Когда-то в своем бессмертном романе "Обломов" Гончаров, описывая сон своего героя, рассуждал о том, что в центральной России нет ни гор, ни морей, отчего там не может быть по определению ни землетрясений, ни прочих чудовищных катаклизмов. Одна только божья благодать. Но этим летом Россия вступила в спор с Гончаровым и выявила свою страсть к катастрофе, напустив на нас, русских, совсем не русскую жару. Природа оторопела. Как так случилось?
В стране, где серп и молот заменен православным крестом, где правящая верхушка воцерковилась, запахла воском свечей и ладаном, все принято, как и полагается у неофитов, неистово рассматривать с мистической точки зрения. Когда в Пермском ночном клубе "Хромая лошадь" сгорели заживо 150 человек, местное духовенство увидело в этом справедливое наказание веселящихся в ночи грешников. Дело замяли, но мистический привкус остался. Когда недавно в Одесском театре оперы и балета Патриарх Всея Руси осудил организаторов выставки "Запретное искусство", которых два года судили в Москве уголовным судом за двадцать с чем-то иронических картинок – причем осудил за то, что они пропагандируют искусство, которое не любит людей – здесь можно было найти следы борьбы с сатанизмом. Наконец, в том, что последняя зима в Москве была необыкновенно снежной и напоминала старые зимы с морозом и солнцем, с румяными гимназистками, находили возврат к традиционным ценностям. Чем же тогда, с церковной точки зрения, объяснить угарный апокалипсис, в который погрузилась Москва летом 2010 года от рождества Христова?
Вокруг Москвы все горит: леса и торфяники. Отменяются полеты самолетов и футбольные матчи, потому что не видно мяча. Скуплены все средства защиты от жары и гари до последнего вентилятора и марлевых повязок. Город в панике: противогаз, который все мы надевали в советской школе на уроках военного дела, готов войти в моду. Если Бог наказал Россию революцией и коммунистическим тоталитаризмом, то чем вызван его нынешний гнев? Неужели он не вынес неуемной коррупции и чудовищного социального неравенства, черного нала незаконных зарплат, цинизма и лицемерия чиновников? Неужели он выступил против милицейского произвола и невыносимых условий в наших тюрьмах? Неужели ему не по вкусу смесь православной идеологии с принципами "черной сотни"? Или он возмутился тем, что в Москве решили управлять погодой, разгонять в праздники тучи в угоду начальству?.. Я теряюсь в догадках.
К чему подталкивают нас пылающие леса, сквозь которые несутся ошалевшие поезда, о чем кричат пораженные невиданной в истории России жарой дикие и домашние животные, птицы, наконец, насекомые? Мы побили все рекорды жизни вне всяких нормальных социальных законов и задымились, закипели, как перегретый мотор. Глобальное потепление климата в размере одной взятой страны. Кто-то должен покаяться, чтобы спала жара. Но кто? Или все?
Погорельцы – страшное русское слово. Запах гари в наших генах. В России до сих пор жива память страха перед пожаром, ведь мы всегда были деревянной страной, страной изб, сараев, покосившихся заборов, деревянных тротуаров. Пожарная каланча возвышалась над каждым русским городом. Мы всегда жили в ожидании пожара. Дождались? У нас и Кремль был сначала деревянным, и даже мавзолей Ленина в первом варианте. А всемосковский пожар при вторжении Наполеона? Кто не считает его наиболее удачным военным маневром 1812 года, который предрешил поражение французских оккупантов? Недавно Юрий Лужков озадачился историческим вопросом: кто приказал спалить Москву? Ответ сегодняшнего лета: решение пришло с небесного верха.
Но если это – наказание, то почему должны задыхаться от гари старики-сердечники, почему должны быть под завязку полны морги? Почему должны страдать школьники, которые не могут теперь отдыхать и безобразничать по своему детскому обыкновению в подмосковных лагерях – их приказано вернуть под родительское крыло? Почему горят невинные русские деревни, и так разоренные дотла? Почему гибнут крестьяне, которые виноваты только в том, что живут на северной земле негарантированных урожаев? Что будет с нынешним урожаем? Не слишком ли больно: на жертв финансового кризиса накладывать вдобавок угарный апокалипсис? Или сначала потушим пожары, а уже потом будем тосковать умом, задавая вечные русские карамазовские вопросы?
