14 лет назад, летом 1996 года, в России состоялись вторые президентские выборы. Как и в 1991-м, выиграл их Борис Ельцин. О значении этих выборов в истории России спорят публицисты Олег Мороз и Михаил Шевелев.
Михаил Шевелев: Тема нашей сегодняшней беседы, как мне кажется, – одна из самых интересных, потому что выборы 1996 года стоят в ряду тех событий, которые историки называют развилками − моментами, когда развитие страны могло пойти по одному пути, а могло − по другому. Когда развилка пройдена, она становится точкой невозврата. Мне кажется, что выборы 1996 года стали такой точкой невозврата для еще одной попытки перевести Россию на демократические рельсы. До этого такой кардинальной точкой невозврата была реформа 1861 года. Что роднит эти два события − это трусость и жадность отечественной элиты. И в том, и другом случае элита понимала, что силовой путь решения проблем невозможен, но вместо честного реформирования выбирала путь обмана и мистификации. Недореформа 1861-го через пятьдесят лет привела страну к революции. Последствия того, что началось в 1996-ом мы уже наблюдаем и еще будем наблюдать.
Олег Мороз: Ну, я не стал бы возвращаться так далеко вглубь истории, в 1861 год. Я представляю себе все совершенно иначе. Я обратился бы к августу 1991 года. Это была первая попытка реставрации коммунистического режима, возвращения его к полной силе, поскольку было ясно, что этот режим терпит крах. Вторая попытка реванша была в октябре 1993-го, хотя более смазанная: там не было такой явной коммунистической окраски, но явная реваншистско-коммунистическая струя и тогда чувствовалась. Хотя бы потому, что во главе путча стоял Руцкой, который призывал "назад в СССР", стояли генералы Макашов, Ачалов, стоял неистовый коммунист-революционер Анпилов и другие. И третьей попыткой коммунистов были как раз выборы 1996 года. Это попытка едва не увенчалась успехом. Еще в начале года, после победы коммунистов на думских выборах, почти все были уверены, что и триумф на президентских выборах у коммунистов в кармане, что президентом станет Зюганов и т.д. Вот этого, слава Богу, не произошло. Вектор демократического развития, заложенный Горбачевым, Ельциным и их соратниками, сохранился. Так что, о какой точке невозврата вы говорите, я совершенно не понимаю. При этом я хочу подчеркнуть, что победа Ельцина на выборах не означала торжества демократии, еще раз скажу: речь шла лишь о сохранении демократического вектора развития. Одновременно она означала, что теперь коммунисты лишены реальной возможности снова претендовать на власть. И вот уже 14 лет мы наблюдаем, что у них действительно не возникает таких возможностей и они более не предпринимают таких попыток. Хотя… Если нынешняя власть будет себя вести так, как она себя сейчас ведет, я не исключаю, что такие возможности снова возникнут…
Так что дату 3 июля − дату победного для Ельцина второго тура выборов 1996 года − надо бы отмечать как праздник.
Михаил Шевелев: Никак не могу ее праздновать. По ряду обстоятельств. Первое − это то, что в печальном для России 2000 году и позднее не произошло ничего такого, что не было бы заложено в 1996-м. То, что мы имеем сейчас, начиная с 2000 года, − это прямые и логичные последствия того, что было заложено в 1996-м. Если говорить о коммунистах и коммунистической идеологии, то мне не кажется, что мы тогда имели дело с коммунистической идеологией. Зюганов и его окружение это люди без особых взглядов, которые боролись за власть и собственность. Так же, как и их оппоненты, которые называли себя демократами, боролись за власть и собственность. В общем-то это нормальная борьба, не предосудительная, вопрос только в методах. А вот попытка путем обмана населения сохранить власть в 1996 году и дискредитация самой идеи демократии и такого важнейшего демократического института, как выборы, − именно она и аукнулась потом и второй чеченской войной и приходом преемника, а не избранием следующего президента. А дальше все уже развивалось логично.
Олег Мороз: А в чем заключался обман населения?
Михаил Шевелев: Обман населения заключался в том, что впервые был применен тот административный ресурс, который мы сейчас так осуждаем. Это был сговор крупного бизнеса и власти, это было манипулирование общественным мнением, это была бесчестная игра. Я не говорю о прямых фальсификациях.
