Скажем так, в ближайшие морозные январские дни российское общество как никогда приблизится к революционной ситуации. Не сочтите за начало статьи с rabkor.ru, по ошибке опубликованной здесь. Речь о пресловутых 10 праздничных днях, на которые народ отпускают в алкогольный отпуск, для того чтобы с размахом провести традиционное новогоднее повышение цен на большинство социально значимых товаров и услуг. (Как значилось в листовке недавно проведенной акции ДСПА, «одни только услуги ЖКХ подорожают на 15%! Кроме того, ожидается скачок цен на энергоносители, что повлечет за собой подорожание хлеба и других жизненно важных продуктов питания. Также вырастут цены на проезд в общественном транспорте»). Точнее даже не просто повысить, а сделать так, чтобы это выглядело естественным и бесповоротным по возвращению к (социальной) жизни 10 января. Чем же таким революционным чревата эта принудительная новогодняя кома? Я, разумеется, не рассчитываю, что в эти дни (например, в воскресенье, девятого) состоится шествие с иконами к царю, в результате которого действующая (из последних сил) власть понесет значительные потери легитимности и гражданского доверия, на улицах появятся баррикады и так далее. Более того, мне представляется, что если (в результате чего бы то ни было) повторится сценарий столетней давности, ничего действительно трансформирующего общество не произойдет. С тех пор только самый ленивый (или не без авторитаринки) политический философ не писал о том, что властные отношения в социальном теле не локализованы в главе (государства) и о том, к чему приводит простой переворот (с ног на голову). Я о другом.
Эти 10 дней, изобретенные многомудрыми политтехнологами (вероятно опиравшимися на некие эссенциализированные свойства национального русского характера), являются слепком, оригинальной моделью которого служила забастовка. Как это часто бывает, то, что практикуется гражданским обществом, скажем, в Европе, перенимается властью, скажем, российской, деформируется до полной неузнаваемости и используется в противоположных целях. Если в Италии студенты саботируют правительство в течение последних месяцев, то в России правительство саботирует так называемое народонаселение - каждый год, в течение первых 10 дней. Глухая война в обществе ведется круглогодично, как между наемным работником и эксплуатирующим его, скажем, «работодателем» (вот ведь слово – подразумевает, что может еще и не дать), но иногда это положение обостряется и обнажается до открытого противостояния, когда и объявляется демарш. Это и называется забастовка. А в России «новогодние праздники».
Стоит ли расстраиваться из-за этого демарша, объявляемого властью с вышеописанными целями, этой забастовки, организуемой сверху? Намного важнее, будучи уже все равно погруженными в эту темпоральность, было бы совершить ре-апроприацию опыта приостановки действий с тем, чтобы осознать легкость и очарование забастовки, которые можно будет организовывать уже не дожидаясь январских праздников и предваряющей их речи президента, этого заклинания на социальное бездействие. Например, первые 10 дней каждого месяца. Приостановка труда многими философами рассматривалась как довольно радикальная политическая практика. Бодрияйр и подавно пишет о том, что отказ от непрерывной работы, наплевательское отношение к ней, несоблюдение трудового расписания, равнодушие к заколачиванию денег, сверхурочным, должностному росту, сбережениям и предусмотрительности, работа ровно по минимуму, откладывание на потом (именно так обычно описывается некий русский тип, не приученный к труду) - все это может сделать забастовку не просто средством, оказывающим давление на соотношение политических сил и на игру власти, но целью в себе. Политический смысл подобного режима непроизводительности и неделания обнаруживает и свои антропологические обертоны. Намного важнее того, чтобы добиться повышения или снижения чего бы то ни было, не идентифицировать себя с работой. Крепить эту странную тенденцию массового самоустранения, которой затронуто особенно большая часть молодых людей, уже не воспринимающих работу как данность человеческого существования. В течение многих поколений дисциплинируемые, усмиряемые субъекты-производители, с удовольствием предающиеся потреблению, вымирают. Им на смену приходит вся эта фауна лишь-подрабатывающих, неработающих вовсе, современных юродивых, живущих своими увлечениями, которые самим своим существованием бросают вызов порядку, основанному на корысти и умеренности. Именно такое высвобождение досуга приводит в том числе к тем новым солидарностям, которые обретает и вполне осязаемую политическую репрезентацию, которые в этом году заявили о себе уже вполне убедительно. Разумеется, имеются в виду анарХимки, «Война», но и многое другое. В общем в будущем году будет чем (не) заняться.