Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. Мой собеседник в московской студии - Андрей Гаврилов. О культуре - на два голоса. Здравствуйте Андрей!
Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!
Иван Толстой: Сегодня в программе:
Трижды бездомный: к 150-летию Густава Малера,
Боже, храни Америку – эссе Бориса Парамонова,
Переслушивая Свободу: Марк Слоним о развлекательной литературе,
Культурная панорама и новые музыкальные записи. Какие, Андрей?
Андрей Гаврилов: О, нет, Иван, сегодня - не новые. Сегодня мы будем слушать замечательную музыку, но она не новая. Мы будем слушать пьесы и фрагменты пьес в исполнении великого Венского Art Orchestra того времени, когда в его состав входил московский музыкант, валторнист Аркадий Шилклопер.
Иван Толстой: Переходим к культурной панораме. В Ватикане обнаружили картину “Мученичество святого Лаврентия”, автором которой предположительно, является (вы будете смеяться Андрей и наши слушатели, наверное, тоже) Караваджо. Он, по-моему, лид всех новостей в нашей с вами программе.
Картину планируется направить экспертам для установления ее авторства. Так что, может быть, и не Караваджо окажется.
Еще культурные новости, связанные с живописью. Бизнесмен Виктор Вексельберг подал в суд на аукционный дом Christie's, обвинив его в торговле поддельными картинами. Полотно Бориса Кустодиева "Одалиска", которое Вексельберг купил в 2005 году за 2,5 миллиона долларов, оказалось фальшивкой.
Компания Aurora Fine Arts Investment (AFAI), принадлежащая Вексельбергу, требует от аукционного дома вернуть деньги и выплатить миллиардеру компенсацию. По данным компании, картина принадлежит кисти неизвестного художника, сработавшего под Кустодиева.
Утверждается, что еще в 2006 году эта фирма просила Christie's отменить сделку, но аукционный дом заявил, что должен самостоятельно провести расследование инцидента. В итоге компания Вексельберга отослала картину назад в Christie’s в 2009 году но никакого ответа от до сих пор не получила.
Опять о живописи. Российские физики из Физического института имени П.Н. Лебедева (ФИАН) изобрели способ настолько безупречного копирования любой картины, что теперь, например, "Мона Лиза" (или любое полотно Караваджо) может быть воспроизведена в миллионах экземпляров, которые будет не отличить от подлинника. Единственный ограничитель - точность первоначального сканирования образца. Добиться этого поможет разработанная сотрудниками института новая технология прямого лазерного переноса вещества с помощью видимого света. Работой устройства, способного воспроизводить масляную живопись, осуществлять литографию и даже строить микросхемы, можно будет управлять так же, как и любым принтером - с помощью компьютера.
Я, конечно, ничего не понимаю в этой технологии, Андрей, но, должен сказать, что 20 лет назад мой папа, который был, правда, по образованию физиком, говорил, что он удивлен, что до сих пор не изобретен прибор для (не помню, знал ли папа 20 лет назад такой термин, как сканер, но лазерный луч он знал, поскольку он был физиком-оптиком) точного оптического копирования любого произведения искусства и переноса вещества (папа говорил о разбрызгивании, под руководством компьютерной программы, лучом на листе холста соответствующей краски). Так что нечто похожее слышно и в этой новости, пришедшей недавно.
В Петербурге интересный эксперимент проводит авторский театр. В среду, 21 июля спектакль, который находится еще в процессе подготовки и называется “Зачарованные смертью” по новой книге Светланы Алексеевич “Время секонд-хенд”. Режиссер Олег Дмитриев прочитает фрагменты из текста Алексеевич зрителям, которые придут к 19.00 в Музей театрального и музыкального искусства. Цель читки – уловить живую реакцию публики и использовать этот опыт при постановке спектакля. Реакция, кстати, может оказаться и болезненной, поскольку тема книги Алексеевич основана на реальных монологах реальных людей с советским прошлым.
Андрей, а какие у вас новости?
Андрей Гаврилов: Главная новость - это, конечно, жара. Не знаю, как у вас в Праге - доходят слухи, что такой жары у вас там не было лет 300, 500 или тысячу. Но в Москве, мягко говоря, тепло, и все было бы хорошо, если бы не то, что, частично благодаря этой курортной тропической погоде, начинаются пожары и, к сожалению, наверное, главное событие недели - это пожар в Реставрационном Центре имени Грабаря. Это достаточно грустно, потому что первые сообщения о том, что никакие произведения искусства не пострадали, судя по всему, были поспешным и неточным выводом. Картины пострадали. Чудом не пострадали более драгоценные, уникальные и неповторимые вещи 12-го века, которые хотели привести на реставрацию, но не успели или не смогли.
