Полномочный представитель президента России на Северном Кавказе Александр Хлопонин объяснил, как преодолеть безработицу в Ингушетии: сформировать из безработных бригады, обучить их какому-либо делу и направить на добывающие предприятия в другие регионы России. Эксперты считают, что этот проект обречен.
– Можно часть жителей Ингушетии сформировать в рабочие бригады и отправить их на те предприятия, которые испытывают кадровую проблему, – цитирует Александра Хлопонина агентство "Интерфакс" и уточняет, что полпред также предложил разработать программу подготовки кадров на средства федерального бюджета, а подготовленных рабочих направлять на предприятия нефтяной и газовой промышленности, угледобычи.
Как заявил Александр Хлопонин, в 2010 году на борьбу с безработицей на Северном Кавказе выделено более 8,5 миллиардов рублей из федерального бюджета. Он уточнил, что это на 1 миллиард больше, чем в прошлом году. Порядка 20 процентов трудоспособного населения Северного Кавказа, то есть около 820 тысяч человек, – безработные, приводит слова Александра Хлопонина агентство "РИА Новости".
Эксперты, опрошенные Радио Свобода, скептически отнеслись к предложению Александра Хлопонина.
Директор Центра трудовых исследований Высшей школы экономики Владимир Гимпельсон уверен, что идея создания бригад "привлекательна на бумаге, но ее организация и риски требуют серьезного анализа":
– Дело не в суммах из федерального бюджета, – говорит Владимир Гимпельсон. – Проблема рынка труда на Северном Кавказе ясна, о ней неоднократно говорили президент Медведев, премьер-министр Путин и другие высокопоставленные чиновники: в регионе – высочайший уровень коррупции, клановость, при которых никакое предпринимательство невозможно. Борьба с безработицей – это прежде всего обеспечение таких условий, при которых создаются, растут и конкурируют новые фирмы, а старые – развиваются. Так создается спрос на труд, и безработицы становится меньше. Если же эти условия не соблюдены, а в регионе доминирует неформальная экономическая активность, никакие денежные вливания не помогут: не ликвидирована основная причина этой высокой безработицы. Когда из экономически депрессивного региона уезжает значительная часть людей, спрос на рабочие места понижается, и безработицы становится меньше. Но при этом из региона могут уехать самые активные, образованные и здоровые люди, а это – большая потеря человеческого капитала. В советское время так называемый оргнабор, как правило, заканчивался неудачно: люди со своими семьями оказывались привязанными к местам не очень перспективным. С огромными издержками для этих людей и общества в целом эти ошибки исправляли.
Владимир Гимпельсон добавил, что 820 тысяч человек – это "столько, сколько использует сейчас добывающий сектор экономики":
– Фактически речь идет об удвоении занятости в добывающем секторе экономики. Не уверен, что этому сектору нужно столько людей. В нем нужны инвестиции, и в гораздо меньшей степени – люди, причем с определенной квалификацией.
Директор Центра миграционных исследований Елена Тюрюканова сомневается, что на Северном Кавказе найдется много желающих вступить в рабочие бригады:
– На Северном Кавказе – низкая мобильность трудовых мигрантов: туда не едут, поскольку это экономически депрессивный регион; оттуда не уезжают, поскольку там хорошо развит теневой сектор экономики. Очевидно желание управляющих органов эту трудовую мобильность стимулировать, но вместо этого можно было бы дать людям возможность самим выбрать вакансию в другом регионе через службы занятости. Сейчас государственные службы предлагают работу внутри административных границ, а частные агентства занятости, которые рассматривают вакансии и в других регионах, в России недостаточно развиты как институт. К тому же, безработные пассивнее, они реже переезжают с места на место, чем работающие. Так что неизвестно, захотят ли люди ехать на заработки в составе этих бригад. Наконец, даже если бригады сформируют – пусть будет такая "соломинка" в этом регионе – они получатся этническими. Это грозит многими рисками: права трудовых мигрантов нарушаются всегда и везде, причем права внутренних мигрантов нарушают так же часто, как права иностранных граждан: неформальный найм, отсутствие трудового договора, разлучение с семьей...
Михаил Денисенко, заместитель директора Института демографии Высшей школы экономики, полагает, что жители Северного Кавказа, как и жители любого другого региона России, не стали бы менять место жительства ради сомнительных условий труда:
– С точки зрения миграционного потенциала Северный Кавказ – единственный регион, который в России считается трудоизбыточным. Выезжают, пусть и не так активно, как хотелось бы представителям власти, в первую очередь из Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Дагестана. Из Чечни и Ингушетии – меньше. Причем большая часть безработных Северного Кавказа – порядка 280-300 тысяч человек – сосредоточена в Чечне. В Ингушетии, где Хлопонин предложил формировать бригады, на февраль 2010 года было зарегистрировано около 60 тысяч безработных. В Южном федеральном округе, по данным службы занятости, порядка ста тысяч вакансий. Как мы видим, даже в Южном федеральном округе больше вакансий, чем в Ингушетии – безработных. Однако, как правило, трудовым мигрантам в России предлагают низкие заработки, тяжелую работу и отсутствие приемлемых жилищных условий. Если Хлопонин имел в виду такие программы, проект обречен вне зависимости от количества вакансий. В 2008 году мы провели опрос среди безработных: при каких условиях они переехали бы в другие места. Люди переехали бы в том случае, если бы им предложили зарплату в 3-5 раз выше, чем на предыдущем месте работы... Если бы подобные условия были возможны, люди сами бы отправились на такие заработки без каких-либо организационных усилий со стороны государства. Но таких условий нет, – заключил Михаил Денисенко.
