Сайт РС публикует отрывки из книги народного депутата СССР, министра внешних экономических связей РФ в правительстве Ивана Силаева, участника обороны "Белого дома" Виктора Ярошенко. Книга выйдет в печать через год - к 20-летию августовских событий - в издательстве "Питер"
Утро "Лебединого озера"
В 6.30 утра 19 августа, когда я уже был готов поехать на работу в своё министерство, раздался тревожный телефонный звонок. Я сразу узнал голос председателя Госкомитета по делам науки и высшей школы Николая Малышева. Он кричал:
- Виктор Николаевич, в стране переворот... Горбачев отстранен от власти... Что будем делать?
- Немедленно оповестите, кого сможете из наших, и встречаемся на даче у Ельцина.
Старался не подать вида, что, возможно, предстоят трудные времена. Жена Оксана ждала ребёнка, и любое волнение могло осложнить ее положение. Она все равно догадалась и тихо спросила:
- Что-то случилось?
Пытался найти нужные слова, что-то придумать, успокоить, но она опередила меня:
- Не надо ничего выдумывать. Я чувствую, это очень серьезно. Лучше, если сразу узнаю правду.
- В стране переворот. Мне надо ехать в "Белый дом". Я срочно иду к Ельциным. Тебе с сыном надо отсюда уехать. Со мной нельзя - это слишком опасно. Я обязательно пришлю машину. Вы уедете. Пока собирайтесь.
На подходе к дому Ельцина меня встретила вооруженная охрана во главе с Коржаковым. Им еще раньше стало известно о перевороте, и они заняли круговую оборону. Я прошел на кухню, откуда раздавались взволнованные голоса Наины Иосифовны и дочерей — Тани и Лены. Наина Иосифовна тут же спросила:
- А как Оксана? Уже знает?
- Не беспокойтесь, она все правильно поняла.
- Ну, слава Богу, а то ей труднее всех нас.
В соседней комнате Ельцин в спортивном костюме и тапочках разговаривал по телефону с президентом Казахстана — Нурсултаном Назарбаевым. Когда он закончил, мы вместе прошли в столовую. Там сидели Иван Силаев – Председатель правительства РСФСР; Руслан Хасбулатов — первый заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР; Геннадий Бурбулис — Госсекретарь совета при Президенте РСФСР; Константин Кобец — и.о. председателя Госкомитета РСФСР по оборонным вопросам. Начали обсуждать текст "Обращения к гражданам России".
Ельцин предложил:
- Надо призвать к двухчасовой предупредительной забастовке.
Я не согласился.
- По-моему, нужна более категоричная формулировка, ведь уже начался мятеж. Те, кто его задумали, не остановятся ни перед чем. Следует объявить о бессрочной политической забастовке — до полного выполнения всех требований, изложенных в Обращении.
После непродолжительных споров пришли к мнению о включении предложенного мной пункта.
На дачу Ельцина подходили все новые и новые члены правительства, Госсовета, депутаты, помощники: Лужков, Вощанов, Полторанин, Шахрай, Илюшин, Собчак... Руцкой почему-то к Ельцину сразу не пришел - мы встретились с ним через час уже в Доме правительства. Текст написали довольно быстро.
Надо было срочно отпечатать "Обращение". Дочери Бориса Николаевича где-то разыскали старую механическую машинку и стали печатать текст.
Все и так происходило в условиях жуткого цейтнота и нервного напряжения. Достоверной информации о действиях мятежников пока не было, многое писали от сердца. Стали зачитывать "Обращение" — конечно, не обошлось без ошибок, кое-где пропущены слова. Шахрай и Собчак предлагали изменить некоторые формулировки. Ельцин согласился со мной, что это потребует дополнительного времени, которого у нас практически не оставалось.
Послали размножить на ксероксе именно этот вариант обращения; оригинал исторического документа остался, по-моему, у Павла Вощанова — будущего пресс-секретаря Президента России.
"К ГРАЖДАНАМ РОССИИ"
В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный Президент страны.
Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым, реакционным, антиконституционным переворотом.
При всех трудностях и тяжелейших испытаниях, переживаемых народом, демократический процесс в стране приобретает все более глубокий размах, необратимый характер. Народы России становятся хозяевами своей судьбы. Существенно ограничены бесконтрольные права неконституционных органов, включая партийные. Руководство России заняло решительную позицию по Союзному договору, стремясь к единству России. Наша позиция по этому вопросу позволила существенно ускорить подготовку этого Договора, согласовать его со всеми республиками и определить дату его подписания — 20 августа с.г.
Такое развитие событий вызвало озлобление реакционных сил, толкало их на безответственные, авантюристические попытки решения сложнейших политических и экономических проблем силовыми методами. Ранее уже предпринимались попытки осуществления переворота.
Мы считали и считаем, что такие силовые методы неприемлемы. Они дискредитируют СССР перед всем миром, подрывают наш престиж в мировом сообществе, возвращают нас к эпохе холодной войны и изоляции Советского Союза от мирового сообщества.