Олег Мороз: Никакой суд никаких серьезных фальсификаций не обнаружил. Мнение о том, что выборы 1996 года были ужасными выборами, каких никогда нигде на свете не бывало, − это такой фундаментальный миф. Он основан на том, что все, почти все, были уверены, что Ельцин не в состоянии без фальсификаций, без подтасовок, без использования мощного административного ресурса выиграть выборы. Человек был болен, без конца курсировал между Кремлем, дачей и ЦКБ, плохо выглядел, плохо говорил, рейтинг у него был почти нулевой (три процента − в пределах статистической ошибки). Почти все были уверены, что он вообще не пойдет на выборы, советовали ему не ходить, а уж если пойдет, это будет хороший подарок коммунистам, потому что тогда уж точно все за них проголосуют.
Этого не случилось. Была очень серьезная, очень драматичная борьба за то, чтобы поднять его рейтинг, вернуть ему популярность, но это была борьба в общем-то в пределах допустимых правил, в рамках обычной избирательной кампании. Подъем ельцинского рейтинга в течение предвыборных месяцев был хорошо отслежен. Все было совершенно прозрачно. Была даже зафиксирована дата, когда рейтинг Ельцин опередил рейтинг Зюганова. В общем-то и изначально-то разрыв между ними был не слишком велик − на уровне шести процентов, но по опросам, проведенным рядом социологических служб в конце апреля − начале мая (дата публикации − 12 мая), вперед вышел Ельцин и более не уступал Зюганову первенства. В первом туре все предсказывали победу Ельцина, с небольшим разрывом − в два-три процента. Так оно и произошло: в первом туре Ельцин набрал на три процента больше, чем Зюганов. Во втором туре разрыв увеличился до 13 процентов, примерно так и предсказывалось. Любой социолог вам скажет: при массовой фальсификации такого не бывает, такого не может быть, потому что не может быть никогда.
Так что никакого особого, из ряда вон выходящего обмана не было. Было, конечно, то, что всегда бывает на российских выборах, причем со всех сторон: использование административного ресурса, превышение денежных трат (которые по тогдашним центризбиркомовским правилам были смехотворно малы)…
Так что распространенное утверждение, будто на самом деле победил Зюганов, победил честно, а у него отняли победу, − это миф. Но этот миф так хорошо отстроен и так он укоренился, что считается непререкаемой истиной.
Михаил Шевелев: Я не говорил, что выборы выиграл Зюганов. Я говорю о том, как выиграл Ельцин.
Рейтинг Ельцина вдруг начал расти? Не велик секрет, как это произошло. Авторами избирательной пропагандистской программы Ельцина были два человека − покойный ныне Всеволод Михайлович Вильчек и здравствующий ныне Игорь Малашенко. Они разработали программу популяризации Ельцина по телевидению после того, как произошел сговор всех ведущих телеканалов и остальных средств массовой информации, профинансированный крупным бизнесом. Это было решающим фактором. Это была отлично продуманная, целеустремленная и хорошо профинансированная кампания. Вот отсюда и возник этот рейтинг, поддержанный впоследствии фальсификациями.
Залоговые аукционы - вот важнейшая тема в разговоре о выборах 1996-го. Именно на них была куплена поддержка крупного бизнеса, и этими деньгами были заткнуты дыры в бюджете, выплачены зарплаты и пособия, на эти деньги велась пропагандистская кампания одного из кандидатов. В равных условиях эти кандидаты не были. Близко один к другому не стоял.
Олег Мороз: Я что-то не понимаю…На залоговых аукционах так называемые олигархи − они тогда так еще не назывались − заплатили деньги, а не получили, дивиденды от своих покупок они стали получать позже. Какое отношение залоговые аукционы, проведенные осенью 1995 года, имеют к выборам 1996 года? Все вали в одну кучу − и выборы плохие, и аукционы плохие… Может, мы все-таки отойдем от залоговых аукционов − я понимаю, тема необычайно интересная, но обсосанная до предела, − и вернемся к выборам?
Вы говорите − "сговор всех телеканалов, всех газет", всех финансистов в пользу Ельцина. Это ваша произвольная оценка. Международные наблюдатели зафиксировали некоторое превышение "ельцинского" телеэфира и газетных площадей над "зюгановскими". И это было единственное замечание, которое они сделали. При этом оговорились, что в общем-то это обычное дело: глава государства, даже в демократических странах, как правило, имеет преимущество в освещении своей кампании, с этим ничего не поделаешь. Сами коммунисты оценивали соотношение телевизионного времени и освещения в газетах того и другого кандидата как 60:40 в пользу Ельцина. Тоже не Бог весть какое убойное преимущество.