Грустно то, что эта жара и этот пожар подчеркнули, с моей точки зрения (я далек от того, чтобы ее кому-то навязывать), абсолютно наплевательское отношение властей к этому уникальному культурному центру, каким является Центр Реставрации имени Грабаря. У всех в памяти то, как его позорно выгоняли из его помещений на Кадашевской набережной, у более старших наших слушателей, может быть, в памяти то, как его закрывали и практически распускали до этого, в предыдущие десятилетия при советской власти. И то, что его перевели на улицу Радио, при всем уважении к этому району Москвы и этому зданию, куда Центр Грабаря и переехал, нельзя не сказать, что оно ни в коей степени не соответствовало (по крайней мере, изначально, когда Центр туда засунули, извините за грубое выражение), тем общечеловеческим культурным нормам, которые, по идее, в конце 20-го - начале 21-го века должны окружать такое уникальное явление, как Центр реставрации. В данном случае, уникальное еще и потому, что ни в Москве, ни в целом по России ничего подобно у нас больше нет. Да, конечно, пожар это всегда стихийное бедствие, это всегда в чем-то случайность, но, в данном случае, мне представляется, что эта случайность закономерная. Чем больше будут плевать на подобные учреждения, тем чаще они будут гибнуть в результате пожаров, наводнений, ураганов, торнадо и так далее. Раз оно горело, раз, как сообщали СМИ, огонь мгновенно перекинулся на деревянные перекрытия, значит, должен был быть кто-то, кто понимал, что Центр Реставрации Грабаря находится в здании, который может вспыхнуть как спичка. А тот, кто этого не понимал, либо просто недоумок, а если он понимал и ничего не делал, то он, фактически, преступник. Если не против Уголовного кодекса, то, по крайней мере, против культуры. Вот, что было важнейшим на этой неделе в Москве.
А если все-таки взглянуть чуть пошире и не ограничиваться пределами столицы нашей великой родины, то что вы хотите, Иван, - музыка, живопись, кино? Говорите!
Иван Толстой: Кино, пожалуйста, поскольку и музыка, и живопись у нас уже немножко были представлены в программе.
Андрей Гаврилов: Кино. Новый документальный фильм о Дэвиде Линче и методах его работы будет финансироваться через сеть добровольных пожертвований его поклонников, которые, в свою очередь, получат взамен редкую работу автора, выпущенную ограниченным тиражом. Линч отдал производственной команде, которая занимается этим проектом, уникальный автопортрет, копии которого будут отсылаться фанатам режиссера, пожертвовавшим не менее 50 долларов на съемки фильма.
Помимо работы Линча, доноры будут автоматически зачислены в члены новаторского проекта LYNCHthree. Это означает, что они при помощи специальной рассылки будут получать новости о том, как продвигаются съемки фильма, а также им будет предоставлена возможность дальнейшего участия в кинопроцессе, получив доступ к эксклюзивному отснятому материалу. LYNCHthree — абсолютно независимый проект, заключительный в трилогии фильмов о загадочном режиссере. LYNCH (one) был смонтирован из 700 часов материала, собиравшегося на протяжении двух лет, во время которых Линч заканчивал свой фильм "Внутренняя империя", а "закулисный" рассказ о том, как это происходило, составил вторую часть трилогии, LYNCH 2.
LYNCHthree снимается режиссером двух предыдущих фильмов, известным под псевдонимом “blackANDwhite“, он комментирует эту новость следующим образом: "Эта новая форма
финансирования уникальна, потому что она предоставляет режиссеру возможность снимать те фильмы, которые они хотят, без давления, которое оказывает на них традиционная система. Мы ждали три года, прежде чем приступить к финальному сегменту сериала LYNCH, и надеемся, что народ будет в восторге от возможности присоединиться к нашему путешествию“.
