Анна Качкаева: Политика спустя 20 с лишним лет возвращается на площади и на улицы, у нее молодое, немирное, чаще всего в маске, с националистическим идеями в голове и с битой в руках лицо. Беспорядки в Москве и в России - что увидела страна по телевизору в минувшие выходные? Об этом мы сегодня говорим с моими коллегами - ведущей программы «Неделя» Марианной Максимовской, обозревателем «Коммерсанта» Ариной Бородиной и корреспондентом телеканала «Дождь» Ильей Васюниным. Его кадры обошли многие каналы и интернет-ресурсы. Илья снимал то, что происходило в московском метро в субботу после того, как с Манежной площади толпу оттеснили...
Илья Васюнин: И на Манежной тоже я снимал.
Анна Качкаева: Мы начнем с Ильи, потому что ему надо уходить снимать следующий материал, потому что в Общественной палате встречаются милицейские начальники с представителями диаспор московских. Илья, каково ваше ощущение от того, что вы видели как свидетель и очевидец? Что это было, помимо известного про фанатов и людей с националистическими, вроде бы, взглядами?
Илья Васюнин: На первом месте, наверное, все-таки даже не взгляды и не принадлежность к тем или иным фанатским группировкам или к чему-то еще. Я работал в «Новой газете», и мой начальник Нугзар Микеладзе был собкором в свое время «Комсомольской правды» в Тбилиси. И он рассказывал о том, как менялись люди, когда приходил Гамсахурдиа к власти под лозунгами «Грузия для грузин» и так далее. И он рассказывал о том, что нормальные люди, твои соседи, с которыми ты общаешься, разговариваешь, в какие-то считанные дни они меняются, у них появляется пелена на глазах и появляется некое исступление. И здесь нечто похожее происходило. Может быть, это эффект толпы. Начиналось все с речовок на Манежной во время поминок, на «Водном стадионе» все было тихо, достаточно мирно происходило, там вообще не было инцидентов. А здесь начиналось все с речовок, с выкриков, националистических лозунгов. От выкриков перешли к нападениям. Первыми жертвами были дагестанцы и русские. Сообщения были в «Живом журнале», в дневниках. Они просто вместе отмечали. И эти кадры тоже были на телевидении...
Анна Качкаева: «Вести 24» снимали. Милиционеры отбивали, а они прятались под машину «скорой помощи».
Илья Васюнин: Потом началось противостояние с ОМОНом. Когда ОМОН пошел на людей после главной драки напротив Манежа, люди встали на лестницы, на спуски с площади, а ОМОН встал перед ними – началась попытка переговоров. И вот здесь стало понятно, что происходит что-то не то. Потому что вышел сначала Бирюков, начальник общественных связей ГУВД, потом вышел Колокольцев. И было видно, что люди, которые собрались сначала под предлогом требования справедливого расследования... Ведь, как мы знаем, в московских отделениях безобразия творятся в этом смысле. Они начали сначала спрашивать, почему отпущены дагестанцы, люди, которые были задержаны. Колокольцев пытался отвечать, что не он решает. Потом они спрашивали про Волкова. Человек, который рядом со мной стоял, сказал: «Они кричат, почему отпущены убийцы Юрия Волкова». Я сказал: «Убийцы Юрия Волкова сидят». Из трех человек двое нападавших. Их адвокаты говорят, что отпустили убийцу, а они невиновны. Тем не менее, нельзя сказать, что дела нет, никто не задержан. И как-то странно на меня этот человек посмотрел. Парень молодой, примерно моего возраста. И продолжил кричать то же самое. Это было другое состояние. Голдинг писал об этом в «Повелителе мух»: зверя бей, глотку режь. Это некое экстатическое состояние, которое уже не имеет отношения к политическим взглядам. Хотя сложно сказать, где это все начинается.
Анна Качкаева: А у вас было ощущение, что с этим невозможно справиться? Вот если бы жестко пошли, то так бы жестко и получили ответ.
Илья Васюнин: Ответ бы получили, конечно.
Арина Бородина: А у вас не было ощущения, что милиция была растеряна, не знала, как себя вести, как противостоять этой толпе?
Илья Васюнин: Милиция вела себя странно, потому что милиции не было. Когда позволили собраться – у меня была растерянность, потому что было понятно, кто там собирается и с какой целью. Когда говорится «все едем туда-то и делаем то-то», там могут быть организаторы шествия: «Идем на Ленинградку и потребуем справедливости».