И дело не ограничилось одной телепропагандой. Ельцина побудили полностью изменить стиль поведения, объехать всю страну, провести десятки встреч с людьми.
Теперь насчет "бедных" коммунистов, у которых финансовые возможности были несопоставимо ниже, чем у Ельцина. Неужели вы думаете, что богатые люди не финансировали и их? Неужели вы думаете, что у них не было достаточных источников финансирования?
Михаил Шевелев: Вы хотите уравнять Ельцина с Зюгановым? В чем? В источниках финансирования? Или в моральных качествах? Ельцин был действующая власть. Это человек, на котором лежала ответственность за сохранение демократии в России. Не за собственную победу на выборах, а за сохранение демократии в России.
Олег Мороз: Демократии в России тогда не было − был вектор демократического развития.
Михаил Шевелев: Отлично, за сохранение демократического вектора. Но это была его главная ответственность. Зюганов не брал на себя эту ответственность, она на нем не лежала. И он не есть предмет разговора. А Ельцин был − действующая власть, прошедшая уже, между прочим, через выборы. И я считаю, что на Ельцине лежит ответственность за дискредитацию демократических институтов в России.
Олег Мороз: Я пытаюсь уловить вашу логику и не могу. Мы с вами где живем − на небесах, где порхают ангелы, или на грешной земле? Каким образом сохранить демократический вектор, если не выиграть выборы у коммунистов? Отдать Зюганову выборы, чтобы ответственность за демократический вектор уже на нем лежала? Да он со товарищи вам такие векторы устроит, что мало не покажется! Объясните мне, пожалуйста: вы хотели бы, чтобы выборы выиграли коммунисты, а Ельцин сохранил какую-то абстрактную демократическую девственную невинность и чистоту?
Михаил Шевелев: Вот это очень хороший вопрос, который встречается каждый раз в этих дискуссиях. Демократия − это не то, КТО победил, демократия − это КАК победил…
И это единственное определение, другого нет. Демократия − это процедура. Как только вы берете на вооружение лозунг "Цель оправдывает средства", демократия заканчивается.
Олег Мороз: По-моему, мы уходим в теоретические дебри. Мы ведь с вами не на семинаре для первокурсников философского факультета.
Михаил Шевелев: Не важно, кто победил бы на тех выборах.
Олег Мороз: А мне важно. От этого зависела судьба России.
Михаил Шевелев: Судьба России зависела от того, были ли эти выборы выборами, или это был первый случай фарса, подтасовки и обмана населения, после которого все остальные стали неизбежны.
Олег Мороз: Но мы уже вроде бы обсудили и разобрались в этом: никакого особенного обмана и подтасовки не было. Зачем еще раз возвращаться к этому?
Михаил Шевелев: Я остаюсь при своем убеждении, что это был первый случай тотальной дискредитации самой идеи выборов. Все произошедшее потом абсолютно логично из этого вытекает. После этого люди соответствующим образом отреагировали и на выдвижение преемника, и на вторую чеченскую войну, и на многое другое – а именно, с глубочайшей апатией и цинизмом.
Олег Мороз: Это совершенно разные истории. Тут нет никакой связи.
Михаил Шевелев: Есть связь. То, что происходит сейчас - это продолжение того, что случилось в 1996 году. Если бы в 1996-м удалось сохранить доверие к демократическим институтам, не было бы того, что происходит теперь.
Олег Мороз: Откуда такой странный и неожиданный вывод? Вроде бы про "теперь" мы вообще не говорили. Это совершенно произвольная точка зрения − связывать неизвестно по какому критерию "теперь" и "тогда". Исторический материализм любил этим заниматься.
Михаил Шевелев: Существует простая логика исторического развития: когда действующая власть и симпатизирующая ей часть общества обманывают всех остальных, им не стоит потом удивляться, что все остальные равнодушно смотрят, как у них отнимают то, что им представляется ценным. Называют ли они себя демократами или коммунистами, значения не имеет, равно как и то, чем они свой обман оправдывают.
