Иван Толстой: На протяжении всех лет своего существования Радио Свобода обращалось к слушателям в Советском Союзе с ленинской темой. Причиной этого была не только эта "вечная живая" тема для нашей аудитории, но и те люди, которые в таких передачах принимали участие. Люди эти были иногда ленинскими соратниками, иногда оппонентами и, по большей части, его современниками. Сегодня мы хотим предложить вашему вниманию некоторые из таких исторических передач. Начнем с программы, подготовленной в нью-йоркской студии и вышедшей в эфир 21 января 1958 года, когда наше радио называлось еще Радио Освобождение. Наш Ильич.
Диктор: Говорит Радиостанция Освобождение. Мы продолжаем нашу программу. Вы услышите передачу, посвященную так называемому “дню памяти Ленина”. В этом радиомонтаже вы услышите голоса бывшего члена ЦК РСДРП Абрамовича, бывшего секретаря Исполкома Коминтерна Анжелики Балабановой, бывшего секретаря Всероссийского Учредительного Собрания Вишняка и, наконец, голос самого Ленина. Кроме того, выдержки из книг, статей и выступлений Троцкого, Максима Горького, Бонч-Бруевича и ряда других. Сегодня - день памяти Ленина. 88 лет отделяют нас от дня рождения Владимира Ильича Ульянова, 34 года прошло со дня его смерти. Мало кто остался в живых из ближайших сотрудников Ленина, из людей с ним работавших или просто его лично знавших. В Советском Союзе не только старые революционеры, принадлежавшие к различным политическим партиям, но и большевики, соратники Ленина, почти до последнего уничтожены. У нашего микрофона - один из старейших работников Российской Социал-демократической рабочей партии.
Рафаил Абрамович: Я вступил в партию в 1899 году, через год, после основания РСДРП.
Диктор: Вы слышите голос одного из лидеров русских социал-демократов Рафаила Абрамовича Абрамовича.
Рафаил Абрамович: Конечно, я тогда еще был совсем молодой человек, но через четыре года я уже был членом Центрального Комитета, и затем в этом Центральном Комитете, не только с Лениным и с другими старыми большевиками, но и с Троцким, со всеми ними мы были в одном Центральном Комитете. Тогда еще жили Плеханов, Аксельрод, Вера Засулич, Лев Дейч и целый ряд других старых революционеров. Вот мы все вместе работали до 1903 года. В 1903 году, на Втором Съезде, наши линии разошлись. Ленин и некоторые его друзья настаивали на том, что нужно действовать методами диктатуры внутри партии и вне партии. Мы на это не пошли. Но в течение нескольких лет мы пытались поддерживать единство, надеясь на какое-то примирение. В 1912 году наши линии окончательно разошлись.
Диктор: Ленинский принцип централизма в партии Троцкий называл “эгоцентрализмом”, обвиняя Ленина в том, что сегодня мы назвали бы “культом личности”. Троцкий писал, что Ленин стремится стать, по римской терминологии, диктатором. Вот как Троцкий характеризовал позицию Ленина:
“Добрые граждане - это те, у которых политическое сознание, развитое или неразвитое, все равно, поворачивается сегодня благоприятной стороной к моему плану. Злые граждане - это те, у которых политическое сознание сегодня отворачивается от тех или других деталей моего плана. Их нужно воспитать, нет, подавить, обессилить, уничтожить, устранить!”
Так писал Троцкий о позиции Ленина в произведении “Наши политические задачи” в 1904 году. Другой человек, хорошо лично знавший Ленина, - это женщина, посвятившая всю жизнь делу социализма, бывший секретарь Коммунистического Интернационала. У микрофона - Анжелика Балабанова.
Анжелика Балабанова: Каждый раз, когда Ленин соприкасался лично с кем-нибудь, главным образом, с его возможными сотрудниками, с членами движения, первый его критерий был: может ли этот человек оказаться полезным движению? И тут же, конечно, он подразумевал, что этот человек будет подчиняться его воле, что у него не будет индивидуального отношения к вопросам, а что он беспрекословно будет идти по линии ЦК.
