Кристина Горелик: Тема нашего сегодняшнего круглого стола – от чего странам, в том числе и России, придется отказаться, чтобы предотвратить глобальное изменение климата. Каковы должны быть действия правительства, природоохранная политика и новые энергетические стратегии России в обозримом будущем. В гостях у меня Наталия Олофинская, глава экологического департамента программы развития ООН, Сергей Семенов, заместитель директора института глобального климата и экологии Росгидромета и РАН, а также с нами на телефонной связи из Душанбе Алексей Кокорин, координатор программы "Климат и энергетика" Всемирного фонда Дикой природы
Давайте начнем с одного очень интересного доклада, который написали британцы, британский Центр альтернативных технологий. Авторы задались вопросом, как Британии избавиться от выбросов углеводорода к 2030 году, которые, по мнению экологов, очень влияют на глобальное изменение климата? И пришли к не очень утешительным выводам для подданных своего королевства. В частности, чтобы снизить количество выбросов в атмосферу и повысить энергоэффективность к 2030 году британцам следует отказаться от чартеров и бананов, поскольку авиаперевозки – это один из самых экологически вредных видов транспорта, потребляющий огромное количество нефти.
Итак, давайте для начала определимся. Действительно ли планете грозит глобальное изменение климата? Связано ли оно с деятельностью человека? Способствуют ли выбросы углекислого газа парниковому эффекту, который в свою очередь, приводит к изменению климата?
Итак, Наталья, я знаю, в свое время ООН подготовила доклад о глобальном потеплении. Называется он Assessment Report, создали его эксперты из Программы защиты окружающей среды при ООН с целью установить, существует ли вообще глобальное потепление. Существует?
Наталья Олофинская: Да, изменение климата происходит. Не совсем верно говорить о глобальном потеплении. Мы полагаемся на мнение консолидированной большой группы, сотен ученых, которые входят в межправительственную группу экспертов по изменению климата. Действительно члены нашей организации, что в процессах изменения климата есть серьезный антропогенный элемент, который, возможно, становится таким пусковым затвором для гораздо более крупных цепных реакций.
Кристина Горелик: Тогда у меня вопрос такой к Алексею Кокорину: Андрей Илларионов, бывший советник президента по экономическим вопросам, считает глобальное потепление большим мифом. Он упоминает, что самые главные сторонники глобального потепления - это страны ЕС, которые хотят созданные у себя энергосберегающие технологии распространять на менее развитые страны. Ваше мнение по этому поводу мне интересно услышать.
Алексей Кокорин: Вы знаете, есть уровень научных знаний, что происходит на планете - это одно. Есть уровень экономических мер тех или иных, выгодные тем или иным странам. Давайте сначала поговорим о первом, потом перейдем ко второму. Что касается изменения климата, то, что СО2 – это парниковый газ, это известно еще с середины 19 века, даже раньше может быть. То, что увеличение в атмосфере СО2 от человека - это доказано учеными с помощью изотопного анализа и, в частности, об этом написано в российском докладе, так называемом оценочном докладе изменения климата, в котором участвовали все институты РАН и Росгидромета, там очень четко и логично выстроена вся информация. А то, что антропогенное усиление парникового эффекта, правильная была бы формулировка, является основным фактором нынешнего изменения климата - это как раз один из выводов данного доклада. Конечно, солнце, вулканы и прочее дают, но основной фактор - антропогенное усиление парникового эффекта. Другое дело, что дальше делать, как надо смирять выбросы, кому, когда. Это уже уровень не климатической науки, а это уровень экономистов.
Кристина Горелик: Алексей, давайте, что делать, чуть-чуть попозже я вас спрошу, потому что у меня такой вопрос к Сергею Семенову. Мы говорим о выборах СО2 в атмосферу и о СО2 как о парниковом газе, а я слышала мнение океанологов, они говорят, что с поверхности океана в атмосферу выбрасывается такое количество парникового газа, имеется в виду водяной пар, что все страны вместе, включая США, Россию, Китай, не могут с ним тягаться по количеству выбросов.
Сергей Семенов: Вопрос о том, какую роль играет парниковый эффект в становлении климата земли - это очень старый и давно решенный вопрос. Действительно, если иметь в виду, базовый климат, базовый парниковый эффект обеспечивается водяным паром. Водяных паров много в атмосфере и мы, к счастью, не можем серьезно повлиять на его количество прямыми методами. Сколько бы мы ни кипятили наши кастрюли, мы не обогатим атмосферу водяным паром, его слишком много. Что касается океана, то из него СО2 тоже выделяется. Есть естественный цикл углекислого газа, он циркулирует между атмосферой, океаном, наземными экосистемами, вообще наземными системами. Это естественный процесс. А то, что происходит по вине человека, благодаря человеку, из-за человека - это добавок к этому, это сверх этого, это возмущение антропогенное естественного процесса.
Вообще климат меняется всегда, вопрос о том, меняется ли климат – вопрос неправильный. Он менялся всегда, и сто лет назад, и тысячу, и десять тысяч, и миллион лет назад. Наблюдаемые сейчас изменения климата - это сумма двух изменений – естественного, которое должно быть, и антропогенной добавки. Вот на естественные процессы - солярная активность солнца, орбитальные - вариации, изменения параметров орбиты Земли, когда Земля вращается вокруг солнца, конечно, мы на это влиять не можем. А вот на антропогенную часть влиять можем, потому что эта антропогенная добавка зависит от того, сколько мы производим парниковых газов.
