Марина Тимашева: Я расскажу про премьеру спектакля ''Свадебка'' в Театре кукол имени Сергея Образцова. Замечу, что несколько лет назад директор театра - Андрей Лучин, теперь арестованный по обвинению в экономическом преступлении (арест продлен до 21 февраля, Лучина уже почти полгода держат в тюрьме) придумал план спасения театра, который, после смерти своего создателя, пребывал в состоянии довольно плачевном. План состоял в том, чтобы не нанимать на работу художественного руководителя, а приглашать самых известных режиссеров кукольных театров на постановку. Свидетельством тому, что направление было выбрано верно, стала номинация спектакля ''Золушка'' на премию ''Золотая Маска'' (все последние годы на нее не претендовал ни один спектакль ''образцовцев''). И вот, Андрей Лучин – в тюрьме, а в театре – инициированная им премьера. ''Свадебку'' Чехова поставил Евгений Ибрагимов. Он руководил театром кукол ''Сказка'' в Абакане, потом таллиннским театром. Теперь, лауреат всех мыслимых премий, он работает в Чехии.
Евгений Ибрагимов: Я теперь в Южной Чехии, это называется Южно-богемский Государственный театр. Это такой большой, огромный комбинат - театр оперы и балета, театр драмы и театр кукол. Но мы - отдельно, хотя бухгалтерия общая. У нас свой дом, в смысле, свой театр, своя сцена. Красота настоящая!
Марина Тимашева: Вас пригласили художественным руководителем на контракт?
Евгений Ибрагимов: Да, пригласили на контракт. Я подписал контракт на два года пока, потому что надо себя беречь, а дальше - посмотрим, за два года можно много сделать, я постараюсь.
Марина Тимашева: А актеры - чехи?
Евгений Ибрагимов: Чехи и двое соотечественников наших.
Марина Тимашева: Женя, если сравнивать с тем, как механизм театральный работает, допустим, в России, в Эстонии - значительная разница?
Евгений Ибрагимов: Да, разница есть, конечно. Самый главный и основной момент — люди хотят. Очень скромный театр, и я рад, что он скромный. В Эстонии был единственный в стране театр для молодежи и театр кукол, без конкуренции, три года я проработал и понял, что уже неинтересно.
Марина Тимашева: ''Свадебка'' это не детский и в строгом смысле слова не кукольный спектакль. В нем действуют актеры в масках. Маски совершено соответствуют типажам, то есть невеста бледнолица и румяна, телеграфист посерел от работы и, судя по огромным очкам, почти ослеп, греческий кондитер небывало толст. К рукам артистов прикреплены ленты, и из-за этого, а также благодаря особенностям пластики, они так похожи на кукол, что и не разберешь: это живой человек или марионетка. Впрочем, все персонажи чеховской ''Свадебки'' в некоторой степени марионетки: вульгарные, расфранченные, злобные мещане. Чтобы акцентировать это обстоятельство, режиссер выделил первые ряды партера обществу с ограниченной ответственностью ''Гламур'', о том, что места заняты, сообщают надписи, прикрепленные к зрительским креслам. Как часто случается на самом деле, выкупившие места господа до театра не добрались, примчалась только одна дамочка. Она поет караоке вместе с актерами, у нее постоянно звонит мобильный телефон, и она громко объясняет подругам, что сейчас разговаривать не может, а по окончании представления взбирается на сцену, чтобы ''пофоткаться'' на фоне декораций. Поскольку именно так теперь и ведут себя московские зрители, большинство людей в зале не догадывается, что это ''подсадная утка'', то есть актриса, назначенная на роль представительницы ООО ''Гламур''. Но сообщение принято: эта гламурная дамочка и герои чеховской ''Свадебки'' - суть одно и то же общество.
Звучит фрагмент спектакля:
- Господа, да ежели вы видели бы электрическую батарею, из чего она составлена, вы бы, господа, рассуждали иначе!
- Ха-ха-ха! И видеть не желаю! Жульничество!
- Простой народ надувают!
- Знаем мы их, этих самых!
- А вы, господин молодой человек, вместо того, чтобы за жульничество заступаться, лучше бы выпили. И другим налили.
- Горько! Горько! Горько!
Марина Тимашева: В спектакле есть три симпатичных персонажа второго плана. Милый, молоденький матросик – единственный, кто с неподдельным интересом слушает воспоминания свадебного генерала.
И еще два милых персонажа – дворники. У них – кукольные головы (актеры закрыты длинными рубахами), на головах – тюбетейки, и они носят подкрученные вверх усы. Такие же усы и тюбетейка – у самого режиссера Евгения Ибрагимова. Значит, он отождествляет себя не с богемой, а с гастарбайтерами, тем более, что дворники в спектакле общаются словами чеховских пьес.
Звучит фрагмент спектакля:
Бедный, бедный дядя!
Мы отдохнем, мы услышим ангелов, мы увидим небо в алмазах!
Марина Тимашева: А теперь расспрошу Евгения Ибрагимова о том, чего сама не понимаю. Например, я сначала вообще не поняла: невеста - это кукла или женщина? Признайтесь, там был какой-то момент подмены или это женщина в маске?
Евгений Ибрагимов: Это все время девушка в маске, студентка, учится у моего мастера в Петербурге, у Николая Петровича Наумова на заочном, и работает здесь.
Марина Тимашева: Как это сделано? Вы привязали ленты к рукам актеров, и они стали похожи на марионеток. С другой стороны, иногда они вроде бы похожи и на тростевых кукол. А как это на самом деле все устроено?
