Русская служба Радио Свобода опубликовала письмо независимых исследователей Вадима Бирштейна и Сюзанны Бергер о качественно новом повороте в деле Рауля Валленберга. Дополнительные подробности дела - в беседе с одним из авторов письма Вадимом Бирштейном.
Шведский дипломат Рауль Валленберг в 1944 году спас жизнь десяткам тысяч венгерских евреев, выдавая им так называемые защитные паспорта подданных Швеции, ожидающих репатриации на родину. После взятия Будапешта советскими войсками он был арестован и препровожден в Москву, где содержался во внутренней тюрьме МГБ на Лубянке. Стокгольм многие годы безуспешно пытался выяснить судьбу арестованного. В феврале 1957 года Москва официально поставила в известность шведское правительство о том, что Валленберг скончался 17 июля 1947 года в камере лубянской тюрьмы от инфаркта миокарда. В подтверждение этой версии советская сторона представила документ – рапорт начальника санчасти внутренней тюрьмы МГБ
Смольцова на имя министра внутренних дел Виктора Абакумова.
Эта версия не удовлетворила родственников Валленберга, занимающих высокое общественное положение в Швеции. В 1990 году Вадим Бирштейн и нынешний председатель общества "Мемориал" Арсений Рогинский добились доступа к некоторым архивным фондам МГБ-КГБ. В апреле 1991 года я в качестве редактора международного отдела "Независимой газеты" опубликовал статью Вадима Бирштейна "Тайна камеры номер семь", в которой были представлены предварительные итоги исследования и ставилась под сомнение официальная советская версия. Впоследствии Москва и Стокгольм договорились продолжить работу в рамках двусторонней комиссии. Однако в 2001 году комиссия пришла к выводу, что поиски зашли в тупик, и прекратила свое существование.
Тем не менее Вадим Бирштейн, переехавший с тех пор в Нью-Йорк, продолжал свои изыскания:
- Я не был членом шведской комиссии. Я был членом первой комиссии по исследованию судьбы Валленберга, которая работала в 1990-91 годах. Все кончилось тем, что когда я нашел документ о переводе Валленберга и опубликовал статью, наша работа - моя и Рогинского - была закончена по требованию КГБ, и я не был приглашен во вторую комиссию. Но я оставался независимым исследователем, поскольку я работаю над книгой о СМЕРШе.
Прежде всего сомнения внушал рапорт начальника санчасти тюрьмы Смольцова – в лубянском архиве не обнаружилось ни единого автографа, с которым можно было бы сличить почерк.
- Этот рапорт всегда считался подлинным документом, - указывает Вадим Бирштейн. - Я же всегда полагал, что не рапорт Смольцова сам по себе, а надпись на рапорте Смольцова - о том, что доложено министру и приказано кремировать тело без вскрытия, - казалась подозрительной. Но после этого были экспертизы. Первая - официальная шведская: специалисты пришли к заключению, что документ подлинный. Затем была экспертиза "Мемориала": Рогинскому и еще нескольким представителям общества продемонстрировали оригинал, и оказалось, что вот эта дополнительная надпись сделана карандашом, поэтому она выглядит иначе.
- Как развивались события после того, как самораспустилась двусторонняя комиссия?
- Сюзанна Бергер предложила мне написать вместе с нею письмо о моих сомнениях относительно документов, которые были представлены комиссии. Шведское посольство согласилось передать это письмо руководству архива ФСБ. Я писал о том, что казалось недоделанным, и задавал вопросы, которые комиссия не задавала. Скажем, комиссия никогда не требовала оригиналов – она удовлетворялась даже не копиями, а копиями фрагментов документов, кусочком фразы или кусочком строки. Я потребовал для начала представить копии страниц. Потому что когда они говорят, что есть запись о Валленберге, но она вымарана черной тушью, то это означает, что на ксерокопии представлен только этот вымаранный фрагмент, восстановленный с помощью инфракрасных лучей или каким-то другим способом. Я потребовал, чтобы эта строка была представлена хотя бы в составе страницы – так, чтобы можно было судить о ее положении на странице, чтобы были видны номера записей и так далее. Шаг за шагом вся имеющаяся документация была представлена, и я продолжаю запрашивать документы.
- Вместе с Валленбергом в лубянской тюрьме содержался и его водитель Вильмош Лангфельдер.
- В ночь с 22 на 23 июля все сокамерники Валленберга и Лангфельдера были вызваны на некое собеседование или допрос. В показаниях, которые они дали в 1956 году - те, кто выжил, – они утверждали, что разговор шел о Валленберге, и им было приказано не упоминать это имя. Когда в 1990 году я и Рогинский начали наше исследование, мы особенно пытались найти сведения об этом допросе. И в нескольких случаях факт допроса подтвердился. С тех пор стоял вопрос, что же все-таки произошло. Оказалось, что на допрос или беседу вызывался и некий безымянный узник...
