Марина Тимашева: Петербургский поэт Сергей Стратановский готовит новую книгу стихов. Сегодня в своем творчестве он откликается на самые злободневные вещи - даже на те, которые по традиции проходят по ведомству, скорее, новостной хроники, но никак не изящной словесности. С Сергеем Стратановским разговаривала Татьяна Вольтская.
Сергей Стратановский:
Вот конференция:
“Кто виноват в Революции?”
Русской, своей, не французской,
хоть и съехались в Ниццу лазурную,
А не в Питер – докладчики.
“Нищий поющий —
вот настоящий виновник
Катастрофы тогдашней…”
“Нищий поющий?
Но почему? Объясните…”
“Потому что на паперти
пели о Лазаре бедном,
Богатеем гонимом…
Так вот пели:
Подите, рабы мои, спихните с двора,
Спустите, рабы мои, два лютые пса,
Пускай его псы те терзают всего.
А потом они пели
о том, как в аду богатей
Будет муку терпеть
и, горя, умолять брата Лазаря:
Милостивый братец, убогий Лазарь!
Выступи, братец, из рая ты вон,
Ты поди, родимый мой, на сине море,
Помочи ты, братец, мизинный свой перст,
Покропи мне, братец, кровавы уста.
Нет, — сказал ему Лазарь, —
не остужу твоих уст.
Гнал меня, гад, псов спускал —
вот и мучайся в пламени, гад».
Пауза. Плещется море у пиний
Возле виллы старинной,
той, где симпозиум ныне,
О возмездье дискуссия.
“Так каков же Ваш вывод, коллега?”
“Вывод печален:
Так и в подвалах лубянских
Заключенным измученным
также ни капли воды
Не давали тюремщики”.
Татьяна Вольтская: Это было стихотворение Сергея Стратановского “Нищие и революция”, прочитанное автором. В него вкраплены цитаты из духовного стиха о Лазаре, некогда певшегося на церковных папертях. Интерес к истории, к ее тайным механизмам был характерен для поэта давно. Он был характерен и для того круга, к которому тогда принадлежал поэт - для петербургского литературного андеграунда. А вот быстрый и яркий отклик на злобу дня, на текущие события, характерен, наоборот, не был, не в последней степени, я думаю, в пику адептам социалистического реализма, хвалившим бесчисленные мертворожденные произведения, созданные под впечатлением командировок в глубинку. Тем более удивительными показались мне новые стихи Сергея Стратановского, написанные за последний год, невероятно, прямо-таки кричаще злободневные, как, например, вот это стихотворение:
Сергей Стратановский:
В памятнике всем известном
В Ленине на броневике
Дырка в результате взрыва
Только это не бунт, не мятеж,
Не безумство Евгения
на Сенатской, у Всадника Медного,
Не душевная дрожь,
не “Ужо
Чудотворный строитель”,
а просто гримаса насмешника,
Первоапрельский эксцесс.
Татьяна Вольтская: Многие помнят эту историю со взрывом памятника Ленину на броневике у Финляндского вокзала - дыру в чугунном пальто, пониже спины. Последней по времени была еще более скандальная история с банкетом олигархов и чиновников на крейсере “Аврора”.
Сергей Стратановский:
Выстрелом холостым
Бортового орудия
был безвозвратно отвергнут
Ветхий мир.
Мы покончили с ним.
Ну, а новый расплылся кровавым пятном,
Стал колымским морозом,
нетающим льдом,
а потом
(нынче то есть)
Винногрязным пятном стал,
пляской
банкиров на палубе
И олигархом в тельняшке.
Татьяна Вольтская: Сергей, как же так получается, ведь андеграунд, с которым вы кровно связаны, всегда презирал отклики на сиюминутные события, а тут у вас, можно сказать, воспеты самые скандальные сюжеты новостных лент?
Сергей Стратановский: Ну, андеграунд – да, презирал. Хотя на какие-то большие события отклики были, в частности, на Афганскую войну у Кривулина было. Вот Кривулин этим, кстати, никогда не пренебрегал. У Вити Кривулина было и позже, в 80-е и в 90-е годы даже некоторое такое направление, которое можно назвать условно-метафизической журналистикой. Потому что здесь главное удается, если какое-то событие рассматривается в каком-то контексте историческом.
Татьяна Вольтская: Как получается, что у вас так много откликов появилось на сиюминутные события?
Сергей Стратановский: Отклики бывают на события, условно говоря, с большой долей семиотичности, с большой долей знаковости и смысла. Потому что, с моей точки зрения, банкет на крейсере “Аврора” это событие, с одной стороны, бытовое, а, с другой стороны, очень знаковое, и очень характерное для эпохи, и в чем-то ее выражающее.
Татьяна Вольтская: И завершающее, может быть?
Сергей Стратановский: Да, то, что было символом революции, вдруг стало местом для банкетов.