Мне очень понравилось это сообщение. Нечто подобное уже существует в литературе - помните, была повесть Стивена Кинга (который был одним из первых), выложенная в интернет, и любой, кто ее читал или кто кочет ее прочесть, мог послать любую сумму, не менее определенного уровня, писателю на его счет, как бы в благодарность за то, что есть возможность с этим произведением ознакомиться. Как позже говорил сам Стивен Кинг, он получил “непристойно огромное количество денег” вот такими мелкими порциями. Мы все знаем, что такое же происходить в музыке - знаменитый сайт Круги.ру предоставят возможность российским слушателями познакомиться с творчеством российских рок музыкантов и некоторых джазовых музыкантов по принципу “заплати, сколько сможешь”. У меня, к сожалению, нет статистики, сколько, в итоге, получают музыканты, но я надеюсь, что они хоть что-то получают. Если теперь подобная возможность будет и для любителей кино (все-таки, скажем прямо, 50 долларов это не та сумма, которая может пробить уж очень большую брешь в семейном бюджете), так вот, если таким образом поклонники того или иного режиссера смогут помогать ему в его проектах, это будет здорово. Я думаю, что если бы такая система существовала раньше, если бы можно было финансово помогать тем режиссерам, кинематографистам, которые дороги твоему сердцу, то, вполне возможно, и Юрий Норштейн мог бы, точно так же обратившись к народу, намного раньше закончить свою “Шинель”. Как мы знаем, эта работа тянется больше 20 лет и ее судьба еще не определена.
Иван Толстой: "Он трижды бездомный: родился в Богемии, входившей в состав Австро-Венгрии, был австрийцем среди немцев и евреем для всего остального мира - вечный злоумышленник, которому никто не рад". Так написала в своем дневнике о Густаве Малере его жена Альма. Эти слова довольно точно определяют судьбу одного из крупнейших симфонистов XX века, 150-летний юбилей со дня рождения которого отмечают в этом году по всему миру. Рассказывает Александра Вагнер.
Александра Вагнер: Альма Малер в своих воспоминаниях не зря дала определение "бездомный", ведь Густаву Малеру однажды действительно пришлось доказывать свою принадлежность к музыкальному миру Европы конца XX века. Будучи главным дирижером Гамбургской национальной оперы, он собирался участвовать в конкурсе на должность директора Венской оперы. В то время это был самый престижный музыкальный пост. Зная, что существует запрет на назначение евреев на эту должность, в феврале 1897 года Густав Малер принимает крещение в католической церкви. Стоит отметить, что некоторые историки считают его действия прагматизмом: Малер никогда не был и не стал практикующим верующим. Тем не менее, этот факт сыграл важную роль: директорское кресло было предоставлено. Рассказывает Зденек Малер, однофамилец Густава Малера, много лет исследующий жизнь и творчество Густава Малера.
Зденек Малер: Стоит отметить, что сам Малер никогда не стремился подчеркнуть важность той или иной религии, а выступал за гармонию человеческих отношений. Он был далек от догматизма, поэтому после того, как принял крещение, никогда регулярно не посещал мессы. Конечно, к крещению он подошел с сильно противоречивыми чувствами. Вероятно, он предчувствовал, что, оказавшись в Вене, его довольно быстро снова станут тяготить разногласия в среде сотрудников оперы, основанные на национальном подтексте.
Александра Вагнер: Чтобы понять, что в то время происходило в Австро-Венгрии, стоит вспомнить случай, произошедший в 1898 году, спустя год после назначения Густава Малера директором Венской оперы. В Богемии еврея Леопольда Хилснера обвинили в ритуальном убийстве 23-летней чешской девушки. Несмотря на то, что Хилснер отрицал свою причастность к преступлению, его приговорили к смертной казни, измененной впоследствии на пожизненное заключение, а незадолго до конца Первой мировой войны - помиловали. Дело Хилснера, тем не менее, вызвало большой резонанс в прессе, а возглавившего защиту профессора Томаша Гаррига Масарика, ставшего впоследствии президентом Чехословакии, критиковали за стремление к объективности. Масарик предложил рассматривать дело в другом городе, чтобы избежать запугивания присяжных и воздействия политической агитации. Этот судебный процесс вызвал волну антисемитских выступлений, нападкам в прессе подвергся и сам директор Венской оперы. Зденек Малер:
Зденек Малер: Несмотря на то, что композитор был успешным на музыкальном поприще, повысил уровень Венской оперы, он не нашел общего языка с окружающими его коллегами. Мы можем быть в какой-то степени благодарны тому, что произошло в Вене: Малер больше сосредоточился на собственное симфоническое творчество.
