Поэту, художнику, скульптору, одному из основоположников московского концептуализма в искусстве Дмитрию Александровичу Пригову на этой неделе исполнилось бы 70 лет. Творчество Пригова, скончавшегося 3 года назад, по-прежнему популярно в Европе.
Пригов ушел из жизни более трех лет назад, но своими работами, в частности, текстами он продолжает участвовать в жизни многих людей. Мне всегда нравилось цитировать некоторые строчки Пригова. Например: "Чем больше Родину мы любим – Тем меньше нравимся мы ей! Так я сказал в один из дней, И до сих пор не передумал". На Родине, тем не менее, у Пригова было, и есть и поныне множество поклонников, но немало их и в других странах, и, наверное, прежде всего в Германии, где автор провел год как стипендиат Немецкой службы академических обменов, где он был в 1993 году удостоен Пушкинской премии.
В Германии при жизни Пригова состоялось 10 его выставок. Первая – в 1991 году в Берлине. Также в Берлине в галерее Марины Зандман прошла и первая посмертная выставка Пригова, задуманная и подготовленная галеристкой вместе с автором. На открытии выставки я познакомился с Надеждой Георгиевной Буровой, вдовой Дмитрия Александровича, и был рад услышать от нее несколько, как мне кажется, важных штрихов к портрету этой уникальной личности:
– С Дмитрием Александровичем мы познакомились достаточно рано, когда я еще училась в МГУ, приехав туда такой английской девочкой. На самом деле я родилась в Тинзине, это такая английская концессия в Китае. Я двойного происхождения – англо-русского. Как-то сразу, встретившись с ним, я поняла, что расставаться я с ним не хочу и не буду ни за что.
– Пригов всегда именовал себя полностью Дмитрий Александрович Пригов – это тоже было своего рода формулой его образа. Он и к другим обращался подчеркнуто по имени и отчеству. Надежда Георгиевна рассказала давнюю историю, которую можно при желании интерпретировать и как гипотезу происхождения этой формулы Пригова.
– Я осталась в МГУ преподавать. Я решила, чтобы всем было интересно, устроила английский театр. Дима был режиссером. На репетициях мне могли, например, кричать: "Надежда Георгиевна, ну, что это Димка опять придумал?" То есть Димка был Димка, а я по своему статусу обязана была быть Надеждой Георгиевной. Дима ужасно мне завидовал, что меня называют Надеждой Георгиевной. В конце концов, он настоял, чтобы его называли Дмитрием Александровичем. Так что, мы с ним с раннего возраста – Надежда Георгиевна и Дмитрий Александрович, чтобы быть во всем равными, пользоваться правами и привилегиями в жизни.
– Многие думают, и не без оснований, что это персонаж – Дмитрий Александрович Пригов. А Дмитрий Александрович Пригов в частной жизни? В чем принципиальное отличие?
– Дело в том, что он часто говорил, что он надевает на себя самые разные личины. Он личины надевал не как человек, а как творец. Он играл жанрами, он играл историей культуры, он играл блоками культуры. Поэтому он мог надеть на себя личину японского поэта и представить себе, как писал бы японский поэт. В этом смысле он был персонажем. А человек он был очень цельный.
Пригов ушел из жизни более трех лет назад, но своими работами, в частности, текстами он продолжает участвовать в жизни многих людей. Мне всегда нравилось цитировать некоторые строчки Пригова. Например: "Чем больше Родину мы любим – Тем меньше нравимся мы ей! Так я сказал в один из дней, И до сих пор не передумал". На Родине, тем не менее, у Пригова было, и есть и поныне множество поклонников, но немало их и в других странах, и, наверное, прежде всего в Германии, где автор провел год как стипендиат Немецкой службы академических обменов, где он был в 1993 году удостоен Пушкинской премии.
В Германии при жизни Пригова состоялось 10 его выставок. Первая – в 1991 году в Берлине. Также в Берлине в галерее Марины Зандман прошла и первая посмертная выставка Пригова, задуманная и подготовленная галеристкой вместе с автором. На открытии выставки я познакомился с Надеждой Георгиевной Буровой, вдовой Дмитрия Александровича, и был рад услышать от нее несколько, как мне кажется, важных штрихов к портрету этой уникальной личности:
– С Дмитрием Александровичем мы познакомились достаточно рано, когда я еще училась в МГУ, приехав туда такой английской девочкой. На самом деле я родилась в Тинзине, это такая английская концессия в Китае. Я двойного происхождения – англо-русского. Как-то сразу, встретившись с ним, я поняла, что расставаться я с ним не хочу и не буду ни за что.
– Пригов всегда именовал себя полностью Дмитрий Александрович Пригов – это тоже было своего рода формулой его образа. Он и к другим обращался подчеркнуто по имени и отчеству. Надежда Георгиевна рассказала давнюю историю, которую можно при желании интерпретировать и как гипотезу происхождения этой формулы Пригова.
– Я осталась в МГУ преподавать. Я решила, чтобы всем было интересно, устроила английский театр. Дима был режиссером. На репетициях мне могли, например, кричать: "Надежда Георгиевна, ну, что это Димка опять придумал?" То есть Димка был Димка, а я по своему статусу обязана была быть Надеждой Георгиевной. Дима ужасно мне завидовал, что меня называют Надеждой Георгиевной. В конце концов, он настоял, чтобы его называли Дмитрием Александровичем. Так что, мы с ним с раннего возраста – Надежда Георгиевна и Дмитрий Александрович, чтобы быть во всем равными, пользоваться правами и привилегиями в жизни.
– Многие думают, и не без оснований, что это персонаж – Дмитрий Александрович Пригов. А Дмитрий Александрович Пригов в частной жизни? В чем принципиальное отличие?
– Дело в том, что он часто говорил, что он надевает на себя самые разные личины. Он личины надевал не как человек, а как творец. Он играл жанрами, он играл историей культуры, он играл блоками культуры. Поэтому он мог надеть на себя личину японского поэта и представить себе, как писал бы японский поэт. В этом смысле он был персонажем. А человек он был очень цельный.