Одна из главных тем 32-го Московского международного кинофестиваля – война, причем не только Великая Отечественная и не только глазами российских режиссеров. Две премьеры фестиваля – израильская лента "Ливан", получившая главный приз в Венеции, и российская "Брестская крепость", которая выйдет в прокат осенью.
22 июня программа фестиваля была составлена с подчеркнутым вниманием к военной теме. Здесь и классические "Мост через реку Квай", и "Иди и смотри", и серьезная документальная программа. Фильм "Ливан" израильского режиссера Шмуэля Маоза рассказывает о событиях Первой Ливанской войны 1982 года: израильский танк выдвигается в приграничную ливанскую деревню, экипаж танка – призывники, которые впервые сталкиваются с гибелью мирных жителей, тактикой террористов и цинизмом собственного командования и спецназа. И еще это опыт первого убийства и первой смерти друга. О своих впечатлениях говорит кинопродюсер Евгений Гиндилис:
– С точки зрения формы, это потрясающе сделанное кино. Все снято изнутри танка, зрители практически ни на секунду его не покидают. Мы настолько сживаемся с этим пространством и с этими героями, что многие люди не могут представить себе, что это кино, которое целиком снято в павильоне. В картине "Ливан" потрясающий звук. Там вообще нет музыки, но звуки не прекращаются ни на секунду. Более того, создается ощущение, что танк тоже живой, со своей физиологией – когда солдаты решают, что танк после подрыва больше не может двигаться, они относятся к нему, как к живому человеку.
Для режиссера Шмуэля Маоза фильм "Ливан" автобиографический. Рассказывает Евгений Гиндилис:
– В картине есть персонаж, которого зовут Шмуль. Это наводчик, то есть, собственно говоря, это режиссер картины. После показа он рассказал, что сирийца, которого взяли в плен и который с ними провел в танке все это время, после войны обменяли на других пленных, и он вернулся в Сирию. Командир этого танка уехал из Израиля, а третий персонаж, который остался в живых, стал настоящим правоверным евреем в черном лапсердаке.
О персонажах нового русско-белорусского почти трехчасового военного блокбастера "Брестская крепость" мы узнаем, что они награждены званиями героев Советского Союза только в конце 50-х – начале 60-х годов, посмертно. В фильме много батальных сцен, немного компьютерной графики; его натурализм, символы и изображение фашистов как безликой злой силы, которая нарушает все положения Женевской конвенции, явно вдохновлены фильмом Элема Климова. Но, как категорично заявила после просмотра одна молодая девушка своему спутнику: "Михалков после этого должен убиться об стену". Говорит кинопродюсер Евгений Гиндилис:
– Я в каком-то смысле с облегчением посмотрел картину. Из очень непростой ситуации режиссеру Александру Котту удалось честно и с достоинством выйти. Важно, что история показана глазами мальчика, который ее вспоминает, а через него и режиссер, и зрители воспринимают ее как личную. Сейчас уже нельзя рассказывать о войне, претендуя на какую-то объективность.
– Режиссеры, которые сейчас берутся за тему Великой Отечественной войны, испытывают давление заказчиков, продюсеров или, может быть, какой-то общей идеологической атмосферы, в которой от них требуют какого-то нового патриотизма?
– Давление колоссальное. Есть давление больших денег, больших средств. "Брестская крепость" как раз интересна тем, что в основе создания фильма лежит 100-процентый государственный заказ Белоруссии и России. Но содержание фильма транслируется через какие-то личные переживания людей, которые заняты его созданием. Они лишают фильм налета идеологии.
Трудно согласиться, что фильм "Брестская крепость" совсем уж лишен идеологии. Он сделан так, как если бы Советский Союз еще существовал и считал себя главным победителем и единственной жертвой Второй мировой. Все залы во время просмотров были переполнены. Почему? Критик Алена Солнцева отвечает на этот вопрос так:
– Состояние войны – это просто экстремальное выражение состояния жизни. Человек переживает примерно все те же самые эмоции, так же сталкивается со смертью. Просто во время войны и в состоянии войны он получает эту информацию более сжато и более доходчиво.
