Ирина Лагунина: Визит президента Китая Ху Цзиньтао в США стал событием первостепенной важности не только для этих двух стран. За американо-китайским диалогом заинтересованно следили и в европейских, и в азиатских столицах, а также в мировых финансовых центрах. Американская неправительственная организация Совет по внешней политике провела телеконференцию двух своих экспертов с журналистами. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Конференцию открыл Стивен Данэуэй – специалист по международным финансам.
Стивен Данэуэй: Что касается экономики, то основные проблемы остаются прежними. Три ключевых вопроса - это национальная инновационная политика Китая, права интеллектуальной собственности и, разумеется, обменный валютный курс. Во всяком случае, интеллектуальная собственность и обменный курс – старые, давно стоящие проблемы. И я думаю, растет досада, особенно по поводу валютного обращения, в связи с темпом девальвации, заявленным Китаем. Это недовольство нашло отражение в позиции администрации в течение последних двух лет. Впервые эта позиция была продемонстрирована в 2009 году, когда были введены пошлины на китайские автопокрышки. Ну и в речи министра финансов Гайтнера на прошлой неделе были хорошо сформулированы основные претензии, из которых главная в сфере экономики – обменный курс.
Владимир Абаринов: О политических проблемах в американо-китайских отношениях и о китайской политике кабинета Барака Обамы говорит директор азиатских программ Совета по международным отношениям Элизабет Экономи.
Элизабет Экономи: Я считаю, произошел качественный сдвиг в подходе США к Китаю. Когда администрация Обамы только приступила к работе, она питала большие надежды на расширение американо-китайских отношений по сравнению с тем, какими они были в годы президентства Буша, надежды вывести их на новый уровень. По-моему, было такое чувство, что стоит нам только протянуть руку, как китайцы возьмутся за нее, и мы начнем вместе планировать общее будущее, сообща решать глобальные проблемы, с которыми сталкиваются обе наши страны и весь мир. Но, откровенно говоря, начиная со встречи президента Обамы с президентом Ху Цзиньтао в Пекине в прошлом году, затем саммит по изменению климата в Копенгагене, а также ряд событий 2010 года – китайская кибератака Гугла, территориальные споры в Южно-Китайском море и то, каким образом Китай действовал в отношении других претендентов на спорную территорию, его, я бы сказала, рефлекторная защита северокорейской агрессии, его отношения с Японией и, наконец. кульминация – гневная тирада министерства иностранных дел в адрес Нобелевского комитета в связи с присуждением китайскому политическому активисту Лю Сяобо Нобелевской премии мира. Полагаю, все эти события привели к переоценке той роли, которую отводит Китай самому себе в глобальной политике, и той позиции, которую должны занять Соединенные Штаты, чтобы работать в сотрудничестве с Китаем.
Владимир Абаринов: В Южно-Китайском море есть целый ряд архипелагов и газовых месторождений, на суверенитет над которыми претендуют Филиппины, Тайвань, Вьетнам, Малайзия, Камбоджа, обе Кореи, Сингапур, Таиланд и Бруней. В этих спорах активно участвует и Китай, считающий большую часть акватории Южно-Китайского моря своими территориальными водами. В июле прошлого года на саммите АСЕАН во Вьетнаме госсекретарь США Хиллари Клинтон заявила, что Вашингтон заинтересован в безопасности судоходства в регионе и выступает за мирное разрешение всех территориальных споров. В ответ Пекин заявил, что возражает против "интернационализации" региональных проблем.
Телеконференция в Совете по международным отношениям продолжается. Вопрос Стивену Данэуэю.
Возвращаясь к вопросу об обменном курсе. Мы говорим об этом вот уже несколько лет, просим их привести курс своей валюты в соответствие. Собираемся ли мы вводить какие-то санкции? И второй вопрос, который я хотел бы поднять – территориальные притязания Китая. Они увеличиваются. Не можем ли мы каким-то образом вооружить, скажем, Японию, чтобы сохранить там территориальный баланс?
Стивен Данэуэй: Хорошо, начнем с обменного курса, а потом Лиз ответит на второй вопрос.
Существует много различных видов торговых санкций - как антидэмпинговых, так и компенсирующих пошлин, мер, принимаемых на двусторонней основе и жалоб, поданных в рамках Всемирной торговой организации. Этот набор мер за последнюю пару лет активно применялся. И существует вероятность, что дальше будет хуже. Надежда заключается в том, что китайцы сами увидят, что более быстрое повышение валютного курса отвечает их собственным интересам, потому что это является инструментом, и весьма эффективным инструментом, сбалансировать экономику, избавить ее от чрезмерной зависимости от экспорта. Так что мы рассчитываем на гибкий курс. В противном случае будут задействованы инструменты торговой политики. США и Китай могут решить свои общие проблемы очень быстро – так, как это произошло у нас с Японией в 80-е годы.