Все это заставляет нас объявить незаконным пришедший к власти так называемый комитет. Соответственно, объявляем незаконными все решения и распоряжения этого комитета.
Увы, не все органы местной власти будут неукоснительно следовать конституционным Законам и Указам Президента РСФСР.
Призываем граждан России дать достойный ответ путчистам и требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию.
Безусловно необходимо обеспечить возможность Президенту страны ГОРБАЧЕВУ выступить перед народом. Требуем немедленного созыва Чрезвычайного съезда народных депутатов СССР.
Мы абсолютно уверены, что наши соотечественники не дадут утвердиться произволу и беззаконию потерявших стыд и совесть путчистов.
Обращаемся к военнослужащим с призывом проявить высокую гражданственность и не принимать участия в реакционном перевороте. Для выполнения этих требований призываем к всеобщей бессрочной забастовке.
Не сомневаемся, что мировое сообщество даст объективную оценку циничной попытке правого переворота.
Президент РСФСР Ельцин Б.Н.
Председатель СМ РСФСР Силаев И.С.
И.о. Председателя Верховного
Совета РСФСР Хасбулатов Р.И.
19 августа 1991 года, 9.00 утра.
Все мы, кто находились тогда в "Архангельском", решали непростой вопрос: оставаться Ельцину на даче или срочно ехать в Дом правительства?
Большинство полагали, что "Архангельское" должно стать штабом сопротивления. После некоторых сомнений на том и порешили.
Я вновь заговорил о месте пребывания президента:
- Необходимо ехать в Дом правительства - сказал я Ельцину. - Здесь вы попадёте в западню. Если вы останетесь в "Архангельском", то заговорщики быстро и без труда захлопнут эту мышеловку. Правительство России сегодня – это единственная реальная и организованная сила, которая может противостоять путчистам. У нас есть инфраструктура, иерархия подчинения, транспорт, связь и немного оружия. Какое-то время мы продержимся и успеем мобилизовать наших сторонников.
Мы недолго дискутировали. Борис Николаевич прекрасно понимал, что в настоящий момент именно Дом правительства действительно может стать символом и оплотом сопротивления.
Коржаков надел на Ельцина белый бронежилет – другого не было, а сверху — серый или бежевый (уже не помню) пиджак. Мы сели в машины и на бешеной скорости направились к "Белому дому". Договорились: не останавливаться, не отвечать на огонь. Исключение делалось только в том случае, если пострадает "Чайка" Президента.
Никто практически не разговаривал: ощущения страха не было, была тревога, напряжённость и неопределённость.
Буквально через десять минут "Чайка" Бориса Ельцина и наши две "Волги" въехали во внутренний двор "Белого дома".
Поднимаясь в лифте на президентский этаж, я сказал Борису Николаевичу:
- Наши семьи в "Архангельском" могут стать заложниками путчистов. Пока Крючков не опомнился, надо срочно их вывозить, но не домой, а туда, где их не будут искать.
- Верно, - ответил Ельцин. – Александр Васильевич, вы знаете, что надо делать, – повернулся он к Коржакову.
- Организуем, – ответил невозмутимый и преданный Коржаков.
Оксане с сыном выехать сразу из "Архангельского" не удалось. Хотя в посёлок отправили две служебные машины. Одна из них была заблокирована войсками в самом центре, другую остановили на Калужском шоссе. Тогда я попросил моего помощника Андрея Лобачёва на его личной машине попробовать вывезти мою семью в безопасное место. На своих неприметных "Жигулях" он сумел окружной просёлочной дорогой вывезти Оксану и сына из "Архангельского" на квартиру ее матери.
Семьи некоторых министров выходили за оцепление пешком и уже на трассе ловили попутные автомобили до Москвы. По словам вице-премьера Малея, его семью эвакуировали на стареньком рафике, на котором развозили продукты.
Самооборона практически без оружия
В 10.30 мы оперативно провели короткую встречу с иностранными послами.
В 11.00 собрались в зале заседаний для проведения пресс-конференции. Я сидел в президиуме рядом с Силаевым, справа от меня – депутат СССР, эколог Яблоков; я негромко сказал премьеру:
- Иван Степанович, если мы срочно, буквально немедленно не обратимся за помощью к нашим сторонникам, то случится непоправимое, Дом правительства практически не защищён, заявлениями и пресс-конференциями здесь не обойтись – надо немедленно строить баррикады, вооружаться, создавать ополчение...
В Москве, особенно в центре, началось стихийное создание баррикад из троллейбусов и автомобилей, с тем чтобы задержать продвижение войск. Вспыхнули митинги на Манежной площади, на Театральной; перед Моссоветом демонстранты перекрыли Тверскую. На сторону сопротивления перешла рота из 10 танков Таманской дивизии и целым грузовиком боеприпасов во главе с майором Сергеем Евдокимовым. Для всех нас это имело огромное психологическое значение.
