Марина Тимашева: В Петербурге, в Музее Ахматовой проходит выставка графики Юрия Юркуна “Дурная компания”. На открытии выставки было представлено факсимильное издание альбома Ольги Гильдебрандт-Арбениной, осуществленного издательством “Вита Нова”. Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Писатель, коллекционер, график, Иосиф Юркунос прожил недолго - родился в 1895-м в Виленской губернии, расстрелян в 1938-м по ленинградскому “писательскому делу”. Детство его прошло в обеспеченной семье в городе Вильно, он рано потерял отца и братьев, мать, вышедшая замуж вторично, отдала его в иезуитский пансион, мечтая сделать сына священником. Но он оттуда сбежал, увлекся театром, ездил с театральной труппой по российским и украинским городам. В 1913 году, по пути из Вильно в Киев, юноша познакомился с поэтом Михаилом Кузминым и они стали тем, что называется “спутники жизни”. Псевдоним Юркун тоже придумал Кузмин. Уже в 1914 году было опубликовано первое произведение Юркуна - “Шведские перчатки”. Критики писали, что Юркун мог бы считаться первым русским сюрреалистом, если бы его наследие сохранилось. Эстет, мечтатель, он обожал журнальную графику. На выставке отдельный стенд посвящен его вырезкам, от которых сжимается сердце: эти вырезки как будто заменили ему те страны, в которых он так и не побывал. В 1920 году начался роман Юрия Юркуна с молодой драматической актрисой Ольгой Гильдебрандт-Арбениной, представлявший серьезную угрозу прежнему союзу с Кузминым. Но Кузмин сумел справиться с испытанием, союз стал тройственным, о чем свидетельствуют и стихи Кузмина:
Пришелица, войди в наш дом,
Не бойся, снежная Психея,
Обитель и тебе найдем,
И станет полный водоем
Еще полней, еще нежнее.
Взаимоотношения Юрия Юркуна с современной ему литературной средой, с Анной Ахматовой, например, были довольно сложными и напряженными. Говорит директор Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме Нина Попова.
Нина Попова: Но, тем не менее, есть 1913 год, есть Петербург, есть их молодость. А сегодня мы говорим о Юркуне не только как о человеке, писателе, художнике, музыканте, не только как о писателе Ленинграда трагической судьбы (он арестован в 1938 весной, расстрелян в 1938 осенью), а мы говорим сегодня о нем, как о художнике. Перед нами вот здесь его работы, совершенно не имеющие никаких аналогов, никаких параллелей с существовавшей в те годы за окнами в академическом советском искусстве графикой. Это какой-то совершенно особый, отдельный мир, а восходило это, видимо, к тому, что называлось “течением эмоционализма”, придуманным Михаилом Кузминым, может быть, связанным с европейским экспрессионизмом. Но это поразительно, когда понимаешь, что под этими рисунками стоят даты: 1935-й, 1936-й, 1937-й годы.
Татьяна Вольтская: Это и правда поразительно, если вспомнить сюжеты советских художников – спорт, трудовые свершения, бронзовевшие на глазах лики вождей - и окинуть взглядом стены выставочного зала, где порхают томные красавицы, проплывают, среди цветов, модные пары, и ощутимо веет ветерок соблазна, флирта, наслаждения. Подумать только, эти “Три грации” в красных купальниках могли бы стать символом времени не хуже, чем “Девушка в футболке” Дейнеки, если бы, если бы… Говорит искусствовед, старший научный сотрудник Эрмитажа Аркадий Ипполитов.
Аркадий Ипполитов: Просто выставка замечательной коллекции рисунков, которая была приобретена музеем, которая представляет эту фигуру в свете в достаточной степени неожиданном. Потому что, когда мы видим такие чудесные зарисовки времени арт-деко - прозрачные и оптимистичные - и вспоминаем то, что творилось вокруг, то эта выставка, вот эти рисунки получают дополнительный смысл, смысл какого-то залитого солнцем оазиса, вокруг в достаточной степени темного и мрачного мира. Мы вообще очень продумывали все, вплоть до левкоев, потому что левкои были любимыми цветами Юркуна. Сотрудники музея просто с ног сбились, чтобы найти левкои по всему городу. У каждой витрины, которая связана с Юркуном, начиная с его очень интересной иконографической коллекции вырезок до последней, душераздирающей витрины, где дневник Ольги Гильдебрандт-Арбениной открыт на странице 1978 года, где все еще она верит, что Юрий Юркун будет жив.
Нина Попова: Ольга Николаевна Гильдебрандт-Арбенина и Юрий Юркун это мифология отечественной культуры 20-го века. Его арестовали весной 1938-го, они вышли вдвоем из дома на Суворовском, из квартиры матери, он пошел налево, она пошла направо, и они больше никогда не увиделись. А поскольку она была гражданской женой, она получила только известие, что он выслан по статье 58-10. И с 1938 года она его ждала. Когда вы в витрине видите дневниковую запись 1978 года, когда вы видите записку “Господи, сделай так, чтобы Юрочка был жив!” - это ее молитва, ее письма к нему, которые она не отправляла, не отсылала, она писала их в стол.
Татьяна Вольтская: Эти рисунки зрители увидели впервые, и то, что они сохранились, можно считать чудом. Музей Ахматовой в течение нескольких лет приобретал рисунки Юрия Юркуна из собрания известного коллекционера и художника Рюрика Борисовича Попова. Музей располагает также альбомом Гильдебрандт-Арбениной, который теперь издан факсимильным способом издательством “Вита Нова”. Нина Попова - автор предисловия к нему.
Нина Попова: Это, видимо, такой последний женский альбом в истории русской художественной культуры, последний отзвук, привет из той пушкинской эпохи в наш тяжелый 20-й век.
Татьяна Вольтская: Альбом начинается с автографа Михаила Кузмина, а я, уже уйдя с выставки, думаю о тех пронзительных словах из дневника хозяйки альбома - “Господи, чтобы Юрочка был жив!” - и об образе молодой Ольги Гильдебрандт-Арбениной, как бы рассыпанном, разбрызганном по рисункам Юрия Юркуна. Жив, - думаю, - жив.