Кристина Горелик: А насколько серьезная антропогенная добавка на фоне природных явлений?
Сергей Семенов: Она заметна, если иметь в виду базовый парниковый эффект, то есть насколько, например, водяной пар согревает землю по сравнению с ситуацией, если бы его вообще не было. Это колоссальный эффект - 30 градусов, будем говорить. Антропогенная добавка с начала индустриального периода - это маленькая, она 0,7 градуса. Тем не менее, вопрос – существенна ли она? Если просматривать аккуратно последствия изменения климата, есть некие причины для беспокойства. Причем здесь не нужно заниматься всякими алармистскими декларациями. Есть позитивные эффекты, есть негативные эффекты, какие уже наблюдаются, какие будут в недалеком будущем.
Кристина Горелик: А положительные и отрицательные вы можете сказать, какие все-таки?
Сергей Семенов: Могу сказать. Например, при увеличении глобальной температуры до 2 градусов по сравнению с температурой конца 20 века глобальная продукция сельских хозяйств будет увеличиваться. Это позитивно.
Кристина Горелик: А негативные?
Сергей Семенов: Подъем уровня моря – это нехорошо для стран, имеющих мега-дельты больших рек.
Кристина Горелик: Это грозит наводнением?
Сергей Семенов: Это эрозия береговой линии, наводнения и так далее. Я хотел бы поставить границу компетенции естественных наук, указать на то, какие уже наблюдаются последствия, какие из них позитивные, какие негативные, когда речь идет об используемых объектах, мы можем сказать, что такое хорошо, что такое плохо. Сказать, к каким последствиям приведет наша попытка стабилизировать климат на каком-то уровне, скажем, потепление не больше 1 градуса, потепление не больше 2 градусов, не больше 3.
Кристина Горелик: Мы можем это контролировать, человек?
Сергей Семенов: В принципе можем, одним из способов ограничивая выбросы парникового газа. Есть другие способы. Академик Израэль занимается так называемой разработкой геоинженерных методов - это распыление в атмосфере дополнительного количества сульфатных аэрозолей, что отражает солнечный свет, дополнительно отражает и приводит к охлаждению. Давайте сегодня об этом не говорить, это методология находится в процессе разработки. Про программу ограничения выбросов парниковых газов все знают - это конвенция, Киотский протокол и так далее. Дело специалистов сказать: при ограничения роста температуры на таком-то уровне, сколько это будет стоить, какой ущерб будет предотвращен и какие есть неопределенности. И это предъявить политикам, экспертам, разрабатывающим климатическую политику. Дальше их слово, пусть выбирают.
Кристина Горелик: Давайте мы к Алексею Кокорину вопрос и адресуем, какой ущерб, сколько это стоит? Очень интересно.
Алексей Кокорин: Сергей Михайлович очень правильно подвел, что это вопрос цены. Здесь есть несколько уровней. Наиболее на слуху уровень 2 градуса выше доиндустриального уровня средней глобальной температуры. Имеется в виду, что при этом, что наиболее выделяющийся серьезный эффект называется засуха. Недостаток пресной воды и есть те или иные прогностические карты, которые говорят, в частности, как будет дефицит воды выглядеть в Африке, в Латинской Америке, в Северной Америке и, в частности, широком коридоре от Испании, Португалии на западе до почти западных границ Китая на востоке, такой широкой полосе, где количество засух и дефицит воды резко усилится. При 2 градусах дефицит пресной воды испытывает полмиллиарда граждан планеты, а при трех градусах уже 3.5 миллиарда. Имеется в виду население на вторую половину 21 века, не от нынешних, а от тех 9 миллиардов человек. Чтобы сохранить все малые островные государства в Тихом океане, все населенные людьми мега-дельт, чтобы не вымер почти ни один крупных животных и растений, тогда надо полтора.
Кристина Горелик: Смотрите, Алексей, мы говорим о полутора, о двух градусах Цельсия, но даже на протяжении истории человечества климат не раз менялся и очень серьезно. Что говорить о ледниковых периодах?
Алексей Кокорин: Я вам могу сказать, смотрите, мы действительно идем к следующему ледниковому периоду. Вот скорость этого движения к ледниковому периоду не более двух сотых градуса за сто лет. А здесь речь у нас идет, что за 21 век температура повысится средняя глобальная на 2 градуса. То есть мы говорим о величине в сто раз большей. Если мы возьмем солнечный цикл, скажем, 200-летний влияет довольно серьезно, 11-летний цикл сглаживается, то получится, что размах этого не так велик - это порядка 1 градуса Цельсия. В истории человечества действительно после окончания ледникового периода каких-то сильных изменений температуры по всей планете не очень-то и было. Есть косвенные данные о температуре в разных районах Земли и видно, что да, в районе тысячного года в Гренландии было теплее на градус, чем это было в середине 19 века или в 20 веке.
