Владимир Тольц: 9 мая 1958 года в Вашингтоне скончался единственный из иностранных дипломатов, удостоенный советского Ордена Ленина, - отставной американский посол в Советском Союзе Джозеф Эдвард Девис. Советская награда досталась ему через 10 дней после Победы – 18 мая 1945-го. К тому времени Девис, формально представлявший США в CCCР с конца 1936-го по 1938-ой, а реально проведший в СССР около года своей посольской службы, уже не занимал официальных дипломатических постов, а числился советником скончавшегося за месяц до этого президента Франклина Делано Рузвельта.
С Рузвельтом они были давними и близкими друзьями, еще со времен совместной работы на президента Вудро Вилсона, с молодости часто встречались и проводили время за гольфом. Но все это не дает прямого ответа на вопрос, почему Сталин удостоил недолгого американского посла беспрецедентной чести.
Мой вашингтонский коллега Владимир Абаринов попытался найти этот ответ в чтении мемуаров героя нашей сегодняшней передачи и в фильме, поставленном по этой книге. Эту киноленту - "Миссия в Москву" - Дэвис привез в советскую столицу, когда прибыл туда со второй своей миссией в 1943-м, выступив незадолго перед этим с активной поддержкой советской версии катынского расстрела. Сталину фильм понравился, и он распорядился показывать его советской публике.
Слово - Владимиру Абаринову.
Владимир Абаринов: Картину предваряло обращение к зрителям посла Дэвиса.
Джозеф Эдвард Девис: Когда я был вашим послом в России, я не думал, что напишу "Миссию в Москву". И уж совсем не ожидал, что увижу ее экранизированной. Но когда Германия напала на Россию, Советский Союз превратился в одну из стран, воюющих с Гитлером. И это был грозный час. Если бы Гитлер уничтожил Красную Армию и разгромил Советский Союз, Европа, Азия и Африка оказались бы во власти трех государств-агрессоров. Достояние этих трех континентов и труд порабощенных трех четвертей человечества стали бы орудием завоевания оставшегося мира. Мы, американцы, стали бы следующей жертвой. Сплоченность сил, сражающихся с Гитлером, имела жизненно важное значение. С моей точки зрения, в тот момент не было ничего важнее взаимопонимания и взаимного доверия воюющих наций. Существовало столько предрассудков и превратного понимания Советского Союза, которые были отчасти свойственны и мне, что я почувствовал, что мой долг - рассказать правду о Советском Союзе, каким увидел его я.
Владимир Абаринов: Об этом же – своем желании увидеть и рассказать правду об СССР – Дэвис говорит в фильме во время вручения верительных грамот председателю президиума Верховного Совета СССР Михаилу Калинину.
Джозеф Эдвард Девис: Я не профессиональный дипломат. Единственный язык, которым я владею – это говори то, что думаешь.
Михаил Калинин: Прекрасно! В таком случае вы и мой народ говорите на одном языке.
Джозеф Эдвард Девис: В этом смысле – да. Но я должен внести ясность в один вопрос. Я – продукт другой системы. Я верю в индивидуализм...
Михаил Калинин: Мы знаем вашу биографию и верим, что вы честный человек.
Джозеф Эдвард Девис: Спасибо. Моя цель состоит в том, чтобы без всякого предубеждения увидеть вещи такими, каковы они есть на самом деле, и объективно сообщать о них в Вашингтон.
Михаил Калинин: Мы хотим, чтобы вы увидели столько, сколько сможете, прежде чем придете к определенным выводам.
Джозеф Эдвард Девис: Именно этого хочет мой президент. Для этого он и послал меня.
Владимир Абаринов: При чтении книги Дэвиса порой кажется, что, наблюдая жизнь Советского Союза, автор и впрямь стремится к искренности, чего-то не замечает, что-то понимает превратно, как это часто бывало с иностранцами, чему-то находит абсолютно неадекватные объяснения исходя из собственных знаний и опыта. В конце концов, Дэвис не был ни профессиональным дипломатом, ни специалистом по российской истории и не владел русским языком. Так, например, в своем послании госсекретарю Корделлу Халлу в марте 1937 года он рисует совершенно фантастическую картину социальной трансформации советского общества, которая будто бы сближает сталинскую диктатуру с западными демократиями:
"Представляется совершенно очевидным, что правящие силы, в силу необходимости и в целях самосохранения, были вынуждены отказаться, по крайней мере временно, от многих коммунистических аксиом. Идея "бесклассового" общества уничтожена и продолжает уничтожаться на практике. Правительство представляет собой государственную бюрократию со всеми характерными признаками класса: особые привилегии, более высокие стандарты жизни и прочее в этом роде. Иллюстрацией служит хотя бы тот факт, что черная икра доступна только высокопоставленным государственным чиновникам; ее еще можно достать по знакомству в кремлевском ресторане, обслуживающем этих чиновников...