Александра Вагнер: Из многоязычия и многонациональности Богемии в конце XX века, где рядом сосуществовали чехи, немцы, австрийцы, цыгане, евреи и т.д., вышло много писателей, композиторов, художников. Как и писатель Франц Кафка, композитор Густав Малер вырастал на стыке трех культур: чешской, еврейской и немецкой, а потому нельзя однозначно сказать, к какой он принадлежал больше. Предки Малера жили в нескольких местах на территории нынешнего края Высочина. Сначала в деревнях Хмельнице и Липнице, где прадедушка Густава Абрахам занимался продажей приправ и был синагогальным певчим, а позже - в городе Йиглава, куда будущий композитор переехал со своими родителями через полгода после рождения. Здесь, в Йиглаве, в немецкоязычном городе, его воспитывала чешская няня. Она знала, по воспоминаниям композитора, 200 народных песен, и часто пела их за работой. Позже к этим первым музыкальным впечатлениям добавились бродячие музыканты, которые исполняли свои песни в трактире.
Зденек Малер: Родители Густава Малера держали трактир на перекрестке торговых путей, ведущих из Вены в Прагу и из Праги в Брно. Там часто звучала музыка. Живущие в Йиглаве чехи, немцы и евреи приходили сюда со своими музыкальными инструментами, а когда не было аккомпанемента, то просто пели. Все эти звуки Густав Малер впоследствии использовал при написании своих произведений. В этом трактире звучал не только деревенский фольклор, но и городские песни, рассказывающие о торговцах, истории любовного и даже вульгарного содержания.
Александра Вагнер: Все это фольклорное центральноевропейское многообразие, присутствует практически во всех произведениях композитора впрочем, как и отголоски католической литургии, ведь в Йиглаве, где Малер провел детство, было несколько костелов. В Первой симфонии внимательный слушатель может уловить и мотив еврейского фольклора - клезмера - традиционной не литургической музыки восточноевропейских евреев. Здесь используются и характерные для этой музыки инструменты: кларнет, скрипка, ударные. Объясняет Зденек Малер:
Зденек Малер: В его Первой, и в еще большей степени во Второй симфониях можно найти то, что обозначают как "вдохновение еврейской музыкальной традицией". Тут присутствуют свойственные этой традиции ряд напевов из синагогальной среды, отзвуки маршей.
Но самое главное - это используемые духовые инструменты, звуки которых нам известны по мелодиям старой еврейской музыки. Подробный разбор музыки Густава Малера сделал американский дирижер Леонард Бернстайн, записавший вместе с женой Малера - Альмой - большую часть его произведений и вернувший ему мировую славу. Но даже если вы сами послушаете музыку Малера, то сможете уловить особенность ее инструментализма - не только что касается выбора музыкальных инструментов, но и музыкальной традиции, которая отличается от немецкой, в которой был Малер воспитан.
Александра Вагнер: Журналист и писатель Макс Брод, посвятивший свои работы не только Францу Кафке, но и Густаву Малеру, в своем написанном в 1961 году исследовании "Пример немецко-еврейского симбиоза" пишет, что Малер - это композитор "еврейских мелодий". Одновременно с этим он отмечает, что большая часть творчества Густава Малера посвящена христианской тематике.
Зденек Малер: В своем творчестве он использует не только Ветхий Завет, но и Евангелие. Но для Малера в этом не было никакого противоречия, как он сам говорил позже, он искал Бога, бессмертия души. Потому он выделяет, например, воскрешение в отдельную симфонию, Вторую, которая так и называется Die Auferstehung - "Воскрешение". Стоит отметить, что вторая симфония была написана Густавом Малером задолго до того, как он принял крещение. Малер никогда не был привержен одной идее, или какой-то одной музыкальной традиции - будь то чешская, еврейская или немецкая. Он был уверен, что его музыка отражает эту концепцию, а потому говорил, что его эпоха еще не наступила. Возрождение, конечно, наступило через 50 лет после его смерти, но сегодня Густав Малер, бесспорно принадлежит к классикам мировой музыки.
Иван Толстой: “Боже храни Америку” — так назвал свое эссе наш нью-йоркский автор Борис Парамонов.