Кристина Горелик: А Гренландию не потому ли так назвали, что она была зеленой раньше?
Алексей Кокорин: Вы знаете, она никогда не была на протяжении человеческой истории зеленой, ледник был всегда, было немножко теплее. А по всей планете было теплее лишь немножко больше, чем то, что было, скажем, в начале и середине 20 века. Изменение солнечной активности довольно зримое. Когда ходил Челюскин в 30-40 годы, ведь в Арктике было почти так же тепло, как сейчас, если судить по наземной температуре воздуха. А есть еще другие показатели - температура стратосферы, например, количество льда, толщина льда. Есть масса факторов, которые позволяют вычленить один эффект от другого и которые позволяют, в частности, работы института физики атмосферы Российской академии наук, там на метр квадратный численно оценены все эффекты, где говорится, что на протяжении ближайших десятилетий, не больше, антропогенное усиление парникового эффекта значительно превосходит влияние естественной изменчивости солнца. Не в сто раз, как движение к ледниковому периоду, нет, конечно, но в разы, в три, в четыре раза. Это означает, что антропогенное усиление парникового эффекта, а кстати, есть другие антропогенные факторы - задымление атмосферы, это тоже не надо сбрасывать со счетов. Сейчас мы говорим о парниковом эффекте. Вот к этому надо относиться действительно серьезно. Другое дело, насколько надо или не надо затягивать пояса – это совсем другой вопрос, действительно вопрос ущерба и цены. Каким бы экологом и каким бы патриотом экосистемы я ни был, но если спасти несколько малых островных государств стоит столько же, сколько стоит спасти от голода и болезней, например, Африку, тут, наверное, нужно делать выбор.
Кристина Горелик: А как вы будете выбирать?
Алексей Кокорин: Понимаете, человеческая жизнь у нас бесценна, то есть мы не будем считать. Речь не идет о жизни или смерти жителей малых островных государств или жителей Бангладеш, живущих на низменных территориях, ни в коем случае. Речь идет о том, чтобы своевременно их переселить. Причем дать им условия жизни, адекватные тому, к чему они привыкли и лучшие, чем они были до. На это, безусловно, надо потратиться.
Кристина Горелик: Наталья, что касается России, мы сейчас говорим про весь мир, про острова, а мне хочется вернуться к России и узнать, чем России грозит глобальное изменение климата в обозримом будущем?
Наталья Олофинская: Специфика России состоит в том, что это очень большое государство, большая страна с огромным разнообразием ландшафтов, экосистем, природных условий, соответственно локальные эффекты в разных регионах будут совершенно разные. Мы не можем поэтому говорить о влиянии климата на Россию, так же как мы не можем говорить о влиянии на островные государства. В Арктике наиболее уязвимые, наверное, экосистемы и уже сейчас видны влияния климата.
Кристина Горелик: Вы имеете в виду таяние ледников?
Наталья Олофинская: Это таяние мерзлоты, которое влияет на инфраструктуру на шельфе, которое влияет на качество ледовых дорог, а точнее исчезновение, оно влияет на экосистему в прямой степени, например, кормовая база северных оленей, которые являются основным источником жизнеобеспечения для северных народов.
Кристина Горелик: То есть северные народы сейчас затрагивают?
Наталья Олофинская: Вы правы, конечно. Но инфрастуктура добычи природных ресурсов на мерзлоте - это уже вся страна, включая экспортный потенциал. Можно говорить о северо-западе России, о прибрежных территориях арктических, где влияет также эрозия берегов, разрушение берегов. Если мы двигаемся наоборот на юг России, то здесь засуха, нехватка воды, страдает сельское хозяйство. При этом при всем есть позитивные локальные эффекты. Для того, чтобы получить выгоду экономическую, социальную от позитивных эффектов, нужно проводить определенные инвестиции и сейчас принимать какие-то решения по адаптации. Неопределенность есть и будет оставаться долгое время, что конкретно будет происходить. Большинство того, что мы знаем о климате, мы знаем или о планете в целом, или на уровне государства, а что происходит в конкретном районе, населенном пункте и что там станет с водой, сельским хозяйством, с лесом, мы не всегда знаем.
Кристина Горелик: Сергей Михайлович, это непосредственно то, что интересует людей, что станет с ними, с конкретным городом, с конкретным селом, если произойдет то-то, то-то и то-то, вся совокупность факторов, как это вообще спрогнозировать, если мы погоду не можем спрогнозировать? По крайней мере, на своем собственном опыте я могу говорить о том, что человечество со стопроцентной уверенностью не может предсказать погоду на завтра.
Сергей Семенов: Вы совершенно правы. Когда мы переходим от уровня континентального к региональному, от регионального к локальному, качество предсказаний, качество прогнозов ухудшается. Но это свойственно прогнозам вообще. Если мы можем на большой картинке из космоса видеть, что пришел на европейскую территорию России большой циклон, то мы можем сказать довольно уверенно, что будут дожди на европейской территории России, но что они будут в Серпухове - это сказать никто не в силах. Потому что именно в Серпухове может обойтись в этот день без дождя. Мы в целом выигрываем от глобального потепления или в целом проигрываем в первой половине 21 века. Эта работа не сделана, эта работа намечена. И Росгидрометом намечен,а и было заседание Совета безопасности, которое вел президент Медведев, там об этом говорилось, есть поручения. Я думаю, что эти предъявленные специалистами по точным и естественным наукам последствия будут взвешены и будут решено, какую политику следует выбрать России, но это уже дело политиков, не ученых, не климатологов.