В промышленности классы быстро формируются за счет системы соответствия размера оплаты вложенному труду. Различия в материальном положении молчаливо признаются бюрократией, однако они пытаются найти оправдание им в марксистской теории... В армии прежняя идея товарищества офицеров и рядовых уступила место званиям, аксельбантам, знакам отличия, регалиям и щегольскими мундирами, отличающими один класс от другого.
Еще одно поразительное свидетельство отказа от коммунистической идеи можно усмотреть в отношении государства к семье, разводу, материнству, понятиям отечества и патриотизму националистического толка. Идея мировой пролетарской революции отошла на задний план – ее заменила русская национальная идея".
Владимир Абаринов: Можно, конечно, списать это рассуждение на наивность поверхностного наблюдателя, – Дэвис отправил это донесение в Вашингтон через два с половиной месяца после приезда в Москву. Но наивность часто служит маской лицемерию. Возникает ощущение, что посол здесь пытается убедить самого себя в том, во что он на самом деле не верит. Дэвис принадлежал к привилегированному классу, но он не мог не знать, что в Америке нет никаких закрытых номенклатурных спецраспределителей.
Владимир Тольц: Вообще-то Девис не родился ни аристократом, ни богачом. Он неплохо заработал своей юридической практикой, многое дала и первая женитьба на дочери состоятельного лесопромышленника. Но в 1929-м, после крушения фондовой биржи, значительная часть накопленного была потеряна. И лишь новая женитьба на одной из самых богатых женщин Америки – Марджери Мерриветер Пост – не только ввела его в круг избранных американских богатеев, но и привила ему вкус к драгоценностям, роскоши и дорогостоящим произведениям искусства.
Владимир Абаринов: Коллекция супругов Дэвис, выставленная в вашингтонском музее Хиллвуд, считается крупнейшим за пределами России собранием русского декоративно-прикладного искусства. Дэвисы скупили эти сокровища, среди которых есть и предметы, принадлежавшие царской семье, во время своего краткого пребывания в Советском Союзе. Советские власти оказывали им в этом полное содействие.
Владимир Тольц: Лет 15-20 тому назад я был в этом Хиллвудском музее. К тому времени старушки Марджери уже лет 10 как не было в живых, но на табличке значилось, по каким дням и часам экскурсанты могут видеть в музее его владелицу. Экспозиция – избыточное и беспорядочное скопление сверкающих драгоценными камнями, украшений, икон, пасхальных яиц "а-ля Фаберже", живописи в стиле "ля рюс" и неожиданно много латиноамериканского (это позже я узнал, что Девис изрядно заработал на защите доминиканского диктатора Трухильо) – эта экспозиция впечатляла и как-то подавляла. С Девисом Марджери разошлась еще в 50-х, за 3 года до его смерти. А в год кончины Девиса Марджери, которой к тому времени было за 70, успела осчастливить узами брачной взаимности еще одного ценителя ее дамских и финансовых достоинств. Но разделенную ею с Девисом страсть к коллекционированию русского (из императорского дома) она сохранила. – Экскурсовод с гордостью показывал царские украшения, приобретенные на аукционе в Лондоне уже в начале 1970-х годов.
Позднее, читая воспоминания о визите Андрея Громыко с женой к супругам Девис (решившая досолить еду Лидия Дмитриевна взялась было за солонку, а поднять не смогла – столь тяжела была эта штуковина из литого золота!), я все пытался вспомнить, была там в экспозиции солонка или нет… Так и не вспомнил. Но подобных штуковин там было не счесть! Теперь я понимаю, что возможность приобретения их на "большие деньги" Марджери, прямой и легальной покупки, в том числе из запасников Эрмитажа, была одной из приманок, расставленных советской властью для Девиса, крючком, который он с энтузиазмом заглотил. Кроме того, гостеприимные советские хозяева умело обыгрывали привычку Дэвиса и его супруги к роскоши. В ленинградской гавани, например, им позволили держать яхту, на которой посольская чета в сопровождении чекистской свиты выходила по уик-эндам в море. О закупках в Эрмитаже уже сказано.