Диктор: То есть по линии того ЦК, который он создал в своей партии уже после вызванного им раскола в РСДРП. Подчинять членов партии своей воле - об этом говорит и Рафаил Абрамович.
Рафаил Абрамович: Ленин всегда поддерживал фикцию коллективного руководства, но и тогда он был хозяином в партии. Он был фактическим ее хозяином, его так и называли – “хозяин”.
Диктор: Близкое знакомство было с Лениным в Женеве в 1903 году у Николая Владиславовича Валентинова, который состоял тогда в партии. Его книга “Встречи с Лениным” опубликована за границей в “Издательстве имени Чехова” в Нью-Йорке. В продажу она в Советском Союзе не поступала, но статья о ней была опубликована в прошлом году в журнале “Вопросы литературы”, номер 8, и в “Комсомольской правде” от 23 марта этого года. Валентинов пишет, что для Ленина характерны были два психических состояния:
“Это — состояние “ража”, бешенства, неистовства, крайнего нервного напряжения и следующее за ним состояние изнеможения, упадка сил, явного увядания, депрессии. В “нормальном” состоянии Ленин тяготел к размеренной, упорядоченной жизни, без всяких эксцессов. Он хотел, чтобы она была регулярной, с точно установленными часами пищи, сна, работы, отдыха. Это равновесие, это “нормальное” состояние бывало только полосами, иногда очень кратковременными. В полосу одержимости перед глазами Ленина — только одна идея, ничего иного, одна в темноте ярко светящаяся точка, а перед нею — запертая дверь, и в нее он ожесточенно, исступленно колотит, чтобы открыть или сломать. В его боевых кампаниях врагом мог быть вождь народников Михайловский, меньшевик Аксельрод, партийный товарищ — Богданов, давно умерший, никакого отношения к политике не имеющий цюрихский философ Р. Авенариус. Он бешено их всех ненавидит, хочет им “дать в морду”, налепить “бубновый туз”, оскорбить, затоптать, оплевать”.
22 января 1917 года Ленин говорил, что, быть может, он и не доживет до революции, через шесть недель революция в России свершилась, а в апреле - Ленин в Петрограде. О Ленине в тот период, после Февральской революции, Максим Горький писал в своей газете “Новая жизнь”:
“Сам Ленин, конечно, человек исключительной силы; двадцать пять лет он стоял в первых рядах борцов за торжество социализма, он является одною из наиболее крупных и ярких фигур международной социал-демократии; человек талантливый, он обладает всеми свойствами “вождя”, а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс. Ленин “вождь” и — русский барин, не чуждый некоторых душевных свойств этого ушедшего в небытие сословия, а потому он считает себя вправе проделать с русским народом жестокий опыт, заранее обреченный на неудачу”.
Так писал Максим Горький за две недели до Октябрьского переворота.
Рафаил Абрамович: Он был марксист какой-то особенный, он был, конечно, марксист, по крайней мере, в этот период.
Диктор: Речь идет о периоде до окончательного раскола РСДРП. Вы слышите голос Рафаила Абрамовича.
Рафаил Абрамович: Доказывал, как мы все, что в России социалистическая революция невозможна, что перескочить прямо из царизма в социализм нельзя, что нужен период демократического развития, развития капиталистической индустрии, развития классов, науки, образования, культуры, индустрии, сельского хозяйства. Но все это он забыл в 1917 году, когда перед ним встал соблазн возможности захватить власть и действовать методами насилия. Этому соблазну он поддался, и он пошел по этому пути. С последствиями, гибельность которых для человечества сейчас даже уже невозможно исчислить.
Диктор: 25 октября, в день захвата власти Лениным, Максим Горький назвал руководителей Партии большевиков “слепыми фанатиками и бессовестными авантюристами”. Он писал:
“Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия”.
В начале 1918 года собралось Всероссийское Учредительное Собрание. В свое время в “Искре” Ленин писал:
“Мы требуем созыва Всенародного Учредительного Собрания, которое должно быть выбрано всеми гражданами без изъятий и которое должно установить в России выборную форму правления”.