Борис Парамонов: Я давно уже заметил, что самое популярное музыкальное произведение в Соединенных Штатах – увертюра Чайковского “1812 год”. Если вы настроены на радиоканал классической музыки – будете слышать это сочинение с утомляющей регулярностью. Чайковский вообще очень популярен в Америке, да и во всем мире. Зайдите в хороший музыкальный магазин, и вы убедитесь, что больше всего представлены два композитора – Моцарт и Чайковский. Или возьмите любой довоенный голливудский фильм с любовным сюжетом: закадровая музыка – непременный Чайковский. Вот недавно гоняли в ящике такой фильм, который еще в советском союзе показывали в качестве трофейного, с популярнейшими певцами Джаннет Макдональд и Нельсоном Эдди. Называется “Майские дни”, а в советском прокате назывался “Дни любви” ( не путать с итальянским неореалистическим фильмом под тем же названием, где играли молодой Марчелло Мастояни и пятнадцатилетняя Марина Влади, тогда - бесовской соблазнительности нимфетка). В том, американском фильме есть еще злодей по имени Назаров – импресарио певицы в исполнении Джаннет Макдональд: фигура, навеянная, конечно, образом Дягилева, который неоднократно вдохновлял сценаристов, например в культовом английском фильме “Красные туфельки”, где еще танцевал Леонид Мясин, тоже из дягилевцев. В “Красных туфельках” этот демон-импресарио носил более подходящую фамилию – Лермонтов. А злодея Назарова в “Майских днях” играл великий Джон Барримор, о чем мы и не догадывались, потому что эти так называемые трофейные (из поверженной Германии привезенные) фильмы шли даже без титров. И еще деталь оттуда: в “Майских днях” для героев оперных певцов была даже сочинена какая-то опера на темы Пятой симфонии Чайковского; при этом герой был в костюме екатерининских времен, а героиня в каком-то кокошнике, более приличествуемом временам Ивана Грозного. Словом, Голливуд. Но Чайковского, действительно, в Америке любят. И не только в Голливуде. Причем любовь эта выходит уже за рамки, как сказали бы в СССР, идеологически приемлемого.
Сейчас расскажу, в чем дело, но начну, опять же, с кино. 4 июля был объявлен на одной из телевизионных программ фильм по Агате Кристи, из серии про мисс Марпл. Я эти фильмы всегда смотрю из ностальгических соображений: они идут в декорациях и обстановке старой доброй Англии – то есть тридцатых годов, когда джентльмены еще носили галстуки, а леди ходили в туфлях на каблуках, а не в этих похабных флип-флопах. А кругом – английская “виллидж” и задушевные особняки.
Я полагал, что фильм начнется, как обычно в таких случаях, в девять вечера, но это было 4 июля, национальный праздник - День Независимости, и по всем каналам показывали торжественный концерт в Вашингтоне перед зданием Конгресса, до половины десятого, вместе с любимым зрелищем всех народов – праздничным салютом. Ну, концерт так концерт, салют так салют, почему бы не посмотреть: мне американская независимость нравится не меньше английских традиций. И вот за эту, так сказать, широту натуры, я был награжден зрелищем американской широты, куда более внушительной, чем моя художественная толерантность.
Салют начался во время самого концерта, обеспечив некий потребный кумулятивный эффект. Но режиссеры праздничного зрелища хотели найти, так сказать, художественную мотивировку для пушечных залпов, и нашли. Тут надо сказать, что на Западе (не только в Америке, но и в Италии, к примеру, на фестивале в Сполето) есть традиция – при публичном, садово-парковым, так сказать, исполнении сюиты Чайковского палить из пушек в финале. Так и сейчас в Вашингтоне сделали 4 июля. Пальба, салютующая американскому Дню Независимости, шла под музыку русского монархического гимна “Боже, царя храни!” Надо ли напоминать, что сюита Чайковского построена на сочетании двух музыкальных тем: французской революционной Марсельезы и царского гимна, и в музыкальной композиции торжествует, в конце концов, русский гимн, знаменуя победу легитимистского принципа над французским надменным узурпатором. Вот этот финал и играли под выстрелы американских пушек.
За тридцать лет в Америке я, слов нет, привык к тому, что живу в свободной стране, но тут был, прямо сказать, впечатлен. И говорил на этот раз во мне не свободный американец, а старый совок, в былые времена работавший именно в сферах, зовомых идеологическими. Я невольно перенес ситуацию в Россию. При Сталине за такое дело просто расстреляли бы за саму идею, не доведя не только до концерта, но даже до репетиции. После Сталина уже не стреляли, но выучка сохранялась настолько серьезная, что и в голову не могло бы придти нечто подобное. Я не уверен, что такие номера возможны и в нынешней России. Не знаю, может быть, на последнем юбилейном параде Победы, в котором участвовали иностранные ветераны, при их проходе игралось что-нибудь соответствующе национальное; но чтобы на чисто советско-русском празднике вспоминали какие-то чуждые триумфы – такого быть не может, потому что такого не может быть никогда.