Олег Мороз: Связывать выборы 1996 годы с происходящим сейчас − я не вижу тут никакой логики.
Михаил Шевелев: Тема нашей сегодняшней беседы, как мне кажется, – одна из самых интересных, потому что выборы 1996 года стоят в ряду тех событий, которые историки называют развилками − моментами, когда развитие страны могло пойти по одному пути, а могло − по другому. Когда развилка пройдена, она становится точкой невозврата. Мне кажется, что выборы 1996 года стали такой точкой невозврата для еще одной попытки перевести Россию на демократические рельсы. До этого такой кардинальной точкой невозврата была реформа 1861 года. Что роднит эти два события − это трусость и жадность отечественной элиты. И в том, и другом случае элита понимала, что силовой путь решения проблем невозможен, но вместо честного реформирования выбирала путь обмана и мистификации. Недореформа 1861-го через пятьдесят лет привела страну к революции. Последствия того, что началось в 1996-ом мы уже наблюдаем и еще будем наблюдать.
Олег Мороз: Ну, я не стал бы возвращаться так далеко вглубь истории, в 1861 год. Я представляю себе все совершенно иначе. Я обратился бы к августу 1991 года. Это была первая попытка реставрации коммунистического режима, возвращения его к полной силе, поскольку было ясно, что этот режим терпит крах. Вторая попытка реванша была в октябре 1993-го, хотя более смазанная: там не было такой явной коммунистической окраски, но явная реваншистско-коммунистическая струя и тогда чувствовалась. Хотя бы потому, что во главе путча стоял Руцкой, который призывал "назад в СССР", стояли генералы Макашов, Ачалов, стоял неистовый коммунист-революционер Анпилов и другие. И третьей попыткой коммунистов были как раз выборы 1996 года. Это попытка едва не увенчалась успехом. Еще в начале года, после победы коммунистов на думских выборах, почти все были уверены, что и триумф на президентских выборах у коммунистов в кармане, что президентом станет Зюганов и т.д. Вот этого, слава Богу, не произошло. Вектор демократического развития, заложенный Горбачевым, Ельциным и их соратниками, сохранился. Так что, о какой точке невозврата вы говорите, я совершенно не понимаю. При этом я хочу подчеркнуть, что победа Ельцина на выборах не означала торжества демократии, еще раз скажу: речь шла лишь о сохранении демократического вектора развития. Одновременно она означала, что теперь коммунисты лишены реальной возможности снова претендовать на власть. И вот уже 14 лет мы наблюдаем, что у них действительно не возникает таких возможностей и они более не предпринимают таких попыток. Хотя… Если нынешняя власть будет себя вести так, как она себя сейчас ведет, я не исключаю, что такие возможности снова возникнут…
Так что дату 3 июля − дату победного для Ельцина второго тура выборов 1996 года − надо бы отмечать как праздник.
Михаил Шевелев: Никак не могу ее праздновать. По ряду обстоятельств. Первое − это то, что в печальном для России 2000 году и позднее не произошло ничего такого, что не было бы заложено в 1996-м. То, что мы имеем сейчас, начиная с 2000 года, − это прямые и логичные последствия того, что было заложено в 1996-м. Если говорить о коммунистах и коммунистической идеологии, то мне не кажется, что мы тогда имели дело с коммунистической идеологией. Зюганов и его окружение это люди без особых взглядов, которые боролись за власть и собственность. Так же, как и их оппоненты, которые называли себя демократами, боролись за власть и собственность. В общем-то это нормальная борьба, не предосудительная, вопрос только в методах. А вот попытка путем обмана населения сохранить власть в 1996 году и дискредитация самой идеи демократии и такого важнейшего демократического института, как выборы, − именно она и аукнулась потом и второй чеченской войной и приходом преемника, а не избранием следующего президента. А дальше все уже развивалось логично.
Олег Мороз: А в чем заключался обман населения?
Михаил Шевелев: Обман населения заключался в том, что впервые был применен тот административный ресурс, который мы сейчас так осуждаем. Это был сговор крупного бизнеса и власти, это было манипулирование общественным мнением, это была бесчестная игра. Я не говорю о прямых фальсификациях.
