Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. Мой собеседник в московской студии Андрей Гаврилов. О культуре - на два голоса. Здравствуйте, Андрей!
Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!
Иван Толстой: Сегодня в программе:
Всеми правдами и неправдами открыть музей Иосифа Бродского: обсуждаем инициативу губернатора Петербурга
“Переслушивая Свободу”: памяти Андрея Вознесенского
От чая к водке и обратно – эссе Бориса Парамонова
Культурная панорама и музыкальные записи. Что мы будем слушать, Андрей?
Андрей Гаврилов: Сегодня мы слушаем фрагменты альбома Одиссея Богусевича “Шутка” (или “Joke”, как еще иногда его называют в прессе). Это альбом 2004 года.
Иван Толстой: Культурная панорама. Ретроспективная выставка художницы Александры Экстер, "амазонки русского авангарда", открылась в Московском музее современного искусства на Петровке. Экстер принимала участие во всех ключевых выставках нового искусства в России - "Бубновый валет", "Союз молодежи", "№4", "Трамвай В", "Магазин" и других. Начиная с 1910-х годов, она выставлялась в Париже, в том числе и на "Салоне независимых", а в 1924 году и сама переселилась во Францию. В экспозиции на Петровке представлены работы, собранные со всей России. Особое внимание уделено театральным работам художницы, эскизам костюмов и декораций. Около 60 работ поступило из Бахрушинского театрального музея. Парижский период творчества Экстер в России известен гораздо, и выставка позволяет познакомиться с некоторыми произведениями заграничных лет, когда художница была практически полузабыта даже в Париже.
Вот, что говорил в 2002 году о судьбе наследия Александры Экстер коллекционер Никита Лобанов-Ростовский:
“Понадобилось более сорока лет после ее кончины для того, чтобы ее талант, наконец, обрел коммерческое признание. Как известно, творчество очень и очень немногих художников было вознаграждено презренным металлом при жизни. Большинство, увы, утешали себя хорошо известной и печальной фразой: “Бедность — сестра таланта”. Александра Экстер не была исключением.
Вне России работы Экстер редко встречаются на аукционах, в частных галереях и музеях современного искусства. Коллекционеры в США познакомились впервые с ее работами в 1975 году, когда галерея Хатона в Нью-Йорке устроила ее первую коммерческую ретроспективную монографическую выставку. Затем, в 1991 году в Италии были представлены ее театральные работы.
На аукционе “Саль Дрюо” в том же году в Париже были проданы 50 работ. Их редкость и качество вызвали бурный ажиотаж среди коллекционеров Европы и Америки. Телефоны на аукционе были заняты главным образом покупателями из США, куда и ушло большинство лотов. Из Москвы в зале тогда было два покупателя, которым удалось возвратить на родину несколько театральных эскизов.
Этот аукцион состоялся по решению суда для выплат по реализации наследства и налоговых обязательств. По законам Французской республики, где аукционные дома лицензированы государством, эти работы могли быть проданы только во Франции без так называемого резерва, то есть работы должны были продаваться за любую предложенную сумму.
Многие лоты были проданы за сумму в 10 раз превышающую первоначальную выставленную стоимость, указанную в каталоге.
Талант Александры Экстер был триумфально подтвержден рынком искусства. Следует учесть и то, что такое большое количество самых разнообразных работ художницы не вызвали сатурации рынка, обычно выравнивающего цены “вниз”.
Так в 2002 году говорил о рыночной стороне наследия Александры Экстер коллекционер Никита Лобанов-Ростовский. Напомню, что ретроспективная выставка художницы Александры Экстер, "амазонки русского авангарда", открылась в Московском музее современного искусства на Петровке.
Продолжаем культурную панораму. Микрофон Вам, Андрей.