Арина Бородина: Когда вы приехали на площадь, милиции не было?
Илья Васюнин: На самой площади не было.
Марианна Максимовская: Не хватало карет «скорой помощи». Была одна карета, которую раздолбали тут же.
Илья Васюнин: Листовки появились за несколько дней. Это акция памяти. Точно так же, как на месте убийства Юрия Волкова собирались перед матчем до 5 тысяч человек на Чистых прудах. Но здесь понятна цель. А когда говорится «едем на «Манежку» после этого через три часа, очевидно, что будет происходить.
Анна Качкаева: На площади были люди, которые были одержимы чувством протеста и, естественно, подпитывались агрессией друг от друга. В метро же были обычные люди, которые приезжали, уезжали. Они как-нибудь реагировали, кроме страха? У вас на канале я видела, как рассказывали, что люди пытались отбить, оттащить человека в вагоне метро. То есть вагон метро заступился за кого-то из тех, которых пытались вытащить.
Илья Васюнин: Где-то могли заступиться, где-то не могли. Но надо понимать, что когда 20-30 человек нападают на одного-двух, здесь достаточно сложно заступиться. Если в вагон заходит один или двое, их можно попытаться вытолкнуть. Но когда на перроне несколько десятков человек, здесь нужен ОМОН, который появился спустя 15 или 20 минут на месте событий. До этого он весь стоял наверху, хотя уже было видно, что все спускаются в метро.
Анна Качкаева: Илья, как вы полагаете, то, что вы на канале сделали в прямом эфире, это правильно? Может быть, нужно было, чтобы все каналы в этот момент открыли прямой эфир и разговаривали о том, что происходит? Или вы полагаете, насмотревшись того, что вы насмотрелись, что это слишком опасно?
Илья Васюнин: Это в любом случае опасно, и когда молчишь, и когда говоришь. Я вернусь к тому моменту, когда Колокольцев говорил с этими людьми. Его спрашивали, почему отпущены убийцы. Но Колокольцев не знает, что одно из самых резонансных дел... оно находится в Следственном комитете, этим СКП занимается, и по идее, конечно, это не вотчина Колокольцева. Но это то событие, после которого на улицу вышли 5 тысяч человек, пришли на место гибели Волкова.
Марианна Максимовская: Радиослушатели запутаются. Речь идет об убийстве первого болельщика «Спартака», которое было полгода назад. А сейчас – Егор Свиридов. Что называется, взяли знамя с именем первого погибшего, и многие этим манипулируют.
Илья Васюнин: И растерянность была даже не столько в действиях. Они вышли говорить, и это, я считаю, мужественный шаг, потому что не так часто, может быть, мы видим, как люди, которые представляют власть, общаются с людьми.
Марианна Максимовская: Да, один генерал против толпы – это выглядело весьма необычно.
Анна Качкаева: Правда, напротив него был человек в маске, который так и не снял маску – это тоже было очень показательно.
Илья Васюнин: Но его можно было понять, почему он не снял маску. Наверное, это и вопросы собственной безопасности, и чего угодно. Видно, что он искал слова, какую-то нужную интонацию. Сначала милиция пыталась: «Мужики, имейте совесть!».
Арина Бородина: А опасность-то в чем, по-вашему?
Илья Васюнин: Опасность состоит в том, что за годы высушенного эфира, когда телевидение пришло к «немому» формату, телевидение - как проявление общественной жизни, нет языка, чтобы об этом говорить, нет подходящих слов.
Анна Качкаева: Нет модераторов, нет политиков.
Илья Васюнин: Либеральная, правозащитная риторика – это абсолютно параллельные вещи - и основная масса людей. Как с ними говорить? О чем с ними говорить? Как говорить с кавказской молодежью, что предлагать? 15-го числа, обещают, они соберутся, будут требовать справедливости со своей стороны. А о чем с ними говорить? Кто возьмет на себя эту роль? Либеральная интеллигенция варится в своем соку, она не понимает и не слышит... Фанаты говорят, что они не имеют отношения ни к футболу, ни к националистам. А кто тогда вышел? Как это охарактеризовать?
Анна Качкаева: То есть безъязыкость. Совершенно понятно, что и экспертов не было двое суток почти негде, везде разговаривали либо очевидцы, либо милиция, либо люди в масках.
Илья Васюнин: Но выступление Колокольцева – это поступок!