Из огромных, во всю стену окон приёмной президента, где мы с Виктором Кисинын – депутатом и министром промышленности РСФСР (он был автозаводец) обсуждали возможность привлечения для обороны рабочих с ЗИЛа, хорошо просматривалась вся площадь перед набережной. Ситуация заметно менялась и усложнялась. Все больше и больше народа окружало танки. Обстановка становилась взрывоопасной. Борис Николаевич принял решение выйти к москвичам и солдатам.
По лестнице, ведущей к Краснопресненской набережной, мы быстро спустились вниз. Там уже стояли, защищая Дом правительства, сотни москвичей. Мне и Кисину демонстранты тотчас помогли взобраться на головной танк. Когда Ельцин поднимался на танк, он невольно тихо вскрикнул, лицо перекосилось от боли – очевидно, дала о себе знать травма позвоночника, который нельзя было тревожить после сложной операции.
Затем Ельцин зачитал обращение "К гражданам России".
Позже мы приняли решение о создании параллельного Совета министров РСФСР во главе с первым заместителем председателя правительства Олегом Лобовым. Вместе с двадцатью заместителями от различных министерств и ведомств они немедленно вылетели в Свердловск, где недалеко от города заняли специальный правительственный бункер, оборудованный всеми видами связи, которую мы оперативно поддерживали с ними в течение трех суток. В случае нашего ареста они должны были действовать от нашего имени и взять инициативу организации сопротивления на себя.
Министр иностранных дел РСФСР Козырев вылетел во Францию - он должен был донести до мировой общественности информацию об истинном положении в СССР. А если бы мы и наши "дублёры" в Свердловске были бы арестованы, сформировать правительство в изгнании.
Мы понимали, что ситуация становится экстремальной. В квартал, где расположен Дом правительства, и прилегающие к нему районы постепенно втягивались бронетанковые и воздушно-десантные части…
Каждому из членов правительства, кто умел стрелять, выдали оружие. Я получил пистолет системы Макарова, кобуру и две обоймы с патронами. Оружие после короткой беседы и под расписку выдавал генерал-полковник Кобец:
- Стрелять умеете, Виктор Николаевич?
- Третий спортивный разряд из пистолета, господин генерал.
- Вот и отлично, автоматы всё равно кончились.
- Как кончились?!
- Большой спрос – отдали "афганцам"; они, наверное, получше вашего стреляют.
- Ну ладно, давайте, что есть.
- Вот отличный "Макаров", кобура и две обоймы. Не забудьте: в случае нападения сначала стреляйте в воздух и берегите патроны. Распишитесь в получении...
Определённую роль при обороне Дома правительства, конечно же, сыграл вице-президент Руцкой, который вёл переговоры, обходил баррикады и своим бравым видом вдохновлял ополченцев. Но, если откровенно, то от него было гораздо больше шума и пыли, чем пользы.
Слово и дело
…Заблокированные в Доме правительства, мы все-таки находили возможность получать информацию и передавать документы и сообщения за его пределы. С помощью водителя нашего Министерства внешних экономических связей Георгия Бормотова удавалось переправить в моё министерство для размножения и распространения все документы, принятые 19 и 20 августа. Я знал, что могу положиться на людей, работавших со мной, и потому отправил распоряжение о создании в министерстве штаба по организации сопротивления путчистам.
Одной из крайне важных задач я считал передачу всех документов средствам массовой информации. По факсимильной связи, работавшей в министерстве круглые сутки, поступала информация о реально происходящих в Москве событиях и рассылалась информационным агентствам, представителям МВЭС в других городах, торгпредствам за рубежом.
Сотрудники МВЭС раздали и расклеили по Москве тысячи наших листовок с обращениями, распоряжениями и приказами Ельцина и Кобеца.
В моем избирательном округе, недалеко от Дома правительства, там, где сейчас расположен квартал "Москва-Сити", находился завод железобетонных изделий. Я вовремя вспомнил об этом, потому что не только люди, но и техника путчистов стала значительно прибывать. Удалось связаться с моим избирательным штабом и сотрудниками завода. Они тут же согласились помочь. Через непродолжительное время "Белый дом" ощетинился многочисленными железобетонными и стальными конструкциями, вывезенными с этого завода. Сначала это были бракованные изделия, а потом в ход пошел "первый сорт", очень пригодились для строительства баррикад и заводские автокраны.
Нам раздали противогазы — на случай химической атаки "Черемухой". Мне почему-то выдали целых два. Когда я надел один из них, то понял, что не смогу пробыть в нем и несколько минут, тем более — действовать в случае нападения…
Флаг № 1
Считается, что современная история первого российского флага берёт свое начало 22 августа 1991 года в 12.00. Тогда, в знак победы над путчистами, во время многотысячного митинга на площади Свободной России по призыву Бориса Ельцина и под аплодисменты манифестантов этот флаг был официально поднят над "Белым домом".
