Валентин Барышников: В Европейском парламенте ведется подготовка ежегодного доклада по правам человека в мире – основного документа Европарламента в этой сфере, который должен быть принят на пленарном заседании в декабре. В рамках подготовки этого доклада Россию посетила делегация Европарламента. В начале сентября делегация во главе председателем подкомитета Европарламента по правам человека Хейде Хаутела побывала в Беслане – на месте одного из самых страшных терактов в российской истории. С первого по третье сентября в Беслане проходили траурные мероприятия - в шестую годовщину трагических событий, жертвами которых стали 334 человека, в том числе 186 детей.
Несмотря на то, что со времени теракта прошло шесть лет, до сих пор неясны многие обстоятельства тех событий, касающиеся, в частности, действий властей, штурма, во время которого погибло множество людей. Родственники погибших в очередной раз обратились с письмом к президенту России. Они не удовлетворены результатами расследования теракта и отсутствием должных социальных гарантий.
О днях, проведенных в Беслане, рассказывает член делегации, депутат Европарламента от Литвы Лайма Андрикене. С ней беседовала корреспондент Радио Свобода Ирина Петерс.
Лайма Андрикене: Я согласилась ехать с условием, что все три дня смогу быть с матерями погибших детей. Для меня это очень важно. Основная цель была – Беслан. В самый первый вечер мы встретились с матерями дома, это была приватная встреча. С материями детей, с бывшими заложниками, пошли в школу с ними. На второй день утром рано отправились в Ингушетию, встретились с омбудсменом по правам человека в республики, посетили три лагеря беженцев. Это были ингуши, которые раньше жили на территории Северной Осетии в Пригородном районе, и 18 лет с 92 года живут в казармах. Мужчины постарели, и женщины состарились за это время. Целое поколение выросло. Люди плакали, просили о помощи, показывали, как они живут. Главное, у них нет статуса – статуса беженцев, перемещенные лица. По международному праву это бы гарантировало социальные гарантии, а этого у них нет. Женщина пришла со страшным лицом, я не знаю, что у нее за болезнь, могу только предположить. И она говорит: я даже к врачу не могу обратиться.
Мы встретились с представителями неправительственных организаций, там появился посланник президента Ингушетии, он нам сказал, что его президент в Баку вместе с президентом Медведевым. Президент позвонил, они удивлены, что мы тут, ничего не знали, что мы приезжаем, может быть нам нужна какая-то помощь. О нас заботились структуры Объединенных Наций, гарантировали нашу безопасность. Мы сказали, что мы всем довольны, может быть в другой раз увидим и президента. Последний день 3 сентября как раз в годовщину трагедии я встретилась с организацией "Матери Беслана", посетила школу новую, которая построена напротив сожженной школы. Пошли на службу.
Ирина Петерс: Программа закончилась, а чем закончатся действительно эти просьбы о помощи матерей? Они не удовлетворены выводами экспертов, требуют эксгумации останков.
Лайма Андрикене: Каждая женщина, у которой есть дети, у нас всех есть мамы - это все общечеловеческое, это легко понять. Вы знаете, ведь я помню, что происходило 6 лет назад, я эти сцены по телевидению видела, много читала, но что такое может быть, я не представляла себе. Что им отказывают в выдаче выводов судебно-медицинской экспертизы, что те, у которых на руках есть эти экспертизы, написано, что экспертизу проводили по наружному осмотру тела. Нельзя установить причину смерти, потому что тело сильно обгоревшее. Они просили экспертизу, чтобы остановить, что это их родственники или нет, им отказали, сказали, что нет возможности. Похоронили эти гробы, а теперь им отказывают в эксгумации. Они хотят убедиться, что на самом деле.
Через неделю или две на свалке городской они нашли не только личные вещи своих детей, они нашли остатки детей, они не знали, чьи, но это детские. Они говорят: в наших детей стреляли, сожгли и отвезли на свалку. Они обращались к президенту тогдашнему Путину много раз, он их принял год спустя после трагедии. Они обратились к госпоже Путиной, написали: "Людмила, вы не только первая леди страны – вы первая мама страны. Вы восхищаетесь своими девочками, вы видели, как они взрослеют. Мы ожидали, что вы как первая мама приедете к нам или что-то скажете. Мы не услышали даже вашего шепота".