Так писал Ленин в “Искре” 1 марта 1903 года. В 1917 году выборы в Учредительное Собрание были проведены, в начале 1918 открылась сессия Собрания. Секретарем Учредительного Собрания был Марк Вениаминович Вишняк. Сейчас он - у нашего микрофона.
Марк Вишняк: В течение всей Февральской революции большевики не переставали обвинять Временное правительство, будто оно саботирует и затягивает выборы в Учредительное Собрание. 18 января 1918 года Учредительное Собрание открылось и большевики оказались в нем в меньшинстве, получив примерно одну четверть поданных голосов. Ленин немедленно Учредительное Собрание разогнал. Решение это далось ему нелегко. Ближайший к Ленину человек в те дни, Бонч-Бруевич, так описывает Ленина в заседании Учредительного Собрания:
“Владимир Ильич волновался и был мертвенно бледен, как никогда. В этой совершенно белой бледности лица и шеи его голова казалась еще больше, глаза расширились, он сел, сжал судорожно руки и стал обводить пылающими, сделавшимися громадными, глазами всю залу, от края и до края (…) Матрос Железняков, анархист и коммунист, по инструкции, полученной им от комиссара по морским делам Дыбенко, потребовал, чтобы все присутствующие покинули помещение. В это время большевики и левые эсеры из Таврического дворца уже ушли, объявив Собрание контрреволюционным. Позднее непосредственные герои разгона Учредительного Собрания были расстреляны советской властью. Матрос Железняков - за бандитизм, хотя позже большевики и включили его в число героев гражданской войны, а Дыбенко - как враг народа, за фашизм и измену, во время сталинской чистки маршалов и генералов. Но факт разгона первого за тысячелетие русской истории Собрания, избранного свободным волеизъявлением народа, на основе всеобщего, равного, прямого и закрытого голосования, увы, остался.
Диктор: Так рассказывает бывший секретарь Всероссийского Учредительного Собрания. Март 1919 года. Слушайте голос Ленина.
Владимир Ленин: В марте текущего, 1919 года, в Москве состоялся Международный съезд коммунистов. Этот съезд основал Третий Коммунистический Интернационал, союз рабочих всего мира, стремящихся к установлению советской власти во всех странах.
Диктор: Первым секретарем Коминтерна была Анжелика Балабанова. Она вместе с Лениным основала Циммервальское движение во время Первой мировой войны, приехала после Февральской революции в Россию и продолжала сотрудничать с Лениным. Вот как она описывает создание Коминтерна.
Анжелика Балабанова: Я приехала в Москву и застала в маленьком зале Кремля около тридцати сидевших людей. Среди этих тридцати был только один единственный легальный (в нашем смысле) представитель партии, это был Эберен из Германии. Все остальные были либо уже эмигранты, жившие несколько лет в России, либо пленные. Так, скажем, был французский социалист, перешедший в коммунизм – Садуль. Он приехал во время войны в Россию, сделался большевиком и остался там. Само собой разумеется, что для того, чтобы предоставлять партию на интернациональном конгрессе, нужно не только иметь на это полномочия, но, по крайней мере, если даже дело идет только совещании, нужно быть в контакте с теми странами, которых представляешь на этом собрании. А об этом речи быть не могло.
Диктор: Балабанова была назначена секретарем, а Зиновьев - председателем Исполкома Коминтерна. Ленин был уверен, что мировая коммунистическая революция близка. Слушайте его голос.
Владимир Ленин: Еще недолго и мы увидим победу коммунизма во всем мире, мы увидим основание Всемирной Федеративной Республики Советов!
Диктор: Мы спросили Балабанову, способствовал ли Коминтерн единству действия рабочего движения в мире?
Анжелика Балабанова: Но об этом речи быть не может, потому что в основании этой новой организации было проведение той линии, которую Ленин уже проводил и в эмиграции, и после Октябрьской революции. То есть раскол, то есть создание во всех странах маленьких групп, которые бы беспрекословно повиновались большевистским указаниям. Все то, что делали большевики, все это вело к расколу, они прямо раскалывали путем клеветы, путем подкупов. Так что они разделили пролетариат, и с этим приходится еще до сегодняшнего дня расплачиваться, потому что профессиональные союзы во всем мире разделены на два направления, на два течения: одно – большевистское, а одно - приближающееся к марксистскому направлению.