Тяга к Девисов к роскошным пирам поставила на грань катастрофы американское посольство, которое они отремонтировали, между прочим, за свой счет. Марджери – владелица пищевой корпорации "Дженерал Фудс" – завезла в холодильники Спасо-хауза пару тонн мороженного "собственного производства". Но электроподстанция не выдержала перегрузки напряжения – все потекло и сгнило… А Советы после отъезда Девиса стали описывать этот курьез в антиамериканских агитках как пример "капиталистического разложения"…
Владимир Абаринов: В 1936 году, когда Рузвельт избирался на второй срок, супруги Дэвис внесли в его избирательную кассу – по сведениям Наркоминдела – 17500 долларов. Сегодня это около 270 тысяч. Такая щедрость не осталась безвозмездной. Президент предложил Дэвису выбрать европейскую страну, в какой он хочет быть послом. Дэвис назвал Германию и Россию. Пост в Москве был свободен, а в Берлине вакансия должна была открыться годом позже. Решили, что Дэвис поработает в Москве, а через год переедет в Берлин.
Владимир Тольц: Своими манерами обращения с подчиненными и неподготовленностью к работе в Советском Союзе Девис немедля завоевал нелюбовь и даже отвращение к себе других работников посольства. Оказавшийся тогда в его подчинении будущий американский посол в СССР Чарльз Болен вспоминал, что Девис и его жена обращались с сотрудниками как с прислугой и при этом посол был "высокомерно несведущ даже в самых элементарных реалиях советской системы и ее идеологии и сохранял решимость <…> оставаться на платформе безрассудного слепого оптимизма". Последнее отчасти объяснялось тем, что его "живым источником знаний о России", по признанию самого Девиса, являлся Уолтер Дюранти, которого исследователь истории американо-советских отношений Деннис Данн определяет как "главного апологета Сталина среди западных корреспондентов" в Москве. Другой подчиненный Девиса - Элбридж Деброу, - вспоминая свою дипломатическую карьеру, утверждал: "Мне никогда не приходилось работать с человеком более бесчестным, чем Джо Девис".
Владимир Абаринов: На четвертый день после прибытия Дэвиса в Москву, 23 января 1937 года, начался второй из открытых московских процессов – по делу так называемого "Параллельного антисоветского троцкистского центра". Обвиняемыми были 17 видных членов большевистского руководства, в том числе Георгий Пятаков, Григорий Сокольников и Карл Радек. Как и другие главы дипломатических миссий, посол Дэвис получил пригласительный билет и отправился в Колонный зал. По словам Дэвиса, ход процесса убедил его в достоверности предъявленных обвинений, - заговор и впрямь существовал. В доказательство своей точки зрения Дэвис закупил 60 экземпляров оперативно изданной по-английски стенограммы процесса и разослал их друзьям и вашингтонским чиновникам.
В американском посольстве в то время работала целая группа молодых, талантливых советологов, такие как Джордж Кеннан, Чарльз Болен и Лой Гендерсон, ставшие после войны главными разработчиками доктрины сдерживания коммунизма. Они ясно отдавали себе отчет в происходящем. В частности, Джордж Кеннан был убежден в том, что московские процессы – грубая фальсификация и докладывал об этом в госдепартамент.
Некомпетентность посла до такой степени потрясла сотрудников посольства, что они, втайне от Дэвиса собравшись на квартире Лоя Гендерсона, обсуждали возможность демонстративной коллективной отставки, но в конце концов решили не устраивать демаршей - через год Дэвис все равно переберется в Берлин.
А в июне разразилась новая сенсация – серия арестов высшего командного состава Красной Армии во главе с Тухачевским. Всего два месяца назад Дэвис устроил в Спасо-хаузе прием для советских военачальников. Тухачевский оживленно общался с дочерью посла. И вот теперь чуть ли не все гости того приема превратились в предателей, убийц, шпионов и диверсантов. Дэвис разволновался – его беспокоило ослабление обороноспособности СССР. Но наркоминдел Максим Литвинов заверил его, что, избавившись от врагов в своих рядах, Красная Армия стала еще сильнее.
