Марина Тимашева: Выставка “Радуга Тонино Гуэрра” в галерее “Дом Нащокина” сопровождается циклом встреч с российскими друзьями этого итальянского мастера - сценариста, художника, прозаика и поэта. На очередном творческом вечере выступила мультипликатор Наталия Дабижа. Рассказывает Лиля Пальвелева.
Лиля Пальвелева: В 90-х годах прошлого века английские кинематографисты задумали экранизировать шесть классических опер средствами анимации. Озвучивать же персонажей пригласили настоящих оперных певцов. Циклу дали название “Мультопера”, и каждый фильм здесь снимал отдельный режиссер. Наталия Дабижа стала автором “Севильского цирюльника”, впоследствии награжденного британской премией “Emmy” и еще полусотней призов международных фестивалей в придачу. Вот эту работу и показали в “Доме Нащокина”.
И все же не странен ли этот симбиоз мультипликационных кукол и арий Моцарта? Вовсе нет, убеждена Наталия Дабижа, с которой мы встретились перед началом творческого вечера.
Наталия Дабижа: Куклы обладают большой притягательностью для кино. Мы же вместе с англичанами делали этот проект. Они хотели кукол. Более того, после этого фильма мы с ними потом сделали полнометражный фильм “Чудотворец” про Иисуса Христа. Режиссером, правда, не я была, но я была там художником-аниматором. Англичане именно хотели кукол. А потом есть особенности у куклы: с куклой можно сыграть в психологию гораздо легче, чем с плоским рисунком. Плоский рисунок больше дает возможностей для динамичных сцен, для эксцентрики. А кукле, поскольку она приближена к человеку, можно заглянуть в глаза, она выдерживает крупный план достаточно долго, в отличие от плоского рисунка. Но моя любовь к кукле изначальна, потому что у меня отец имел кукольный театр передвижной, и кукла была со мной всегда. Потом я закончила театрально-художественный, как художник по куклам, работала у Образцова, и в “Союзмультфильм” пришла именно в кукольное объединение. Это моя страсть. Я и сама делаю кукол. Мы должны были делать “Любовь к трем апельсинам” - это был первый фильм, первая опера, о которой шла речь с англичанами. Но, к сожалению, спустя три месяца англичане рассорились из-за финансовой ситуации с наследниками Прокофьева и сказали: “Давайте менять тему. Нужна комедия". А время было тяжелое, это 90-е годы, останавливаться говорить, что я люблю “Любовь к трем апельсинам” и ничего другого делать не хочу, так вопрос не мог стоять. Тем более, группа была в работе. Я в некотором отчаянии и ужасе стала слушать и переслушивать оперу “Севильский цирюльник” и была, конечно, в некотором испуге, думаю: кукла же долго не может выдержать, какую-то ноту тянуть все время. Там же все на одном месте, действие в “Севильском цирюльнике” в одной комнате происходит практически. Трудно разыграть какую-то дополнительную ситуацию. Мне пришла в голову идея ввести в действие рабочих сцены. Когда я чувствовала, что уже невмоготу смотреть на поющую куклу, я сразу вставляла рабочих сцены. Это придало некоторую, с моей точки зрения, ироничность. Рабочие сцены, которые совершенно равнодушны к тому, что происходит, у них спектакль за спектаклем, им надо перетащить декорации, им совершенно все равно – один мир, и актеры, которые поют, играют – второй мир. Вот это сочетание двух эмоциональных состояний дало некоторую, как мне кажется, иронию. Сняли фильм в укороченный срок, потому что уже премьера была назначена, нам надо было успеть за минусом трех месяцев. Мало того, нас в этот момент еще лишили помещения. Наше Кукольное объединение располагалось в церкви в Спасопесковском переулке. Конечно, это все справедливо, что церковные помещения должны принадлежать церкви, но несправедливо, что киностудии не дали взамен никакого помещения. А это говорит об отношении к детям, о равнодушии. Помещение помещением, но за студией стоит история, стоит влияние на детские головки.
