Иногда мне кажется, я разгадал причину бешеной популярности книги Лины Костенко "Записки украинского самашедшего" (sic), оглушительного успеха самого этого ее поступка - выпустить такую книгу.
Лина Васильевна Костенко, 80-летняя украинская поэтесса, могучая шестидесятница, кристальный лирик, совесть нации, культурный герой, наш классик, которого может выбросить из обязательной программы "министр образования" Табачник (сегодня заново введший в наши школы предмет "русская литература"), но никто и ничто не сотрет из литературы украинской, -- промолчав 10 лет, выпустила первую в своей жизни прозаическую книгу. С первого дня этой книги не хватает в магазинах; чтобы попасть на выступления автора, отправившегося в тур, народ дерется, студенты печатают фальшивые приглашения, а в зале, говорят, обязательно присутствует если не "элита", так "оппозиция". Сегодня, за неделю до события, организаторы встречи в Харькове объявили, что свободных мест (в театре оперы и балета) больше нет.
И дело здесь, сдается мне, не только в абсолютном авторитете Лины Костенко -- литераторов украинское общество не то чтобы слишком жалует. И даже не в маркетинговом гении Ивана Малковича, тонкого поэта и великого мастера точечных ударов ("Снежная королева" Ерко в ближайшем к вам книжном; первая, "до-имперская" реконструкция "Тараса Бульбы", которую торжественно прокляла ваша "Литгазета"; "Гарри Поттер" раньше русского издания).
Елена Мариничева как-то выдвинула теорию, что современная украинская литература оказывается столь актуальной, поскольку ухитряется забежать немного вперед. Последнее время, было похоже, эту способность она потеряла: в товарняк стремительно откатывающейся на восток эпохи разве что Жадан успел зашвырнуть свой "Ворошиловград"; но еще не все желающие познакомились с его героями, а их уже деморализовал и загнал за кукурузные поля Марлен Владленович.
И вот теперь, похоже, снова получилось - но что именно получилось, надо попытаться разобраться.
Текст Лины Костенко читать сложнее, чем многоэтажные бурные водопады предложений Забужко: только благородный лаконизм помогает прорваться через эти плотные слои разочарования, уныния и ворчливого отчаяния. Книга представляет собой типичный интеллигентский блог, если бы таковые существовали в описываемое время - 2000-2004 годы. Герой - условный 30-плюс-летний "программист" - ноет и ноет, вырезая из газет и выхватывая из телевизора особенно неутешительные новости, а мы ловим себя на мысли: "Э-э, парниша, да ты просто не знаешь, что то было фактически повидло".
Украина начала 2000-ных была плохой страной. Второй срок Кучмы, подпольные репрессии, подкошенное сопротивление, мутная "многовекторная" политика. Но сравнить это с нынешним бандитским беспределом под савецкой кепочкой, конечно, невозможно. Тотальный нахрапистый наезд, когда только и успеваешь замечать: построены по стойке "смирно" суды, сломлен бизнес, поставлены на колени вузы, оболванены медиа, науськаны силовики, укокошена избирательная система и так далее, и тому подобное. В принципе, уже сама страна в целом воспринимается как условность, "серая зона" прокачки российской нефти, грязных производств и воспроизводства гастарбайтеров.
Эмоции, которые испытывает "программист" начала 2000-ных - это наши теперешние чувства, которые возможно пережить только благодаря дистанции в шесть лет. Эти шесть лет у нас были летние каникулы - мы устраивали фестивали, радовались отступлению империи, ругали бестолкового президента. Теперь снова 2000-ные, ан нет, уже не 2000-ные -- их продолжение после шестилетней петли во времени, виража в пространство альтернативной истории. Год назад мы вернулись в ту же точку, к тем же эмоциям.
Герой "Записок" подходит к "оранжевой революции" совершенно неподготовленным. Вот он ныл-ныл, и вдруг бац! - "народ лечится смехом". Может быть, это ключ к пониманию того, почему оранжевая революция "не сработала". Может быть, нам уже поздно искать этот ключ - надо собираться с силами, ломать замки, открывать двери, распахивать окна, вышвыривать гнилье, проветривать помещение.