Однако история этого триколора началась ещё почти за год до драматических событий 1991 года.... Тогда, в конце августа 1990-го, только что утверждённый парламентом в качестве министра, я попросил моих помощников сшить трёхцветный флаг для открытия павильона торговой выставки РСФСР в шведском городе Эребру. Это было вполне логично, так как трёхцветный флаг использовался в России сначала на торговых судах. Петровский триколор из технического шёлка размером 180х280 сантиметров принёс мне перед поездкой в Швецию начальник протокольного отдела МВС В. Миклошевич.
Вывесить российский флаг на экспозиции РСФСР в Швеции в сентябре 1990 года так и не удалось - категорически против выступил курратор от ЦК КПСС, у которого было решающее слово. На выставке вывесили красный флаг с узкой синей полосой, расположенной вдоль древка.
Вернувшись в Москву, я вывесил петровский триколор, которому суждено было стать официальным флагом России №1, на стене у себя в кабинете, в министерстве внешних экономических связей. Кроме того, я распорядился напечатать триколор на бланках и визитных карточках МВЭС. Вскоре я получил повестку из Генпрокуратуры СССР "по поводу использования символики не установленного образца". Но, как говорил Горбачёв, процесс уже пошёл...
Все эти дни и ночи народного сопротивления на улицах российских городов и, особенно, Москвы и Ленинграда стихийно появились сотни самодельных российских триколоров. Это было так естественно, что невозможно было себе представить на баррикадах какой-либо другой флаг, особенно красный. Российский триколор стал символом надежд и перемен. Эти настроения буквально витали в воздухе. Надо было донести их до законодателей. Пришло время петровскому флагу выйти из подполья.
Ещё со времён образования Межригиональной депутатской группы мы стали единомышленниками с Галиной Васильевной Старовойтовой. Она была, как и я, с 1989 года депутатом Верховного Совета СССР, а с 1990 года ещё и депутатом Верховного Совера РСФСР. Галина Васильевна являлась горячим сторонником возрождения российского флага.
Поэтому, учитывая, что я не был депутатом Верховного Совера РСФСР, то есть не имел права законодательной инициативы, а она имела, мы приняли решение, что именно Старовойтова на второй день внеочередной сессии парламента должна внести проект постановления о замене красного флага с синей полосой на исторический российский триколор. Тем более что все формальные процедуры по согласованию этого решения были фактически завершены. Галина Старовойтова на эту тему переговорила ещё с Сергеем Юшенковым, горячим нашим сторонником: тот из них, кому первому дадут слово, должен был внести предложение о флаге. После заседания ко мне подбежала энергичная заведующая канцелярией Совмина РСФСР Алла Захарова:
- Виктор Николаевич, поздравляю, ваше предложение принято – в России новый флаг, триколор! Вы знаете, что в 12 часов у "Белого дома" состоится грандиозный митинг?
- Да, соберём не менее 100 тысяч. Президент хотел почтить память погибших ребят и поблагодарить всех, кто оказал сопротивление путчистам.
- Но, кроме этого, Ельцин распорядился впервые официально поднять новый флаг именно во время этого митинга! А флаг-то ещё не сшили. Постановление есть, а флага нет!
- Вам нужен мой флаг?
- Точно.
- Но только на время.
- Через сутки вернём.
- Но как это практически сделать? До министерства, где висит флаг, и обратно – минут сорок на автомобиле. Но машину я свою отпустил до 3-х часов.
В это время подошёл Силаев.
- По такому случаю в знак уважения к первому флагу даю свою "чайку". Пусть флаг торжественно проедет по Москве.
Тем временем я позвонил в министерство, попросил сотрудников снять флаг со стены у меня в кабинете
Пока "чайка" Силаева, преодолевая пробки и хаос, вызванные путчем, пробиралась в министерство, мои помощники безуспешно пытались снять флаг со стены – висел он довольно высоко и был прикреплён к стене на совесть. В конце концов, они оторвали флаг от стены. Машина премьер- министра помчалась обратно на Краснопресненскую набережную. Когда флаг передали рабочим, появилась новая проблема: флаг был сшит для выставочного павильона – у него не было ни петель, ни кулисы. Пришлось срочно искать широкую тесьму и пришивать петли. Наконец, всё было готово для тожественного момента, и митинг уже начался.
Президент объявил, что на сессии Верховного Совета РСФСР принято постановление "считать исторический флаг России официальным национальным флагом Российской Федерации". Раздался гром аплодисментов.
Мой флаг венчал "Белый дом" всего одни сутки, оказавшись слишком маленьким для такого грандиозного здания. Да и сшит он был не по стандартам, принятым в подобных случаях. Эти нормативы требуют особо прочной ткани, которая почти не обесцвечивается и мало изнашивается, противостоит дождю, солнцу, ветру. На следующий день именно такой стяг, флаг №2, был поднят над "Белым домом", а флаг №1 вернулся ко мне.
Реликвии так же, как и люди, имеют свою уникальную, неповторимую историю. Оптимистичным было начало истории первого флага новой России… Однако продолжение оказалось более пессимистичным, а скорее даже позорным для нашей страны, её элиты и руководства, но это уже тема для другой главы.
