Марина Тимашева: В московском Музее имени Глинки состоялся концерт "Гром победы, раздавайся!". Впервые за два столетия здесь играли старинные наградные серебряные трубы и барабаны - участники войны 1812 года. К ним прислушивалась Лиля Пальвелева.
Лиля Пальвелева: Музей имени Глинки обладает замечательной коллекцией военных музыкальных инструментов - участников российско-французских баталий. Трубы - русские. А вот барабаны - трофейные, взятые у неприятеля.
Для того, чтобы эти раритеты смогли вновь зазвучать, над ними изрядно пришлось потрудиться реставратору духовых инструментов Федору Некрасову.
Федор Некрасов: Нам пришлось все перемерить, мало того, мы выбрали такой мундштук, унифицированный...
Лиля Пальвелева: Это для труб?
Федор Некрасов: Да, чтобы он подходил всем, и мы записали их интонационный строй. Оказалось, очень странно, что трубы в строе - ''соль'' и ''ре''. Но сейчас нет таких труб, сейчас трубы только ''си-бемоль'', ''фа'', вот такие вот.
Лиля Пальвелева: То есть они совсем по-другому звучат?
Федор Некрасов: Да, очень величественно. С трубами, конечно, много работы, потому что кроны, которые от времени коррозируются, их очень трудно вынуть, чтобы не повредить эти пайки, им по 200 лет почти.
Лиля Пальвелева: Отреставрированные барабаны сияют благородными золотистыми боками.
Федор Некрасов: Желтый металл, видите? Здесь же не чистая медь. Медь — красная, а здесь - желтая. Значит, добавляется и цинк, и олово, и серебро добавляется немножко для звука. А с годами «расходятся» эти материалы, они не любят друг друга. Это очень трудно все сохранить. Мы, в основном, жидким воском все чистим, но очень тонким слоем, чтобы он не давал влаги.
Лиля Пальвелева: А вот кожаный верх барабанов, говорит Федор Некрасов, пришлось поменять.
Федор Некрасов: Кожа же не живет долго, несколько циклов зима-лето и от очень сильных ударов она портится, растягивается и звук становится совершенно несолидный. Ну, не все инструменты мы, конечно, доводим до игрового состояния, потому что некоторые, в особенно хорошем состоянии, мы не трогаем, чтобы был образец этих натяжных шнуров, кожаных деталей. Их мы сохраняем. А некоторые инструменты, которые попроще, мы, конечно, оживляем.
Лиля Пальвелева: С главным дирижером Центрального оркестра Военно-Морского Флота Алексеем Карабановым мы встретились накануне концерта, в котором использовались отреставрированные инструменты.
Алексей Карабанов: Концерт спланирован для показа настоящей военной музыки, с настоящими инструментами, которые были в старину. К сожалению, московская коллекция Государственного Музея имени Глинки имеет только инструменты от 1813 года, более старых духовых инструментов в Москве нет. В Петербурге такие инструменты есть, может быть, когда-нибудь мы сможем их перетащить сюда, хотя бы на концерт, чтобы заставить звучать действительно петровские инструменты. Но, тем не менее, и эти инструменты, конечно, уникальные. Во-первых, это серебряные трубы, они сделаны из чистого серебра. Очень трудно играть, потому что нужны специальные перчатки, инструменты взвешивают до начала игры и после использования, чтобы ни один миллиграмм серебра не пропал. Это уже не просто музыкальные инструменты, это государственные сокровища и, в общем, это накладывает определенную нервозность на музыкантов, которым нужно играть. Тем не менее, это очень интересная смесь - серебро звучит особым образом, оно дает мягкость какую-то. В свое время, когда наше государство, видимо, было намного богаче, оно спокойно снабжало армию такими инструментами, и на этих инструментах играли по праздникам. Это наградные инструменты. Но я вам скажу, что и не наградные тоже содержали большое количество серебра. Вот эти ординарные инструменты, на которых ежедневно играли. Раньше к этому относились более спокойно, это было нормально, потому что звук это самое ценное в музыкальном инструменте. Так же, как скрипка стоит безумных денег и на ней играют, так и труба тоже стоит безумных денег и на ней играют, чтобы получить красивый звук, который не только несет утилитарные цели - призвать войска для каких-то действий, но так, чтобы это было эстетически красиво.
Лиля Пальвелева: Помимо труб, что вы еще из раритетных инструментов используете? И про трубы я хотела спросить - они все одинаковые?
Алексей Карабанов: Мы используем две кавалерийские трубы строя ''соль'', мы их отобрали из всего огромного количества инструментов коллекции. Это наиболее хорошо сохранившееся и хорошо интонирующие инструменты. Музыкальные инструменты нельзя хранить как слиток серебра, инструмент должен звучать, инструмент должен жить и чувствовать руку музыканта, чувствовать дыхание, получать определенную влагу, которая в дыхании имеется. Они живут этим. А еще мы используем два французских барабана времен Наполеоновской войны. Они мало отличаются от русских барабанов, тем не менее, это очень специфическая конструкция, которая совершенно отличается от современной, потому что натяжение кожи регулируется специальными веревочными механизмами, а в современных - винтами. На этих инструментах - эти две трубы и два французских барабана - мы исполним несколько уникальных военных сигналов. Это сигнал русской ''Вечерней зари'', который исполнялся на барабанах и трубах, в том числе, и в военно-морском флоте, и назывался он ''Тапта''. Потому что Петр позаимствовал этот сигнал из Голландии, а в Голландии он называется ''Тапту'', что в переводе означает ''закрыть кран''. Потому что вечером голландские солдаты, генералы и офицеры пили пиво всегда. Когда они слышали, что раздается этот сигнал, это значило: заканчивай пить пиво, шагай на построение. И вот этот сигнал закрытия крана уже перешел на саму церемонию - она называется ''Тапту''. Так в Голландии до сих пор называются фестивали военных оркестров. Этот сигнал мы исполняем в начале концерта. Мы исполним гимн петровского времени, государственный шведский марш времен Карлоса XII и два петровских марша - Преображенский и Семеновский, которые тоже считаются принадлежащими петровской эпохе, в том числе и сигнал ''Вечерней зари''.