Анна Качкаева: А сейчас поговорим о том, как все это отразилось на телевидении: субботние вечерние выпуски, «Неделя», «Вести» с Брилевым, картинки «Вестей 24», прямой эфир телеканала «Дождь», в воскресенье «ЦТ» на НТВ – единственная программа из основных, которая началась с беспорядков. «Вести недели» показали репортаж о беспорядках, открылись на Дальний Восток и на европейскую часть, эта тема была девятой. Разумеется, ни одного включения или репортажа из Самары и Ростова-на-Дону, где молодые люди тоже вышли на улицы с лозунгом «У преступности есть национальность». И наконец, финал Дня Конституции – запись в «Twitter» Дмитрия Медведева о том, что «с теми, кто гадил на Манежной, разберутся». Запись появилась сразу же после сообщения о концерте Элтона Джона. Впрочем, картинки мордобоя и разгонов в выпуске чередовались и с другим выразительным выступлением: Владимир Путин за роялем и перед микрофоном. И вы, уважаемые слушатели, нам об этом уже написали, что они веселились.
Арина, на что вы обратили внимание?
Арина Бородина: Я начну с конца, на что я обратила внимание. Скорее, даже на воскресенье, нежели на субботу. Потому что уж так по традиции случилось, что в субботу, за исключением программы «Неделя» и спецвыпуска телеканала «Дождь», все остальные каналы давали картинку, но все-таки основная информация шла с сайтов, из Интернета, а для меня лично – из «Facebook». Я начну с воскресенья. Я не представляю национальное телевидение Франции, Англии, Германии, чтобы при подобных чудовищных совершенно по масштабу визуальных происшествиях, даже просто картинка, чтобы в самом сердце, говоря пафосно, столицы государства было такое побоище, доводили до смерти людей, и чтобы итоговые программы ставили эту новость через час после начала программы или на 40 минуте. Я не понимаю, чем можно руководствоваться руководителям информационных служб, тем более – руководителям каналов. Я не представляю, что на европейском или американском телевидении, в больших сетях это было бы так. Это не потому, что в очередной раз мы сравниваем «мы» и «они», я просто не понимаю профессиональную логику верстки этих выпусков.
И как всегда, на высоте, как уже не первый раз случается, было «Центральное телевидение». И очень печально, что в рамках одного канала с разницей в два часа – диаметрально противоположные полюсы. На НТВ итоговая программа, которая по статусу считается, вроде бы, главной, в 7 часов ставит «БЗ», даже не сюжет, а просто комментарий ведущего после событий про нападение акул и Белоруссия, Совет безопасности, Дмитрий Медведев тоже говорил. И только потом коротенько, на 2 минуты, Поздняков за кадром прокомментировал про беспорядки на Манежной площади. Видимо, люди живут не в Москве, а в каком-то другом государстве. Хотя, я думаю, даже очень отдаленных от политики людей, обывателей, так скажем, эта картинка не могла не трогать. Вот даже безотносительно национальности, какого достатка, статуса и так далее.
Если говорить коротко о телевизионном впечатлении, в принципе, сейчас кидать камни в государственные каналы, может быть, я бы не стала, потому что даже не важно, что они говорили, слава Богу, что показывали картинку. Потому что все в субботу открылись этой новостью. И она настолько была фантастически страшной по всему, я даже не помню своих впечатлений визуальных других, что уже хотя бы за это, что ее не спрятали... А ведь могли бы и не показать. И мне совершенно это не удивило.
Анна Качкаева: Как не показали другие города, которые видео вывесили в Интернете.
Арина Бородина: То, что показали – хорошо, а вот то, что было в воскресенье, говорит о том, как к этому отнеслась власть, какая разнарядка была спущена на главные каналы. Но сами сюжеты, если слушать их текст, они уже были, конечно, более внятными и более полными, нежели в субботу. То есть национальная проблема уже звучала и в «Вестях недели», и в воскресном «Времени». А в субботу, конечно, это микшировали.
И еще один важный момент. На «Дожде» было прямое включение, его оборвали в прямом эфире, ведущий Миша Зыгарь, когда он назвал речь министра МВД геббелевской речью, проводя аналогию с Геббельсом. Не знаю, действительно ли он так думал, когда говорил в прямом эфире, и отдавал ли он себе отчет в том, что он говорит.