Кристина Горелик: Ну, а что же тогда делать, Алексей, если неизвестно, выиграет от этого Россия, проиграет?
Алексей Кокорин: Давайте воспользуемся тем преимуществом, что я нахожусь в Душанбе, и два дня проходил семинар, где в основном говорилось об адаптации к изменению климата. Вот для такой страны как Таджикистан положительных последствий не видно вовсе, отрицательные зримы, наглядны и понятно, что надо делать. У них сильно плохо с медицинским обслуживанием. Увеличение более жарких температур в сочетании с этим и большой заболеваемостью той или иной дает тот эффект, что заболеваемости и смертности больше.
Кристина Горелик: То есть априори мы утверждаем, что температура будет увеличиваться, будет потепление?
Алексей Кокорин: В среднем температура будет увеличиваться, и число волн жары для Таджикистана будет больше и больше.
Кристина Горелик: И для России?
Алексей Кокорин: Давайте я про Таджикистан. Наглядный пример того, как действует климат. Ледники сокращаются, но к чему это приводит в Таджикистане? Ледник аккумулирует осадки. Весной теперь более резкий и сильный поводок, а потом воды гораздо меньше. В условиях отсутствия современных гидротехнических сооружений получается нехватка воды, этот паводок размывает берега и дороги. И многие населенные пункты становятся либо отрезанными, либо берег съедается так, что понятно, если не предпринять мер, то через три года дороги не будет и туда ни санитарная машина, ни машина с продовольствием просто не пройдет. Это настолько явно происходит из года в год, что вот этой стране будет оказываться помощь, в том числе и Россией, и всемирным банком, и ооновскими организациями. Конечно, это лишь добавок к социально-экономическим вещам, но очень зримый и явный.
Кристина Горелик: Наталья, а что касается России, хочу вернуться из Таджикистана в Россию, из Душанбе в Москву.
Наталья Олофинская: То, что сейчас Алексей рассказывал о Таджикистане, наверное, то же самое можно сказать о других среднеазиатских соседях России. Напряженность, связанная с продовольственной безопасностью Средней Азии из-за климата, безусловно, скажется на России за счет миграционных потоков в Россию, за счет напряженности в странах-соседях, за счет конфликтов вокруг водных проблем. И это, безусловно, влияет на Россию. Более того, на другие страны очень серьезно климат влияет. И на США, вы знаете, что происходит затопление берегов, и на Китай, где тает мерзлота. Есть серьезная во всем мире общая озабоченность климатом. И есть серьезная во всем мире озабоченность энергетической безопасностью и доступом к энергетическим ресурсам. Я думаю, эти два фактора серьезно меняют сейчас мир. И сейчас слово "низкоуглеродное будущее", "низкоуглеродная" экономика во всем мире на слуху. И Россия совершенно не может оказаться в стороне этого процесса. Потому что через 30, через 50 лет, благодаря этой критической массе сейчас происходят очень серьезные толчки в сторону разработки новых энергетических технологий, значительного снижения потребления. Россия не может по-прежнему еще 10, 20, 50 лет оставаться только поставщиком энергоресурсов. С одной стороны это действительно серьезная, глобальная роль, которую Россия вынуждена выполнять, может быть не в пользу себя, которая осложняет на самом деле диверсификацию российской экономики, и это нужно иметь в виду, наше правительство находится в ситуации очень нетривиальных решений. Поэтому собственно движение России к низкоуглеродной экономике в этом смысле сценарий для будущего, который, на мой взгляд, неизбежен. Тут главное, когда начать.
Кристина Горелик: Что касается будущего буквально два слова, Сергей Михайлович.
Сергей Семенов: В оценке будущего замешены, задействованы не только климатические процессы, но и сценарии экономического развития, как мы будем, много выбрасывать парниковых газов, мало выбрасывать и так далее. Это очень неопределенный компонент прогнозов, поэтому из-за него большие расхождения. Если говорить о ближайших 30 лет, я думаю, сценарии, которые сейчас рассматриваются, дают небольшие расхождения друг с другом, изменение климата будет в пределах 2 градусов, не больше, мои впечатления. А еще я хотел бы сказать, процитировать заключение парламентской комиссии парламента Великобритании, которая рассматривала критику в адрес британских климатологов. Она в целом одобрила их работу, сказала, что они работают на высоком научном уровне. Это комиссия комитета по наукам и технологиям британского парламента. Но среди заключения была такая фраза, которая мне понравилась: чтобы научно обосновывать такие меры, которые стоят огромные деньги, а меры по ограничению стоят триллионы долларов, наша наука должна быть безупречной. Я выражаю надежду на безупречность нашей климатологии.