Лиля Пальвелева: Однако, говорит Наталия Дабижа, никто не поспешил предоставить другое, равноценное помещение.
Наталия Дабижа: Студия же совсем убита. Ее начали в тот момент убивать. Павильоны все нуждаются в высоких потолках, а церковные помещения как раз этим располагали.
Лиля Пальвелева: Беседа проходит в окружении живописных и графических работ Тонино Гуэрры. Более всего он известен как автор сценариев к картинам Феллини и Антониони, но был и иной опыт. Совместно с режиссером Андреем Хржановским создан замечательный мультфильм – “Лев с седой бородой”. А видел ли Гуэрра “Севильского цирюльника” Наталии Дабижа?
Наталия Дабижа: Конечно. Я его в Италию привозила, в его школу. В общем, итальянцы очень тепло приняли фильм, мне кажется, даже Тонино немножко по-другому стал смотреть на это кино, увидев реакцию своих людей, и стал говорить, что он первый хвалил этот фильм. Я немножко была сердитая, сказала: “Ничего подобного, ты не первый его хвалил”. Но это были уже наши взаимоотношения. Знаете, у меня необходимость была всегда поделиться с ним своими замыслами и проверить на нем, правильно ли я мыслю. Другое дело, что у Тонино - свое видение. Но он умеет уважать и видение другого человека. И он, конечно, старался мне подсказать какие-то вещи. Но часто бывало, что его подсказка не ложилась на меня, потому что он в другом измерении, мне, в общем, недоступном. Я не сравниваю ни в коем случае себя с уровнем Тонино Гуэрры, но все равно я делаю свое кино и из подсказок Тонино, что-то мне пригодилось , а что-то было просто, к сожалению, не мое. Тонино все время уговаривал сделать что-то другое с куклой. Я не очень с этим была согласна. Он же поэт, а я более реалистично, что ли, смотрю на свое кино. Кукла ведь очень материальна, и в ней метафоры создавать - это же тоже зависит от самого художника… Мне безумно нравятся какие-то Тониновские идеи, я хотела сделать фильм, и мы даже в Милане собирались сделать фильм “После ядерной войны” - большой проект такой пацифистский. Но он не случился, потому что директор студии миланской не сумел найти денег на этот проект, к сожалению. Потом у Тонино замечательные есть рассказы, которые я хотела сделать, а он : “Нет, ты делай другое, ты не эту мою повесть бери, а другую”. Но та мне, допустим, была ближе. У нас, в общем, не случилось совместной работы, но всегда контакт и подсказки какие-то. И я, например, когда «Авраама» начала делать, я тоже мучилась - огромная же история, и ее нужно было в 26 минут вложить. И время проходило. Вот как мне найти эту метафору времени для монтажа, для всего? Не затемнения же бесконечные, которыми мы всю жизнь пользуемся в кино. И я придумала образ времени через песочные часы. Эти песочные часы несли в себе настроение, и в них начиналась, завязывалась история, в самих песочных часах - пустыня с ее вихрями. И когда я Тонино это рассказала, он сказал: “Браво!”. И я страшно обрадовалась. Так что, у меня не было фильма по его сценарию, но всю жизнь… Мы же сколько лет знакомы с Гуэрра? Уже больше 30 лет. Сколько он женат на моей подруге Лоре, столько мы знакомы. Мы познакомились в один день все вместе в квартире у замечательного потрясающего хирурга Александра Николаевича Коновалова. Туда пришла итальянская делегация во главе с Антониони, и был Тонино Гуэрра. И я вам скажу, что это такой подарок судьбы. Сейчас даже представить себе трудно, как бы я прожила жизнь, если бы не было этой встречи, не было бы Лоры, не случился бы этот брак. Потому что это часть моей жизни, это не попутное моей жизни, а именно часть моей жизни.