Анна Качкаева: Нургалиева в результате все-таки смикшировали. Он леворадикалов перепутал с праворадикалами.
Марианна Максимовская: Он просто не в курсе, что это такое.
Арина Бородина: Но в итоговых программах его уже «подрезали» и часть речи показывали без «леворадикальной молодежи».
Анна Качкаева: Марианна, вам изнутри, естественно, виднее. Понятно, что когда вы выходили в эфир, вам по телефону сообщали, что творится в центре Москвы. Какие-то кадры вы успели показать, какие-то нет. И может быть, даже не про то, что показывали или не показывали. Очень важно, почему все-таки так боятся. Вы же не боитесь. Ничего же не произошло. Вы с этого начали, и у вас наверняка рейтинги выросли.
Марианна Максимовская: Я не буду комментировать своих коллег, потому что я считаю это категорически неэтичным. Я с ними в одном телевизоре «сижу». Поэтому рассказывать, как они, а как мы, как они должны... Вы – критики, это ваша работа.
Скажу про нас и про то, как об этом, как мне кажется, надо говорить. Первое. Говорить об этом необходимо – это самая болевая точка страны. Нет ни одной сейчас проблемы, ни экономической, ни социальной, никакой бы то ни было другой, ни политической, ни пресловутые выборы 2012 года – это все абсолютная ерунда по масштабам, по болезненности, по вскрытости этой проблемы, по сравнению с национальным вопросом. Я это знаю по тем же рейтингам, которые вы сейчас упомянули. Мы занимаемся Кавказом профессионально и давно, и не только с журналистской точки зрения, а со всех точек зрения. Я езжу очень часто в кавказские республики, по много раз, и понимаю, о чем мы говорим. Любая тема, так или иначе связанная с национальным вопросом, смотрится зрителями с невероятным интересом. Говорим ли мы о том, как Западная Европа цивилизованная сейчас вводит свой устав в своем монастыре, и вводит это где-то референдумами, где-то просто прямыми запретами, говорим ли мы о том, как национальная тема отражается в нашей стране, - всегда невероятный интерес, всплеск рейтингов и отклики, и пишут на сайт, и звонят, и так далее. То есть это самая больная проблема, и говорить об этом нужно.
Как нужно говорить – это сейчас самый больной вопрос. Люди разучились работать в прямом эфире, все разучились. Ток-шоу, работающих в прямом эфире, нет. Экспертное сообщество... я даже не знаю, кого бы я в первую очередь сама позвала, если говорить об экспертах, чтобы спокойно, вменяемо и не раздражающе для аудитории говорить с аудиторией на эту самую интересующую всех тему. Я даже не знаю, кто у нас сейчас эти эксперты. Кого звать? У кого будет такая экспертная оценка, чтобы люди им поверили? Допустим, если мы говорим о формировании гражданского общества, которое у нас как-то началось, я Евгению Чирикову позову, аргументацию которой аудитория понимает и принимает во многом. А даже если не принимает, то хотя бы понимает, о чем она говорит. С точки зрения экспертов по национальному вопросу я даже не знаю, кого звать. А говорить об этом нужно. Когда либеральная интеллигенция пишет в блогах, что «фашизм надо осуждать, а не обсуждать», - это катастрофическая ошибка, на мой взгляд. Потому что осуждать, а не обсуждать – это то же самое, что мы видим сейчас, в том числе, на госканалах. Это именно надо обсуждать. И надо уметь разговаривать со всеми группами населения. Посмотрите, проводят опросы даже на вполне вменяемых радиостанциях, которые не замечены в пропаганде исключительно национализма, шовинизма и ксенофобии. И 80% людей, которые звонят, они говорят: «Мы за то, чтобы выгнать. Мы за то, чтобы разобраться с «кавказцами». Ату их! Бей их!».
Анна Качкаева: А кто может на нынешнем телевидении говорить о такой абсолютно неопасной теме? Шевченко? Малахов? Соловьев? Минаев в «Честном понедельнике»? Нет больше никого.
Арина Бородина: Вчера даже Познер в «прощалке» ни звука не сказал про Манежную площадь.
Марианна Максимовская: А мог бы, кстати.
Анна Качкаева: То есть выходит, что дело даже не только в опасениях и страхе верхов, а в том, что нет инструментария. А вдруг это все-таки придется делать?