Андрей Гаврилов: Среди тех новостей, которые пришли к нам на этой неделе, было несколько, как всегда, радостных, несколько печальных, несколько с сногсшибательных. Я начну с новости, которая меня искренне огорчила. В прошлый раз мы с вами, Иван, говорили об инициативе белгородского начальства, которое решило для того, чтобы оградить жителей Белогородкой области и, особенно, молодежь, от сатанинского влияния, просто-напросто запретить тяжелую музыку, запретить музыку heavy-metal. Честно говоря, я так обрадовался за духовное спокойствие этого региона, что просто чуть не прослезился. Я думаю, вы это помните, Иван.
Однако, вот, к сожалению, пришла грустная новость. Власти этой области отозвали письмо в адрес владельцев ночных клубов, в котором содержалась просьба запретить музыку heavy-metal. Я напомню, что в письме, за подписью начальника управления потребительского рынка мэрии Белгорода Владимира Шатило, в частности, говорилось, что в рамках программы “по обеспечению духовной безопасности в области на 2010 год” руководству этих заведений не рекомендовалось выделять площадки под проведение концертов тяжелой рок-музыки. И сам чиновник позже сказал, что он лишь исполнял указания областной администрации посодействовать пресечению сатанинской деятельности. И вот какая грустная новость. Теперь это письмо отозвано, теперь не будет у нас области, где царила бы духовная безопасность, и даже страшно подумать о том, как сатанинская деятельность теперь скажется на жителях этой области. Я не знаю, как вы, Иван, к этому отнесетесь, я - искренне огорчился.
А если уже говорить о более серьезных и более интересных вещах, то я не могу не сказать о выставке, которая открылась на минувшей неделе в Москве. На мой взгляд, это одно из наиболее интересных событий, которое произошло на прошлой неделе. В Москве есть студия, которая называется "ДЭЗ №5", вернее, ее полное название это Студия "ДЭЗ №5". Она была основана 20 лет назад архитектором и дизайнером Михаилом Лабазовым. Почему она так называется? Это очень просто. В свое время именно "ДЭЗ №5", напомню, что это “Дирекция Эксплуатации Зданий”, бывший ЖЭК, в свое время именно эта Дирекция и пустила Студию в какое-то пустующее помещение. Давно уже нет этой Дирекции, "ДЭЗ №5" если и существует, то совершенно в другом виде, а Студия живет - она меняет адреса, она переезжает с места на место, и с Первой Брестской, где она появилась, она оказалась, в итоге, в московском Доме Самодеятельного Творчества, при котором расположился основанный в свое время Николаем Дмитриевым широко известный, практически культовый Культурный Центр “Дом”.
Студия "ДЭЗ №5" - единственный в своем роде, уникальный художественных проект, это детская студия, которая принимает участие во всех значимых выставках современного актуального искусства, как АРТ-Москва или АРТ-Клязьма. Периодически устраивались аукционы, на которых продавались выставленные объекты, спроектированные детьми Студии и созданные, зачастую, с помощью взрослых. В настоящее время объекты детского дизайна уже находятся в музеях, например, в Художественном музее Сургута, в Новосибирском Детском музее, в бывшем Музее имени Ленина в Красноярске (ныне это Музей современного искусства), также их раскупали московские клубы, рестораны и дизайнерские бюро. И вот студия "ДЭЗ №5" и Центр дизайна ARTPLAY представили выставку работ Студии последнего сезона, 2009-2010 годов, под названием “Кем быть?”. В экспозиции представлено 47 скульптурных автопортретов, выполненных в масштабе один к одному или один к полутора. Возраст авторов - от 6 до 16 лет. Эта выставка производит совершенно потрясающее впечатление. Как всегда у Студии "ДЭЗ №5", как всегда у Михаила Лабазова, идеи и проекты детей доведены до логического завершения. Ценность этой Студии не только в том, что ребенок может там что-то придумать, но и в том, что свой проект он может довести до конца. Если ему нужна помощь, ему всегда помогут другие дизайнеры, более взрослые, чем он, помогут просто родители, которые приходят помогать своим чадам (это – традиционно), но, кроме того, помогут специалисты, которых не всегда встретишь в детских студиях. Например, на одном из предыдущих проектов важнейшим участником был сварщик, который помогал детям работать с арматурой или, вернее, даже зачастую просто брал исполнение их проекта на себя. Но это не то, что ребенок что-то придумал, нарисовал, нафантазировал, а взрослые дяди за него делают. Нет, ребенок современными материалами, современными инструментами, вот именно он до конца и доводит свой проект. Так что такое проект “Кем быть?” Я приведу слова куратора этой выставки Егора Ларичева:
“Кем быть? Это вопрос, на который большая часть читателей этого текста (читателей, потому что слова куратора напечатаны в пресс-релизе) уже ответила. Мало того, не побоюсь утверждать, что для подавляющего большинства так называемого “взрослого” человечества это уже закрытый вопрос… В идеальном
традиционном обществе и наши дети однозначно ответили бы на вопрос: “Кем быть?” – “Папой или мамой”. К счастью, студийцы “ДЭЗ №5” отвечают иначе. Возможно, наша выставка – самый длинный ответ на самый короткий вопрос. Но это правильно, потому,
что на самом деле выставка - о свободе”.