Кристина Горелик: На Кубани начато расследование гибели детей на Ейской косе. Трагедия произошла 7 июля во время купания в Азовском море. Утонули шесть детей и один воспитатель, который бросился их спасать. Все погибшие дети приехали на отдых в летний лагерь "Азов" из Москвы. Как установило следствие, трое воспитателей, которые должны были следить за детьми, в момент трагедии были пьяны.
С начала лета это уже не первый случай, когда погибают дети, находившиеся на отдыхе в лагерях.
25 июня ребенок утонул в лагере "Чистые ключи" в Саратовской области. 12-летний сын малоимущей матери-одиночки захлебнулся в полутораметровом бассейне. Как признали в министерстве образования области, мальчик погиб из-за отсутствия контроля со стороны воспитателей: его увидели на дне бассейна лишь спустя полчаса после начала купания.
На следующий день после этого ужасного случая из этого же лагеря сбежали 12 воспитанников. Дети, недовольные условиями содержания в лагере, где даже не выдавали постельного белья, прошли 50 км в степи по трассе, прежде чем их нашли сотрудники милиции. Дело взял на контроль министр внутренних дел Российской Федерации Рашид Нургалиев.
И вот буквально на днях, 8 июля, еще одно трагическое сообщение: в Ленинградской области утонул 8-летний ребенок, накануне самовольно ушедший из лагеря.
Во всех этих случаях вина взрослых, на мой взгляд, очевидна. Если это не злонамеренность, то преступное бездействие, халатность, неисполнение взрослыми своих обязанностей по охране и воспитанию детей.
А вот что делать в случаях, когда ребенок сам решает уйти из жизни?
Тема детских суицидов – одна из самых закрытых. Не только потому, что взрослые с трудом говорят об этом, но и потому, что найти виновных бывает крайне сложно. Как можно, например, доказать "доведение до самоубийства"? Или с уверенностью утверждать, что в самоубийстве подростка были виновен не он сам, а его сверстники?
В России случаи детского суицида не редкость. Официальная статистика - несколько сотен детей в год кончают жизнь самоубийством. И это если не считать подростков. Тему продолжит Анастасия Кириленко.
Анастасия Кириленко: Самая свежая официальная статистика содержится в сборнике "Дети в России. 2009", выпущенном Росстатом совместно с ЮНИСЕФ. Согласно этим данным, в 2008 году в России добровольно ушли из жизни 238 детей в возрасте до 14 лет. Специалисты полагают, что если к этим цифрам прибавить и суициды подростков, число юных самоубийц становится ужасающим - больше двух с половиной тысяч в год. Несколько старшеклассников в начале июня покончили с собой по предварительной версии следствия из-за страха перед результатами единого госэкзамена. А 17 июня прокуратура Свердловской области обнародовала результаты проверки в средней школе № 4 города Полевского, где за последние пять лет покончили с собой пять учеников. Последним добровольно ушел из жизни в марте нынешнего года 15-летний Александр Фирсов. Выяснилось, что в школе был неблагоприятный психологический климат. Учительница несколько раз ударила ученика книгой по голове и не понесла за это ответственности. Тем не менее, прямой причинно-следственной связи между этими действиями и самоубийствами детей следствие не обнаружило. В Москве тем временем уже несколько месяцев выясняют обстоятельства смерти 10-летнего ученика кадетской школы № 1700. 16 февраля третьеклассник Саид Фехретдинов покончил с собой, он выпрыгнул из окна почти на глазах у матери Марины Сивовой.
Марина Сивова: Он был очень возбужденный, за все хватался, собирал каких-то роботов, еще чего-то делал, переходил с одного на другое. Я позвонила отцу: приезжай быстрее, я не знаю, что от него ожидать. И посуду мыла, видимо, у него накипела внутри вся обида, и его не стало. Я в комнату вошла…
Анастасия Кириленко: Хорошевская межрайонная прокуратура проводит проверку по факту смерти Саида. Родители уверены: до суицида ребенка довели в школе. Мальчик жаловался на то, что его избивали одноклассники, а учителя не пытались им помешать. Учитель Саида Леонид Пирогов говорит, что мальчик был как все дети.
Леонид Пирогов: Единственное, может быть, сыграло роль то, что он все-таки был татарин по национальности.
Анастасия Кириленко: Однако, даже если Саида били одноклассники, 10-летние дети не несут за это ответственности, рассказывает руководитель следственного отдела по Хорошевскому району Алексей Касаткин:
Алексей Касаткин: Десятилетний возраст - это тот возраст, когда ребенок очень восприимчив к происходящему и любая обида кажется ему концом всей жизни. С точки зрения закона, даже если были конфликты со школьниками, дети этого возраста не являются субъектом преступления "доведение до самоубийства". Никаких фактов, что его постоянно били, нет. Что конкретно привело к трагедии? Наверное, совокупность всех причин - семейных, бытовых, проблем в школе. Бывали случаи, когда по два, по три школьника погибали, заканчивали жизнь самоубийством. К сожалению, это жизнь.
Анастасия Кириленко: Как родителям вовремя заметить, что их ребенок принял страшное решение о самоубийстве? Говорит руководитель детского психологического центра "Игра" Александр Шадура.