Марианна Максимовская: Очень долго власти прикармливали, в том числе, болельщиков, прикармливали молодежь шовинистическими лозунгами. Ну, одна идея маразматическая украсть у ДПНИ, националистов, слоган «Русский марш» и взять его себе, и под этим слоганом, который звучит катастрофически ксенофобски, водить так называемую прокремлевскую молодежь - эти игры опасны, и об этом говорили.
Анна Качкаева: Кстати, сказали коллеги, что они видели на Манежной молодых людей из «Молодой гвардии» и «Наших». Это такой бульон уже заварился.
Марианна Максимовская: Все говорят: «Милиция не побила болельщиков во вторник, когда они перекрыли Ленинградский проспект. И мало била. И не стала бы бить, если бы в них не стали кидаться елочными игрушками из раздробленной елки на Манежной и файерами». Милиция и те... давайте их условно называть болельщиками, но там не только болельщики, они социально одно и то же. Знак равенства надо ставить. И я зауважала в каком-то смысле наш ОМОН. Когда я увидела, как они старались защищать несчастных людей против разъяренной толпы... И идиоты начальники, которые отправили туда минимальное количество милиционеров. Они от Людмилы Михайловны Алексеевой защищаются - в 4 раза больше количество ОМОНа на Триумфальной площади. А против болельщиков, этой толпы выставили несколько десятков ОМОНа, который не может сдержать эту толпу. Они защищали и в метро внутри, и на площади.
Анна Качкаева: Зато Удальцова быстро повязали.
Арина Бородина: У меня было ощущение, когда милиция, на мой взгляд, должна была действовать максимально жестко в определенных ситуациях...
Марианна Максимовская: Они бы получили чудовищное кровопролитие, и это все прекрасно понимают.
Арина Бородина: И понимала, прежде всего, милиция. Но при этом они понимают, что на Триумфальной кровопролития они бы не получили, потому что туда другой категории люди приходят, хотя очень разные.
Марианна Максимовская: Милиция разделяет взгляды тех, кто пришел на Манежную площадь, и лозунги, которые там звучали. Это их же лозунги, они могут снять свои каски, перейти на другую сторону и с удовольствием кричать ровно то же: «Россия для русских!», - и все остальное. Они стали защищать «кавказцев» и спасли их просто от растерзания толпы, от суда Линча. И я бы хотела пожать руки тем конкретным омоновцам, которые защитили людей.
Анна Качкаева: Мальчишек было просто жалко. И не поймешь, «кавказцы» или не «кавказцы». А надо ли говорить о том, что «кавказцы»? Мы, в конце концов, не говорим про зверей в Кущевской, кто они – русские и так далее.
Марианна Максимовская: Когда говорят, что у преступности нет национальности, это, конечно, правда.
Арина Бородина: И вдова Егора Свиридова говорила очень хорошо на эту тему.
Марианна Максимовская: Но когда лозунги ксенофобские становятся главными лозунгами многотысячной толпы, когда все эти события происходят под этими лозунгами, не говорить об этом нельзя. Потому что тогда не понятно, почему, собственно, эти ребята (многим по 30 лет) вышли и разгромили то, что они разгромили. Тогда получается подмена понятий. Мы, прикрываясь фиговым листком нежелания раздувать религиозную, национальную и прочую рознь, просто обманываем людей, не даем нормальную экспертную оценку и не рассказываем о том, какие процессы вскрылись из-за того, что произошло. Дело ведь не только в том, что случилось на Манежной площади – это вершина айсберга, мы это увидели наглядно. Об этом говорят в каждой квартире, в каждом доме в России.
Анна Качкаева: А если в Сети сейчас увидеть видео, которое выкладывают эти молодые люди, то это объявленная война уже власти, потому что они рисуют портреты лидеров страны с необходимостью прицелов...
Марианна Максимовская: На большинстве карикатур, которые я посмотрела, фигурирует Кремль, как символ всего этого.
Анна Качкаева: Давайте все-таки вернемся к телевизору. Я всегда рассчитываю, что, может быть, до прицелов и до таких погромов не дойдет, поэтому считаю, что, может быть, все-таки проговорить и поговорить гораздо спокойнее, чем этого не делать. И это показал уже не один опыт разных телевидений, от Греции до Франции, и опыт России во времена 20-летней давности.
Марианна Максимовская: Телевидение сейчас – это зеркало, отражающее власть такой, какой бы она хотела отражаться в этом зеркале. Телевидение само по себе - не совсем субъект, это, скорее, объект приложения. Давайте говорить все-таки о том, что власть должна сейчас сделать, в том числе посредством обращения к народу, к гражданам через телевидение. Эта власть должна не вылезать из телевизора с утра до вечера.