К каждой скульптуре, которая представлена на выставке, приложена бумажка с пояснением авторов, которые рассказывают, как они мыслят себя в идеальном варианте, если бы они действительно могли бы быть тем, кем хотели. Вот, например (я не буду приводить фамилии детей, я просто приведу названия скульптур), скульптура “Инопланетянин”: “Я хотел бы быть инопланетянином, потому что они ни от кого не зависят, они живут не на земле и летают с планеты на планету. Они наверняка могут одеваться, как хотят пестро, а мне нельзя. Еще они умные и, я думаю, красивые. Мой-то красивый. У них много рук, а это бы мне пригодилось - успевать везде в всюду, это не просто. У каждого свой инопланетянин”.
Названия скульптур: “Биолог-экстремал”, “Пушистик”, “Моряк”, “Ученый клоун”, “Летчик-испытатель”, “Противогазник фуфырчатый”, “Архитектор-президент”, и так далее, и так далее. Ничто не может сравниться с фантазией детей. Это выставка, повторяю, студии "ДЭЗ №5" и Центра дизайна ARTPLAY. Очень рекомендую.
Какие еще новости? Назван лучший европейский музей 2010 года. Музей "Ozeaneum" из немецкого приморского города Штральзунд награжден премией “Европейский музей года”. Об этом стало известно на торжественной церемонии награждения, которая проходила в рамках ежегодной конференции Европейского музейного форума в финском городе Тампере. Музей "Ozeaneum", открывшийся в июне 2008 года, является частью комплекса немецкого океанографического музея "Ozeaneum", состоит из пяти выставочных площадей с аквариумами, которые демонстрируют посетителям флору и фауну Северного и Балтийского морей. В организации экспозиции музея принимал участие “Гринпис”. Премия “Европейский музей года” была учреждена в 1977 году всемирно известным археологом Кеннетом Хадсоном и с тех пор она ежегодно вручается Европейским музейным форумом. Номинироваться на нее могут новые музеи, открытее не позднее двух лет назад или музеи, прошедшие в течение прошедших двух лет основательную модернизацию. За все время существования премии, более 1700 музеев из 40 стран приняли участие в конкурсе. В прошлом году премия “Европейский музей года” был награжден зальцбургский Музей Австрии.