Знаете, очень трудно все видеть и говорить об этом – открытая рана, это все еще открытая рана. Конечно, они хотели бы знать, кто дал приказ стрелять, кто дал приказ поджечь крышу в этой школе. Пока они не узнают правду, они не успокоятся. Вообще они совсем не агрессивные, эти люди, это совсем не так. Еще одно: я не увидела этнических противоречий больших, какой-то борьбы.
Когда в Назранб на мемориал приехали чеченцы, это уму непостижимо: убивают сына, отца таскают во дворе на глазах у всей семьи за ногу, мешают таким образом. Потом взяли второго сына, 15-летнего мальчика кадыровские орлы, пытали электрическим шоком, били дубинками, пока мальчик сказал, что они хотели слышать. Мальчика держали прикованным к радиатору четыре месяца. А потом начали уговаривать, чтобы он сказал, что он был не тут в подвале в Чечне, а был в Москве, после того произошли взрывы в метро террористические, хотели сделать его виновным. Этот парень тоже пришел на встречу с нами.
У людей, которые живут в Беслане, у граждан Российской Федерации есть право на информацию. Информация о том, в результате чего погибли дети, что было причиной, кто отдавал приказы, еще много вопросительных знаков. Россия является стратегическим партнером Евросоюза. Президент Дмитрий Медведев говорил о модернизации. Хорошо. Но партнерство наше основывается на ценностях. Мы все в Европейском союзе подразумеваем права человека, демократию, верховенство права - это для нас очень важно. И поэтому мы ожидаем этого от России. Понимаем, что трагедия, которая произошла в Беслане, должна быть исследована до конца – это есть дело чести Российской Федерации. Никто не хочет вмешиваться в дела других государств, но такие вещи, как права человека, они общечеловеческие, для них нет границ, они универсальные.
Что говорят люди, которые там живут, члены семей погибших и все пострадавшие? Они говорят о том, что да, был факт захвата школы, но с террористами отказались говорить. Они посылали одно письмо, послали второе письмо, у них были требования – вывод российских войск из Чеченской республики. Они требовали переговорщиков с той стороны. Закаев по просьбе Аушева связался с Масхадовым, и тот согласился приехать, очень быстро согласился. А людям говорили, информацию давали, что Масхадов не выходит на связь или Масхадов отказывается. Масхадов согласился приехать в Беслан, попросил только одно, чтобы ему сделали коридор, и он пойдет на переговоры с террористами. Этого не произошло, Масхадову не разрешили это. Вместо этого начали обстреливать школу.
Люди, которые были в школе, свидетели, заложники бывшие, нам говорили: террористы сказали, что сейчас рухнет потолок в спортивном зале, уходите все в столовую. Сказали женщинам: становитесь на окна, на подоконники, махайте, говорите, что тут люди. И мне женщины говорили: они падают как листья, эти женщины, которые поднялись, сначала не поняли, что они мертвые падают. Подстреленные снаружи. Поэтому это дело чести России исследовать до конца и дать ответ этим матерям. Там столько много горя и там еще очень живая рана. И если кто-то надеется, что эта рана зарубцуется со временем, может чуть-чуть, но года пройдут. Знаете, когда на это кладбище смотришь - это город ангелов, они все лежат, эти дети и другие погибшие. Когда читаешь стихи девочек, написали эти стихи за три недели перед трагедией: "Я жить хочу, я жизнь люблю. И если мне не останется места на земле, я ангелом на небо улечу". И это дерево, где вместо листьев ангелы друг друга держат, фигурки детей. Знаете, с этим живут, они не забудут.
Ирина Петерс: Вы сказали, что вернулись оттуда в эмоциональном шоке, несколько дней прошло, до сих пор с трудом успокаиваетесь, когда сели во Владикавказе в самолет, то расплакались.
Лайма Андрикене: Я видела, как реагировали мужчины, которые были в делегации, англичане, другие. Просто нормальному человеку равнодушным остаться невозможно, у которого сердце на месте, слишком тяжело. Я являюсь репортером о ситуации по правам человека в мире, всегда очень ответственно назвать страну, в которой что-то не в порядке в области прав человека, нарушения есть, что-то предложить или потребовать ответственности. Все, кто подписали Всеобщую декларацию о правах человека, кто является членом Организации Объединенных Наций, мы обязались соблюдать права человека, и поэтому есть повод критиковать, если это не осуществляется на практике в стране. Россия одна из таких стран. То, что мы увидели в Ингушетии, вообще на Северном Кавказе, что видели в Москве, если даже я это не напишу, мои коллеги потребуют, чтобы это было занесено и стало частью этого доклада. Мы ведь работаем все время, доклад только делается как обобщение. Мы знаем, где не соблюдаются права человека – это Белоруссия, это Куба, упоминаем, если есть позитивные сдвиги в стране, позитивные примеры. Но тем не менее, говорим и о том, что плохо. Бывает, издеваются над людьми.
