектаклей, в которых используется современная хореография. Вы об этом никогда не думали?
Алла Сигалова: Мне не кажется, что я работаю впустую. Во-первых, потому что появилась заинтересованность в этом виде театрального действа, а, во-вторых, какие-то люди уже идут в эту сторону и пробуют что-то. Пускай это пока очень наивно, главное, чтобы их не топтали, дали им делать глупости. Вообще надо разрешать людям делать глупости и делать ошибки, и очень неправильно тут же начинать их по голове шлепать - люди пугаются и в эту сторону уже боятся идти. Более того, появилось несколько поколений артистов, которым хочется этим заниматься, у которых есть к этому вкус, интерес. Это тоже, я считаю, моя заслуга. Появились режиссеры, которые хотят делать невербальные спектакли. Что касается школы - нет, я не хочу иметь свою школу, потому что артисты, занимающиеся современной хореографией, должны учиться в хореографических училищах, они должны получить классическое образование. Потом, как это произошло со мной и с массой других людей, если у них будет желание, они пойдут в другую сторону. Они опять сядут учиться, они поедут учиться. У меня другая есть потребность - сделать курсы переквалификации для балетмейстеров. Потому что то, что нам выдает балетмейстерское отделение ГИТИСа, это невозможно. Как это может быть, что в стране нет хореографов? Как это может быть? Этого не может быть. Значит, просто они не выявлены, им не дали возможности ставить. Это же вообще удивительная вещь, ни один из наших театров, у нас их в Москве два - Большой и Станиславского - не приглашает людей, которые работают в области современного танца. Вот почему не пригласить Таню Баганову (хореограф, руководитель труппы "Провинциальные танцы" из Екатеринбурга – М.Т.)? Есть малая сцена, пускай она попробует с этими артистами поговорить на присущем ей языке, может быть, они ее поймут, может быть, кому-то будет интересно. Почему Пржельжокаж, Пина Бауш, Матс Экк приходят в Гранд Опера и находят там 30 человек, которые азартно существуют на территории современной хореографии? А у нас что, этого нет? Короче говоря, невозможно получить хореографов, если они не имеют возможности работать. Во Франции есть специальная программа, отдельный бюджет. Человек, который может составить комбинацию, в него уже всаживаются деньги - давай, иди, делай! Не получается - еще раз делай, еще раз делай! На 25-й раз, может быть, что-то он сделает хорошее. Только так, иначе не бывает.