Владимир Абаринов: Всего одно замечание. Китай ведь наш банкир, верно? Они оплачивают наши налоговые сертификаты и особенно наши государственные облигации. Теперь, правда, они начинают отказываться от этого…
Стивен Данэуэй: Нет, они не начинают отказываться. У китайцев нет выбора. Если они хотят продолжать наращивать свои резервы, им некуда вкладывать деньги, кроме как в американские государственные бумаги. А главное – они не могут сбить цену этих активов, потому что тем самым они создают колоссальные проблемы самим себе. На США это, в конечном счете, никак не отразится, потому что если бумаги не хотят покупать китайцы, их покупает кто-нибудь другой, возможно, по более высокому курсу. Возможно также, что Федеральный Резерв вмешается на короткий отрезок времени и скупит, как он это уже делает, государственные ценные бумаги, чтобы предотвратить нехватку оборотных средств и поддержать рынок.
Владимир Абаринов: Элизабет Экономи отвечает на второй вопрос журналиста.
Элизабет Экономи: Теперь о китайских территориальных притязаниях и возможности для Японии играть более активную роль. Я думаю, здесь на самом деле две отдельные проблемы. Во-первых – каковы китайские территориальные притязания? Думаю, в последний год или около того мы услышали гораздо более громкие голоса, исходящие от командования китайскими вооруженными силами и в особенности военно-морского флота. Эти голоса говорят о том, что интересы безопасности Китая расширяются. Если еще два года назад Китай имел доктрину обороны ближних морей, то теперь они называют свою доктрину обороной дальних берегов. Довод при этом такой: Нам необходимо защищать свои экономические интересы, а интересы эти теперь простираются и в Африку, и, само собой разумеется, по всей Юго-Восточной Азии, и в Латинскую Америку. <…>
Что касается Японии, то она издала в конце прошлого года новую оборонную директиву, и китайцы уже отреагировали на нее. Японцы говорят о том, что нужно сделать Силы самообороны более мобильными, более гибкими. А китайцы спрашивают: а в чем, собственно, цель таких изменений? Китайцев очень тревожат эти разговоры по поводу японских Сил самообороны. Однако они по-прежнему остаются силами самообороны. Чтобы стать чем-то бóльшим, превратиться в серьезную военную державу, а не просто полагаться на американский зонтик безопасности – для этого требуется очень глубокая дискуссия в самой Японии. За последнее десятилетие разговоры такого рода не раз затевались. И я думаю, что по мере того, как китайские военные будут продолжать демонстрировать все бóльшую самоуверенность, такие дискуссии в Японии будут все более оживленными, более горячими и более настойчивыми.
Владимир Абаринов: В дискуссии о Китае не могла не зайти речь о правах человека и демократизации. Элизабет Экономи.
Элизабет Экономи: Произойдут ли в результате этого саммита какие-либо существенные изменения в китайской политике относительно прав человека? Я считаю – определенно нет. К сожалению, времена, когда накануне саммита Китай освобождал пятерых-шестерых политзаключенных – эти времена явно закончились. Тем не менее, думаю, важно снова и снова поднимать этот вопрос как в контексте прав личности, так и в аспекте прозрачности и ответственности должностных лиц перед законом как основы полноценного участия Китая в качестве ответственного партнера в решении всех глобальных проблем.
Владимир Абаринов: А теперь послушаем, что сказал о правах человека в Китае президент Обама на совместной пресс-конференции с президентом Ху в Белом Доме.
Барак Обама: У Китая другая, нежели у нас, политическая система. Китай находится на иной, чем мы, стадии развития. Мы принадлежим к очень разным культурам с очень разной историей. Но, как я говорил ранее и повторил президенту Ху, мы, американцы, твердо убеждены в универсальности определенных прав – свободы слова, свободы религии, свободы собраний – которые, как мы считаем, очень важны, потому что выходят за пределы культурных границ.
Я был весьма откровенен с президентом Ху, касаясь этих вопросов. Время от времени они становятся источником трений между двумя нашими правительствами. Но я верю в то, во что верили, думаю, и семь президентов до меня, а именно – в то, что мы способны затрагивать и обсуждать эти вопросы в откровенной и прямой манере, концентрироваться на тех участках, где мы согласны друг с другом и признавать, что есть и будут участки, где мы не соглашаемся.
За последние 30 лет, прошедших после нормализации отношений между Соединенными Штатами и Китаем, в Китае происходила эволюция. И я ожидаю, что еще через 30 лет мы увидим дальнейшую эволюцию и дальнейшие перемены.