Александр Шадура: Любое изменение в поведении ребенка говорит, что с ребенком что-то происходит. Одним из таких явных проявлений - это уход ребенка в себя, когда он замыкается, когда он ограничивает свои контакты, когда он начинает говорить односложно, перестает рассказывать о том, что у него происходит в школе, допустим. Может быть и другая реакция, когда наоборот ребенок начинает вести себя вызывающе, тем самым он кричит о том, что у меня не все в порядке, помогите мне. Самоубийство – акт отчаяния, когда ребенок, не найдя понимания среди сверстников и взрослых, таким образом решает проблему своего одиночества, как последний крик о помощи.
Анастасия Кириленко: Дети и подростки, независимо от их психологического здоровья, еще не научились дорожить своей жизнью. Рассказывает детский психиатр Елена Вроно.
Елена Вроно: В возрасте до 10 лет суицидальные попытки дети совершают, и все-таки это, конечно, случаи эксклюзивные и встречаются не так часто. С 10 лет - это уже предподростковый возраст, суицидальные попытки не так редко встречаются. Мальчики совершают в этом возрасте суицидальные попытки чаще, чем девочки. И как правило, к сожалению, чем меньше возраст, тем более травматичные способы дети выбирают - попытки самоповешения, падения с большой высоты, то есть когда медицинские последствия трудно преодолеваются. Чем старше возраст, чем ближе к подростковому возрасту, когда они уже оказываются подростками, тем чаще они травматические способы по подростковым соображениям отвергают, например, попытку самоповешения они отвергают, потому что будет вид очень непрезентабельный. Например, падение с высоты, они боятся боли. Чаще всего они прибегают к разного рода самоотравлениям, и здесь удается вовремя им помочь. Так что, конечно, суицидальная попытка такого юного существа - это совершеннейшая трагедия. Но не так редко это происходит, как казалось бы. Во всем мире количество подростковых суицидов неуклонно увеличивается. Сугубо российская специфика связана исключительно с тем, что Россия сейчас переживает переходный период. В любой стране, которая оказывается в переходном периоде, увеличивается количество суицидов.
Анастасия Кириленко: Для профилактики самоубийств на государственном уровне необходимо ввести обязательное тестирование подростков на наличие у них суицидальных мыслей, полагает руководитель Центра правовой и психологической помощи в экстремальных ситуациях Михаил Виноградов.
Михаил Виноградов: У нас очень слабая подготовка школьных психологов - раз. У нас нет системы профилактики суицидов - два. Есть суицидологическая служба, которая реагирует на суицид, но нет психопрофилактической службы. Если говорить о государственном уровне, очень много лет я предлагаю проводить психологическое тестирование детей-подростков, которые позволили бы выявить скрытые тенденции к суициду, и тогда мы сможем предугадать, предупредить, предвидеть возможность неадекватного поведения ребенка. По сравнению с прошлым годом общее число самоубийств и детей, и взрослых выросло в два раза. Это связано с очень большой ломкой психологии. Сколько бы лет ни прошло после развала союза, мы еще находимся в переходном периоде. И психология и родителей, и учителей, и детей еще не сформировалась в соответствии с новыми требованиями, которые предъявляет жизнь. Сейчас только на уровне индивидуальном семьи и только семьи можно как-то снять напряжение.
Анастасия Кириленко: Семья Саида Фехретдинова запретила мальчику общаться со школьными психологами. Родители считали, что это только повредит. Куда подросток, оказавшийся в кризисной ситуации, может обратиться, рассказывает Елена Вроно.
Елена Вроно: Ко мне на прием недавно привели подростка с проблемами, который получал помощь в центре, который называется Центр психологической помощи подросткам, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. И подросток этот имел суицидальные всякие симптомы. Этот центр устроен как убежище, устроен как приют. То есть ребенок оказался либо в ситуации семейного насилия, либо в ситуации школьного насилия, которого обижали в школе, он может туда не только обратиться, он может там пожить. И таких убежищ-приютов в Москве, это не единственная точка, и там может быть психиатра в штате нет, но там есть психологи, безусловно. И для того, чтобы обратиться на детский, подростковый телефон доверия, не нужно разрешение родителей, а таких номеров в Москве уже несколько. И помощь по телефону - это очень важная вещь, потому что это возможность получить квалифицированный совет, но при этом если тебе показалось что-то не то, ты можешь трубку положить, тебя даже не видят. И это очень часто решающее значение имеет для людей, которые переживают какой-то трудный момент особенно для подростков. Подростки звонят часто на телефон доверия. Так что неправильно было бы считать, что сейчас неумение оказания помощи. Другое дело, что, на мой взгляд, проблема недооценена в смысле своей опасности своей сложности. Я считаю, конечно, что здесь нужна детально разработанная государственная программа. Например, если бы была такая программа по предотвращению кризисного и суицидального поведения у подростков, я уверена, что ситуацию с ЕГЭ иначе бы оформили. Совершенно неправильная социологическая ситуация сопровождает введение этого экзамена - это видно невооруженным глазом. Мы получили приличное количество суицидов и самоповреждения у проростков.