Анна Качкаева: И не говорить об Элтоне Джоне, не играть на роялях?
Марианна Максимовская: Допустим, он в пятницу сыграл, еще до субботы.
Арина Бородина: Как минимум, мэр Москвы новый, я думаю, должен был как-то проявиться.
Марианна Максимовская: То, что Собянина вообще не было – вот катастрофа! Это ведь катастрофа не телевидения, это катастрофа Собянина. Настолько не понимать серьезности того, что во вверенном ему городе только что произошло...
Арина Бородина: Они на Красную площадь могли ворваться – и это был бы финал всему.
Марианна Максимовская: Собянин должен был стоять рука об руку с Колокольцевым. И то, что вышел один Колокольцев...
Арина Бородина: ...они посчитали, что это - уже потолок.
Марианна Максимовская: В том-то и дело, что нет. Конечно, должно было быть заявление президента, записанное заявление премьера. Мэра Собянина – в первую очередь еще в субботу. Должны были быть спецвыпуски, во всяком случае, городского телевидения уж точно.
Анна Качкаева: Что должно было быть минимально: должны были прерваться эфиры, сделать спецвыпуски и появиться «бегущая строка». Мы уже забыли, как это бывает.
Арина Бородина: И я считаю, что мэр Москвы должен был мгновенно дать распоряжение ближайшей станции метро, чтобы поезда следовали без остановок. Это меры безопасности. Я уже говорила, когда были теракты: «бегущая строка», объявления в метро. Это ведь не 5 минут проходило. Если они видели, что на «Манежке» побоище, значит, эти станции должны были либо вообще закрыться... Когда у нас Парад Победы или все остальное – мгновенно закрываются станции.
Марианна Максимовская: А инаугурация! Когда зачищенный от народа город. Едет президент, вновь избранный, по абсолютно вымершему городу, как будто нейтронная бомба взорвалась - и все люди куда-то подевались.
Арина Бородина: У меня было чудовищное впечатление от картинки из метро, может быть, даже еще больше меня поразившей, чем на «Манжеке». Это субботний вечер, люди едут в гости, полные вагоны людей, там дети...
Марианна Максимовская: С детьми приходили смотреть на Манежную площадь, им было очень интересно. Но уровень экспертной оценки президента: они нагадили на площади около Кремля.
Арина Бородина: Ему понравилось это слово, видимо, показалось очень эффектным.
Марианна Максимовская: И как можно взбесить население этой фразой про то, что нагадили. Люди ждут сейчас от власти чего-то, но они не дожидаются. И не от телевидения они ждут, а от власти. А от власти они слышат только то, что нагадили, оказывается, на Манежной площади – все, точка. «Мы их накажем». А вы почитайте, о чем пишут. Я не очень люблю стилистику блогосферы. Я понимаю, что это сейчас главное средство коммуникации между людьми, которые владеют умением нажать кнопку в телефоне или на компьютере и залезть внутрь. Стилистика и безответственность блогосферы мне категорически не нравятся - это анонимная безответственность. Тем выше, на самом деле, ответственность СМИ официальных, которые несут ответственность за сказанные ими слова, и власти, которая должна использовать официальные СМИ для проведения своей политики. Я вообще не понимаю, какая позиция у власти, кроме того, что накажут тех, кто нагадил. А накажут тех, кто отпустил не только участников драки, в которой погиб Егор Свиридов, с кавказской стороны? Были еще участники драки со стороны болельщиков. Их тоже, по этой логике, надо задержать, как минимум, опросить, взять подписку о невыезде до тех пор, пока не будет внесена ясность: кто напал, кто был первый, кто второй, это убийство в целях самообороны или убийство в затылок, кого ограбили. Должны быть задержаны тогда и ребята из Дагестана, которые уехали. И как нам рассказала Юлия Латынина, приехала машина с дагестанскими номерами и из отделения милиции они тут же забрали всех своих.
Анна Качкаева: И очень хотелось бы понять, что это за товарищи, которые их выпускали, и хорошо бы пофамильно.
Марианна Максимовская: Но тогда надо задержать и участников драки с другой стороны, как бы сейчас то, что я говорю, не раздразнило бы всех ревнителей русской идеи. Но тогда, сказав «А», назовем и все остальные буквы.
