Журналист Леонид Парфенов стал первым лауреатом премии имени Владислава Листьева. Награда в виде фигурки мальчика и миллион рублей были вручены в четверг в первой студии "Останкино". Ответная речь лауреата многих порадовала, кого-то шокировала. Поступок Леонида Парфенова комментирует телеакадемик Анатолий Лысенко:
– Все давно об этом говорят, все понимают, что что-то происходит, а Парфенов сказал об этом вслух. Но вслух об этом тоже многие говорят. Просто, может быть, концентрация телевизионщиков и журналистов на церемонии вручения премии была слишком высокой, поэтому и отклик такой пошел. Парфенов сказал то, что волнует всех, особенно тех, кто прожили 1980-1990-е годы, тех, кто активно работали тогда и старались добиться неосуществимой мечты - свободы слова, демократии в России, гражданского общества, то есть того, что, видимо, России противопоказано. Страна исторически просто не знала этого и, такое у меня ощущение, знать особо не хочет. Так что ничего он нового не сказал, просто очень хорошо, четко сформулировал.
Конечно, с официальной точки зрения это было неожиданно, нежелательно, но это произошло. Ничего страшного я в этом не вижу. Мы очень долго боролись за гласность, потом торжественно провозгласили, что гласность у нас наконец есть. Правда, с приходом гласности исчезла слышимость. Я надеюсь, что вот теперь, может быть, кто-то услышит это – и будет все-таки еще и слышимость. Леонид сказал то, к чему мы стремились, о чем мы думали, чего пытались добиться. И что не получилось.
– Все давно об этом говорят, все понимают, что что-то происходит, а Парфенов сказал об этом вслух. Но вслух об этом тоже многие говорят. Просто, может быть, концентрация телевизионщиков и журналистов на церемонии вручения премии была слишком высокой, поэтому и отклик такой пошел. Парфенов сказал то, что волнует всех, особенно тех, кто прожили 1980-1990-е годы, тех, кто активно работали тогда и старались добиться неосуществимой мечты - свободы слова, демократии в России, гражданского общества, то есть того, что, видимо, России противопоказано. Страна исторически просто не знала этого и, такое у меня ощущение, знать особо не хочет. Так что ничего он нового не сказал, просто очень хорошо, четко сформулировал.
Конечно, с официальной точки зрения это было неожиданно, нежелательно, но это произошло. Ничего страшного я в этом не вижу. Мы очень долго боролись за гласность, потом торжественно провозгласили, что гласность у нас наконец есть. Правда, с приходом гласности исчезла слышимость. Я надеюсь, что вот теперь, может быть, кто-то услышит это – и будет все-таки еще и слышимость. Леонид сказал то, к чему мы стремились, о чем мы думали, чего пытались добиться. И что не получилось.