Евгений Ибрагимов: Витя Платонов и Женя Панфилова (художник и художник по костюмам - МТ) это просто чудесники. Я только пожелания свои высказываю: ''вот так бы я хотел'', ''вот так бы я хотел'', ''ох, а если бы это было так, я бы сошел с ума''. И сошел с ума, в конце концов.
Марина Тимашева: А какие пожелания?
Евгений Ибрагимов: Ну, не знаю, у шафера должны быть длинные руки, чтобы по голове гладил своих гостей, в карман кому-то залез, по плечу хлопнул, кого-то шлепнул, подал бокал.
Марина Тимашева: А как актер такими длиннющими руками управляет?
Евгений Ибрагимов: Держит в руках еще одни «руки». Это непросто, на самом деле. Такая целина для актеров была, для их фантазии. Сложно, конечно.
Марина Тимашева: А когда, например, человек надевает маску...
Евгений Ибрагимов: Все меняется, организм по-другому работает. Так должно быть, физиологически меняется - посмотрел на себя в зеркало, и другой уже человек.
Марина Тимашева: Это требует какой-то специальной пластики? У меня такое ощущение, что, если я надену маску, то не буду в ней выразительна.
Евгений Ибрагимов: Это же надо попробовать, сразу будет ясно. Талантливый человек надевает маску - и все. А не талантливый, хоть маску, хоть три на него надень, и - ничего.
Марина Тимашева: Зрителям кажется, что маски сплошные, что в них есть только прорезь для рта, такая подвижная челюсть, как у большой куклы. А как актеры видят? Прорезей для глаз я не заметила. И как они разговаривают в этой маске?
Евгений Ибрагимов: Живьем любой пожарник будет разговаривать, и текст подаст, а вот артисту нужно очень постараться, чтобы и слышали, чтобы он видел, чтобы он действовал, по-настоящему реагировал. Очень непросто это.
Марина Тимашева: Женя, а как он видит? Там все-таки есть какой-то фокус?
Евгений Ибрагимов: У кого-то глаза в щечках, у кого-то глаза на груди, у кого-то в шее. То есть это все конструкции такие ходячие, куклы, собственно говоря.
Марина Тимашева: Вы придумали первые четыре ряда передать обществу с ограниченной ответственностью ''Гламур''. Все четыре ряда, по сути дела, пустуют. И тут у меня вопрос: это так будет всегда? Это же очень театру невыгодно. В первый ряд вы посадили женщину, женщина эта ведет себя так, как теперь принято, к сожалению, вести себя в театре - она говорит по телефону громко, она норовит залезть на сцену. Но люди в заде, даже на премьере, не понимали, что это подсадная утка, что это актриса театра. И они выражали свое возмущение ее поведением. А если на рядовом спектакле это произойдет, вы не боитесь, что актрису поколотят, приняв ее за настоящую гламурную даму?
Евгений Ибрагимов: Нет, мы посадим, здесь есть Леня, прекрасный такой монтировщик, большой, сильный.
Марина Тимашева: Россиков Леонид - легенда этого театра.
Евгений Ибрагимов: Он ее защитит, мне кажется.
Марина Тимашева: Значит, на сцене тоже сидит в своем роде ООО ''Гламур'', только эта свадьба принадлежит другому времени, в костюмах другого времени, чуть-чуть иные повадки и несколько иная речь, но, в принципе, на этой самой сцене вы поставили спектакль про то общество, которое, как я понимаю, вы не очень любите.
Евгений Ибрагимов: Да не то, что не очень люблю, но мне кажется, что, когда бы не было таких людей, гармония бы не нарушилась в природе.
Марина Тимашева: А как вы можете описать характеристики этого общества?
Евгений Ибрагимов: Это пустые, показные люди, бестолковая форма и отсутствие содержания всякого.
Марина Тимашева: Финал - я имею в виду, не вполне революционного, но все-таки матроса….
Евгений Ибрагимов: Это Петрушка, это дух кукольного театра, вот и все.
Марина Тимашева: Который сметает всякую нечисть и всяких противных, богатых, толстых, тупых с лица земли большой-большой метлой. И последний вопрос: два дворника, они совершенно определенно - гастарбайтеры.
Евгений Ибрагимов: Вот здесь была метафора лобовая. Вот в этом театре они ходят, в магазинах обслуживают нас, в кафе - все вежливые. Для меня они никакие не чужие, они, может быть, выглядят иначе и говорят как-то иначе, но они чудесные, они открытые, это единственные люди, которые здороваются с тобой здесь, в мегаполисе, улыбаются. Не от того, что они боятся, что ты документы проверишь, а просто улыбаются, потому что в культуре у них принято. Не гнушаются работой никакой черной, работают, потому что там у них тяжелое положение, семьи кормят, и так далее. Я им сочувствую просто.
Марина Тимашева: Мне говорила Ирина Григорьевна Мягкова, театральный критик замечательный, про фестиваль, который вы затеваете.
Евгений Ибрагимов: Я бы хотел в Чехии сделать фестиваль с тем, чтобы привозить настоящее из России. Не то, что им показывают по телевизору. А привозить настоящее, чтобы люди видели настоящую Россию, а не то, что им по новостям показывают там.
Марина Тимашева: Я просто хотела сказать, что если привозить только кукольные спектакли, действительно хорошего ненадолго хватит.
Евгений Ибрагимов: Этого мало. Я хочу не только кукольные спектакли, но и драматические - чтобы показать все лучше, что есть.
Марина Тимашева: Мы разговаривали с Евгением Ибрагимовым о его спектакле ''Свадебка'', а также о том обществе, которое в этом спектакле довольно зло отображено.