Зимой 1938 года настала очередь новой группы изменников. 27 февраля были арестованы Николай Бухарин и еще 20 человек. 2 марта, в день открытия судилища, посол отправился в Колонный зал. Как частное лицо он жалел обреченных и уже не питал никаких надежд на оправдательный вердикт. На скамье подсудимых он увидел своих личных знакомых, некоторых считал своими друзьями. Запись в дневнике от 2 марта 1938 года:
"Из книги "Миссия в Москву":
Было тяжело смотреть на сидящих на скамье подсудимых без содрогания. Среди них были Крестинский, заместитель наркома иностранных дел, которому я год назад вручал свои верительные грамоты; Розенгольц, бывший народный комиссар торговли, с которым я год назад обедал у него на даче; доктор Плетнев, специалист-кардиолог, который лечил меня и с которым я познакомился очень близко; и нарком финансов Гринько. Все они сидели не более чем в 10 футах от меня. Я надеюсь, они прочли в моих глазах скорбь, которую я чувствовал, глядя на них при таких обстоятельствах".
Владимир Тольц: В глазах американского посла, которые он закрывал даже на установленную в посольстве систему подслушки, советские власти прочли совсем другое…
Понятно, как важен был им этот человек, - личный друг американского президента, - горячо "свидетельствующий" ему и американскому народу "правильность и справедливость" московских показательных процессов и ежовщины, талдычащий о перерождении советского коммунизма, о "подлинном демократизме" "национального кумира" Сталина и его заботе о людях, разъясняющий, что пакт Молотова-Риббентропа – разумный акт самозащиты… Его, Девиса, личный друг Рузвельт вполне доверял многому из этого. И Сталин не мог не ценить такого друга. В 1938-м он подарил Девису свою фотокарточку в серебряной раме, украшенную автографом: "Уважаемому господину Джозефу Е. Дэвису, представителю США в СССР с почтением. И. Сталин. 10/VI.38".
И Рузвельт, и Сталин хотели бы в тот момент, чтобы миссия Девиса в Москве продолжалась. Но Марджери считала жизнь в советской столице невыносимой. Даже приемы было трудно организовывать: пригласишь уважаемых людей – наркомов, членов ЦК – а их и нет уже, оказались "врагами народа" и исчезли из светской московской жизни. (Как потом оказалось, многие исчезали и из жизни вообще.)
Но, и вернувшись в Штаты, Девис продолжал оставаться полезным Советам. Литвинов, считавший его книгу "глупой" (ту самую "Миссию в Москву", о которой рассказывал сегодня Володя Абаринов), считал при этом, что "Дэвис, по сути, был посланником Советского Союза в Вашингтоне". Так и было. Другое дело, что ситуация изменилась после смерти 12 апреля 1945 года Рузвельта. Президентом стал Гарри Трумен, вокруг которого начала сплачиваться группа правительственных чиновников, разрабатывавшая политику сдерживания мирового коммунизма. В нее входили и бывшие подчиненные Девиса по посольству в Москве – уже упомянутый мной Чарльз Болен и другой будущий посол в СССР Джордж Кеннан. Оба считали Девиса если не идиотом, то весьма некомпетентным и скверным человеком, а советы его президенту – по меньшей мере ошибочными и крайне вредными.
Что оставалось в этой ситуации Сталину? Нужно было максимально поддержать полезного человека. Так, думаю, и возникла уникальная идея наградить экс-посла Орденом Ленина с формулировкой: "За успешную деятельность, способствующую укреплению дружественных советско-американских отношений и содействующую росту взаимного понимания и доверия между народами обеих стран". Мне кажется, на Трумена это отчасти подействовало, - Он взял Девиса в качестве советника для участия в Потсдамской конференции. В том, что Сталину удалось в Потсдаме получить ряд уступок от американцев, есть "заслуга" и Девиса. В своей "Дипломатии" Генри Киссинджер рассказал нам, как Дэвис в ходе Потсдамской конференции передал Трумэну записку: "По-моему, Сталин чувствует себя обиженным, будьте с ним поласковее".
Особой ласки не получилось. Трумен сообщил о предстоящем взрыве атомной бомбы. Но Девис сделал, что мог…
В заключение передаю вновь слово Владимиру Абаринову.
Владимир Абаринов: Беспринципность Джозефа Дэвиса, его откровенно сервильная по отношению к Кремлю позиция стали после войны предметом расследования в Комитете по антиамериканской деятельности нижней палаты Конгресса. Дэвис к тому времени вышел в отставку и доживал свой век в полном одиночестве в особняке, украшенном произведениями искусства и портретом Сталина в серебряной раме. Он пытался завещать свой дом правительству США, но правительство отказалось принять дар.
Владимир Тольц: В цикле "Испытание Победой" вы слушали передачу об американском кавалере Ордена Ленина – после Джозефе Девисе.