Диктор: Так рассказывает о Коминтерне его первый секретарь Анжелика Балабанова. Правда, на словах Ленин защищал идеи демократии. 28 марта 1918 года он сказал, например:
“Масса должна иметь право выбирать ответственных руководителей, масса должна иметь право сменять их, масса должна иметь право знать и проверять каждый малый шаг их деятельности”.
“А на деле? Вы членов партии превращаете в послушный граммофон”, - с такими словами обратился к Ленину депутат Сапронов на 9 Съезде Коммунистической партии в марте 1920 года. Он сказал: “Заведующие приказывают: “Иди и агитируй!”, а выбирать свой комитет, свой орган не имеют права. Я тогда задам вопрос товарищу Ленину: думаете ли вы, что в машинном послушании все спасение революции?”
На 10 съезде 9 марта 1921 года, когда Гражданская война, в основном, кончилась, Ленин заявил:
“Не надо терпеть оппозиции, товарищи, и я думаю, что партийному съезду придется это вывод сделать, придется сделать тот вывод, что для оппозиции теперь конец, крышка, теперь довольно нам оппозиции”.
Диктор: Вот как Балабанова вспоминает об отношении Ленина к людям в партии.
Анжелика Балабанова: Я думаю, что отношение Ленина к людям может быть сравнено с отношением владетелей фабрики к бастующим рабочим. Конечно, когда на фабрике объявляется забастовка, то владелец или управляющий больше всего ценит тех рабочих, которые поддаются соблазну и которые не соблюдают законов солидарности по отношению к товарищам. Он очень часто, к сожалению, выбирал людей не в силу их качеств, а в силу их недостатков, потому что эти недостатки мешали их возможности каким бы то ни было образом не покоряться ему. Я думаю, что он с течением времени убедился и, может, даже не сознавал и не хотел признаться самому себе, что его громадная, трагическая ошибка заключалась в том, что он не отдавал себе отчета в том, что применение принципа “цель оправдывает средства” деморализует людей, и что те самые люди, на которых он рассчитывал для осуществления своей цели, уже являлись совершенно другими в виду того, что они привыкли применять вот этот пагубный принцип. Насколько дело идет о моих личных впечатлениях, я повторяю, они субъективны совершенно, я думаю, что это сознание в большой степени отравило поселение годы его жизни и, может быть, в известном смысле ускорило его смерть.
Диктор: 21 января 1924 года - в Горках - Ленин умер. В тот же день в Горки выезжают: Калинин, Зиновьев (расстрелянный в 1936 году), Каменев (расстрелянный в 1936 году) Томский (который покончил жизнь самоубийством 23 августа 1936 года), Бухарин (расстрелянный в 1938 году) и Сталин.
Иван Толстой: Наш Ильич. Продолжим панораму старых свободовских записей. Программа “Идеи и жизнь”. Эфир 13 января 1961 года. Читают дочь Федора Шаляпина Татьяна и диктор Рогозин.
Диктор: Продолжаем передачу, посвященную вопросу о терпимости. О терпимости по отношению ко всем инакомыслящим, к людям другой партии или другой веры, нации или расы. Вопрос этот поставлен в письме Олега Линчевского Никите Хрущеву. Олег Линчевский - гражданин Советского Союза, член КПСС, научный работник. Весной этого года он был послан в научную командировку в Лондон. Из Лондона он отправил Хрущеву письмо, в котором заявил о выходе из Компартии.
“Я глубоко убежден, Никита Сергеевич, - пишет Олег Линчевский в письме Хрущеву, - что только наибольшая терпимость по отношению ко всем инакомыслящим, включая тех, чьи мысли враждебны, является единственным спасением для человечества от массового братоубийства и вырождения как физического, так и морального, и что другого решения в наше время нет”.
