Российские СМИ сообщают о том, что в некоторых клиниках те операции, которые можно перенести, откладываются на более поздний срок. Медики называют жару стихийным бедствием.
Страшная жара, стоящая в России, влияет на всех без исключения. Но особенно тяжело приходится людям нездоровым. Многие московские больницы не оборудованы кондиционерами. Во многих лечебных учреждениях отказались говорить на эту тему; косвенным образом это свидетельствует о том, что ситуация очень сложная.
В интервью Радио Свобода – Елена Захарова, заведующая отделением нефрологии Боткинской больницы.
– Ваше отделение оборудование кондиционерами?
– Нет, не оборудовано и не может быть оборудовано по той причине, что отделение находится в корпусе, который построен более двадцати лет назад. Электрическая проводка соответствующей степени давности не может выдержать дополнительного подключения кондиционеров. Да, в каждом отделении 15 палат, кабинеты, это просто невозможно.
– Сказывается ли жара на самочувствии больных?
– Странный вопрос. На вашем самочувствии сказывается жара? Вот и на самочувствии больных тоже. Любой человек в жару испытывает перегрев, обезвоживание и так далее. Больница работает, как работала, только всем очень тяжело.
– Как вы думаете, что в такой ситуации можно было бы сделать?
– Да ничего, это стихийное бедствие. Вы поймите, мы не можем отменить погоду. Мы не можем всей больницей эвакуироваться в новое, современное, оборудованное кондиционерами и климат-контроллерами здание; и никакая больница не может. Большая часть московских больниц расположена в достаточно давно построенных зданиях, которые по технике безопасности не могут быть оборудованы кондиционерами: все сгорит к чертовой бабушке, если включить кондиционер в каждой палате. Я смотрю телевизор иногда – возмущаются там больные. Ну, хорошо. И что? Включим кондиционер, будет пожар, и все сгорят. Ну что можно сделать? Случилось стихийное бедствие, и мы живем в условиях стихийного бедствия. Нам привозят больных с перегревом, нам – терапевтам, хирургам, неврологам. Мы их лечим, боремся, как можем.
– Что такое состояние перегрева для больного? Как это выражается?
– И для больного, и для здорового состояние перегрева означает тяжелые мозговые явления. Мозг не предназначен природой для жизни в таком температурном режиме. Развивается клиника; на нашем языке это называется энцефалопатия. Деятельность головного мозга – в том числе очень тонкая, регуляторная – нарушается, возникает головная боль, тошнота, рвота, нарушение собственной терморегуляции, водно-солевого баланса. Во-первых, это может случиться даже с совершенно здоровым человеком. Во-вторых, естественно, что это усугубляет любое фоновое заболевание. В-третьих, конечно, очень страдают наиболее уязвимые категории – то есть дети и старики, у которых собственные регуляторные механизмы или еще плохо работают, или уже плохо работают.
* * *
О том, как работает в жару отделение хирургического лечения ишемической болезни сердца, рассказал заведующий хирургическим отделением центра им. Бакулева, доктор медицинских наук, кардиохирург Михаил Алшибая:
– Конечно, в операционных и в отделении реанимации все кондиционировано и хорошие условия. Палаты и кабинеты сотрудников не кондиционированы. И больные обходятся, кто чем может – вентиляторами и так далее.
Я на прошлой неделе сделал десять операций с искусственным кровообращением. Тяжелейшие больные, семь из них – с огромными аневризмами; и, в общем, все в порядке, как это вам ни покажется странным. Конечно, тяжеловато и им, тяжеловато и докторам. Дело в том, что и ситуация аномальная, такого в Москве, по-моему, не было никогда, насколько я знаю. Некоторые центры прекратили оперировать в жару. А у нас – плановая хирургия. Когда у больного сужен ствол левой коронарной артерии – это, в общем, операция плановая, но на самом деле этому больному нельзя оттягивать ее надолго, он может погибнуть в любой момент. Или когда у больного тромб в левом желудочке болтающийся: это не экстренная операция, но срочная. Поэтому мы продолжаем работать.