Несмотря на то, что со времени теракта прошло шесть лет, до сих пор неясны многие обстоятельства тех событий, касающиеся, в частности, действий властей, штурма, во время которого погибло множество людей. Родственники погибших в очередной раз обратились с письмом к президенту России. Они не удовлетворены результатами расследования теракта и отсутствием должных социальных гарантий.
О днях, проведенных в Беслане, рассказывает член делегации, депутат Европарламента от Литвы Лайма Андрикене. С ней беседовала корреспондент Радио Свобода Ирина Петерс.
Лайма Андрикене: Я согласилась ехать с условием, что все три дня смогу быть с матерями погибших детей. Для меня это очень важно. Основная цель была – Беслан. В самый первый вечер мы встретились с матерями дома, это была приватная встреча. С материями детей, с бывшими заложниками, пошли в школу с ними. На второй день утром рано отправились в Ингушетию, встретились с омбудсменом по правам человека в республики, посетили три лагеря беженцев. Это были ингуши, которые раньше жили на территории Северной Осетии в Пригородном районе, и 18 лет с 92 года живут в казармах. Мужчины постарели, и женщины состарились за это время. Целое поколение выросло. Люди плакали, просили о помощи, показывали, как они живут. Главное, у них нет статуса – статуса беженцев, перемещенные лица. По международному праву это бы гарантировало социальные гарантии, а этого у них нет. Женщина пришла со страшным лицом, я не знаю, что у нее за болезнь, могу только предположить. И она говорит: я даже к врачу не могу обратиться.
Мы встретились с представителями неправительственных организаций, там появился посланник президента Ингушетии, он нам сказал, что его президент в Баку вместе с президентом Медведевым. Президент позвонил, они удивлены, что мы тут, ничего не знали, что мы приезжаем, может быть нам нужна какая-то помощь. О нас заботились структуры Объединенных Наций, гарантировали нашу безопасность. Мы сказали, что мы всем довольны, может быть в другой раз увидим и президента. Последний день 3 сентября как раз в годовщину трагедии я встретилась с организацией "Матери Беслана", посетила школу новую, которая построена напротив сожженной школы. Пошли на службу.
Ирина Петерс: Программа закончилась, а чем закончатся действительно эти просьбы о помощи матерей? Они не удовлетворены выводами экспертов, требуют эксгумации останков.
Лайма Андрикене: Каждая женщина, у которой есть дети, у нас всех есть мамы - это все общечеловеческое, это легко понять. Вы знаете, ведь я помню, что происходило 6 лет назад, я эти сцены по телевидению видела, много читала, но что такое может быть, я не представляла себе. Что им отказывают в выдаче выводов судебно-медицинской экспертизы, что те, у которых на руках есть эти экспертизы, написано, что экспертизу проводили по наружному осмотру тела. Нельзя установить причину смерти, потому что тело сильно обгоревшее. Они просили экспертизу, чтобы остановить, что это их родственники или нет, им отказали, сказали, что нет возможности. Похоронили эти гробы, а теперь им отказывают в эксгумации. Они хотят убедиться, что на самом деле.
Через неделю или две на свалке городской они нашли не только личные вещи своих детей, они нашли остатки детей, они не знали, чьи, но это детские. Они говорят: в наших детей стреляли, сожгли и отвезли на свалку. Они обращались к президенту тогдашнему Путину много раз, он их принял год спустя после трагедии. Они обратились к госпоже Путиной, написали: "Людмила, вы не только первая леди страны – вы первая мама страны. Вы восхищаетесь своими девочками, вы видели, как они взрослеют. Мы ожидали, что вы как первая мама приедете к нам или что-то скажете. Мы не услышали даже вашего шепота".
Знаете, очень трудно все видеть и говорить об этом – открытая рана, это все еще открытая рана. Конечно, они хотели бы знать, кто дал приказ стрелять, кто дал приказ поджечь крышу в этой школе. Пока они не узнают правду, они не успокоятся. Вообще они совсем не агрессивные, эти люди, это совсем не так. Еще одно: я не увидела этнических противоречий больших, какой-то борьбы.