Но я бы не стоил своего американского гражданства, если б не вспомнил одной детали из истории США. Дело в том, что эта история знает еще одну войну за независимость – англо-американскую войну, объявленную Соединенными Штатами аккурат в 1812 году. Тогда англичане были втянуты в многолетнюю борьбу с Наполеоном, и американцы под шумок вздумали освободить их от Канады и Флориды. А война с Наполеоном возьми и закончись, англичане взбодрились и очень активно стали на защиту своих владений – даже при одном военном случае сожгли Вашингтон. Так что в тот раз у американцев ничего не вышло, но Флорида всё равно со временем стала нашенской.
Так вот, я готов был подумать, что режиссеры, ставившие праздничный концерт в День Независимости, сочли увертюру Чайковского “1812 год” относящейся к той самой англо-американской войне, которую иногда называют в Америке второй войной за независимость. Что же касается фамилии Чайковского, то каких только фамилий не встретишь в Соединенных Штатах! Да к тому же продается во всех американских лавках – значит, тем более, наш.
Но всё-таки, в конечном счете, дело не в этом – а только исключительно в духовной терпимости этой страны. Музыка нравится? Ну и пусть играет хоть эллинам, хоть иудеям. Или, как спросил меня однажды американский парнишка: Россия, это где? В Польше? В Польше, сынок, в Польше.
Иван Толстой: Андрей, мне понравилось, как вы в первой части предлагали мне на выбор, какую карту вытянуть - живописную, кинематографическую или театральную. Предложите мне снова.
Андрей Гаврилов: Хорошо. Вам что сейчас больше по душе: живопись, музыка, рок-музыка?
Иван Толстой: Пожалуй, что рок-музыка.
Андрей Гаврилов: Хорошо, перейдем к рок-музыке, причем, не просто к рок-музыке, а к нашей любимой с вами рок-музыке, Иван - к 70-летнему юбилею Джона Леннона. Готовится переиздание всех сольных альбомов музыканта, как было сказано в официальном пресс-релизе, “в улучшенном качестве”. Видит бог, до тех пор, пока мы не послушаем, я не могу согласиться, что качество будет улучшенным, но, посмотрим, подождем. Ремастерингу подверглись восемь пластинок из каталога экс битла, в том числе, знаменитые “Imagine“ 1971 года и “Double Fantasy“ 1980-го. Куратором проекта выступила вдова музыканта Йоко Оно. Работа по оцифровке наследия Леннона велась в студиях Нью-Йорка, а также в знаменитой “Abbey Road”. Йоко Оно заявила, что этот проект станет хорошим подарком всем поклонникам Джона, а также поможет донести его музыку до новой аудитории. “Мы проделали грандиозную работу, которая, надеюсь, вдохновит всех тех, кто хорошо знаком с творческом Джона, но, кроме того, еще и тех, кто только начинает знакомиться с ним”, - сказала Йоко Оно. По ее словам, тяжелее всего было ей работать над диском “Double Fantasy“ - это был последний альбом Леннона. “Труднее всего было работать над новой версией именно этого альбома, так как это была последняя пластинка, которую Джон выпустил перед смертью”, - вспоминает вдова музыканта. По некоторым сообщениям, “Double Fantasy“ выйдет в виде двойного альбома. Сообщения СМИ и даже пресс-релизов расходятся в том, что будет именно на этих двух пластинках, на этих двух дисках. Скорее всего, на первом диске будет оригинальная версия альбома 1980-го года, а на втором диске будет сведенная и перемикшированная, более современная версия с добавлением бонус-треков, то есть ранее неизвестных песен или инструментальных мелодий. Но это не все новости из мира рок-музыки, или не все новости из мира “Битлз”. Компания “Apple” также принялась за ремастеринг. Спустя четыре десятилетия фильма “Apple” и фирма “EMI-Music” готовы представить ремастерованные версии “лучших альбомов из каталога фирмы” - так гласил официальный пресс-релиз. Я слово “лучших” оставлю на совести авторов пресс-релиза, потому что, судя по всему, в это число не войдет ни один из альбомов, собственно, “Битлз”. Поэтому лучшие альбомы или не лучшие, это уже пусть каждый решает для себя. Все они выйдут в свет 26 октября, в каждый из них будет включен дополнительный материал, а также они будут выложены на интернет-ресурсах, что будет впервые за всю историю “Apple”. Как мы знаем, фирма “Apple Records” всегда стояла особняком лейблов, благодаря уникальному, хотя и утопическому принципу “артист превыше всего”. Разнообразие всячески приветствовалось и поощрялось, альбомы записывались в дружественной и творческой обстановке, зачастую в студию заходили участники “Битлз” и или советом помогали музыкантам, или подпевали, или брали инструменты и что-то подыгрывали. Будут переизданы альбомы Джеймса Тейлора, Джеки Ломакса, Дорис Трой, Мэри Хопкин, „Модерн Джаз Квартета” (как ни странно, не все знают, что этот замечательный джазовый коллектив выпустил два альбома именно у “Битлз”), Джона Тавенера, Билли Престона, группы “Бэдфингер“.