Я считаю, что говорить об этом нужно с подростками. В интернете повесила книжку, для подростков написанную, "Предупреждение суицидального поведения у подростков". В свое время думали, что непонятно, кто этим преподаванием мог бы заниматься, есть такой предмет в школе Основы безопасности жизнедеятельности, почему бы не обучать основам психологической безопасности. Это ведь так важно, и говорить о том, что происходит, что такое суицидальное поведение, по каким признакам можно заподозрить, что твой приятель что-то подобное переживает, как себя вести, куда обратиться. Мне кажется, это совсем невредно знать.
Мой материал - это живые люди, те, кто не умер, и как правило, когда разговариваешь с подростками и с родителями о попытке, которая состоялась, и пытаешься выяснить обстоятельства, как правило, обнаруживаем, что эта суицидальная попытка для взрослых была полной неожиданностью. При этом подросток говорил: я намекал, я дневник оставил на видном месте, я записку так положил, что можно было влезть в карман и прочитать. Не видим, не слышим, боимся увидеть и услышать.
Анастасия Кириленко: Родители 10-летнего Саида обнаружили его стихи, полные отчаяния и мыслей о смерти, уже после того, как мальчик ушел из жизни.
Кристина Горелик: Многие связывают самоубийства подростков с ажиотажем, поднятым вокруг единого государственного экзамена. Но суицид совершают и младшие школьники. Кто или что приводит их к этому решению? Можно ли предотвратить беду? Как уберечь ребенка? Ольга Беклемищева беседует на эту тему с врачами-специалистами.
Ольга Беклемищева: Мы привыкли считать, что жизнь - это наше главное сокровище. Но к несчастью, дети еще так не думают, поэтому детские самоубийства, детский суицид возможны и могут случиться в семье, если мы будем беспечны и невнимательны. О причинах детских суицидов рассказывает профессор Андрей Петрухин, заведующий кафедрой детской неврологии Российского государственного медицинского университета.
Андрей Петрухин: В основе лежит множество причин. В частности, не диагностируемые у детей депрессии - это расстройство настроения, которые широко распространены вообще у человека, особенно у взрослых людей. Но никогда не думают, что они есть у детей, потому что у детей считаются нетипичными депрессии. Когда ребенка обзывают, что он ничтожный дурак, ни на что не способен, это длится каждый день, в нем накапливается усталость, появляется чувство самообвинения, появляется мысли о смерти, чтобы оборвать этот порочный круг. Второй момент - подростковая сексуальность играет большую роль. И когда обижены, не понимают, например, девчонка отказалась встречаться – мир рухнул, они же максималисты, считает, что не нужно жить. Взрослый человек просто улыбается, слушая это, взрослые тоже разные бывают, конечно, но большинство опытных людей улыбнутся. Маша не пошла на встречу, можно Любу найти и так далее. Юноша этого не понимает, он максималист. Вот эти депрессивные вещи.
Ольга Беклемищева: То есть то, что говорят, подростковая склонность к суициду – это красивая фраза или это действительно есть?
Андрей Петрухин: Действительно есть. Потому что гормоны значительно моделируют психику. У детей в подростковом возрасте появляются такие заболевания, которых в другом возрасте нет. Например, неравная анерексия, отказ от пищи. Второе – это импульсивные действия, которые безотчетны. Давай бросимся в огонь? Давай. Давай выбросимся из окна? Давай. И все вместе выбросились. У нас никто не понимает, есть такое импульсивное действие. Когда вы едете по улице, вы видите, что человек переходит дорогу в неположенном месте. Вот он стоит, одну машину пропустил, вторую, третью подождал, когда она подъедет близко и побежал и попал под машину. Вот это и есть импульсивное действие.
Ольга Беклемищева: У подростков оно встречается чаще, чем у взрослых людей?
Андрей Петрухин: И у подростков, и у детей. Они же все гиперактивны.
Ольга Беклемищева: А что должны тогда делать, чтобы не допускать?
Андрей Петрухин: К гиперактивности у нас почему-то настроены плохо, и депутаты думы писали письма. Я как главный специалист Минздрава отвечал на эти письма, что они считают, что такого заболевания нет. Это не заболевание – это расстройство. Гиперактивность, дефицит внимания, нарушение поведения своеобразное. И в Америке, я был на семинаре, там стояли с плакатами "Не дадим калечить наших детей психостимуляторами". У нас психостимуляторы не применяются. Но мы можем успешно корректировать их поведение. Нельзя сказать, что он склонен, у него нет длительного, как при депрессиях, а у него импульсивные действия. Две девчонки стоят у подоконника: давай прыгнем вместе? И прыгнули. Вот если они остались живы, потом вы их спросите, допустим, упали на помойку или в стог сена, вы их спросите: зачем вы это сделали? Они вам никогда не объяснят. Но такое есть и у взрослых. Например, был случай такой в 76 году, я во Владивостоке работал, там один посадил корабль на мель. Тогда и парткомы, и все разбирали. Капитана спрашивают: ты такой опытный мореход, как ты мог такую глупость сделать? Он говорит: сам не знаю – как, отдал такую команду. У человека такое бывает. Еще ряд других различных причин тоже есть, и даже продуктивные эндогенные заболевания. Бредовые расстройства тоже могут приводить, но их видно, этих людей. А кого не видно – это гиперактивные.
Ольга Беклемищева: Что же делать родителям, педагогам?