Когда в Назранб на мемориал приехали чеченцы, это уму непостижимо: убивают сына, отца таскают во дворе на глазах у всей семьи за ногу, мешают таким образом. Потом взяли второго сына, 15-летнего мальчика кадыровские орлы, пытали электрическим шоком, били дубинками, пока мальчик сказал, что они хотели слышать. Мальчика держали прикованным к радиатору четыре месяца. А потом начали уговаривать, чтобы он сказал, что он был не тут в подвале в Чечне, а был в Москве, после того произошли взрывы в метро террористические, хотели сделать его виновным. Этот парень тоже пришел на встречу с нами.
У людей, которые живут в Беслане, у граждан Российской Федерации есть право на информацию. Информация о том, в результате чего погибли дети, что было причиной, кто отдавал приказы, еще много вопросительных знаков. Россия является стратегическим партнером Евросоюза. Президент Дмитрий Медведев говорил о модернизации. Хорошо. Но партнерство наше основывается на ценностях. Мы все в Европейском союзе подразумеваем права человека, демократию, верховенство права - это для нас очень важно. И поэтому мы ожидаем этого от России. Понимаем, что трагедия, которая произошла в Беслане, должна быть исследована до конца – это есть дело чести Российской Федерации. Никто не хочет вмешиваться в дела других государств, но такие вещи, как права человека, они общечеловеческие, для них нет границ, они универсальные.
Что говорят люди, которые там живут, члены семей погибших и все пострадавшие? Они говорят о том, что да, был факт захвата школы, но с террористами отказались говорить. Они посылали одно письмо, послали второе письмо, у них были требования – вывод российских войск из Чеченской республики. Они требовали переговорщиков с той стороны. Закаев по просьбе Аушева связался с Масхадовым, и тот согласился приехать, очень быстро согласился. А людям говорили, информацию давали, что Масхадов не выходит на связь или Масхадов отказывается. Масхадов согласился приехать в Беслан, попросил только одно, чтобы ему сделали коридор, и он пойдет на переговоры с террористами. Этого не произошло, Масхадову не разрешили это. Вместо этого начали обстреливать школу.
Люди, которые были в школе, свидетели, заложники бывшие, нам говорили: террористы сказали, что сейчас рухнет потолок в спортивном зале, уходите все в столовую. Сказали женщинам: становитесь на окна, на подоконники, махайте, говорите, что тут люди. И мне женщины говорили: они падают как листья, эти женщины, которые поднялись, сначала не поняли, что они мертвые падают. Подстреленные снаружи. Поэтому это дело чести России исследовать до конца и дать ответ этим матерям. Там столько много горя и там еще очень живая рана. И если кто-то надеется, что эта рана зарубцуется со временем, может чуть-чуть, но года пройдут. Знаете, когда на это кладбище смотришь - это город ангелов, они все лежат, эти дети и другие погибшие. Когда читаешь стихи девочек, написали эти стихи за три недели перед трагедией: "Я жить хочу, я жизнь люблю. И если мне не останется места на земле, я ангелом на небо улечу". И это дерево, где вместо листьев ангелы друг друга держат, фигурки детей. Знаете, с этим живут, они не забудут.
Ирина Петерс: Вы сказали, что вернулись оттуда в эмоциональном шоке, несколько дней прошло, до сих пор с трудом успокаиваетесь, когда сели во Владикавказе в самолет, то расплакались.
Лайма Андрикене: Я видела, как реагировали мужчины, которые были в делегации, англичане, другие. Просто нормальному человеку равнодушным остаться невозможно, у которого сердце на месте, слишком тяжело. Я являюсь репортером о ситуации по правам человека в мире, всегда очень ответственно назвать страну, в которой что-то не в порядке в области прав человека, нарушения есть, что-то предложить или потребовать ответственности. Все, кто подписали Всеобщую декларацию о правах человека, кто является членом Организации Объединенных Наций, мы обязались соблюдать права человека, и поэтому есть повод критиковать, если это не осуществляется на практике в стране. Россия одна из таких стран. То, что мы увидели в Ингушетии, вообще на Северном Кавказе, что видели в Москве, если даже я это не напишу, мои коллеги потребуют, чтобы это было занесено и стало частью этого доклада. Мы ведь работаем все время, доклад только делается как обобщение. Мы знаем, где не соблюдаются права человека – это Белоруссия, это Куба, упоминаем, если есть позитивные сдвиги в стране, позитивные примеры. Но тем не менее, говорим и о том, что плохо. Бывает, издеваются над людьми.