Иван Толстой: На очереди наша рубрика “Переслушивая “Свободу”. Известный литературный критик Марк Львович Слоним выступает с размышлениями о развлекательной литературе. Эфир 17 июля 1970 года.
Марк Слоним: В ноябре 1968 года в советской печати появилось множество писем и телеграмм по случаю 150-летия со дня рождения Тургенева. Я обратил внимание на приветственное послание участникам юбилейного собрания в Москве экипажем морозильного траулера “Тургенев” с далеких берегов Ньюфаундленда. “Книги Тургенева, - писали моряки, - помогают нам в тяжелом рыболовном труде, прививают чувство любви к Родине”.
Конечно, похвально, что «труженики моря», как назвал бы их Гюго, отзываются на творчество автора “Дворянского гнезда” и “Первой любви”, но и в этом, как и во многих подобных случаях, типична попытка как бы оправдать такое непрофессиональное занятие, как чтение романов и рассказов, и подчеркнуть его практическую роль – помощь в рыболовстве, и его моральную пользу - развитие любви к родине.
Лучше и искренне было бы сказать, читая Тургенева: я забываю и о работе, и о патриотизме, и вовлечен в чуждый мне по нравам, далекий по времени, мир героев и героинь, созданных писателем. Но нет, миллионы людей так воспитаны или, как выражается современная социология, так “детерминированы”, что они никак не могут признаться в удовольствии, которое им доставляет чтение, и постоянно желают его замаскировать, убеждая и себя, и других в получении некоей литературной прибыли, весьма ощутимой. Этот камуфляж выступает особенно явственно, когда речь заходит о так называемом занимательном романе, в котором упор на фабулу, на игру событий и столкновений. Многие читатели скрывают, что их захватывают загадки детективного жанра или острая напряженность романа приключений. Ведь критика отводит такого рода произведениям малопочетное место на задворках литературы, и с пренебрежением говорит о них, как о ненужных безделушках. Справедлива ли такая высокомерность и неужели развлечение - грех или нарушение общественных обязанностей? Почему сознательному гражданину не полагается забавляться и читать на досуге развлекательную повесть без флагов и лозунгов, и без цитат из Ленина и Энгельса?
Впрочем, если средний читатель в Советском Союзе предпочитает “Графа Монте-Кристо” Александра Дюма унылой прозе лауреатов Государственных премий, то это потому, что он устал от нравоучительных хроник, доказывающих необходимость ничем не омраченного социального оптимизма. Ему так надоели безупречные кочетовские секретари обкомов и восторженные колхозники Бубенного, все это выпячивание отрадных фактов и мнимое разоблачение мелких недостатков механизма, что он ищет спасения и освежения, главным образом, в иностранных произведениях, зачастую невысокого качества, но, по крайней мере, не претендующих на руководство и партийную добродетель. Любопытно, что некоторые советские авторы отдают себе отчет в этом положении и сами пытаются писать занимательно. Но шпионский роман “Меч и щит” превращается у Кожевникова в дурную мелодраму и в учебник для комсомола, а у Кочетова - в политический памфлет, вызывающий смех за его грубость, примитивизм и неправдоподобие.
В московской печати часто встречается утверждение, что увлекательный роман объективно способствует бегству от социальных проблем и от серьезного отношения к жизни, удаляет от действительности, и в этом его вредность. Такое обвинение выдвигают также пуританские и реакционные круги на Западе. Они постоянно указывают, что развлекательная литература, особенно детективы, фантастика и роман приключений, не расширяют умственного горизонта и познание мира, не развивают положительных чувств, не возвышают духа, и поэтому на них не стоит тратить времени.