Андрей Петрухин: Педагогам быть более внимательнее к людям.
Ольга Беклемищева: То есть надо больше знать о детской психике. И не только педагогам. О социальных источниках детских суицидов рассказывает профессор Михаил Виноградов, руководитель Центра правовой и психологической помощи в экстремальной ситуации, врач-психиатр.
Михаил Виноградов: Мы должны сразу сказать, что страшное решение со взрослых позиций не является страшным для ребенка. Детская психология оценивает жизнь совсем иначе. Что может привести к детским суицидам? Первое – это все-таки внутрисемейные проблемы. У нас очень мало сейчас благополучных семей в прямом смысле этого слова. Показатель благополучности семей не измеряется количеством денег, которые зарабатывают папа с мамой, не измеряется социальным статусом мамы, папы, измеряется межличностными внутрисемейными отношениями и отношением к ребенку. Если ребенок видит тепло, заботу, любовь между родителями, доброжелательность, если ребенок чувствует внимательное и любовное к нему отношение со стороны родителей, эта семья благополучна, даже если ребенку не могут купить навороченный ноутбук или даже самый простенький, любовь родительская, любовь родителей между собой компенсирует многие недостатки материальные.
Второе: наша занятость заработками, вынужденные зарабатывать деньги папы, мамы мало вообще бывают дома и мало уделяют внимания семьям, особенно в богатых семьях. И формирование воззрений идет по таким финансово-денежным направлениям: папа зарабатывает, мама зарабатывает, они состоялись. А ребенок не знает, как ему состояться в этом мире, если его воспитывает малограмотная нянька или бабушка. Это еще одна проблема.
И конечно, дети, есть определенная категория детей с тонкой психикой, повышенной эмоциональностью, с ранимостью, которые, сталкиваясь с реалиями жизни, считают, что эту жизнь лучше покинуть раньше срока.
Что у нас делается в школе: чем деликатнее и чем интереснее ребенок, тем больше над ним издеваются, его бьют, его терзают. Сколько случаев и примеров, когда на Дальнем Востоке девочку, выигравшую конкурс красоты международный, изуродовали подружки так, что ей придется восстанавливать просто лицо серией пластических операций. В Зеленограде девочку подружки раздели догола, позвали мальчиков, ее держали девочки, а мальчики фотографировали. Вот эта подростковая жестокость для людей с тонкой, чувствительной, ранимой психикой становится невыносима, и тогда человек кончает с собой.
Конечно, немалую роль сыграл единый госэкзамен. Количество суицидов, связанных с ним, перевалило за цифру 10. Я на этот счет уже выступал. Мы создали ажиотаж вокруг пустого места. Этот госэкзамен еще не совершенен, а уже вводится как асболют в стране. Что еще подталкивает к суицидам? В интернете, сколько за ними ни гоняются, есть клуб суицидов, где взрослые опытные дяди подстрекают молодежь к совершению суицидов. Две девочки в том же Зеленограде, взявшись за руки, бросились с крыши 16-этажной башни. Почему? Камера наблюдения показала, что вместе с ними поднимался взрослый человек, который сделал шаг к краю и остановился, а девочки сделали два шага и упали. Одного такого господина поймали, говорит, что я хотел покончить с собой, в последний момент передумал. И попробуйте предъявить ему какое-то обвинение в рамках существующего законодательства. Вот это все причины, по которым дети чаще совершают суициды. И конечно, настрой семьи, это неудовлетворенность жизнью вообще, которая детьми переживается особенно остро. Особенно в интеллигентных семьях.
Ольга Беклемищева: А вот эти клубы самоубийц, они что, тоже психически больные люди? Зачем они это делают?
Михаил Виноградов: Это садисты. Много садистов, садистов среди детей, садистов среди взрослых. Зачем дети, подростки пожилую учительницу валят на пол и играют ею как в футбольный мяч, пинают ее ногами? Зачем дети слабых забивают? Есть определенная категория садистов, людей, наслаждающихся чужим горем. Они еще не доросли до того, чтобы стать маньяками, но проявление садизма у молодежи сегодня есть в большом количестве. Подогреваются средствами массовой информации, наши экраны заполонили фильмы насыщенного садизма.
Ольга Беклемищева: И что же делать?
Михаил Виноградов: И родителям, и если педагоги умные, в чем я не всегда уверен, надо обязательно вести ребенка к психологу, подчеркиваю – к хорошему психологу. Есть государственные центры поддержки, есть центры в институтах психиатрии. Хорошие детские психологи работают, как это ни странно, в районных психоневрологических диспансерах. Потому что туда принимают людей только образованных психологов с дипломами государственного образца. А малейшее сомнение в отношении неустойчивой психики, склонности к тревогам, сомнениям, неудовлетворенности собой у ребенка должны настораживать в плане возможного суицида.
Ольга Беклемищева: Это был Михаил Виноградов. Так что его и мой главный совет: любите друг друга, и тогда помощь придет вовремя.
Кристина Горелик: Ольга Беклемищева рассказывала о том, как уберечь ребенка от суицида.
А еще полезно всем нам помнить, что если детьми не заниматься, они находят себе занятие сами. И не всегда эти увлечения бывают безобидными.