У меня есть кое-какие связи. Я обязательно проберусь на встречу с Линой Костенко. Я хочу побыть с теми, кто придет ее слушать.
Лина Васильевна Костенко, 80-летняя украинская поэтесса, могучая шестидесятница, кристальный лирик, совесть нации, культурный герой, наш классик, которого может выбросить из обязательной программы "министр образования" Табачник (сегодня заново введший в наши школы предмет "русская литература"), но никто и ничто не сотрет из литературы украинской, -- промолчав 10 лет, выпустила первую в своей жизни прозаическую книгу. С первого дня этой книги не хватает в магазинах; чтобы попасть на выступления автора, отправившегося в тур, народ дерется, студенты печатают фальшивые приглашения, а в зале, говорят, обязательно присутствует если не "элита", так "оппозиция". Сегодня, за неделю до события, организаторы встречи в Харькове объявили, что свободных мест (в театре оперы и балета) больше нет.
И дело здесь, сдается мне, не только в абсолютном авторитете Лины Костенко -- литераторов украинское общество не то чтобы слишком жалует. И даже не в маркетинговом гении Ивана Малковича, тонкого поэта и великого мастера точечных ударов ("Снежная королева" Ерко в ближайшем к вам книжном; первая, "до-имперская" реконструкция "Тараса Бульбы", которую торжественно прокляла ваша "Литгазета"; "Гарри Поттер" раньше русского издания).
Елена Мариничева как-то выдвинула теорию, что современная украинская литература оказывается столь актуальной, поскольку ухитряется забежать немного вперед. Последнее время, было похоже, эту способность она потеряла: в товарняк стремительно откатывающейся на восток эпохи разве что Жадан успел зашвырнуть свой "Ворошиловград"; но еще не все желающие познакомились с его героями, а их уже деморализовал и загнал за кукурузные поля Марлен Владленович.
И вот теперь, похоже, снова получилось - но что именно получилось, надо попытаться разобраться.
Текст Лины Костенко читать сложнее, чем многоэтажные бурные водопады предложений Забужко: только благородный лаконизм помогает прорваться через эти плотные слои разочарования, уныния и ворчливого отчаяния. Книга представляет собой типичный интеллигентский блог, если бы таковые существовали в описываемое время - 2000-2004 годы. Герой - условный 30-плюс-летний "программист" - ноет и ноет, вырезая из газет и выхватывая из телевизора особенно неутешительные новости, а мы ловим себя на мысли: "Э-э, парниша, да ты просто не знаешь, что то было фактически повидло".
Украина начала 2000-ных была плохой страной. Второй срок Кучмы, подпольные репрессии, подкошенное сопротивление, мутная "многовекторная" политика. Но сравнить это с нынешним бандитским беспределом под савецкой кепочкой, конечно, невозможно. Тотальный нахрапистый наезд, когда только и успеваешь замечать: построены по стойке "смирно" суды, сломлен бизнес, поставлены на колени вузы, оболванены медиа, науськаны силовики, укокошена избирательная система и так далее, и тому подобное. В принципе, уже сама страна в целом воспринимается как условность, "серая зона" прокачки российской нефти, грязных производств и воспроизводства гастарбайтеров.
Эмоции, которые испытывает "программист" начала 2000-ных - это наши теперешние чувства, которые возможно пережить только благодаря дистанции в шесть лет. Эти шесть лет у нас были летние каникулы - мы устраивали фестивали, радовались отступлению империи, ругали бестолкового президента. Теперь снова 2000-ные, ан нет, уже не 2000-ные -- их продолжение после шестилетней петли во времени, виража в пространство альтернативной истории. Год назад мы вернулись в ту же точку, к тем же эмоциям.
Герой "Записок" подходит к "оранжевой революции" совершенно неподготовленным. Вот он ныл-ныл, и вдруг бац! - "народ лечится смехом". Может быть, это ключ к пониманию того, почему оранжевая революция "не сработала". Может быть, нам уже поздно искать этот ключ - надо собираться с силами, ломать замки, открывать двери, распахивать окна, вышвыривать гнилье, проветривать помещение.
У меня есть кое-какие связи. Я обязательно проберусь на встречу с Линой Костенко. Я хочу побыть с теми, кто придет ее слушать.