Несогласные с этим защитники легкого жанра обращаются за помощью к психологии. Поиски развлечений, игры, использование досуга для забав, - говорят они, - исконная потребность человеческой природы. За людьми должно быть признано естественное и неотъемлемое право на развлечение вне всяких ограничительных мерил полезности, партийности, спасения душ, идеологической сосредоточенности и других абстрактных принципов. Ведь мы играем в шашки или карты - и вовсе не для приобретения каких-либо ценностей, и не во имя высоких идей. Недаром крик “Хлеба и зрелищ!” раздавался еще и в древнем Риме, как требование масс.
Между прочим, суровые религиозные и социальные догматики всегда клеймили легкомыслие, забавы и увеселения. В эпоху итальянского Ренессанса Савонарола требовал, чтобы на костре всяческой судьбы были сожжены и женские ожерелья, и ботичеллиевские изображения полунагих красавиц, и книги в стиле «Декамерона», уводящие, по его мнению, наши помыслы от Бога. Ему по духу близки нынешние фанатические служители иных богов и кумиров.
Писание и чтение являются симметричными актами временного ухода от окружающей действительности или самозамыканием. Причем, для художника это необходимо, чтобы полностью погрузиться в мир вымысла, а для читателя - чтобы войти в этот мир, забыв обо всем остальном. Историки литературы добавят к этому, что великие творения прошлого прельщали современников именно своей занимательностью: военными подвигами и интригами богов в “Илиаде”, морскими и любовными приключениями в “Одиссее”. “Тысяча и одна ночь” - неумирающий пример литературного развлечения. И такими же были “Сатирикон” Петрония, “Золотой осел” Апулея, и новеллы итальянских рассказчиков эпохи Возрождения, у которых Шекспир заимствовал потом свои увлекательные драмы и комедии. Нет никакого сомнения в том, что “вечные спутники”, как назвал великих писателей Мережковский, часто предлагают богатство идей и образов в форме или детективного романа, как Достоевский, или сюжетного романа приключений, как Диккенс. Конечно, ни тот, ни другой не писали с целью развлечения - занимательность была не основным, а вторичным признаком творчества, лишь средством выражения. Но они, несомненно, пользовались техникой и структурой развлекательной литературы их эпохи, как и Бальзак, и многие другие.
Иван Толстой: А теперь, Андрей, мы переходим к вашей персональной рубрике. Расскажите, пожалуйста, о сегодняшних музыкантах поподробнее.
Андрей Гаврилов: 9 июля состоялся последний концерт одного из самых известных европейских джазовых оркестров - Венского Art Orchestra. Бессменный руководитель оркестра Матиас Рюэгг, возглавлявший коллектив на протяжении 33-х лет, подтвердил, что оркестр отныне считается распущенным. Причинами такого решения Рюэгга послужили как радикальное сокращение финансирования оркестра (основной спонсор коллектива сократил свои выплаты на 200 000 евро в год, а второй спонсор, городская администрация Вены, отказался компенсировать этот дефицит), так и падение спроса на выступления оркестра, в трех его основных базовых странах - Австрии, Германии и Швейцарии, откуда родом большинство участников коллектива. Плюс еще, к тому же, экономические проблемы в Испании, Италии и Франции, где оркестр тоже много выступал. Хотя в австрийских политических кругах раздаются требования сохранить оркестр, Рюэгг считает, что это невозможно и не нужно кого-то винить за распад прославленного коллектива. “Я глубоко сожалею, - сказал он, - что именно сейчас, когда и оркестр и мое творчество находятся на вершине, мы должны остановиться. Однако я принимаю реальности жизни, и я хочу в заключение попрощаться со всеми словами Криса Кристоферсона, воспетыми великой Дженис Джоплин: “Свобода - это всего лишь по-другому названное состояние, когда нечего терять”. Матиас Рюэгг, 10 июля 2010 года. В Москве Венский Art Orchestra выступил в мае 2002 года. Тогда же в его составе был московский музыкант, замечательный джазовый валторнист Аркадий Шилклопер. Мы как-то знакомили наших слушателей с его творчеством, просто напомню его биографию. Он родился в Москве в 1956 году, с 1978 по 1985 год он был артистом оркестра Большого театра СССР, с 1985 по 1989 год играет в ансамбле “Три О“ вместе с Сергеем Летовым и Аркадием Кириченко, потом организовал дуэт с пианистом Михаилом Альпериным и выпустил диск на фирме ЕСМ (это был первый ЕСМ-альбом в российской джазовой дискографии. С 1998 по 2002 год он сотрудничает с Венским Art Orchestra. Вот именно из этого периода и взяты пьесы, которые мы сегодня слушаем. Аркадий Шилклопер и Венский Art Orchestra.