18 августа Виктор Ярошенко отвечал на вопросы читателей сайта РС в онлайн-режиме.
Утро "Лебединого озера"
В 6.30 утра 19 августа, когда я уже был готов поехать на работу в своё министерство, раздался тревожный телефонный звонок. Я сразу узнал голос председателя Госкомитета по делам науки и высшей школы Николая Малышева. Он кричал:
- Виктор Николаевич, в стране переворот... Горбачев отстранен от власти... Что будем делать?
- Немедленно оповестите, кого сможете из наших, и встречаемся на даче у Ельцина.
Старался не подать вида, что, возможно, предстоят трудные времена. Жена Оксана ждала ребёнка, и любое волнение могло осложнить ее положение. Она все равно догадалась и тихо спросила:
- Что-то случилось?
Пытался найти нужные слова, что-то придумать, успокоить, но она опередила меня:
- Не надо ничего выдумывать. Я чувствую, это очень серьезно. Лучше, если сразу узнаю правду.
- В стране переворот. Мне надо ехать в "Белый дом". Я срочно иду к Ельциным. Тебе с сыном надо отсюда уехать. Со мной нельзя - это слишком опасно. Я обязательно пришлю машину. Вы уедете. Пока собирайтесь.
На подходе к дому Ельцина меня встретила вооруженная охрана во главе с Коржаковым. Им еще раньше стало известно о перевороте, и они заняли круговую оборону. Я прошел на кухню, откуда раздавались взволнованные голоса Наины Иосифовны и дочерей — Тани и Лены. Наина Иосифовна тут же спросила:
- А как Оксана? Уже знает?
- Не беспокойтесь, она все правильно поняла.
- Ну, слава Богу, а то ей труднее всех нас.
В соседней комнате Ельцин в спортивном костюме и тапочках разговаривал по телефону с президентом Казахстана — Нурсултаном Назарбаевым. Когда он закончил, мы вместе прошли в столовую. Там сидели Иван Силаев – Председатель правительства РСФСР; Руслан Хасбулатов — первый заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР; Геннадий Бурбулис — Госсекретарь совета при Президенте РСФСР; Константин Кобец — и.о. председателя Госкомитета РСФСР по оборонным вопросам. Начали обсуждать текст "Обращения к гражданам России".
Ельцин предложил:
- Надо призвать к двухчасовой предупредительной забастовке.
Я не согласился.
- По-моему, нужна более категоричная формулировка, ведь уже начался мятеж. Те, кто его задумали, не остановятся ни перед чем. Следует объявить о бессрочной политической забастовке — до полного выполнения всех требований, изложенных в Обращении.
После непродолжительных споров пришли к мнению о включении предложенного мной пункта.
На дачу Ельцина подходили все новые и новые члены правительства, Госсовета, депутаты, помощники: Лужков, Вощанов, Полторанин, Шахрай, Илюшин, Собчак... Руцкой почему-то к Ельцину сразу не пришел - мы встретились с ним через час уже в Доме правительства. Текст написали довольно быстро.
Надо было срочно отпечатать "Обращение". Дочери Бориса Николаевича где-то разыскали старую механическую машинку и стали печатать текст.
Все и так происходило в условиях жуткого цейтнота и нервного напряжения. Достоверной информации о действиях мятежников пока не было, многое писали от сердца. Стали зачитывать "Обращение" — конечно, не обошлось без ошибок, кое-где пропущены слова. Шахрай и Собчак предлагали изменить некоторые формулировки. Ельцин согласился со мной, что это потребует дополнительного времени, которого у нас практически не оставалось.
Послали размножить на ксероксе именно этот вариант обращения; оригинал исторического документа остался, по-моему, у Павла Вощанова — будущего пресс-секретаря Президента России.
"К ГРАЖДАНАМ РОССИИ"
В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный Президент страны.
Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым, реакционным, антиконституционным переворотом.
При всех трудностях и тяжелейших испытаниях, переживаемых народом, демократический процесс в стране приобретает все более глубокий размах, необратимый характер. Народы России становятся хозяевами своей судьбы. Существенно ограничены бесконтрольные права неконституционных органов, включая партийные. Руководство России заняло решительную позицию по Союзному договору, стремясь к единству России. Наша позиция по этому вопросу позволила существенно ускорить подготовку этого Договора, согласовать его со всеми республиками и определить дату его подписания — 20 августа с.г.
Такое развитие событий вызвало озлобление реакционных сил, толкало их на безответственные, авантюристические попытки решения сложнейших политических и экономических проблем силовыми методами. Ранее уже предпринимались попытки осуществления переворота.
Мы считали и считаем, что такие силовые методы неприемлемы. Они дискредитируют СССР перед всем миром, подрывают наш престиж в мировом сообществе, возвращают нас к эпохе холодной войны и изоляции Советского Союза от мирового сообщества.
Все это заставляет нас объявить незаконным пришедший к власти так называемый комитет. Соответственно, объявляем незаконными все решения и распоряжения этого комитета.