Олег Мороз: Никакой суд никаких серьезных фальсификаций не обнаружил. Мнение о том, что выборы 1996 года были ужасными выборами, каких никогда нигде на свете не бывало, − это такой фундаментальный миф. Он основан на том, что все, почти все, были уверены, что Ельцин не в состоянии без фальсификаций, без подтасовок, без использования мощного административного ресурса выиграть выборы. Человек был болен, без конца курсировал между Кремлем, дачей и ЦКБ, плохо выглядел, плохо говорил, рейтинг у него был почти нулевой (три процента − в пределах статистической ошибки). Почти все были уверены, что он вообще не пойдет на выборы, советовали ему не ходить, а уж если пойдет, это будет хороший подарок коммунистам, потому что тогда уж точно все за них проголосуют.
Этого не случилось. Была очень серьезная, очень драматичная борьба за то, чтобы поднять его рейтинг, вернуть ему популярность, но это была борьба в общем-то в пределах допустимых правил, в рамках обычной избирательной кампании. Подъем ельцинского рейтинга в течение предвыборных месяцев был хорошо отслежен. Все было совершенно прозрачно. Была даже зафиксирована дата, когда рейтинг Ельцин опередил рейтинг Зюганова. В общем-то и изначально-то разрыв между ними был не слишком велик − на уровне шести процентов, но по опросам, проведенным рядом социологических служб в конце апреля − начале мая (дата публикации − 12 мая), вперед вышел Ельцин и более не уступал Зюганову первенства. В первом туре все предсказывали победу Ельцина, с небольшим разрывом − в два-три процента. Так оно и произошло: в первом туре Ельцин набрал на три процента больше, чем Зюганов. Во втором туре разрыв увеличился до 13 процентов, примерно так и предсказывалось. Любой социолог вам скажет: при массовой фальсификации такого не бывает, такого не может быть, потому что не может быть никогда.
Так что никакого особого, из ряда вон выходящего обмана не было. Было, конечно, то, что всегда бывает на российских выборах, причем со всех сторон: использование административного ресурса, превышение денежных трат (которые по тогдашним центризбиркомовским правилам были смехотворно малы)…
Так что распространенное утверждение, будто на самом деле победил Зюганов, победил честно, а у него отняли победу, − это миф. Но этот миф так хорошо отстроен и так он укоренился, что считается непререкаемой истиной.
Михаил Шевелев: Я не говорил, что выборы выиграл Зюганов. Я говорю о том, как выиграл Ельцин.
Рейтинг Ельцина вдруг начал расти? Не велик секрет, как это произошло. Авторами избирательной пропагандистской программы Ельцина были два человека − покойный ныне Всеволод Михайлович Вильчек и здравствующий ныне Игорь Малашенко. Они разработали программу популяризации Ельцина по телевидению после того, как произошел сговор всех ведущих телеканалов и остальных средств массовой информации, профинансированный крупным бизнесом. Это было решающим фактором. Это была отлично продуманная, целеустремленная и хорошо профинансированная кампания. Вот отсюда и возник этот рейтинг, поддержанный впоследствии фальсификациями.
Залоговые аукционы - вот важнейшая тема в разговоре о выборах 1996-го. Именно на них была куплена поддержка крупного бизнеса, и этими деньгами были заткнуты дыры в бюджете, выплачены зарплаты и пособия, на эти деньги велась пропагандистская кампания одного из кандидатов. В равных условиях эти кандидаты не были. Близко один к другому не стоял.
Олег Мороз: Я что-то не понимаю…На залоговых аукционах так называемые олигархи − они тогда так еще не назывались − заплатили деньги, а не получили, дивиденды от своих покупок они стали получать позже. Какое отношение залоговые аукционы, проведенные осенью 1995 года, имеют к выборам 1996 года? Все вали в одну кучу − и выборы плохие, и аукционы плохие… Может, мы все-таки отойдем от залоговых аукционов − я понимаю, тема необычайно интересная, но обсосанная до предела, − и вернемся к выборам?
Вы говорите − "сговор всех телеканалов, всех газет", всех финансистов в пользу Ельцина. Это ваша произвольная оценка. Международные наблюдатели зафиксировали некоторое превышение "ельцинского" телеэфира и газетных площадей над "зюгановскими". И это было единственное замечание, которое они сделали. При этом оговорились, что в общем-то это обычное дело: глава государства, даже в демократических странах, как правило, имеет преимущество в освещении своей кампании, с этим ничего не поделаешь. Сами коммунисты оценивали соотношение телевизионного времени и освещения в газетах того и другого кандидата как 60:40 в пользу Ельцина. Тоже не Бог весть какое убойное преимущество.