Как я уже говорил, Иван, среди новостей, которые привлекли мое внимание, были и новости, которые меня озадачили. Так, например, губернатор Петербурга Валентинина Матвиенко призвала общественность города поддержать решение расселить коммунальную квартиру на Литейном проспекте, чтобы устроить там музей Иосифа Бродского. Как знают наши слушатели, сейчас во всем мире празднуют юбилей Броского. Вроде бы все хорошо. Единственное, я не очень понял, как это губернатор может призывать общественность поддержать решение расселить квартиру, если в этой квартире живут люди, которые, судя по всему, имеют права на эту жилплощадь. Как заявила Матвиенко, коммуналку в доме номер 24 по Литейному не удается расселить из-за “совершенно неадекватной позиции жильцов двух семей”. Им предложены уникальные условия, им предложен выкуп комнат, сказала губернатор, а они не соглашаются. Вот, честно говоря, я вот здесь несколько опешил. Мне казалось, что основная задача губернатора - стоять на страже интересов жителей своего региона. Можно, конечно, рыдать и рвать на себе волосы, взывать к совести или к чему-то еще этих людей, но если они собственники своего жилья, организовывать против них популистскую кампанию (отсылаю к моей первой фразе “призвала общественность поддержать решение”), мне кажется, это дело абсолютно недостойное. Напомню, что в этом доме, кстати, Бродский прожил 17 лет: с 1955 до 1972-го, когда он был выслан за границу. Там сейчас установлена мемориальная доска в честь поэта. И, кстати, о жизни в этой коммунальной квартире он написал в эссе “Полторы комнаты”. Еще ранее председатель Фонда создания Музея Бродского Михаил Мильчик заявил: "Проблемы это не решит - нужно где-то хранить фонды. Строго говоря, нужна еще одна квартира, но... в центре Петербурга в хорошем доме это, мягко выражаясь, недешево".
Матвиенко, призвав народ пойти моральной стеной против неуступчивых жителей, подтвердила, кстати, и намерение установить памятник Бродскому. "Проект уже разработан и рассмотрен в комитете по градостроительству и архитектуре, но пока не
реализован в связи с тем, что нет достаточного финансирования", - заявила губернатор.
То есть, если всю эту лабуду привести к нормальному, человеческому языку, получается, что город или, по крайней мере, госпожа Матвиенко не может выделить деньги на памятник Бродскому и на то, чтобы организовать достойный музей. Не музей-квартиру, где можно будет посмотреть, по какому коридору из своей комнатки Бродский ходил в коммунальную ванную, а настоящий музей, где хранились бы фонды, где хранились бы рукописи и документы. На все на это у госпожи Матвиенко денег нет.
Я думаю, что часть этих денег ушла на создание мемориальной доски ее духовному учителю - товарищу Романову. Тому самому, который сделал все для того, чтобы судьба Бродского, судьба великого поэта, судьба нобелевского лауреата (а у нас их, напомню, не очень много) была такой сложной и страшной, какой она, в итоге, и стала. Потому что именно товарищ Романов, который ввел госпожу Матвиенко в политику, сделал все для того, чтобы Бродский был осужден, как тунеядец. И, справедливости ради, скажем, что не только Бродский, но и многие представители ленинградской интеллигенции испытали на себе тяжелый чугунный кулак этого политического монстра.
Иван Толстой: Как говорит древняя русская пословица, Андрей, Матвиенко к Матвиенке.
26 деятелей петербургского кино направили в адрес губернатора Петербурга открытое письмо, в котором они протестуют против постановления правительства города № 153 “О взаимодействии исполнительных органов государственной власти Санкт-Петербурга при проведении кино- и видеосъемок в Санкт-Петербурге”
Как говорится в сообщении на сайте Фонтанка.ру, 27 апреля в Законодательном Собрании состоялось расширенное заседание ведущих киносервисных и телепроизводственных компаний. На заседании было выражено общее мнение: ни одной съемочной группе в настоящее время не представляется возможным обеспечить требования порядка, установленного постановлением № 153, в основном из-за сроков уведомления.
Это приводит к приостановке или закрытию большого количества кино- и телепроектов, переноса производств в иные регионы и росту “неформальных денежных отношений, что в свою очередь создаёт почву для возможных коррупционных нарушений”, сказано в письме. Известны случаи в получении съемочными группами разрешений на проведение съемок “в порядке исключений”. (Все мы знаем, что это значит).