– Можно часть жителей Ингушетии сформировать в рабочие бригады и отправить их на те предприятия, которые испытывают кадровую проблему, – цитирует Александра Хлопонина агентство "Интерфакс" и уточняет, что полпред также предложил разработать программу подготовки кадров на средства федерального бюджета, а подготовленных рабочих направлять на предприятия нефтяной и газовой промышленности, угледобычи.
Как заявил Александр Хлопонин, в 2010 году на борьбу с безработицей на Северном Кавказе выделено более 8,5 миллиардов рублей из федерального бюджета. Он уточнил, что это на 1 миллиард больше, чем в прошлом году. Порядка 20 процентов трудоспособного населения Северного Кавказа, то есть около 820 тысяч человек, – безработные, приводит слова Александра Хлопонина агентство "РИА Новости".
Эксперты, опрошенные Радио Свобода, скептически отнеслись к предложению Александра Хлопонина.
Директор Центра трудовых исследований Высшей школы экономики Владимир Гимпельсон уверен, что идея создания бригад "привлекательна на бумаге, но ее организация и риски требуют серьезного анализа":
– Дело не в суммах из федерального бюджета, – говорит Владимир Гимпельсон. – Проблема рынка труда на Северном Кавказе ясна, о ней неоднократно говорили президент Медведев, премьер-министр Путин и другие высокопоставленные чиновники: в регионе – высочайший уровень коррупции, клановость, при которых никакое предпринимательство невозможно. Борьба с безработицей – это прежде всего обеспечение таких условий, при которых создаются, растут и конкурируют новые фирмы, а старые – развиваются. Так создается спрос на труд, и безработицы становится меньше. Если же эти условия не соблюдены, а в регионе доминирует неформальная экономическая активность, никакие денежные вливания не помогут: не ликвидирована основная причина этой высокой безработицы. Когда из экономически депрессивного региона уезжает значительная часть людей, спрос на рабочие места понижается, и безработицы становится меньше. Но при этом из региона могут уехать самые активные, образованные и здоровые люди, а это – большая потеря человеческого капитала. В советское время так называемый оргнабор, как правило, заканчивался неудачно: люди со своими семьями оказывались привязанными к местам не очень перспективным. С огромными издержками для этих людей и общества в целом эти ошибки исправляли.
Владимир Гимпельсон добавил, что 820 тысяч человек – это "столько, сколько использует сейчас добывающий сектор экономики":
– Фактически речь идет об удвоении занятости в добывающем секторе экономики. Не уверен, что этому сектору нужно столько людей. В нем нужны инвестиции, и в гораздо меньшей степени – люди, причем с определенной квалификацией.
Директор Центра миграционных исследований Елена Тюрюканова сомневается, что на Северном Кавказе найдется много желающих вступить в рабочие бригады:
– На Северном Кавказе – низкая мобильность трудовых мигрантов: туда не едут, поскольку это экономически депрессивный регион; оттуда не уезжают, поскольку там хорошо развит теневой сектор экономики. Очевидно желание управляющих органов эту трудовую мобильность стимулировать, но вместо этого можно было бы дать людям возможность самим выбрать вакансию в другом регионе через службы занятости. Сейчас государственные службы предлагают работу внутри административных границ, а частные агентства занятости, которые рассматривают вакансии и в других регионах, в России недостаточно развиты как институт. К тому же, безработные пассивнее, они реже переезжают с места на место, чем работающие. Так что неизвестно, захотят ли люди ехать на заработки в составе этих бригад. Наконец, даже если бригады сформируют – пусть будет такая "соломинка" в этом регионе – они получатся этническими. Это грозит многими рисками: права трудовых мигрантов нарушаются всегда и везде, причем права внутренних мигрантов нарушают так же часто, как права иностранных граждан: неформальный найм, отсутствие трудового договора, разлучение с семьей...
Михаил Денисенко, заместитель директора Института демографии Высшей школы экономики, полагает, что жители Северного Кавказа, как и жители любого другого региона России, не стали бы менять место жительства ради сомнительных условий труда:
– С точки зрения миграционного потенциала Северный Кавказ – единственный регион, который в России считается трудоизбыточным. Выезжают, пусть и не так активно, как хотелось бы представителям власти, в первую очередь из Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Дагестана. Из Чечни и Ингушетии – меньше. Причем большая часть безработных Северного Кавказа – порядка 280-300 тысяч человек – сосредоточена в Чечне. В Ингушетии, где Хлопонин предложил формировать бригады, на февраль 2010 года было зарегистрировано около 60 тысяч безработных. В Южном федеральном округе, по данным службы занятости, порядка ста тысяч вакансий. Как мы видим, даже в Южном федеральном округе больше вакансий, чем в Ингушетии – безработных. Однако, как правило, трудовым мигрантам в России предлагают низкие заработки, тяжелую работу и отсутствие приемлемых жилищных условий. Если Хлопонин имел в виду такие программы, проект обречен вне зависимости от количества вакансий. В 2008 году мы провели опрос среди безработных: при каких условиях они переехали бы в другие места. Люди переехали бы в том случае, если бы им предложили зарплату в 3-5 раз выше, чем на предыдущем месте работы... Если бы подобные условия были возможны, люди сами бы отправились на такие заработки без каких-либо организационных усилий со стороны государства. Но таких условий нет, – заключил Михаил Денисенко.