Светлый праздник Победы, по крайней мере, для одного человека в нашей стране обернулся на прошлой недели личным поражением. Вместо праздничного салюта он снова увидел ухмыляющиеся лица своих товарищей по несчастью. Проклятый праздник все испортил. В тихие весенние будни бывший триединый бог со странной фамилией Грабовой мог бы, наверное, бочком проскочить на свободу по линии УДО, но накануне всеобщего торжества политическая воля решила не мутить народ обещанием новых чудес. Грабовой остался за решеткой, не смог помочь себе освободиться, врач сам себя не исцелил. Разве это не дополнительное доказательство, что он – простой шарлатан?
Но в поверженного пророка легко бросить камень. И мне по-человечески обидно за него. Он в лагере заведовал клубом, библиотекой и самодеятельностью. Cтарался, чтобы выйти досрочно. Четыре года в Мертвом доме – большой срок. У Достоевского на каторге был такой же, и он полностью преобразился, стал христианином. Грабовому далеко до Достоевского, но страдания - для всех испытание. Может быть, Грабовой вернулся бы на свободу уже не триединым богом, а в каком-то более человеческом облике? Ну, не получилось у него быть богом, нашел бы себе другое применение.
Власти не простили ему желание стать президентом и отменить смерть на территории России. Народ наш не понятен даже самому себе. То доверчив, то не доверчив. За президента, отменяющего смерть, можно было бы и проголосовать. А вдруг? Смерть бы, может быть, до конца не отменил, но всех бы озадачил философским вопросом, достойным Николая Федорова. В президенты бы, может, и не попал, но превратил бы выборы в цирк. А у нас цирк может заказать только директор цирка. Или бы выяснилось, что у нас население, напротив, не склонно к бессмертию. Кому до бесконечности хочется влачить скудную жизнь? Бессмертие – привилегия вождей. Могла бы возникнуть неприятная дискуссия. Так что лучше сиди.
И думай о том, чем ты провинился. А провинился тем, что в свои чудеса заложил капиталистические отношения, произнес страшное для каждого нормального русского человека слово "деньги". Заявил, что воскресил детей Беслана, но в других частях Земли, так что идите их и ищите. Народ ахнул от кощунства. Нельзя у нас в стране ничего хорошего делать за деньги. А уж тем более чудеса. Вот если бы бескорыстно, то можно было бы поверить даже в видимость чудес. А иначе ты сам – чудо-юдо.
Верю, что Грабовой за четыре года разобрался в своих ошибках и признал, что он был чудо-юдо. Но пришел Праздник и накрыл его с головой. Обидно за человека.
Но в поверженного пророка легко бросить камень. И мне по-человечески обидно за него. Он в лагере заведовал клубом, библиотекой и самодеятельностью. Cтарался, чтобы выйти досрочно. Четыре года в Мертвом доме – большой срок. У Достоевского на каторге был такой же, и он полностью преобразился, стал христианином. Грабовому далеко до Достоевского, но страдания - для всех испытание. Может быть, Грабовой вернулся бы на свободу уже не триединым богом, а в каком-то более человеческом облике? Ну, не получилось у него быть богом, нашел бы себе другое применение.
Власти не простили ему желание стать президентом и отменить смерть на территории России. Народ наш не понятен даже самому себе. То доверчив, то не доверчив. За президента, отменяющего смерть, можно было бы и проголосовать. А вдруг? Смерть бы, может быть, до конца не отменил, но всех бы озадачил философским вопросом, достойным Николая Федорова. В президенты бы, может, и не попал, но превратил бы выборы в цирк. А у нас цирк может заказать только директор цирка. Или бы выяснилось, что у нас население, напротив, не склонно к бессмертию. Кому до бесконечности хочется влачить скудную жизнь? Бессмертие – привилегия вождей. Могла бы возникнуть неприятная дискуссия. Так что лучше сиди.
И думай о том, чем ты провинился. А провинился тем, что в свои чудеса заложил капиталистические отношения, произнес страшное для каждого нормального русского человека слово "деньги". Заявил, что воскресил детей Беслана, но в других частях Земли, так что идите их и ищите. Народ ахнул от кощунства. Нельзя у нас в стране ничего хорошего делать за деньги. А уж тем более чудеса. Вот если бы бескорыстно, то можно было бы поверить даже в видимость чудес. А иначе ты сам – чудо-юдо.
Верю, что Грабовой за четыре года разобрался в своих ошибках и признал, что он был чудо-юдо. Но пришел Праздник и накрыл его с головой. Обидно за человека.