Вот сейчас в Москву съезжаются делегации 22-го Партсъезда. Знакомы ли они с письмом Олега Линчевского? Не напоминает ли им это письмо о том, как ближайшие сотрудники Ленина в свое время отмечали его страшный порок - порок нетерпимости? Одним из таких ближайших сотрудников Ленина был Александр Николаевич Потресов. Потресов познакомился с Лениным в 1894 году. Вместе с Лениным он работал в петербургском Союзе борьбы за освобождение рабочего класса. В своих воспоминаниях Потресов рассказывает, как Ленин в то время выступал против Петра Струве. Потресов пишет:
“Чем убедительнее Ленин выявлял реформизм своего противника, тем ярче выступал вместе с тем и его собственный уклон, уклон в противоположную сторону. Сквозь марксистскую терминологию просовывалась та традиционная концепция развивающегося капиталистического общества в виде сплошной реакционной массы, которая была характерной основной всех революционных утопических течений. И тогда же в разговоре о Ленине произнесено было слово “сектант”. Да, сектант, но сектант, прошедший серьезную марксистскую выучку, сектант-марксист. А возможно ли более противоестественное сочетание двух столь враждебных друг другу категорий как сектантство, с одной стороны, и глубоко реалистическое учение Маркса с другой? И не суждено ли марксизму, в конечном счете, победить сектантство? Победить, особенно в человеке, в котором чувствуется такая внутренняя сила, такая незаурядная логика, такая выдающаяся подготовка? На этот вопрос, себе поставленный я, как и многие марксисты, сознававшие опасность сектантства, ответил тогда в положительном, оптимистическом смысле. И с этого дня ведет свое начало наше сближение c Лениным”.
Диктор: Вскоре Потресов, однако, увидел, что Ленин не мог избавиться от сектантства. Он страдал пороком крайней нетерпимости. Вместе с Лениным Александр Потресов организовывал газету “Искра”. Он работал с Лениным в “Искре” три года. Об этом периоде Потресов пишет:
“Сектантство Ленина, так неприятно поразившее меня уже при первом моем с ним знакомстве, вопреки всем ожиданиям, не только не исчезло ко времени нашей совместной работы в “Искре”, а, наоборот, сделало дальнейшие шаги и предстало перед нами, его коллегами по редакции, в форме гораздо более конкретной, чем прежде, для нас как нельзя более тягостной. Надо сказать, что мы все, стоявшие наиболее близко к делу - и Мартов, и Вера Засулич, и я, - мы все ценили Ленина не только за его знания, ум, работоспособность, но и за его исключительную преданность делу, всегдашнюю готовность отдаваться ему целиком, нагружая себя сверх меры самыми неблагодарными функциями, и неизменно добросовестно их выполняя. И, тем не менее, атмосфера общения с ним была в корне отравлена тем, что Ленин, в сущности, органически не переваривал мнений, отличных от его собственных. Поэтому всякое редакционное разногласие имело тенденцию превращаться в конфликт с резким ухудшением личных отношений, с открытием военных действий, со стратегическими хитростями и неистовыми усилиями дать, чего бы это ни стоило, перевес своим взглядам. И еще менее способен был Ленин признавать, рядом с его собственной организацией, какую бы то ни было другую.
Ленин знал лишь две категории людей и явлений - свои и чужие. Свои, так или иначе входящие в сферу влияния его организации, и чужие, в эту сферу не входящие и, стало быть, уже в силу одного этого трактуемые им как враги. Между этими полярными противоположностями, между товарищем-другом и инакомыслящим-врагом, для Ленина не существовало всей промежуточной гаммы общественных и индивидуально-человеческих отношений, и поэтому политический тезис о возможных совместных действиях с другими партиями и группами в борьбе против общего врага, хотя им поневоле и не отрицался тогда теоретически, но практически оставался пустой, фиктивной формулой, которую он был бы не в силах, даже и при желании, наполнить реальным содержанием".
Диктор: Пороком нетерпимости и поныне страдает созданная Лениным Компартия. Но теперь, в 60-х годах 20-го века, внутри Компартии подымаются такие люди, как, например, московский научный работник Олег Линчевский, который требует отказа от традиционной большевистской нетерпимости.
“Я глубоко убежден, Никита Сергеевич, - пишет Олег Линчевский в письме Хрущеву, - что только наибольшая терпимость по отношению ко всем инакомыслящим, включая тех, чьи мысли враждебны, является единственным спасением для человечества от массового братоубийства и вырождения, как физического, так и морального, и что другого решения в наше время нет”.