Увы, не все органы местной власти будут неукоснительно следовать конституционным Законам и Указам Президента РСФСР.
Призываем граждан России дать достойный ответ путчистам и требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию.
Безусловно необходимо обеспечить возможность Президенту страны ГОРБАЧЕВУ выступить перед народом. Требуем немедленного созыва Чрезвычайного съезда народных депутатов СССР.
Мы абсолютно уверены, что наши соотечественники не дадут утвердиться произволу и беззаконию потерявших стыд и совесть путчистов.
Обращаемся к военнослужащим с призывом проявить высокую гражданственность и не принимать участия в реакционном перевороте. Для выполнения этих требований призываем к всеобщей бессрочной забастовке.
Не сомневаемся, что мировое сообщество даст объективную оценку циничной попытке правого переворота.
Президент РСФСР Ельцин Б.Н.
Председатель СМ РСФСР Силаев И.С.
И.о. Председателя Верховного
Совета РСФСР Хасбулатов Р.И.
19 августа 1991 года, 9.00 утра.
Все мы, кто находились тогда в "Архангельском", решали непростой вопрос: оставаться Ельцину на даче или срочно ехать в Дом правительства?
Большинство полагали, что "Архангельское" должно стать штабом сопротивления. После некоторых сомнений на том и порешили.
Я вновь заговорил о месте пребывания президента:
- Необходимо ехать в Дом правительства - сказал я Ельцину. - Здесь вы попадёте в западню. Если вы останетесь в "Архангельском", то заговорщики быстро и без труда захлопнут эту мышеловку. Правительство России сегодня – это единственная реальная и организованная сила, которая может противостоять путчистам. У нас есть инфраструктура, иерархия подчинения, транспорт, связь и немного оружия. Какое-то время мы продержимся и успеем мобилизовать наших сторонников.
Мы недолго дискутировали. Борис Николаевич прекрасно понимал, что в настоящий момент именно Дом правительства действительно может стать символом и оплотом сопротивления.
Коржаков надел на Ельцина белый бронежилет – другого не было, а сверху — серый или бежевый (уже не помню) пиджак. Мы сели в машины и на бешеной скорости направились к "Белому дому". Договорились: не останавливаться, не отвечать на огонь. Исключение делалось только в том случае, если пострадает "Чайка" Президента.
Никто практически не разговаривал: ощущения страха не было, была тревога, напряжённость и неопределённость.
Буквально через десять минут "Чайка" Бориса Ельцина и наши две "Волги" въехали во внутренний двор "Белого дома".
Поднимаясь в лифте на президентский этаж, я сказал Борису Николаевичу:
- Наши семьи в "Архангельском" могут стать заложниками путчистов. Пока Крючков не опомнился, надо срочно их вывозить, но не домой, а туда, где их не будут искать.
- Верно, - ответил Ельцин. – Александр Васильевич, вы знаете, что надо делать, – повернулся он к Коржакову.
- Организуем, – ответил невозмутимый и преданный Коржаков.
Оксане с сыном выехать сразу из "Архангельского" не удалось. Хотя в посёлок отправили две служебные машины. Одна из них была заблокирована войсками в самом центре, другую остановили на Калужском шоссе. Тогда я попросил моего помощника Андрея Лобачёва на его личной машине попробовать вывезти мою семью в безопасное место. На своих неприметных "Жигулях" он сумел окружной просёлочной дорогой вывезти Оксану и сына из "Архангельского" на квартиру ее матери.
Семьи некоторых министров выходили за оцепление пешком и уже на трассе ловили попутные автомобили до Москвы. По словам вице-премьера Малея, его семью эвакуировали на стареньком рафике, на котором развозили продукты.
Самооборона практически без оружия
В 10.30 мы оперативно провели короткую встречу с иностранными послами.
В 11.00 собрались в зале заседаний для проведения пресс-конференции. Я сидел в президиуме рядом с Силаевым, справа от меня – депутат СССР, эколог Яблоков; я негромко сказал премьеру:
- Иван Степанович, если мы срочно, буквально немедленно не обратимся за помощью к нашим сторонникам, то случится непоправимое, Дом правительства практически не защищён, заявлениями и пресс-конференциями здесь не обойтись – надо немедленно строить баррикады, вооружаться, создавать ополчение...
В Москве, особенно в центре, началось стихийное создание баррикад из троллейбусов и автомобилей, с тем чтобы задержать продвижение войск. Вспыхнули митинги на Манежной площади, на Театральной; перед Моссоветом демонстранты перекрыли Тверскую. На сторону сопротивления перешла рота из 10 танков Таманской дивизии и целым грузовиком боеприпасов во главе с майором Сергеем Евдокимовым. Для всех нас это имело огромное психологическое значение.