В стране, где в августе, бывает, стынут лужи, все возможно, включая невозможную жару. В нашей империи газа и нефти не хватает не только свобод, но и божественной закономерности.
В стране, где серп и молот заменен православным крестом, где правящая верхушка воцерковилась, запахла воском свечей и ладаном, все принято, как и полагается у неофитов, неистово рассматривать с мистической точки зрения. Когда в Пермском ночном клубе "Хромая лошадь" сгорели заживо 150 человек, местное духовенство увидело в этом справедливое наказание веселящихся в ночи грешников. Дело замяли, но мистический привкус остался. Когда недавно в Одесском театре оперы и балета Патриарх Всея Руси осудил организаторов выставки "Запретное искусство", которых два года судили в Москве уголовным судом за двадцать с чем-то иронических картинок – причем осудил за то, что они пропагандируют искусство, которое не любит людей – здесь можно было найти следы борьбы с сатанизмом. Наконец, в том, что последняя зима в Москве была необыкновенно снежной и напоминала старые зимы с морозом и солнцем, с румяными гимназистками, находили возврат к традиционным ценностям. Чем же тогда, с церковной точки зрения, объяснить угарный апокалипсис, в который погрузилась Москва летом 2010 года от рождества Христова?
Вокруг Москвы все горит: леса и торфяники. Отменяются полеты самолетов и футбольные матчи, потому что не видно мяча. Скуплены все средства защиты от жары и гари до последнего вентилятора и марлевых повязок. Город в панике: противогаз, который все мы надевали в советской школе на уроках военного дела, готов войти в моду. Если Бог наказал Россию революцией и коммунистическим тоталитаризмом, то чем вызван его нынешний гнев? Неужели он не вынес неуемной коррупции и чудовищного социального неравенства, черного нала незаконных зарплат, цинизма и лицемерия чиновников? Неужели он выступил против милицейского произвола и невыносимых условий в наших тюрьмах? Неужели ему не по вкусу смесь православной идеологии с принципами "черной сотни"? Или он возмутился тем, что в Москве решили управлять погодой, разгонять в праздники тучи в угоду начальству?.. Я теряюсь в догадках.
К чему подталкивают нас пылающие леса, сквозь которые несутся ошалевшие поезда, о чем кричат пораженные невиданной в истории России жарой дикие и домашние животные, птицы, наконец, насекомые? Мы побили все рекорды жизни вне всяких нормальных социальных законов и задымились, закипели, как перегретый мотор. Глобальное потепление климата в размере одной взятой страны. Кто-то должен покаяться, чтобы спала жара. Но кто? Или все?
Погорельцы – страшное русское слово. Запах гари в наших генах. В России до сих пор жива память страха перед пожаром, ведь мы всегда были деревянной страной, страной изб, сараев, покосившихся заборов, деревянных тротуаров. Пожарная каланча возвышалась над каждым русским городом. Мы всегда жили в ожидании пожара. Дождались? У нас и Кремль был сначала деревянным, и даже мавзолей Ленина в первом варианте. А всемосковский пожар при вторжении Наполеона? Кто не считает его наиболее удачным военным маневром 1812 года, который предрешил поражение французских оккупантов? Недавно Юрий Лужков озадачился историческим вопросом: кто приказал спалить Москву? Ответ сегодняшнего лета: решение пришло с небесного верха.
Но если это – наказание, то почему должны задыхаться от гари старики-сердечники, почему должны быть под завязку полны морги? Почему должны страдать школьники, которые не могут теперь отдыхать и безобразничать по своему детскому обыкновению в подмосковных лагерях – их приказано вернуть под родительское крыло? Почему горят невинные русские деревни, и так разоренные дотла? Почему гибнут крестьяне, которые виноваты только в том, что живут на северной земле негарантированных урожаев? Что будет с нынешним урожаем? Не слишком ли больно: на жертв финансового кризиса накладывать вдобавок угарный апокалипсис? Или сначала потушим пожары, а уже потом будем тосковать умом, задавая вечные русские карамазовские вопросы?
В стране, где в августе, бывает, стынут лужи, все возможно, включая невозможную жару. В нашей империи газа и нефти не хватает не только свобод, но и божественной закономерности.