Арина Бородина: Власть, конечно, была растеряна. Уж не знаю, напугана ли. Но я просто думаю: надо же, только что назначенный мэр... Конечно, его, наверное, сложно было по картинке в этой толпе показать.
Анна Качкаева: Что значит сложно?! Он же мэр!
Арина Бородина: Я и говорю, что они просто испугались.
Марианна Максимовская: Ну, сделай заявление из своего кабинета. На самом деле, это во многих странах, и в Европе в том числе, больная тема, и телевидение, проводя политику власти, а особенно когда ее нет, и не понятно, что проводить... Ведь не понятно сейчас, что проводить. Ее нет. Все высшие руководители страны молчат. Сказал Нургалиев, перепутав праворадикальные и леворадикальные движения, да Колокольцев – вот у нас мужики, они сказали. А где остальные мужики?
Арина Бородина: Наверное, им все-таки сказали, что «вам надо».
Марианна Максимовская: Все мы знаем, что огромная мусульманская диаспора живет во Франции. И их интересы очень даже учитываются, когда рассказывают про различные, например, беспорядки на национальной почве в самой Франции. Я была во Франции, когда был последний вооруженный конфликт между арабским миром и Израилем, обстрелы палестинских территорий. Так вот, как выглядела верстка информационной программы на «France 1»: сначала дети и результаты обстрелов палестинской территории, больницы, раненые дети, плачущие женщины, - это первый сюжет. Второй сюжет: опрос израильтян на пляже в Тель-Авиве, где израильтянки в купальниках, в бикини, бегают, играют в мячик, пляжный волейбол, всячески изображают, что у них все хорошо, они счастливы. То есть на стыке, как эти две картинки здорово коррелируют, одна с другой. Сразу после первого сюжета с раненными детьми – пляж в Тель-Авиве. Можно было поискать и другую, более нейтральную картинку, но корреспондент французский пришел именно на пляж и на пляже опрашивал полуобнаженных израильских девушек, которые рассказывали: «Нас же тоже убивают, там же тоже плохо. Да, сейчас идет война, но сколько мы перенесли бед и несчастий!..». И третий сюжет про распродажи во французских магазинах. Вот вам французское телевидение. Я совершенно не люблю, что «а у них тоже все плохо»...
Арина Бородина: Но первый – все-таки про детей.
Марианна Максимовская: Да, безусловно. Это я вам говорю к тому, что это такая тема сейчас страшная, номер один по степени болезненности в мире, и что у нас вот такая ерунда в освещении, и у них часто тоже.
Анна Качкаева: К разговору о Франции. Саркози стал президентом потому, что вышел как министр к горящим предместьям.
Марианна Максимовская: Потому что там степень гражданского сознания людей настолько выше...
Арина Бородина: Я бы не удивилась, если бы эту тему поставили второй, третьей, но не через час после начала программы, когда пропустили подряд все, вплоть до каких-то исторических материалов.
Марианна Максимовская: Тут никто спорить не будет.
Анна Качкаева: «Почти на всех каналах комментарии были в духе политкорректности», - считает Александр.
«Власти нужно определиться, что безопаснее – дружить с большинством населения, указав меньшинству его место, или заигрывать с меньшинством. Настраивать против себя меньшинство безопаснее».
Арина Бородина: Но «меньшинство» - понятие расплывчатое. Люди, которые ехали в метро, - это меньшинство или большинство, которых били?..
Анна Качкаева: Сергей пишет: «Власть приучила вас, журналистов, видеть в любом, кто не согласен с проводимой политикой, или фашистов, или «демшизу». Интересно, к кому вы себя относите. Неужели к государственникам? Вас не приучали слушать, как цокают копыта уже по всей России. Почаще прислушивайтесь – и все поймете». Вот уж точно мы слышим, Сергей.
Валентин Григорьевич, здравствуйте.
Слушатель: Мне бы очень хотелось, чтобы вашу передачу послушал президент. А где министр внутренних дел? Где председатель Комитета государственной безопасности? Почему они ничего не знают об этих объединениях? Где их агенты?
Арина Бородина: Так в том-то и дело, что весь Интернет об этом знал, а они почему-то даже милицию в центр Москвы не отправили.
Слушатель: Так надо их снять с должности немедленно! Надо, чтобы президент услышал и снял их с должности немедленно!