Владимир Абаринов: Итак, президент США отмерил для превращения Китая в свободную страну 30 лет. Вряд ли с таким щедрым подарком китайскому руководству согласятся американские правозащитные организации. Но ничего другого Барак Обама предложить им пока не может.
Владимир Абаринов: Конференцию открыл Стивен Данэуэй – специалист по международным финансам.
Стивен Данэуэй: Что касается экономики, то основные проблемы остаются прежними. Три ключевых вопроса - это национальная инновационная политика Китая, права интеллектуальной собственности и, разумеется, обменный валютный курс. Во всяком случае, интеллектуальная собственность и обменный курс – старые, давно стоящие проблемы. И я думаю, растет досада, особенно по поводу валютного обращения, в связи с темпом девальвации, заявленным Китаем. Это недовольство нашло отражение в позиции администрации в течение последних двух лет. Впервые эта позиция была продемонстрирована в 2009 году, когда были введены пошлины на китайские автопокрышки. Ну и в речи министра финансов Гайтнера на прошлой неделе были хорошо сформулированы основные претензии, из которых главная в сфере экономики – обменный курс.
Владимир Абаринов: О политических проблемах в американо-китайских отношениях и о китайской политике кабинета Барака Обамы говорит директор азиатских программ Совета по международным отношениям Элизабет Экономи.
Элизабет Экономи: Я считаю, произошел качественный сдвиг в подходе США к Китаю. Когда администрация Обамы только приступила к работе, она питала большие надежды на расширение американо-китайских отношений по сравнению с тем, какими они были в годы президентства Буша, надежды вывести их на новый уровень. По-моему, было такое чувство, что стоит нам только протянуть руку, как китайцы возьмутся за нее, и мы начнем вместе планировать общее будущее, сообща решать глобальные проблемы, с которыми сталкиваются обе наши страны и весь мир. Но, откровенно говоря, начиная со встречи президента Обамы с президентом Ху Цзиньтао в Пекине в прошлом году, затем саммит по изменению климата в Копенгагене, а также ряд событий 2010 года – китайская кибератака Гугла, территориальные споры в Южно-Китайском море и то, каким образом Китай действовал в отношении других претендентов на спорную территорию, его, я бы сказала, рефлекторная защита северокорейской агрессии, его отношения с Японией и, наконец. кульминация – гневная тирада министерства иностранных дел в адрес Нобелевского комитета в связи с присуждением китайскому политическому активисту Лю Сяобо Нобелевской премии мира. Полагаю, все эти события привели к переоценке той роли, которую отводит Китай самому себе в глобальной политике, и той позиции, которую должны занять Соединенные Штаты, чтобы работать в сотрудничестве с Китаем.
Владимир Абаринов: В Южно-Китайском море есть целый ряд архипелагов и газовых месторождений, на суверенитет над которыми претендуют Филиппины, Тайвань, Вьетнам, Малайзия, Камбоджа, обе Кореи, Сингапур, Таиланд и Бруней. В этих спорах активно участвует и Китай, считающий большую часть акватории Южно-Китайского моря своими территориальными водами. В июле прошлого года на саммите АСЕАН во Вьетнаме госсекретарь США Хиллари Клинтон заявила, что Вашингтон заинтересован в безопасности судоходства в регионе и выступает за мирное разрешение всех территориальных споров. В ответ Пекин заявил, что возражает против "интернационализации" региональных проблем.
Телеконференция в Совете по международным отношениям продолжается. Вопрос Стивену Данэуэю.
Возвращаясь к вопросу об обменном курсе. Мы говорим об этом вот уже несколько лет, просим их привести курс своей валюты в соответствие. Собираемся ли мы вводить какие-то санкции? И второй вопрос, который я хотел бы поднять – территориальные притязания Китая. Они увеличиваются. Не можем ли мы каким-то образом вооружить, скажем, Японию, чтобы сохранить там территориальный баланс?
Стивен Данэуэй: Хорошо, начнем с обменного курса, а потом Лиз ответит на второй вопрос.
Существует много различных видов торговых санкций - как антидэмпинговых, так и компенсирующих пошлин, мер, принимаемых на двусторонней основе и жалоб, поданных в рамках Всемирной торговой организации. Этот набор мер за последнюю пару лет активно применялся. И существует вероятность, что дальше будет хуже. Надежда заключается в том, что китайцы сами увидят, что более быстрое повышение валютного курса отвечает их собственным интересам, потому что это является инструментом, и весьма эффективным инструментом, сбалансировать экономику, избавить ее от чрезмерной зависимости от экспорта. Так что мы рассчитываем на гибкий курс. В противном случае будут задействованы инструменты торговой политики. США и Китай могут решить свои общие проблемы очень быстро – так, как это произошло у нас с Японией в 80-е годы.