Из огромных, во всю стену окон приёмной президента, где мы с Виктором Кисинын – депутатом и министром промышленности РСФСР (он был автозаводец) обсуждали возможность привлечения для обороны рабочих с ЗИЛа, хорошо просматривалась вся площадь перед набережной. Ситуация заметно менялась и усложнялась. Все больше и больше народа окружало танки. Обстановка становилась взрывоопасной. Борис Николаевич принял решение выйти к москвичам и солдатам.
По лестнице, ведущей к Краснопресненской набережной, мы быстро спустились вниз. Там уже стояли, защищая Дом правительства, сотни москвичей. Мне и Кисину демонстранты тотчас помогли взобраться на головной танк. Когда Ельцин поднимался на танк, он невольно тихо вскрикнул, лицо перекосилось от боли – очевидно, дала о себе знать травма позвоночника, который нельзя было тревожить после сложной операции.
Затем Ельцин зачитал обращение "К гражданам России".
Позже мы приняли решение о создании параллельного Совета министров РСФСР во главе с первым заместителем председателя правительства Олегом Лобовым. Вместе с двадцатью заместителями от различных министерств и ведомств они немедленно вылетели в Свердловск, где недалеко от города заняли специальный правительственный бункер, оборудованный всеми видами связи, которую мы оперативно поддерживали с ними в течение трех суток. В случае нашего ареста они должны были действовать от нашего имени и взять инициативу организации сопротивления на себя.
Министр иностранных дел РСФСР Козырев вылетел во Францию - он должен был донести до мировой общественности информацию об истинном положении в СССР. А если бы мы и наши "дублёры" в Свердловске были бы арестованы, сформировать правительство в изгнании.
Мы понимали, что ситуация становится экстремальной. В квартал, где расположен Дом правительства, и прилегающие к нему районы постепенно втягивались бронетанковые и воздушно-десантные части…
Каждому из членов правительства, кто умел стрелять, выдали оружие. Я получил пистолет системы Макарова, кобуру и две обоймы с патронами. Оружие после короткой беседы и под расписку выдавал генерал-полковник Кобец:
- Стрелять умеете, Виктор Николаевич?
- Третий спортивный разряд из пистолета, господин генерал.
- Вот и отлично, автоматы всё равно кончились.
- Как кончились?!
- Большой спрос – отдали "афганцам"; они, наверное, получше вашего стреляют.
- Ну ладно, давайте, что есть.
- Вот отличный "Макаров", кобура и две обоймы. Не забудьте: в случае нападения сначала стреляйте в воздух и берегите патроны. Распишитесь в получении...
Определённую роль при обороне Дома правительства, конечно же, сыграл вице-президент Руцкой, который вёл переговоры, обходил баррикады и своим бравым видом вдохновлял ополченцев. Но, если откровенно, то от него было гораздо больше шума и пыли, чем пользы.
Слово и дело
…Заблокированные в Доме правительства, мы все-таки находили возможность получать информацию и передавать документы и сообщения за его пределы. С помощью водителя нашего Министерства внешних экономических связей Георгия Бормотова удавалось переправить в моё министерство для размножения и распространения все документы, принятые 19 и 20 августа. Я знал, что могу положиться на людей, работавших со мной, и потому отправил распоряжение о создании в министерстве штаба по организации сопротивления путчистам.
Одной из крайне важных задач я считал передачу всех документов средствам массовой информации. По факсимильной связи, работавшей в министерстве круглые сутки, поступала информация о реально происходящих в Москве событиях и рассылалась информационным агентствам, представителям МВЭС в других городах, торгпредствам за рубежом.
Сотрудники МВЭС раздали и расклеили по Москве тысячи наших листовок с обращениями, распоряжениями и приказами Ельцина и Кобеца.
В моем избирательном округе, недалеко от Дома правительства, там, где сейчас расположен квартал "Москва-Сити", находился завод железобетонных изделий. Я вовремя вспомнил об этом, потому что не только люди, но и техника путчистов стала значительно прибывать. Удалось связаться с моим избирательным штабом и сотрудниками завода. Они тут же согласились помочь. Через непродолжительное время "Белый дом" ощетинился многочисленными железобетонными и стальными конструкциями, вывезенными с этого завода. Сначала это были бракованные изделия, а потом в ход пошел "первый сорт", очень пригодились для строительства баррикад и заводские автокраны.
Нам раздали противогазы — на случай химической атаки "Черемухой". Мне почему-то выдали целых два. Когда я надел один из них, то понял, что не смогу пробыть в нем и несколько минут, тем более — действовать в случае нападения…
Флаг № 1
Считается, что современная история первого российского флага берёт свое начало 22 августа 1991 года в 12.00. Тогда, в знак победы над путчистами, во время многотысячного митинга на площади Свободной России по призыву Бориса Ельцина и под аплодисменты манифестантов этот флаг был официально поднят над "Белым домом".
Однако история этого триколора началась ещё почти за год до драматических событий 1991 года.... Тогда, в конце августа 1990-го, только что утверждённый парламентом в качестве министра, я попросил моих помощников сшить трёхцветный флаг для открытия павильона торговой выставки РСФСР в шведском городе Эребру. Это было вполне логично, так как трёхцветный флаг использовался в России сначала на торговых судах. Петровский триколор из технического шёлка размером 180х280 сантиметров принёс мне перед поездкой в Швецию начальник протокольного отдела МВС В. Миклошевич.