И дело не ограничилось одной телепропагандой. Ельцина побудили полностью изменить стиль поведения, объехать всю страну, провести десятки встреч с людьми.
Теперь насчет "бедных" коммунистов, у которых финансовые возможности были несопоставимо ниже, чем у Ельцина. Неужели вы думаете, что богатые люди не финансировали и их? Неужели вы думаете, что у них не было достаточных источников финансирования?
Михаил Шевелев: Вы хотите уравнять Ельцина с Зюгановым? В чем? В источниках финансирования? Или в моральных качествах? Ельцин был действующая власть. Это человек, на котором лежала ответственность за сохранение демократии в России. Не за собственную победу на выборах, а за сохранение демократии в России.
Олег Мороз: Демократии в России тогда не было − был вектор демократического развития.
Михаил Шевелев: Отлично, за сохранение демократического вектора. Но это была его главная ответственность. Зюганов не брал на себя эту ответственность, она на нем не лежала. И он не есть предмет разговора. А Ельцин был − действующая власть, прошедшая уже, между прочим, через выборы. И я считаю, что на Ельцине лежит ответственность за дискредитацию демократических институтов в России.
Олег Мороз: Я пытаюсь уловить вашу логику и не могу. Мы с вами где живем − на небесах, где порхают ангелы, или на грешной земле? Каким образом сохранить демократический вектор, если не выиграть выборы у коммунистов? Отдать Зюганову выборы, чтобы ответственность за демократический вектор уже на нем лежала? Да он со товарищи вам такие векторы устроит, что мало не покажется! Объясните мне, пожалуйста: вы хотели бы, чтобы выборы выиграли коммунисты, а Ельцин сохранил какую-то абстрактную демократическую девственную невинность и чистоту?
Михаил Шевелев: Вот это очень хороший вопрос, который встречается каждый раз в этих дискуссиях. Демократия − это не то, КТО победил, демократия − это КАК победил…
И это единственное определение, другого нет. Демократия − это процедура. Как только вы берете на вооружение лозунг "Цель оправдывает средства", демократия заканчивается.
Олег Мороз: По-моему, мы уходим в теоретические дебри. Мы ведь с вами не на семинаре для первокурсников философского факультета.
Михаил Шевелев: Не важно, кто победил бы на тех выборах.
Олег Мороз: А мне важно. От этого зависела судьба России.
Михаил Шевелев: Судьба России зависела от того, были ли эти выборы выборами, или это был первый случай фарса, подтасовки и обмана населения, после которого все остальные стали неизбежны.
Олег Мороз: Но мы уже вроде бы обсудили и разобрались в этом: никакого особенного обмана и подтасовки не было. Зачем еще раз возвращаться к этому?
Михаил Шевелев: Я остаюсь при своем убеждении, что это был первый случай тотальной дискредитации самой идеи выборов. Все произошедшее потом абсолютно логично из этого вытекает. После этого люди соответствующим образом отреагировали и на выдвижение преемника, и на вторую чеченскую войну, и на многое другое – а именно, с глубочайшей апатией и цинизмом.
Олег Мороз: Это совершенно разные истории. Тут нет никакой связи.
Михаил Шевелев: Есть связь. То, что происходит сейчас - это продолжение того, что случилось в 1996 году. Если бы в 1996-м удалось сохранить доверие к демократическим институтам, не было бы того, что происходит теперь.
Олег Мороз: Откуда такой странный и неожиданный вывод? Вроде бы про "теперь" мы вообще не говорили. Это совершенно произвольная точка зрения − связывать неизвестно по какому критерию "теперь" и "тогда". Исторический материализм любил этим заниматься.
Михаил Шевелев: Существует простая логика исторического развития: когда действующая власть и симпатизирующая ей часть общества обманывают всех остальных, им не стоит потом удивляться, что все остальные равнодушно смотрят, как у них отнимают то, что им представляется ценным. Называют ли они себя демократами или коммунистами, значения не имеет, равно как и то, чем они свой обман оправдывают.
Олег Мороз: Связывать выборы 1996 годы с происходящим сейчас − я не вижу тут никакой логики.