“Просим урегулировать взаимоотношения кинематографистов и исполнительных органов власти путем принятия отдельного Закона Санкт-Петербурга “О порядке правоотношений при коммерческом использовании натурных объектов города в целях проведения кино- и видеосъемок на территории Санкт-Петербурга” с привлечением к его разработке ведущих кино- видеопроизводителей, Кинокомиссии Санкт-Петербурга, сервисных компаний и профильных ВУЗов. До принятия такого Закона просим приостановить действие принятого постановления № 153 - говорится в обращении.
Письмо подписали, в частности, известные режиссеры Юрий Мамин, Владимир Бортко, Игорь Шадхан.
Иван Толстой: “От чая к водке, и обратно” – так назвал свое эссе наш нью-йоркский автор Борис Парамонов.
Борис Парамонов: Самое модное слово в Америке сейчас – “ти-парти”, то есть чаепитие. “Бостонское чаепитие” - один из колоритнейших эпизодов борьбы североамериканских колоний за независимость. Британское правительство установило монополию в чайной торговле с колониями, что подрывало интересы местных чаеторговцев и вообще знаменовало произвол короны. В 1773 году в порту Бостона американцы отказались разгружать британские корабли с грузом чая, а после вообще выбросили чай в море. Так слово “ти-парти” стало метафорой гражданского неповиновения. Сейчас же оно вспомнилось потому, что развернута новая такая кампания, выражающая протест американских граждан, американской глубинки, т.н. “грасс рутс”, против нынешнего усиления правительственной централизации, главным образом против проекта централизованной реформы здравоохранения.
Мы сейчас, однако, будем говорить не об этом конкретном сюжете, а вспомним еще, пожалуй, более интересный эпизод не из столь ранней американской истории – введение сухого закона, то есть запрета спиртных напитков, в 1920 году. Как бостонские самодеятельные граждане отказались пить английский чай в 1773 году, так полтораста лет спустя была сделана попытка обойтись без спиртного. При этом нужно сразу же сказать, что сухой закон не был инициативой правительственной администрации – инициатива шла снизу, от граждан. Правительству от продажи спиртного отказываться было явно не с руки: акциз на него давал одну треть поступлений в государственный бюджет.
Об этом и о многих других интересных подробностях эпохи “прохибишн”, сухого закона рассказывается в недавно вышедшей книге Дэниела Окрента “Последний призыв: возникновение и падение сухого закона”, выпущенной издательством Скрибнер. Подробности действительно захватывают дух.
Что мы знали в Советском Союзе об этом эпизоде американской истории? Да почти ничего. Беру собственный опыт: я узнал об этой американской реалии из Маяковского, его путевых очерков “Мое открытие Америки”, написанных в 1925 году. Например, такая живописная деталь: в вагоне-ресторане поезда, когда он въехал в сухой штат, официант отобрал у посетителей стаканы с выпивкой. Подробность особенно интересна тем, что невзначай знакомила с федеративным устройством США: сухой закон не был общеобязателен, какие-то штаты его не приняли. Согласитесь, что для советской ментальности это было неожиданной и впечатляющей информацией.
Но самое главное наше впечатление – и знание – об американском сухом законе пришло из фильма, который в советском прокате носил пропагандистское название “Судьба солдата в Америке”, а на самом деле называется “Ревущие двадцатые годы”: фильм, героем которого были бутлеггеры, то есть контрабандисты и нелегальные производители спиртного. Этот бизнес в эпоху “прохибишн” стал вторым по величине в Америке – после автомобилестроения. В нем участвовало 50 тысяч человек.
Это одна из подробностей, сообщаемых в книге Дэниела Окрента. Есть и другие. Прежде всего: а кто же инициировал сухой закон? Давление снизу, как уже говорилось: от политических деятелей местного уровня, напрямую зависимых от избирателей. А избиратели были самые что ни на есть коренные американцы – те самые непьющие-некурящие пуритане. Еще драгоценная деталь: по той причине, что женщины куда нетерпимее к выпивке, чем мужчины, инициаторы сухого закона очень активно выступали за предоставление им избирательных прав, поддерживали движение суфражисток.