Анна Качкаева: Хорошо бы, чтобы и президент в «Twitter» не через 1,5 суток писал слово «гадили», а что-нибудь посущественнее и на сутки пораньше.
Арина Бородина: Не дай Бог, если были бы жертвы массовые, тогда что?..
Анна Качкаева: Слава Богу, ничего не случилось.
Марианна Максимовская: Я вас уверяю, если бы было заявление хоть от кого из этого нашего тандема, это была бы первая новость на всех госканалах. Я не защищаю телевидение, не защищаю своих коллег, но я все-таки хочу сказать, что тогда это была бы первая новость, потому что это уже была бы реакция власти, государства, о которой нельзя было бы не сказать. А нет реакции, тогда получается, что можно так или сяк.
Арина Бородина: Про сообщение Медведева в «Twitter» сегодня утром говорили, но не на первом месте, на федеральных каналах. А в 12, когда уже стало известно, что сегодня заседание Общественной палаты, а это уже на высоком уровне, сообщение о записи Медведева в «Twitter» подверстали к этой новости и дали ее в самом начале, таким образом, все уравновесив и показав, что это значимо.
Анна Качкаева: Правильно, телевидение не может рассказывать про то, чего нет, если начальников нет. Другое дело, что беспорядки есть.
Арина Бородина: Получается, что акулы важнее. В «Профессии – репортер» на НТВ бывают совершенно замечательные работы. Специальный выпуск – я вздрогнула, думаю: Боже, неужели! Оказывается, тоже про акул специальный выпуск. Это серьезнее гораздо, чем с колес снимать то, что происходило в центре Москвы.
Марианна Максимовская: Мы показали сюжет про акул еще неделю назад в самом конце программы, и не поверите, он был самым рейтинговым. А чего у меня там только не было: и проблемы детской медицины...
Анна Качкаева: Я не сомневаюсь, что Киркорова вчера тоже все взахлеб смотрели.
Арина Бородина: Я специально успела поминутку посмотреть в «Центральном телевидении», и к своему удовольствию заметила, что все-таки первый сюжет на Манежной Такменева был чуть выше, чем интервью Яблоковой по поводу Филиппа Киркорова. Хотя он был второй по популярности и закрывался «Центральным телевидением». И это все-таки радует.
Анна Качкаева: Савельева нам пишет: «Рост националистических и хулиганских выступлений молодежи, убийство людей нерусской национальности на улицах вызваны отсутствием социальной политики, вовлечением молодежи в общественные организации, различные занятия, не направленные на духовное развитие. Кроме того, выступлениям на улицах способствует попустительство властей. Пока будет существовать вся эта политика, будут подобные выступления».
Марианна Максимовская: Когда на Селигере вешают портреты правозащитников на кол в фашистских касках, когда кидают во время «Русского марша» прокремлевского фотографии совершенно конкретных людей с какими-то обвинениями, которые не подтверждены судом, и потом эта молодежь, прикормленная властями, топчет ногами эти портреты - это опять-таки не вызывает ни малейшей реакции ни у кого. Это показывают по телевизору, ну, вроде так и должно быть. А потом, когда выходит эта молодежь, воспитанная в состоянии агрессии, кстати, и молодежь с другой стороны, давайте так называть, тоже иногда ведет себя весьма агрессивно - об этом тоже надо говорить. И это воспитание в абсолютно агрессивном, ксенофобском ключе продолжается не первый год. Деление на «наших» и «не наших». И потом они говорят, что гадит, видите ли, молодежь.
Анна Качкаева: «Прямой эфир - только для Алексеевых, а русским нужны модераторы. Куда вы денете Интернет?». Хоть и анонимное высказывание, но читаю. Я читаю вас, товарищ аноним, потому что модераторы нужны и вам.
«Вы правы, о начале восстания необходимо говорить, - пишет нам Наталья. – Я с Кронштадского бульвара. Мы провожали и благословляли мальчика, уезжающего на «Манежку». Боже мой, Наталья, какая же вы мужественная женщина!
«Стыдно обижать сыновей России. Подъедут со всех концов – и будет война. Медведеву нужно разговаривать с населением». Вот срез, и те, и другие.
Разговаривать нужно, и наша программа - этому лишнее доказательство. Ничего страшного, если называть вещи своими именами и все-таки выслушивать разные точки зрения.
Арина Бородина: И власть, конечно, не должна молчать в таких ситуациях.