- Все следственные дела в системе СМЕРШ-МГБ за этот период недоступны, - поясняет Вадим Бирштейн. - Поэтому я задавал много вопросов о следственных делах тех лиц, которыми мы интересовались. И ФСБ, ознакомившись с делами, отвечала на наши вопросы. Они проверили, кого еще допрашивали этой ночью, и обнаружили, что были допрошены еще некоторые лица, о которых я не знал. В результате этой, можно сказать, совместной работы получилась схема, которая представлена в нашем сообщении. Получается, что помимо сокамерников Лангфельбера и его предполагаемого сокамерника Катоны, в то же время был допрошен некий таинственный заключенный №7. Что реально происходило на этих допросах или беседах - неизвестно, потому что они не записывались. Если заключенный номер семь был Валленбергом, то это означает, что Валленберг был жив, по меньшей мере, в течение нескольких последующих дней. Что касается меня, то я полагаю, что после этого допроса он был убит, о чем существуют формальные данные. Но они опять же требуют уточнения, потому что ФСБ представляла очень нечеткие документальные сведения об этом.
- Получается, следователи приказывали другим заключенным молчать, когда Валленберг еще был жив?
- Да.
- И никакой это не инфаркт миокарда, не случайная смерть - они готовились его убить?
- Да. Существует запись регистрации письма Абакумова Молотову, посланного 17 июля. Само письмо никогда не было представлено – ни КГБ, ни ФСБ, ни МИДом, никем. Эта запись раньше рассматривалась как подтверждение того, что Абакумов сообщил Молотову, что Валленберга нет, что он умер. Теперь же получается - если рассматривать письмо в новой системе временных координат - что Абакумов сообщал Молотову план того, что должно произойти с Валленбергом. Тут возникает параллель с делом Исая Оггинса. Я сразу вспоминаю письмо Абакумова руководству государства, которое содержало план политического убийства. По-видимому, этот способ достаточно широко применялся, поскольку Судоплатов упоминает четыре таких убийства. Он сам участвовал, в частности, в убийстве Оггинса. Но совершенно очевидно, что их было и планировалось гораздо больше.
* * *
Следует пояснить: генерал-лейтенант Павел Судоплатов – начальник специального отдела МГБ, занимавшегося после войны ликвидацией врагов советской власти с санкции высшего руководства страны. Исай Оггинс – гражданин США, завербованный ОГПУ и впоследствии арестованный. В связи с настойчивыми попытками Вашингтона выяснить судьбу Оггинса Абакумов в мае 1947 года направил Сталину и Молотову совершенно секретную записку, в которой предлагал:
"МГБ СССР считает необходимым: Оггинс Исая ликвидировать, сообщив американцам, что Оггинс после свидания с представителями американского посольства в июне 1943 года был возвращен к месту отбытия срока наказания в Норильск и там, в 1946 году, умер в больнице в результате обострения туберкулеза позвоночника".
По материалам программы Ирины Лагуниной "Время и мир".
Шведский дипломат Рауль Валленберг в 1944 году спас жизнь десяткам тысяч венгерских евреев, выдавая им так называемые защитные паспорта подданных Швеции, ожидающих репатриации на родину. После взятия Будапешта советскими войсками он был арестован и препровожден в Москву, где содержался во внутренней тюрьме МГБ на Лубянке. Стокгольм многие годы безуспешно пытался выяснить судьбу арестованного. В феврале 1957 года Москва официально поставила в известность шведское правительство о том, что Валленберг скончался 17 июля 1947 года в камере лубянской тюрьмы от инфаркта миокарда. В подтверждение этой версии советская сторона представила документ – рапорт начальника санчасти внутренней тюрьмы МГБ
Смольцова на имя министра внутренних дел Виктора Абакумова.
Эта версия не удовлетворила родственников Валленберга, занимающих высокое общественное положение в Швеции. В 1990 году Вадим Бирштейн и нынешний председатель общества "Мемориал" Арсений Рогинский добились доступа к некоторым архивным фондам МГБ-КГБ. В апреле 1991 года я в качестве редактора международного отдела "Независимой газеты" опубликовал статью Вадима Бирштейна "Тайна камеры номер семь", в которой были представлены предварительные итоги исследования и ставилась под сомнение официальная советская версия. Впоследствии Москва и Стокгольм договорились продолжить работу в рамках двусторонней комиссии. Однако в 2001 году комиссия пришла к выводу, что поиски зашли в тупик, и прекратила свое существование.
Тем не менее Вадим Бирштейн, переехавший с тех пор в Нью-Йорк, продолжал свои изыскания:
- Я не был членом шведской комиссии. Я был членом первой комиссии по исследованию судьбы Валленберга, которая работала в 1990-91 годах. Все кончилось тем, что когда я нашел документ о переводе Валленберга и опубликовал статью, наша работа - моя и Рогинского - была закончена по требованию КГБ, и я не был приглашен во вторую комиссию. Но я оставался независимым исследователем, поскольку я работаю над книгой о СМЕРШе.
Прежде всего сомнения внушал рапорт начальника санчасти тюрьмы Смольцова – в лубянском архиве не обнаружилось ни единого автографа, с которым можно было бы сличить почерк.