Вообще-то американцев нельзя назвать исконными врагами бутылки. Первый президент США Джордж Вашингтон на своей ферме гнал самогон, а Джеймс Мэдисон выпивал в день пинту виски: по той простой причине, что вода была опаснее в гигиеническом отношении, а чай - дороже. К моменту введения сухого закона в Америке было 300 тысяч баров (салунов). Но – и вот пойнт – значительно их большинство содержалось американцами в первом поколении, теми самыми, которые вызывали культурное недоверие коренных. То есть идея ясна: во всем виноваты пришлые.
Что стало происходить в США с введением сухого закона, известно всем, а нам – хотя бы из того же фильма “Ревущие двадцатые”, - повсеместный рост преступности. Причем речь идет не только о самих производителях или распространителях спиртного: атмосфера всяческой незаконности и дурного поведения распространялась эпидемически. Именно в это время сложились мощные мафиозные концерны. Или еще: колоссально выросло число публичных домов; самым продвинутым в этом отношении городом был Детройт, в котором было 20 тысяч борделей: по одному на каждые 30 человек взрослого населения. А есть и юмористические сюжеты. Принимая сухой закон, разрешили церковное вино, употребляемое во время причастий, а это дало священникам возможность привлекать многочисленных выпивох и под видом церковного вина продавать что хочешь. Или: разрешили вино в медицинских целях, и появилась микстура под названием “Горький концентрат шерри Ричардсона” крепостью больше 40 градусов. Именно тогда колоссально выросла цепь американских аптек, знаменитых тем, что в них отпускались не только лекарства, а превратившихся в своего рода кафе; это превращение и началось с подачи горького шерри Ричардсона.
Дэвид Ошинский, поместивший в Нью-Йорк Таймс Бук Ревю от 23 мая рецензию на книгу Окрента, в заключение своей статьи пишет:
Диктор: “Окрент воздерживается от того, чтобы связать свой сюжет с нынешней американской политической ситуацией. Между тем такое сравнение напрашивается. Около столетия назад группа целеустремленных политических активистов мобилизовалась для борьбы с моральным разложением, которое, по их утверждениям, разрушало страну. Врагом общества объявили алкоголь, но настоящим объектом нападения были чужие культурные обычаи, представленные городскими жителями, недавними иммигрантами и образованной элитой. И это показало, как организованное меньшинство может повлиять на политическую и общественную жизнь страны в целом. Это хорошо организованное меньшинство восторжествовало, потому что не встретило столь же организованной оппозиции. Американцы были слишком заняты и отвлечены другими занятиями – той же выпивкой, - чтобы вовремя заметить, что они теряют. Эта история удивительно созвучна тому, что происходит сейчас”.
Борис Парамонов: Понятно, что тут имеется в виду нынешнее движение, принявшее древнее название “чаепитий”, “ти-парти”. Это, конечно, американские дела, но у сюжета есть и русские коннотации. Как не вспомнить популярное в некоторых кругах мнение, что еврейские шинкари споили русский народ (хотя этот предполагаемо спаивавшийся народ оказался не русским, а украинским)? Вот так, по утверждению сторонников сухого закона, невинных американских пуритан спаивали немецкие пивовары. Да и вообще злокачественная нынешняя ксенофобия в России ложится в ту же модель. Последствия ее будут – да уже и есть – не менее злокачественными, чем те, что принес Америке сухой закон.
Так что лучше уж пить водку. Ну и, само собой разумеется, чай.
Иван Толстой: Продолжим культурную панораму. Секретом прочности Великой китайской стены назвали рисовую кашу.
Газета “The Daily Telegraph” пишет, что химики установили, что именно она входила в состав раствора, скрепляющего каменные блоки сооружения.
По словам профессора университета провинции Чжэцзян, рабочие, строившие Великую китайскую стену во время правления династии Мин, около 600 лет назад, готовили раствор для скрепления блоков из вареного риса и гашеной извести - стандартного компонента строительных смесей. Использование рисовой каши было для того времени весьма прогрессивным и новаторским шагом.