Татьяна Вольтская: Выражает эпоху, по мнению Сергея Стратановского, и нашумевшая в свое время история с концертом Мадонны на Дворцовой площади. Многие помнят дискуссии по этому поводу, но я уж никак не думала, что это может превратиться в стихотворение. Оно называется “Монах размышляет о концерте Мадонны на Дворцовой площади”.
Сергей Стратановский:
Ну и нечего было
ренессансы устраивать,
Плоды потреблять с древа райского,
от икон отрекаться,
от перспективы образной
Пить, гулять, чертыхаться
и писать богородиц своих
с проституток портовых,
с торговок
Грех все это, обман
Ну а нынче возмездие,
разрушение картин децибелами,
рок-оркестра на площади
перед музеем с мадоннами
в день триумфа на площади
той (в кавычках, конечно) “Мадонны”
Татьяна Вольтская: Поэзия у вас все же смыкается с повседневностью?
Сергей Стратановский: Видите ли, она вообще всегда смыкается с повседневностью, поскольку импульсы-то приходят. Я не стремился специально к какой-то актуальной поэзии, такой установки газетной у меня нет.
Татьяна Вольтская: Я слушала вот эти ваши стихи - сразу вспоминается Достоевский, который темы своих романов черпал из какой-нибудь уголовной хроники, или передвижники, которые жанровые сценки очень любили, как известно.
Сергей Стратановский: В общем - да, и Достоевский, кстати, всегда читал газеты, и во многом из газет черпал, для него была такая актуальность очень важна. Другое дело, что на эту актуальность он смотрел под углом неких вечных ценностей. Насколько у меня там это живопись передвижников…
Татьяна Вольтская: Или “новые голландцы”?
Сергей Стратановский: Меня почему-то в детстве родители гулять водили в Удельный парк. Весной я просто обалдевал, помню, от весеннего парка, от этой земли.
Татьяна Вольтская: Вот эти стихи, заставившие меня подумать о передвижниках и “малых голландцах”:
Сергей Стратановский:
Вот женщина, поющая в постели
О том, как с плеч своих сняла его пиджак.
“Что Маруха? Я сделал чегой-то не так?”
Спрашивает Андрюха,
ее любовник.
А женщина поет, колготки натянув,
О том, какой в Анапе был полковник,
И как любил,
и что дарил.
Потом уехал, но оставил телефон.
Вернулась в Ленинград,
звонила раза три,
Но было занято…
Гудки…гудки…гудки…
Сергей Стратановский: И такое вот, даже, можно сказать, лирическое:
Трепет окраин,
дальних кварталов. В конце
Улиц их вечереющих — зарево, долгий закат
И апрельская грязь,
и труба беспокойства весеннего
Из окна ли соседнего,
или откуда-то с неба…
Сергей Стратановский:
Вот конференция:
“Кто виноват в Революции?”
Русской, своей, не французской,
хоть и съехались в Ниццу лазурную,
А не в Питер – докладчики.
“Нищий поющий —
вот настоящий виновник
Катастрофы тогдашней…”
“Нищий поющий?
Но почему? Объясните…”
“Потому что на паперти
пели о Лазаре бедном,
Богатеем гонимом…
Так вот пели:
Подите, рабы мои, спихните с двора,
Спустите, рабы мои, два лютые пса,
Пускай его псы те терзают всего.
А потом они пели
о том, как в аду богатей
Будет муку терпеть
и, горя, умолять брата Лазаря:
Милостивый братец, убогий Лазарь!
Выступи, братец, из рая ты вон,
Ты поди, родимый мой, на сине море,
Помочи ты, братец, мизинный свой перст,
Покропи мне, братец, кровавы уста.
Нет, — сказал ему Лазарь, —
не остужу твоих уст.
Гнал меня, гад, псов спускал —
вот и мучайся в пламени, гад».
Пауза. Плещется море у пиний
Возле виллы старинной,
той, где симпозиум ныне,
О возмездье дискуссия.
“Так каков же Ваш вывод, коллега?”
“Вывод печален:
Так и в подвалах лубянских
Заключенным измученным
также ни капли воды
Не давали тюремщики”.
Татьяна Вольтская: Это было стихотворение Сергея Стратановского “Нищие и революция”, прочитанное автором. В него вкраплены цитаты из духовного стиха о Лазаре, некогда певшегося на церковных папертях. Интерес к истории, к ее тайным механизмам был характерен для поэта давно. Он был характерен и для того круга, к которому тогда принадлежал поэт - для петербургского литературного андеграунда. А вот быстрый и яркий отклик на злобу дня, на текущие события, характерен, наоборот, не был, не в последней степени, я думаю, в пику адептам социалистического реализма, хвалившим бесчисленные мертворожденные произведения, созданные под впечатлением командировок в глубинку. Тем более удивительными показались мне новые стихи Сергея Стратановского, написанные за последний год, невероятно, прямо-таки кричаще злободневные, как, например, вот это стихотворение:
Сергей Стратановский:
В памятнике всем известном
В Ленине на броневике
Дырка в результате взрыва
Только это не бунт, не мятеж,
Не безумство Евгения
на Сенатской, у Всадника Медного,
Не душевная дрожь,
не “Ужо
Чудотворный строитель”,
а просто гримаса насмешника,
Первоапрельский эксцесс.