- Этот рапорт всегда считался подлинным документом, - указывает Вадим Бирштейн. - Я же всегда полагал, что не рапорт Смольцова сам по себе, а надпись на рапорте Смольцова - о том, что доложено министру и приказано кремировать тело без вскрытия, - казалась подозрительной. Но после этого были экспертизы. Первая - официальная шведская: специалисты пришли к заключению, что документ подлинный. Затем была экспертиза "Мемориала": Рогинскому и еще нескольким представителям общества продемонстрировали оригинал, и оказалось, что вот эта дополнительная надпись сделана карандашом, поэтому она выглядит иначе.
- Как развивались события после того, как самораспустилась двусторонняя комиссия?
- Сюзанна Бергер предложила мне написать вместе с нею письмо о моих сомнениях относительно документов, которые были представлены комиссии. Шведское посольство согласилось передать это письмо руководству архива ФСБ. Я писал о том, что казалось недоделанным, и задавал вопросы, которые комиссия не задавала. Скажем, комиссия никогда не требовала оригиналов – она удовлетворялась даже не копиями, а копиями фрагментов документов, кусочком фразы или кусочком строки. Я потребовал для начала представить копии страниц. Потому что когда они говорят, что есть запись о Валленберге, но она вымарана черной тушью, то это означает, что на ксерокопии представлен только этот вымаранный фрагмент, восстановленный с помощью инфракрасных лучей или каким-то другим способом. Я потребовал, чтобы эта строка была представлена хотя бы в составе страницы – так, чтобы можно было судить о ее положении на странице, чтобы были видны номера записей и так далее. Шаг за шагом вся имеющаяся документация была представлена, и я продолжаю запрашивать документы.
- Вместе с Валленбергом в лубянской тюрьме содержался и его водитель Вильмош Лангфельдер.
- В ночь с 22 на 23 июля все сокамерники Валленберга и Лангфельдера были вызваны на некое собеседование или допрос. В показаниях, которые они дали в 1956 году - те, кто выжил, – они утверждали, что разговор шел о Валленберге, и им было приказано не упоминать это имя. Когда в 1990 году я и Рогинский начали наше исследование, мы особенно пытались найти сведения об этом допросе. И в нескольких случаях факт допроса подтвердился. С тех пор стоял вопрос, что же все-таки произошло. Оказалось, что на допрос или беседу вызывался и некий безымянный узник...
- Все следственные дела в системе СМЕРШ-МГБ за этот период недоступны, - поясняет Вадим Бирштейн. - Поэтому я задавал много вопросов о следственных делах тех лиц, которыми мы интересовались. И ФСБ, ознакомившись с делами, отвечала на наши вопросы. Они проверили, кого еще допрашивали этой ночью, и обнаружили, что были допрошены еще некоторые лица, о которых я не знал. В результате этой, можно сказать, совместной работы получилась схема, которая представлена в нашем сообщении. Получается, что помимо сокамерников Лангфельбера и его предполагаемого сокамерника Катоны, в то же время был допрошен некий таинственный заключенный №7. Что реально происходило на этих допросах или беседах - неизвестно, потому что они не записывались. Если заключенный номер семь был Валленбергом, то это означает, что Валленберг был жив, по меньшей мере, в течение нескольких последующих дней. Что касается меня, то я полагаю, что после этого допроса он был убит, о чем существуют формальные данные. Но они опять же требуют уточнения, потому что ФСБ представляла очень нечеткие документальные сведения об этом.
- Получается, следователи приказывали другим заключенным молчать, когда Валленберг еще был жив?
- Да.
- И никакой это не инфаркт миокарда, не случайная смерть - они готовились его убить?
- Да. Существует запись регистрации письма Абакумова Молотову, посланного 17 июля. Само письмо никогда не было представлено – ни КГБ, ни ФСБ, ни МИДом, никем. Эта запись раньше рассматривалась как подтверждение того, что Абакумов сообщил Молотову, что Валленберга нет, что он умер. Теперь же получается - если рассматривать письмо в новой системе временных координат - что Абакумов сообщал Молотову план того, что должно произойти с Валленбергом. Тут возникает параллель с делом Исая Оггинса. Я сразу вспоминаю письмо Абакумова руководству государства, которое содержало план политического убийства. По-видимому, этот способ достаточно широко применялся, поскольку Судоплатов упоминает четыре таких убийства. Он сам участвовал, в частности, в убийстве Оггинса. Но совершенно очевидно, что их было и планировалось гораздо больше.
* * *
Следует пояснить: генерал-лейтенант Павел Судоплатов – начальник специального отдела МГБ, занимавшегося после войны ликвидацией врагов советской власти с санкции высшего руководства страны. Исай Оггинс – гражданин США, завербованный ОГПУ и впоследствии арестованный. В связи с настойчивыми попытками Вашингтона выяснить судьбу Оггинса Абакумов в мае 1947 года направил Сталину и Молотову совершенно секретную записку, в которой предлагал:
"МГБ СССР считает необходимым: Оггинс Исая ликвидировать, сообщив американцам, что Оггинс после свидания с представителями американского посольства в июне 1943 года был возвращен к месту отбытия срока наказания в Норильск и там, в 1946 году, умер в больнице в результате обострения туберкулеза позвоночника".
По материалам программы Ирины Лагуниной "Время и мир".