Страшная жара, стоящая в России, влияет на всех без исключения. Но особенно тяжело приходится людям нездоровым. Многие московские больницы не оборудованы кондиционерами. Во многих лечебных учреждениях отказались говорить на эту тему; косвенным образом это свидетельствует о том, что ситуация очень сложная.
В интервью Радио Свобода – Елена Захарова, заведующая отделением нефрологии Боткинской больницы.
– Ваше отделение оборудование кондиционерами?
– Нет, не оборудовано и не может быть оборудовано по той причине, что отделение находится в корпусе, который построен более двадцати лет назад. Электрическая проводка соответствующей степени давности не может выдержать дополнительного подключения кондиционеров. Да, в каждом отделении 15 палат, кабинеты, это просто невозможно.
– Сказывается ли жара на самочувствии больных?
– Странный вопрос. На вашем самочувствии сказывается жара? Вот и на самочувствии больных тоже. Любой человек в жару испытывает перегрев, обезвоживание и так далее. Больница работает, как работала, только всем очень тяжело.
– Как вы думаете, что в такой ситуации можно было бы сделать?
– Да ничего, это стихийное бедствие. Вы поймите, мы не можем отменить погоду. Мы не можем всей больницей эвакуироваться в новое, современное, оборудованное кондиционерами и климат-контроллерами здание; и никакая больница не может. Большая часть московских больниц расположена в достаточно давно построенных зданиях, которые по технике безопасности не могут быть оборудованы кондиционерами: все сгорит к чертовой бабушке, если включить кондиционер в каждой палате. Я смотрю телевизор иногда – возмущаются там больные. Ну, хорошо. И что? Включим кондиционер, будет пожар, и все сгорят. Ну что можно сделать? Случилось стихийное бедствие, и мы живем в условиях стихийного бедствия. Нам привозят больных с перегревом, нам – терапевтам, хирургам, неврологам. Мы их лечим, боремся, как можем.
– Что такое состояние перегрева для больного? Как это выражается?
– И для больного, и для здорового состояние перегрева означает тяжелые мозговые явления. Мозг не предназначен природой для жизни в таком температурном режиме. Развивается клиника; на нашем языке это называется энцефалопатия. Деятельность головного мозга – в том числе очень тонкая, регуляторная – нарушается, возникает головная боль, тошнота, рвота, нарушение собственной терморегуляции, водно-солевого баланса. Во-первых, это может случиться даже с совершенно здоровым человеком. Во-вторых, естественно, что это усугубляет любое фоновое заболевание. В-третьих, конечно, очень страдают наиболее уязвимые категории – то есть дети и старики, у которых собственные регуляторные механизмы или еще плохо работают, или уже плохо работают.
* * *
О том, как работает в жару отделение хирургического лечения ишемической болезни сердца, рассказал заведующий хирургическим отделением центра им. Бакулева, доктор медицинских наук, кардиохирург Михаил Алшибая:
– Конечно, в операционных и в отделении реанимации все кондиционировано и хорошие условия. Палаты и кабинеты сотрудников не кондиционированы. И больные обходятся, кто чем может – вентиляторами и так далее.
Я на прошлой неделе сделал десять операций с искусственным кровообращением. Тяжелейшие больные, семь из них – с огромными аневризмами; и, в общем, все в порядке, как это вам ни покажется странным. Конечно, тяжеловато и им, тяжеловато и докторам. Дело в том, что и ситуация аномальная, такого в Москве, по-моему, не было никогда, насколько я знаю. Некоторые центры прекратили оперировать в жару. А у нас – плановая хирургия. Когда у больного сужен ствол левой коронарной артерии – это, в общем, операция плановая, но на самом деле этому больному нельзя оттягивать ее надолго, он может погибнуть в любой момент. Или когда у больного тромб в левом желудочке болтающийся: это не экстренная операция, но срочная. Поэтому мы продолжаем работать.