Иван Толстой: “Беседы на партийные темы” у нашего микрофона регулярно вел бывший красный профессор, узник сталинских лагерей, попавший в годы войны под оккупацию и ушедший на Запад, - Абдурахман Авторханов. В послевоенные годы он был хорошо известен в Советском Союзе своими проникавшими из-за границы книгами: “Технология власти”, “Происхождение партократии”, “Загадка смерти Сталина” и другими. При обнаружении авторхановских сочинений во время обыска у хранителя их могли быть крупные неприятности.
8 января 1968 года. У микрофона - Абдурахман Авторханов, выступавший под псевдонимом Темиров.
Диктор: Переходим к “Беседе на партийные темы”. У микрофона - профессор Темиров.
Абдурахман Авторханов: В связи с предстоящим в апреле 1970 года столетием со дня рождения Ленина, ЦК принял специальное постановление о подготовке к этому юбилею. Еще почти два года до ленинского юбилея, а пропагандная машина подготовки давным-давно пущена на полный ход. Тысячи раз издают и переиздают труды Ленина, собирают документы по, так называемой, “лениниане” (недавно я читал, что даже грузины собирались издавать специальную грузинскую ленининану; я надеюсь, там они не забудут таких учеников Ленина как Сталин, Берия и прочих), пишут новые очерки и монографии к произведениям Ленина, пишут даже книги о родителях, братьях и сестрах Ленина. В индексах мировой литературы советское издание Ленина стоит даже впереди Библии.
Однако изобилие литературы о Ленине в Советском Союзе не свидетельствует о воссоздании действительного образа Ленина как политика, государственного деятеля и человека. Не свидетельствует даже о собирании тех многочисленных документов, которые связаны с именами других учеников Ленина, кроме Сталина. Издают и переиздают о Ленине, например, мемуарную литературу только тех, кто Ленина знал лишь на расстоянии, его слышал лишь на больших собраниях. Мемуары и документы тех, кто совместно с Лениным создавал партию, совершил революцию, выиграл Гражданскую войну и строил в первые годы советское государство, находятся под запретом. Речь идет о документах и воспоминаниях, связанных с именами соратников Ленина - Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова, Сокольникова и десятка других, которые впоследствии были объявлены врагами народа и расстреляны Сталиным. Сильнейшие документы, как мемуарные, так и официальные, связанные с этими именами и рисующие Ленина и как государственного деятеля, и как партийного лидера, и как революционера, эти документы остаются под запретом только потому, что они связаны названными мной именами. Более того, интереснейшие документы, связанные с именем Ленина, не изданы только потому, что эти документы опровергают начисто сталинскую концепцию истории партии, историю Октябрьской революции, историю Гражданской войны. Вы знаете, что, за некоторыми мелкими изменениями, вся эта сталинская концепция кочует из одной книги в другую и присутствует во всех послехрущевских изданиях. В данном случае, я хотел бы напомнить хотя бы архив только одного Троцкого, который находится в библиотеке Гарвардского университета в США. Если бы советский читатель имел доступ к этому архиву, то он убедился бы, что не Сталин, а Троцкий был правой рукой Ленина и в Октябрьской революции, и в Гражданской войне, и в первые годы строительства советского государства. Вот один из этих документов. Прежде чем привести этот документ, я процитирую комментарии, которые дает Троцкий этому документу. В “Моей жизни” он пишет:
“Второй эпизод, несравненно более значительный, связан с расстрелом командира и комиссара, которые увели полк с позиций и захватили с оружием в руках пароход и собирались отплыть на Нижний. Полк этот формировался в Смоленске, где работой руководили противники моей военной политики, ставшие впоследствии ее горячими сторонниками. Но в тот момент они подняли шум. Назначенная по требованию моему Комиссия ЦК партии единогласно признала действия военных властей совершенно правильными, то есть вызывавшимися обстановкой. Двусмысленные слухи, однако, не прекращались. Мне несколько раз казалось, что источник их где-то тут, совсем близко от Политбюро, но мне было не до розысков и распутывания интриг. Один раз только я упомянул на заседании Политбюро, что если бы не драконовские меры под Свияжском, мы не заседали бы в Политбюро. “Абсолютно верно”, - подхватил Ленин и тут же стал быстро-быстро, как всегда, писать красными чернилами внизу чистого бланка со штемпелем Совнаркома. Заседание приостановилось, так как Ленин председательствовал. Через две минуты он предал мне лист бумаги со следующими словами:
“Председатель Совета народных комиссаров.
