Французский политолог из парижского Центра изучения России, Кавказа и Центральной Европы, автор работ по истории охраны окружающей среды в СССР и России Мари-Элен Мандрийон внимательно следит за обстановкой в связи с лесными пожарами в России.
- Европейские средства массовой информации пишут и говорят о том, что российские власти растерялись в обстановке пожаров и плохо контролируют ситуацию. Каковы ваши впечатления об этой чрезвычайной обстановке в России?
- С одной стороны, есть лесные пожары и пожары на торфяниках, угрожающие населенным пунктам и деревням, и дым от горящих торфяников, который окутал Москву. Мне кажется, такое было бы трудно контролировать кому угодно. Есть обстоятельство, вызвавшее еще более мощную мобилизацию – это, если не ошибаюсь, две тысячи особенно чувствительных стратегических объектов. Там, как представляется, применены все необходимые средства для защиты. Мы видели это на примере Арзамаса на прошлой неделе, а затем наблюдали на Урале, в Челябинске. Но здесь не прошло мимо внимания экспертов то, что население открыто выражает свой гнев и предъявляет свои требования власти. Это действительно удивило многих, кто думал, что русские, как всегда, воспримут беду с фатализмом. Пожалуй, это самое сильное впечатление от происходящего сейчас в России. Меня несколько удивило то, что российская сторона не приняла предложения помощи от некоторых стран или приняла их не очень быстро.
- Каковы, на ваш взгляд, причины катастрофы такого масштаба?
- Масштаб беспрецедентен для центральной части России. Но если бы вы поговорили с людьми из Сибири или с Дальнего Востока, они бы вам рассказали, что там происходят куда более значительные пожары природного происхождения. Что касается причин возникновения данной ситуации, мне кажется, тут все мнения сходятся к тому, что в течение десяти, а точнее двадцати последних лет службами защиты лесов пренебрегали в угоду бизнесу или выбирали другие приоритеты. Я полагаю, что сегодня Россия расплачивается за такой выбор.
- На ваш взгляд, эта трагедия послужит уроком государству или, следуя национальной традиции, наградят непричастных, уволят невиновных и всё забудут до следующего ЧП?
- То, что мы наблюдаем сегодня - реакция на уровне биорефлексов: увольняют ответственных, которые не смогли спасти военные базы, грозят наказанием губернаторам. А также есть проблема со статистикой жертв жаркой погоды. Повторяются те же старые приемы: не надо, мол, сообщать объективные цифры, чтобы не запугивать население. Другая гипотеза заключается в том, что руководители страны под давлением населения, некоторых представителей делового мира и науки, которые нередко активно высказывают свое мнение в такой обстановке, сумеют воспользоваться ситуацией, чтобы, как это отчасти сделал Горбачев в период Чернобыльской катастрофы, навязать реформы, модернизацию. Но рассуждать сегодня, в разгар кризиса, о том, каким может быть выбор власти, мне представляется невозможным.
- И все же что нужно делать, чтобы подобное не повторилось?
- Мне кажется, что почти все в России знают, что надо делать. И мы видим, что диагноз известен на всех этажах общества сверху донизу: надо определить некоторое число приоритетов, предусматривающих экономическое развитие. Надо исполнять принимаемые решения. Медведев провел совещание по проблемам защиты окружающей среды. Он назвал диагноз, он поставил задачи. Проблема только в том, что решения приняты два года назад, но ни одно из этих решений не выполнено.
- Европейские средства массовой информации пишут и говорят о том, что российские власти растерялись в обстановке пожаров и плохо контролируют ситуацию. Каковы ваши впечатления об этой чрезвычайной обстановке в России?
- С одной стороны, есть лесные пожары и пожары на торфяниках, угрожающие населенным пунктам и деревням, и дым от горящих торфяников, который окутал Москву. Мне кажется, такое было бы трудно контролировать кому угодно. Есть обстоятельство, вызвавшее еще более мощную мобилизацию – это, если не ошибаюсь, две тысячи особенно чувствительных стратегических объектов. Там, как представляется, применены все необходимые средства для защиты. Мы видели это на примере Арзамаса на прошлой неделе, а затем наблюдали на Урале, в Челябинске. Но здесь не прошло мимо внимания экспертов то, что население открыто выражает свой гнев и предъявляет свои требования власти. Это действительно удивило многих, кто думал, что русские, как всегда, воспримут беду с фатализмом. Пожалуй, это самое сильное впечатление от происходящего сейчас в России. Меня несколько удивило то, что российская сторона не приняла предложения помощи от некоторых стран или приняла их не очень быстро.
- Каковы, на ваш взгляд, причины катастрофы такого масштаба?
- Масштаб беспрецедентен для центральной части России. Но если бы вы поговорили с людьми из Сибири или с Дальнего Востока, они бы вам рассказали, что там происходят куда более значительные пожары природного происхождения. Что касается причин возникновения данной ситуации, мне кажется, тут все мнения сходятся к тому, что в течение десяти, а точнее двадцати последних лет службами защиты лесов пренебрегали в угоду бизнесу или выбирали другие приоритеты. Я полагаю, что сегодня Россия расплачивается за такой выбор.
- На ваш взгляд, эта трагедия послужит уроком государству или, следуя национальной традиции, наградят непричастных, уволят невиновных и всё забудут до следующего ЧП?
- То, что мы наблюдаем сегодня - реакция на уровне биорефлексов: увольняют ответственных, которые не смогли спасти военные базы, грозят наказанием губернаторам. А также есть проблема со статистикой жертв жаркой погоды. Повторяются те же старые приемы: не надо, мол, сообщать объективные цифры, чтобы не запугивать население. Другая гипотеза заключается в том, что руководители страны под давлением населения, некоторых представителей делового мира и науки, которые нередко активно высказывают свое мнение в такой обстановке, сумеют воспользоваться ситуацией, чтобы, как это отчасти сделал Горбачев в период Чернобыльской катастрофы, навязать реформы, модернизацию. Но рассуждать сегодня, в разгар кризиса, о том, каким может быть выбор власти, мне представляется невозможным.
- И все же что нужно делать, чтобы подобное не повторилось?
- Мне кажется, что почти все в России знают, что надо делать. И мы видим, что диагноз известен на всех этажах общества сверху донизу: надо определить некоторое число приоритетов, предусматривающих экономическое развитие. Надо исполнять принимаемые решения. Медведев провел совещание по проблемам защиты окружающей среды. Он назвал диагноз, он поставил задачи. Проблема только в том, что решения приняты два года назад, но ни одно из этих решений не выполнено.