Куратор программы документального кино Григорий Либергал более лаконичен:
– У каждого поколения война своя. Каждый режиссер рассказывает о войне свою правду или не совсем правду.
22 июня программа фестиваля была составлена с подчеркнутым вниманием к военной теме. Здесь и классические "Мост через реку Квай", и "Иди и смотри", и серьезная документальная программа. Фильм "Ливан" израильского режиссера Шмуэля Маоза рассказывает о событиях Первой Ливанской войны 1982 года: израильский танк выдвигается в приграничную ливанскую деревню, экипаж танка – призывники, которые впервые сталкиваются с гибелью мирных жителей, тактикой террористов и цинизмом собственного командования и спецназа. И еще это опыт первого убийства и первой смерти друга. О своих впечатлениях говорит кинопродюсер Евгений Гиндилис:
– С точки зрения формы, это потрясающе сделанное кино. Все снято изнутри танка, зрители практически ни на секунду его не покидают. Мы настолько сживаемся с этим пространством и с этими героями, что многие люди не могут представить себе, что это кино, которое целиком снято в павильоне. В картине "Ливан" потрясающий звук. Там вообще нет музыки, но звуки не прекращаются ни на секунду. Более того, создается ощущение, что танк тоже живой, со своей физиологией – когда солдаты решают, что танк после подрыва больше не может двигаться, они относятся к нему, как к живому человеку.
Для режиссера Шмуэля Маоза фильм "Ливан" автобиографический. Рассказывает Евгений Гиндилис:
– В картине есть персонаж, которого зовут Шмуль. Это наводчик, то есть, собственно говоря, это режиссер картины. После показа он рассказал, что сирийца, которого взяли в плен и который с ними провел в танке все это время, после войны обменяли на других пленных, и он вернулся в Сирию. Командир этого танка уехал из Израиля, а третий персонаж, который остался в живых, стал настоящим правоверным евреем в черном лапсердаке.
О персонажах нового русско-белорусского почти трехчасового военного блокбастера "Брестская крепость" мы узнаем, что они награждены званиями героев Советского Союза только в конце 50-х – начале 60-х годов, посмертно. В фильме много батальных сцен, немного компьютерной графики; его натурализм, символы и изображение фашистов как безликой злой силы, которая нарушает все положения Женевской конвенции, явно вдохновлены фильмом Элема Климова. Но, как категорично заявила после просмотра одна молодая девушка своему спутнику: "Михалков после этого должен убиться об стену". Говорит кинопродюсер Евгений Гиндилис:
– Я в каком-то смысле с облегчением посмотрел картину. Из очень непростой ситуации режиссеру Александру Котту удалось честно и с достоинством выйти. Важно, что история показана глазами мальчика, который ее вспоминает, а через него и режиссер, и зрители воспринимают ее как личную. Сейчас уже нельзя рассказывать о войне, претендуя на какую-то объективность.
– Режиссеры, которые сейчас берутся за тему Великой Отечественной войны, испытывают давление заказчиков, продюсеров или, может быть, какой-то общей идеологической атмосферы, в которой от них требуют какого-то нового патриотизма?
– Давление колоссальное. Есть давление больших денег, больших средств. "Брестская крепость" как раз интересна тем, что в основе создания фильма лежит 100-процентый государственный заказ Белоруссии и России. Но содержание фильма транслируется через какие-то личные переживания людей, которые заняты его созданием. Они лишают фильм налета идеологии.
Трудно согласиться, что фильм "Брестская крепость" совсем уж лишен идеологии. Он сделан так, как если бы Советский Союз еще существовал и считал себя главным победителем и единственной жертвой Второй мировой. Все залы во время просмотров были переполнены. Почему? Критик Алена Солнцева отвечает на этот вопрос так:
– Состояние войны – это просто экстремальное выражение состояния жизни. Человек переживает примерно все те же самые эмоции, так же сталкивается со смертью. Просто во время войны и в состоянии войны он получает эту информацию более сжато и более доходчиво.
Куратор программы документального кино Григорий Либергал более лаконичен:
– У каждого поколения война своя. Каждый режиссер рассказывает о войне свою правду или не совсем правду.