Татьяна Вольтская: Многие помнят эту историю со взрывом памятника Ленину на броневике у Финляндского вокзала - дыру в чугунном пальто, пониже спины. Последней по времени была еще более скандальная история с банкетом олигархов и чиновников на крейсере “Аврора”.
Сергей Стратановский:
Выстрелом холостым
Бортового орудия
был безвозвратно отвергнут
Ветхий мир.
Мы покончили с ним.
Ну, а новый расплылся кровавым пятном,
Стал колымским морозом,
нетающим льдом,
а потом
(нынче то есть)
Винногрязным пятном стал,
пляской
банкиров на палубе
И олигархом в тельняшке.
Татьяна Вольтская: Сергей, как же так получается, ведь андеграунд, с которым вы кровно связаны, всегда презирал отклики на сиюминутные события, а тут у вас, можно сказать, воспеты самые скандальные сюжеты новостных лент?
Сергей Стратановский: Ну, андеграунд – да, презирал. Хотя на какие-то большие события отклики были, в частности, на Афганскую войну у Кривулина было. Вот Кривулин этим, кстати, никогда не пренебрегал. У Вити Кривулина было и позже, в 80-е и в 90-е годы даже некоторое такое направление, которое можно назвать условно-метафизической журналистикой. Потому что здесь главное удается, если какое-то событие рассматривается в каком-то контексте историческом.
Татьяна Вольтская: Как получается, что у вас так много откликов появилось на сиюминутные события?
Сергей Стратановский: Отклики бывают на события, условно говоря, с большой долей семиотичности, с большой долей знаковости и смысла. Потому что, с моей точки зрения, банкет на крейсере “Аврора” это событие, с одной стороны, бытовое, а, с другой стороны, очень знаковое, и очень характерное для эпохи, и в чем-то ее выражающее.
Татьяна Вольтская: И завершающее, может быть?
Сергей Стратановский: Да, то, что было символом революции, вдруг стало местом для банкетов.
Татьяна Вольтская: Выражает эпоху, по мнению Сергея Стратановского, и нашумевшая в свое время история с концертом Мадонны на Дворцовой площади. Многие помнят дискуссии по этому поводу, но я уж никак не думала, что это может превратиться в стихотворение. Оно называется “Монах размышляет о концерте Мадонны на Дворцовой площади”.
Сергей Стратановский:
Ну и нечего было
ренессансы устраивать,
Плоды потреблять с древа райского,
от икон отрекаться,
от перспективы образной
Пить, гулять, чертыхаться
и писать богородиц своих
с проституток портовых,
с торговок
Грех все это, обман
Ну а нынче возмездие,
разрушение картин децибелами,
рок-оркестра на площади
перед музеем с мадоннами
в день триумфа на площади
той (в кавычках, конечно) “Мадонны”
Татьяна Вольтская: Поэзия у вас все же смыкается с повседневностью?
Сергей Стратановский: Видите ли, она вообще всегда смыкается с повседневностью, поскольку импульсы-то приходят. Я не стремился специально к какой-то актуальной поэзии, такой установки газетной у меня нет.
Татьяна Вольтская: Я слушала вот эти ваши стихи - сразу вспоминается Достоевский, который темы своих романов черпал из какой-нибудь уголовной хроники, или передвижники, которые жанровые сценки очень любили, как известно.
Сергей Стратановский: В общем - да, и Достоевский, кстати, всегда читал газеты, и во многом из газет черпал, для него была такая актуальность очень важна. Другое дело, что на эту актуальность он смотрел под углом неких вечных ценностей. Насколько у меня там это живопись передвижников…
Татьяна Вольтская: Или “новые голландцы”?
Сергей Стратановский: Меня почему-то в детстве родители гулять водили в Удельный парк. Весной я просто обалдевал, помню, от весеннего парка, от этой земли.
Татьяна Вольтская: Вот эти стихи, заставившие меня подумать о передвижниках и “малых голландцах”:
Сергей Стратановский:
Вот женщина, поющая в постели
О том, как с плеч своих сняла его пиджак.
“Что Маруха? Я сделал чегой-то не так?”
Спрашивает Андрюха,
ее любовник.
А женщина поет, колготки натянув,
О том, какой в Анапе был полковник,
И как любил,
и что дарил.
Потом уехал, но оставил телефон.
Вернулась в Ленинград,
звонила раза три,
Но было занято…
Гудки…гудки…гудки…
Сергей Стратановский: И такое вот, даже, можно сказать, лирическое:
Трепет окраин,
дальних кварталов. В конце
Улиц их вечереющих — зарево, долгий закат
И апрельская грязь,
и труба беспокойства весеннего
Из окна ли соседнего,
или откуда-то с неба…