"Секрет раствора для строительства Великой китайской стены заключается в особом сочетании органических и неорганических веществ, объединившихся в составе смеси. Амилопектин из риса и карбонад кальция из извести, соединяясь, дают вещество, которое обладает высокой механической прочностью", - пояснил ученый. На участках почвы, куда попадали капли этого раствора, до сих пор не могут прорасти травы.
Тот же самый рис, из которого варился "клейстер" для Великой стены, китайские рабочие также употребляли в пищу. Профессор университета провинции Чжэцзян отметил, что клейкая рисовая каша использовалась не только для возведения стены, но и для строительства гробниц и храмовых комплексов времен династии Мин.
Переслушивая Свободу: Памяти Андрея Вознесенского
Иван Толстой: На очереди наша рубрика “Переслушивая Свободу”. Памяти Андрея Вознесенского. Поэт скончался в Москве на 78-м году жизни. Вознесенский никогда не был свободовским поэтом – ни в новые времена, ни, тем более, в советские. И тем не менее, в нашем архиве сохранились записи некоторых его выступлений, в том числе - сделанные во время поездок по Соединенным Штатам. Вот фрагменты беседы Вознесенского с американским поэтом и переводчиком его на английский язык Стэнли Куницем. Разговор шел на двух языках, слова Вознесенского переводили на английский. Мы оставляем только русскую часть беседы. Государственный образовательный телеканал США. 11 мая 1965 года.
Андрей Вознесенский: Политикой поэта является лирика. Я вспоминаю, как одна твоя поклонница слушала, как ты читал свои стихи о деревьях. Она сказала, что вот как раз эти деревья твои корнями где-то под землей соприкасаются через океан, они проникли… Стэнли, очень я рад, что ты был в Москве, не только потому, что москвичи тебя увидели, услышали твою поэзию, но и все время меня как-то обижает, что здесь очень мало имен поэтов знают. Знают одного, другого, третьего… Но какие новые имена для американцев? Ты, по-моему, привез книжку оттуда?
Иван Толстой: Стэнли Куниц, побывавший в разных городах Советского Союза с выступлениями, называет имена Беллы Ахмадулиной, Виктора Сосноры, Ивана Драча, Отара Чиладзе. Андрей Вознесенский продолжает:
Андрей Вознесенский: Да, это третий приезд, но сейчас мне хочется, прежде всего, увидеться со студентами, в которых будущее Америки и настоящее. Я походил по театрам, сегодня я видел художника, прекрасного художника Марка Ротко, и это какое-то сочетание архитектуры, души и живописи - это потрясающе.
Иван Толстой: В конце беседы Вознесенский на смеси языков сказал:
Андрей Вознесенский: Стэнли, thank you for so marvelous translation. It is not only my opinion, I have heard such a good words about your these translations from Robert Lowell and so on, but I want to say about another thing. I am so glad that you read these only poem of ours just now, I think, because poetry is against… Она против жестокости, против уничтожения человека во всех смыслах.
Иван Толстой: В ту же поездку Андрей Вознесенский не раз выступал в американских и смешанных аудиториях. Вот запись его выступления 16 мая 1965 года в Нью-Йорке. Архив Радио Свобода.
Андрей Вознесенский:
Сегодня ты справляешь день рождения в ресторане “Берлин”. Зеркало там на потолке.
С потолка вниз головой свисали гости. В центре потолка нежный, как вымя, висел торт с воткнутыми свечками.
Вокруг, точно лампочки, ввернутые в элегантные черные розетки костюмов, висели лысины и прически. Лысины были у всех. У одного она была прозрачная-прозрачная, как яблоко, и сквозь нее просвечивало три мысли (две черные и одна светлая - недозрелая).
“Но почему, но почему рядом с хозяйкой пустое место?”