Владимир Абаринов: Всего одно замечание. Китай ведь наш банкир, верно? Они оплачивают наши налоговые сертификаты и особенно наши государственные облигации. Теперь, правда, они начинают отказываться от этого…
Стивен Данэуэй: Нет, они не начинают отказываться. У китайцев нет выбора. Если они хотят продолжать наращивать свои резервы, им некуда вкладывать деньги, кроме как в американские государственные бумаги. А главное – они не могут сбить цену этих активов, потому что тем самым они создают колоссальные проблемы самим себе. На США это, в конечном счете, никак не отразится, потому что если бумаги не хотят покупать китайцы, их покупает кто-нибудь другой, возможно, по более высокому курсу. Возможно также, что Федеральный Резерв вмешается на короткий отрезок времени и скупит, как он это уже делает, государственные ценные бумаги, чтобы предотвратить нехватку оборотных средств и поддержать рынок.
Владимир Абаринов: Элизабет Экономи отвечает на второй вопрос журналиста.
Элизабет Экономи: Теперь о китайских территориальных притязаниях и возможности для Японии играть более активную роль. Я думаю, здесь на самом деле две отдельные проблемы. Во-первых – каковы китайские территориальные притязания? Думаю, в последний год или около того мы услышали гораздо более громкие голоса, исходящие от командования китайскими вооруженными силами и в особенности военно-морского флота. Эти голоса говорят о том, что интересы безопасности Китая расширяются. Если еще два года назад Китай имел доктрину обороны ближних морей, то теперь они называют свою доктрину обороной дальних берегов. Довод при этом такой: Нам необходимо защищать свои экономические интересы, а интересы эти теперь простираются и в Африку, и, само собой разумеется, по всей Юго-Восточной Азии, и в Латинскую Америку. <…>
Что касается Японии, то она издала в конце прошлого года новую оборонную директиву, и китайцы уже отреагировали на нее. Японцы говорят о том, что нужно сделать Силы самообороны более мобильными, более гибкими. А китайцы спрашивают: а в чем, собственно, цель таких изменений? Китайцев очень тревожат эти разговоры по поводу японских Сил самообороны. Однако они по-прежнему остаются силами самообороны. Чтобы стать чем-то бóльшим, превратиться в серьезную военную державу, а не просто полагаться на американский зонтик безопасности – для этого требуется очень глубокая дискуссия в самой Японии. За последнее десятилетие разговоры такого рода не раз затевались. И я думаю, что по мере того, как китайские военные будут продолжать демонстрировать все бóльшую самоуверенность, такие дискуссии в Японии будут все более оживленными, более горячими и более настойчивыми.
Владимир Абаринов: В дискуссии о Китае не могла не зайти речь о правах человека и демократизации. Элизабет Экономи.
Элизабет Экономи: Произойдут ли в результате этого саммита какие-либо существенные изменения в китайской политике относительно прав человека? Я считаю – определенно нет. К сожалению, времена, когда накануне саммита Китай освобождал пятерых-шестерых политзаключенных – эти времена явно закончились. Тем не менее, думаю, важно снова и снова поднимать этот вопрос как в контексте прав личности, так и в аспекте прозрачности и ответственности должностных лиц перед законом как основы полноценного участия Китая в качестве ответственного партнера в решении всех глобальных проблем.
Владимир Абаринов: А теперь послушаем, что сказал о правах человека в Китае президент Обама на совместной пресс-конференции с президентом Ху в Белом Доме.
Барак Обама: У Китая другая, нежели у нас, политическая система. Китай находится на иной, чем мы, стадии развития. Мы принадлежим к очень разным культурам с очень разной историей. Но, как я говорил ранее и повторил президенту Ху, мы, американцы, твердо убеждены в универсальности определенных прав – свободы слова, свободы религии, свободы собраний – которые, как мы считаем, очень важны, потому что выходят за пределы культурных границ.
Я был весьма откровенен с президентом Ху, касаясь этих вопросов. Время от времени они становятся источником трений между двумя нашими правительствами. Но я верю в то, во что верили, думаю, и семь президентов до меня, а именно – в то, что мы способны затрагивать и обсуждать эти вопросы в откровенной и прямой манере, концентрироваться на тех участках, где мы согласны друг с другом и признавать, что есть и будут участки, где мы не соглашаемся.
За последние 30 лет, прошедших после нормализации отношений между Соединенными Штатами и Китаем, в Китае происходила эволюция. И я ожидаю, что еще через 30 лет мы увидим дальнейшую эволюцию и дальнейшие перемены.
Владимир Абаринов: Итак, президент США отмерил для превращения Китая в свободную страну 30 лет. Вряд ли с таким щедрым подарком китайскому руководству согласятся американские правозащитные организации. Но ничего другого Барак Обама предложить им пока не может.