Москва. Кремль. …. июля 1919 года.
Товарищи, зная строгий характер распоряжений товарища Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден в правильности, в целесообразности и необходимости для пользы дела даваемых товарищем Троцким распоряжений, что, подтверждаю это распоряжение всецело.
В. Ульянов-Ленин”.
Троцкий продолжает.
“Я вам выдам, - сказал Ленин, - сколько угодно таких бланков”. Тягчайшая обстановка Гражданской войны, спешных и бесповоротных решений, среди которых могли быть, конечно, и ошибочные, Ленин ставил заранее свою подпись под всяким решением, которое я найду нужным принять в Гражданскую войну. Самая мысль о таком необычайном документе могла возникнуть у Ленина только потому, что он лучше моего знал и подозревал источник интриги и считал необходимым дать ей наивысший отпор. Но решиться на такой шаг Ленин мог только потому, что был до глубины уверен в невозможности с моей стороны нелояльных действий или злоупотребления властью. Эту уверенность он выразил в немногих строках с предельной силой. Тщетно эпигоны стали бы искать у себя какого-либо подобия такого документа. Сталин мог бы наткнуться в своем архиве лишь на политическое завещание Ленина, в котором он объявлен человеком нелояльным, способным на злоупотребление”.
Сегодня незаконные наследники Октября и Ленина рисуют Троцкого как закоренелого врага ленинизма и Ленина. Что бы они сказали, если бы они имели доступ к этому архиву? Им бы ничего не оставалось тогда, как объявить и самого Ленина врагом, историческим врагом ленинизма. Между тем, Троцкий до конца своих дней оставался верным делу Ленина, делу коммунизма. Как бы предчувствуя близкую смерть от руки Сталина, он, 27 февраля 1940 года, за пять месяцев до его убийства агентами Сталина, пишет в своем политическом завещании следующее слова: “Я умру пролетарским революционером. Моя вера в коммунистическое будущее человечества не менее горяча, чем в дни моей юности”.
Иван Толстой: Абдурахман Авторханов, “Беседы на партийные темы”, мюнхенская студия, запись 8 января 1968 года. В тот же день, 8 января 1968, прозвучала программа нью-йоркского бюро “Страницы из революционного прошлого”. Ее вел Евгений Колосов.
Евгений Колосов: Передачи прошлого, 1967 года мы начали сообщением о книге двух английских историков Земана и Шарлоу, озаглавленной “Купец революции Александр Гельфанд-Парвус”. Эта книга вышла в Англии в издательстве Оксфордского университета. Так как внимание в прошлом году обращалось главным образом на события, относящиеся к революции 1917 года, то и мы обращали внимание, в первую очередь, на произведения иностранных историков, которые прямо или косвенно касаются этих событий. О чем же писали в своей книге британские историки Земан и Шарлоу?
Диктор: Заглавие их книги “Купец революции Александр Гельфанд-Парвус” говорит само за себя. Это биография одного из почти легендарных людей, подготовлявших русскую революцию. Имя Парвуса часто встречается у Ленина, который, особенно во время Первой мировой войны, был тесно связан с Парвусом. Эту связь, в форме финансовой помощи, английские историки доказывают на основании документов министерства иностранных дел кайзера Вильгельма Второго. Участие немецкого золота в русской революции подтверждается и перепиской германского посла в Копенгагене графа Брокдорф-Ранцау с Парвусом. Эта переписка тоже относится к разряду документов, недоступных для наших слушателей.