“Министра, может, ждут?”, “А может, помер кто?”
Никто не знал, что там сижу я. Я невидим. Изящные денди, подходящие тебя поздравить, тыкают меня вилками, царапают.
Ты сидишь рядом, но ты восторженно чужая, точно подарок в целлофане.
Модного поэта просят: “Ах, спойте что-нибудь! Изобразите нам что-нибудь! Что-нибудь такое, не от мира сего...понереалистичнее...”
Поэт подымается. Он читает стихи:
Вам Маяковский что-то должен.
Я отдаю.
Вы извините — он не дожил.
Определяет жизнь мою
платить за Лермонтова, Лорку
по нескончаемому долгу.
Наш долг страшен и протяжен
кроваво-красным платежом.
Благодарю, отцы и прадеды.
Крутись, эпохи колесо...
Но кто же за меня заплатит,
за все расплатится, за все?
Все кричат: “Браво! Вот это и тостик!”. “Ну-ка, если бы чего-нибудь повторить!”.
Слово берет тамада.
“Тост за новорожденную”, - провозглашает он. “Но как зовут новорожденную?” (Никто не знает.)
Воспользовавшись общей суматохой, я вспоминаю, что я голоден и глотаю бутерброд с красной икрой.
Но почему висящий напротив, как окорок, периферийный классик с ужасом смотрит в мой желудок? Боже, ведь я-то невидим, а бутерброд реален! Он передвигается по мне, как красный джемпер в лифте.
Все глядят на бутерброд. Чтобы как-то скрыться от их глаз, чтобы скрыться от них я бросаюсь навзничь, на красную дорожку пола.
Тебя просят спеть...
Начинаются танцы. Первая пара с хрустом проносится по мне. Подошвы! Подошвы! Почему все подошвы с подковами? Только бы не в глаза!.. Чьи-то каблучки, подобно швейной машинке, прошивают мне кожу на лице.
Я начинаю все понимать. Я начинаю вспоминать все.
Роботы! Роботы! Роботы!
“Так как же зовут новорожденную?” —
провозглашает тамада.
“Зоя! — кричу я.— Зоя!”
А может, тебя называют Оза?
Иван Толстой: А теперь, Андрей, настал черед Вашей персональной рубрике. Расскажите, пожалуйста, о сегодняшней музыке детально.
Андрей Гаврилов: Наш сегодняшний герой - Одиссей Богусевич - родился в городе Потсдам, Германия. В 1988 году он закончил музыкальное училище по классу джазового фортепьяно. Его учителем был замечательный музыкант Юрий Маркин. За время обучения Одиссей участвовал в джазовых фестивалях в Москве, в Сочи, в Уфе, написал музыку к студенческим ВГИКовским фильмам и театральным постановкам. После училища он начал преподавать класс импровизации в Музыкальной школе имени Юргенсона. С 1989 по 1991 год являлся студентом сектора практики композиторского факультета Московской консерватории имени Петра Ильича Чайковского. В это же время он сформировал группу “Третье крыло”, которая пропагандировала музыку “третьего течения”. Сейчас Одиссей Богусевич активно выступает как солист-импровизатор, изданы его авторские нотные сборники, а в июле 1995 года он принял участие в 29-м международном джазовом фестивале в городе Монтре, где, как победитель конкурса пианистов, был удостоен чести выступать на одной из главных сцен фестиваля - в "Маилс
Дэвис Холле ". Швейцарская газета “24 часа” писала: “Выступление Богусевича это был настоящий успех”. Мы слушаем его альбом 2004 года, который называется “Joke”. Он был выпущен самим музыкантом вместе с фирмой “Мелодия”. Классическое джазовое трио, плюс классический струнный квартет. В проекте, кроме Одиссея Богусевича, участвуют выпускники и студенты Музыкальной Академии имени Гнесиных, Государственный Камерный Ансамбль имени Маймонида, а также ученики и слушатели Консерватории имени Чайковского. Одиссей Богусевич, альбом “Joke”.