Вывесить российский флаг на экспозиции РСФСР в Швеции в сентябре 1990 года так и не удалось - категорически против выступил курратор от ЦК КПСС, у которого было решающее слово. На выставке вывесили красный флаг с узкой синей полосой, расположенной вдоль древка.
Вернувшись в Москву, я вывесил петровский триколор, которому суждено было стать официальным флагом России №1, на стене у себя в кабинете, в министерстве внешних экономических связей. Кроме того, я распорядился напечатать триколор на бланках и визитных карточках МВЭС. Вскоре я получил повестку из Генпрокуратуры СССР "по поводу использования символики не установленного образца". Но, как говорил Горбачёв, процесс уже пошёл...
Все эти дни и ночи народного сопротивления на улицах российских городов и, особенно, Москвы и Ленинграда стихийно появились сотни самодельных российских триколоров. Это было так естественно, что невозможно было себе представить на баррикадах какой-либо другой флаг, особенно красный. Российский триколор стал символом надежд и перемен. Эти настроения буквально витали в воздухе. Надо было донести их до законодателей. Пришло время петровскому флагу выйти из подполья.
Ещё со времён образования Межригиональной депутатской группы мы стали единомышленниками с Галиной Васильевной Старовойтовой. Она была, как и я, с 1989 года депутатом Верховного Совета СССР, а с 1990 года ещё и депутатом Верховного Совера РСФСР. Галина Васильевна являлась горячим сторонником возрождения российского флага.
Поэтому, учитывая, что я не был депутатом Верховного Совера РСФСР, то есть не имел права законодательной инициативы, а она имела, мы приняли решение, что именно Старовойтова на второй день внеочередной сессии парламента должна внести проект постановления о замене красного флага с синей полосой на исторический российский триколор. Тем более что все формальные процедуры по согласованию этого решения были фактически завершены. Галина Старовойтова на эту тему переговорила ещё с Сергеем Юшенковым, горячим нашим сторонником: тот из них, кому первому дадут слово, должен был внести предложение о флаге. После заседания ко мне подбежала энергичная заведующая канцелярией Совмина РСФСР Алла Захарова:
- Виктор Николаевич, поздравляю, ваше предложение принято – в России новый флаг, триколор! Вы знаете, что в 12 часов у "Белого дома" состоится грандиозный митинг?
- Да, соберём не менее 100 тысяч. Президент хотел почтить память погибших ребят и поблагодарить всех, кто оказал сопротивление путчистам.
- Но, кроме этого, Ельцин распорядился впервые официально поднять новый флаг именно во время этого митинга! А флаг-то ещё не сшили. Постановление есть, а флага нет!
- Вам нужен мой флаг?
- Точно.
- Но только на время.
- Через сутки вернём.
- Но как это практически сделать? До министерства, где висит флаг, и обратно – минут сорок на автомобиле. Но машину я свою отпустил до 3-х часов.
В это время подошёл Силаев.
- По такому случаю в знак уважения к первому флагу даю свою "чайку". Пусть флаг торжественно проедет по Москве.
Тем временем я позвонил в министерство, попросил сотрудников снять флаг со стены у меня в кабинете
Пока "чайка" Силаева, преодолевая пробки и хаос, вызванные путчем, пробиралась в министерство, мои помощники безуспешно пытались снять флаг со стены – висел он довольно высоко и был прикреплён к стене на совесть. В конце концов, они оторвали флаг от стены. Машина премьер- министра помчалась обратно на Краснопресненскую набережную. Когда флаг передали рабочим, появилась новая проблема: флаг был сшит для выставочного павильона – у него не было ни петель, ни кулисы. Пришлось срочно искать широкую тесьму и пришивать петли. Наконец, всё было готово для тожественного момента, и митинг уже начался.
Президент объявил, что на сессии Верховного Совета РСФСР принято постановление "считать исторический флаг России официальным национальным флагом Российской Федерации". Раздался гром аплодисментов.
Мой флаг венчал "Белый дом" всего одни сутки, оказавшись слишком маленьким для такого грандиозного здания. Да и сшит он был не по стандартам, принятым в подобных случаях. Эти нормативы требуют особо прочной ткани, которая почти не обесцвечивается и мало изнашивается, противостоит дождю, солнцу, ветру. На следующий день именно такой стяг, флаг №2, был поднят над "Белым домом", а флаг №1 вернулся ко мне.
Реликвии так же, как и люди, имеют свою уникальную, неповторимую историю. Оптимистичным было начало истории первого флага новой России… Однако продолжение оказалось более пессимистичным, а скорее даже позорным для нашей страны, её элиты и руководства, но это уже тема для другой главы.
18 августа Виктор Ярошенко отвечал на вопросы читателей сайта РС в онлайн-режиме.