Что заслужил товарищ Романов?

В Петербурге назревает скандал из-за решения городских властей установить мемориальную доску первому секретарю ленинградского обкома КПСС Григорию Романову. Петербургская интеллигенция хорошо знает его как человека, строго следившего за тем, чтобы в городе было подавлено любое проявление инакомыслия.

Первый секретарь ленинградского обкома КПСС Григорий Романов "царил" в Ленинграде 13 лет – с 1970 по 1983 год. Он жил в доме 1/5 по улице Куйбышева, на нем почитатели Романова и предлагают установить мемориальную доску – видимо, в память об эпохе, которую современники так и назвали "романовской". Она характеризовалась не только новыми станциями метро, но и отчетливым духом обскурантизма и неприятия любого инакомыслия, атмосферой, выживавшей из города многих достойных людей. Памятен людям и скандал по поводу пышной свадьбы дочери первого секретаря, на которой фигурировал сервиз из запасников Зимнего дворца – хотя, может, это и легенда, но легенда характерная. Вообще-то, по правилам, памятная доска может быть установлена только через 30 лет после смерти человека; исключения возможны для нобелевских лауреатов, почетных граждан и других достойных лиц – по письменному указанию губернатора. Валентина Матвиенко всходила по карьерной лестнице как раз при Григории Романове.

Член бюро партии "Яблоко" Борис Вишневский считает решение об установке доски Романову самым позорным решением городского правительства за последнее время:

– Товарищ Романов был, на мой взгляд, негодяй и мерзавец. Человек, который люто ненавидел интеллигенцию, ленинградскую и петербургскую культуру, благодаря которому из города были изгнаны Аркадий Райкин и Сергей Юрский, Иосиф Бродский и Сергей Довлатов. Он был совершенно патологический антисемит, благодаря которому у нас в городе школьников с "пятым пунктом" с особым усердием не брали в университет. Это был человек, из-за которого люди с "пятым пунктом" не имели почти никаких шансов как-то продвинуться по службе. Человек, который уничтожал и преследовал Большой драматический театр. Человек, который загонял школьников в профтехучилища; так они боролись за пополнение рядов нашего рабочего класса. Увековечивание его памяти связано только с тем, что Романов был учителем Валентины Ивановны Матвиенко – при нем она поднялась от инструктора райкома до первого секретаря обкома комсомола, она очень многим, конечно, ему лично обязана. А так вот это – позор, плевок мне в лицо.

А вот бывший петербургский уполномоченный по правам человека, ныне лидер регионального отделения партии "За нашу Родину" Игорь Михайлов приветствует памятную доску Романову:

– Наша задача подходить к фигуре Романова не с точки зрения его убеждений. Каким-либо легитимным судом признаны преступления Романова? Нет. Существуют ли какие-то действия Романова, единодушно признанные общественностью как негативные? По-моему, тоже нет.

Известный актер Олег Басилашвили заявил, что, с его точки зрения, мемориальная доска Романову – прямое кощунство.

– Вот говорят, что у Романова большие заслуги в области строительства метрополитена. Но это ведь заслуги тех людей, которые сделали метро своими руками. Я просто хочу напомнить, что Романов гнал все самое передовое, самое интересное, самое талантливое. Вспомним хотя бы историю с Георгием Александровичем Товстоноговым, которому Романов осмелился сказать буквально следующее: "Вам не пора ли подумать о том, что надо уйти из театра?" А история с Бродским? А Шемякин, а Сергей Юрский, который вынужден был уехать в Москву? Ставить мемориальную доску в честь этого человека – оскорбление памяти тех людей, которые уже ушли из жизни – и, может быть, значительно раньше именно благодаря господину Романову.

Бюро петербургского "Яблока" собирается срочно принять заявление с требованием к губернатору города, чтобы решение об установке доски Григорию Романову было отменено.

* * *
О причинах, по которым в российском обществе обнаруживается симпатия к эпохе застоя, и о том, по каким причинам власть охотно пользуется наследием советского прошлого, говорит петербургский писатель и исторический колумнист Лев Усыскин:

– Ничего тут особенного я не вижу. К памяти Григория Романова я, понятно, никаких теплых чувств не питаю. Но я бы был скорее за установку такой мемориальной доски, поскольку я вообще за мемориальность. Этот человек – исторический деятель; довольно любопытно, в принципе, знать, что он жил в таком-то доме, в таком-то месте, в такие-то годы – так же, как любой другой градоначальник.

Что же касается тяги увековечивать именно Романова и вообще ту эпоху – мне кажется, тут есть один очевидный аспект: потребность вымыслить себе какой-то потерянный рай, какую-то эпоху, когда якобы было хорошо. И вот хочется чего-то такого. Тогдашние руководители имеют в глазах людей определенные достоинства по сравнению с нынешними. Кто-то умный сказал: в те времена коррупция носила личный характер, а не инвестиционный, как ныне. И это – объективный факт.

Второй объективный факт – в том, что, к сожалению, исторические эпохи можно поделить на те, когда государство тратит ресурсы будущего, и те, когда оно тратит ресурсы настоящего. Первые эпохи почему-то обычно остаются у людей в памяти как что-то такое приятное и позитивное: первый предвоенный год, эпоха застоя, та эпоха, в которую мы сейчас живем – по-видимому, она тоже достаточно долго будет в исторической памяти людей фигурировать как "очень благоприятные времена". Хотя на самом деле страна растрачивает ресурсы своего будущего во многих аспектах – и человеческие, и материальные.

– Государственная власть и система общественного образования формируют память о прошлом. Для России это сейчас справедливо вдвойне, поскольку государство имеет все рычаги на идеологическом фронте. И вот из этого прошлого выбирают людей… сомнительных, что ли, качеств. Почему не выбрать достойных ленинградцев, которые в 70-е годы прославили свой город и занимали более моральную позицию, чем этот коммунистический руководитель? Почему власть именно Романова выбирает?

– Во-первых, власть заинтересована в том, чтобы воспитывать в людях лояльность к власти; естественно, она будет выбирать в качестве примера кого-то себе подобного. Романов все-таки был публичной фигурой, возвышался над трибуной Мавзолея по соответствующим праздникам; все-таки определенная символическая нагрузка в нем есть – и ее можно, как, наверное, кажется власти, при определенном раскладе использовать.

– Вас не смущает, что таким образом репродуцируется канонический советский вариант истории?

– Это на самом деле не канонический советский вариант. Это все та же государственная школа, которая возникла в русской историографии задолго до советского периода. Считается, что наша история – это наша политическая история, то есть это история наших политических руководителей.

– Вам кажется плодотворным такой подход к истории?

– Нет, не кажется. Но он самый простой. Наша власть в тех случаях, когда она действительно пытается решать какие-то задачи, идет по максимально простому пути. Любые более сложные варианты требуют более серьезного привлечения ресурсов – интеллектуальных, человеческих и всяких других. Вообще говоря, у нынешней власти этих ресурсов негусто. Даже если предположить, что у нее могут возникнуть какие-то правильные намерения и правильное понимание того, что происходит, в силу этих ограниченных ресурсов она достаточно сильно ограничивает эти действия в правильном направлении. А уж если этих намерений и понимания нет, то вообще – о чем говорить?