Евгений Колосов: О людях революции писал и другой историк и англо-американский писатель Роберт Пейн. В книге, озаглавленной “Крепость” (речь идет о Петропавловской крепости) Роберт Пейн говорит о русских предшественниках Ленина. Он дает биографии таких революционеров как Ткачев, Нечаев, Заичневский. Заичневский был автором прокламации “Молодая Россия”, в которой он призывал народ ударить в топоры. Заичневский писал:
“Мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка придется пролить втрое больше крови, чем пролито французскими якобинцами 90-х годов 18-го столетия. Мы твердо убеждены, что революционная партия, которая станет во главе правительства, должна захватить диктатору в свои руки и не останавливаться ни перед чем”.
И то, чего требовал автор прокламации “Молодая Россия”, стало для большевиков обычной практикой после приворота в октябре 1917 года. Это подтвердил и историк Покровский еще в 1922 году. Другой предшественник Ленина, о котором писал своей книге Роберт Пейн, - Ткачев. Ткачев, например, считал, что для успеха революции нужно уничтожить всех граждан старше 25 лет, чтобы они, так сказать, не мешали революционерам. Вероятно, мало кто из наших слушателей знает, что коммунистическое руководство иногда почти буквально следовало этому совету. Так, 14 июня 1941 года их трех прибалтийских республик именно по возрастному признаку были вывезены все граждане, родившиеся до 1900-го года.
Третьим предшественником Ленина англо-амеркинский историк и писатель Роберт Пейн читает Сергея Нечаева. Нечаев утверждал, что необходима строго централизованная революционная организация, построенная по принципу строжайшей дисциплины и возглавляемая всесильным Центральным Комитетом из нескольких лиц. Кроме этого, Нечаев не раз высказывался за соединение революционного движения интеллигентов с диким разбойным миром, этим истинным и единственным революционером в России. Если вспомнить ходкое выражение 1920-30-х годов “социально близкий элемент”, которое в тюрьмах и концлагерях применялось к уголовным преступникам, а также организационную структуру революционной партии со всесильным ЦК во главе, то невольно убеждаешься, что эти элементы были существенно использованы Лениным в 1917 году.
Смоленские документы, то есть документы из архива областного Комитета партии в Смоленске, тоже были рассмотрены в наших передачах Страницы из революционного прошлого. Эти документы попали сначала в руки наступавших немецких войск, а после поражения Германии стали достоянием союзников и были отправлены в Лондон и Вашингтон. Смоленские документы рисуют положение в Советском Союзе с 1917 года и по 1939 год. Эти документы касаются работы ОГПУ в деревне, сплошной коллективизации и затем различных чисток разных годов.
О сплошной коллективизации в докладе ОГПУ приводится, например, такое показание. Люди дошли до границы полной пассивности, что бы с ними ни делали, им уже все равно. Раньше арестованного вели два милиционера, теперь один милиционер может вести целую группу, а они спокойно идут и никто не убежит.
В смоленских документах есть данные и о конфискации и уничтожении книг во время чисток. Так, в июле 1934 года был получен из центра секретный приказ Главлита с перечислением 46 авторов книг, которых следовало изъять из обращения. В марте 1935 года были присланы новые списки запрещенных авторов. Полки библиотек пустели с каждым новым списком.
Особенное место в смоленских документах занимает 1937 год. Мы дали также обзор новых материалов о Ленине, среди многих книг и статей на эту тему мы предали отрывки из воспоминаний бывшего видного большевика Сергея Дмитриевича Нагловского, его воспоминания напечатаны в русском трехмесячнике “Новый журнал”, выходящем в Нью-Йорке. Нагловский хорошо знал Ленина, он встречался с ним еще до революции, а потом и в Кремле в 20-е годы. Главная черта Ленина, как его видел Нагловский, отличавшая его от других революционеров, была в том, что он до конца оставался революционером, заговорщиком, узко партийным конспиратором, для которого никакие человеческие качества ничего не значили. Для Ленина важна была только партийность.
В прошлом, 67 юбилейном году, было вполне естественно обратить основное внимание на события, тесно связанные с революцией, но и в новом, 1968 году, нам придется еще возвращаться к этим же событиям. Созыв Учредительного собрания был завершением почти вековой истории русского освободительного движения. На нем освободительное движение и закончилось. Наступил период диктатуры.
