Ирина Лагунина: В конце прошлой недели мы начали рассказ о новых исследованиях периода истории, когда Соединенные Штаты отказывались признать Советский Союз. В 20-х годах прошлого века кампанию за признание развивал в США видный законодатель Уильям Бора. Американский историк Ричард Спенс утверждает, что, возможно, Бора не устоял перед искушением и оказался в центре шпионской паутины, тщательно сплетенной советской разведкой. Слушайте продолжение исторического расследования Ричарда Спенса и Владимира Абаринова "Признание Америки".
Владимир Абаринов: В начале 20-х годов прошлого века в Европе вдруг появилось большое количество фальшивок, изобличающих правительство большевиков в разных неблаговидных делах. Создавалось впечатление, что над их изготовлением трудится какая-то подпольная артель. Именно это и утверждала советская пресса. Вот цитата из книги "Антисоветские подлоги", изданной в Москве в 1926 году.
"История фальшивых документов, циркулирующих по всему миру и направленных против Советского Союза, указывает на то, что фальсификаторами преимущественно являются представители русской контрреволюционной эмиграции. Трудно сказать с достаточной точностью, выполняли ли фальсификаторы определенные заказы, шедшие сверху, или соответствующие министерства иностранных дел в своей практике использовали уже готовое предложение. Факт тот, что в течение последних 2 — 3 лет Советский Союз констатирует следующие явления: во-первых, обильный поток всяких, в разных местах опубликованных, фальшивых документов, имеющих целью осложнить и ухудшить взаимоотношения между Советским Союзом и рядом стран, с которыми он находится в тех или иных политических взаимоотношениях, и, во-вторых, обилие раскрытых в последнее время фабрик фальшивых документов и разоблаченных, в связи с этим, представителей контрреволюционной эмиграции".
Владимир Абаринов: Одной из самых первых и громких фальсификаций такого рода были так называемые «документы Сайссона», заполучить которые сумел уже знакомый нам сотрудник Американского Красного Креста в России Раймонд Робинс. О том, что это за документы, рассказывает Ричард Спенс – профессор университета штата Айдахо, специалист по истории большевизма.
Ричард Спенс: Робинс был связан с Американским Красным Крестом. Другой американской организацией, которая работала в то время в России, был так называемый Комитет общественной информации, созданный администрацией Вильсона, когда США вступили в войну. Комитет общественной информации был главным образом пропагандистским ведомством. Его первоначальной задачей было преподнести американской публике в выгодном ключе участие США в войне. Но представители комитета работали также и в России, пытались сделать войну популярной и там. Одним из этих представителей, появившихся как раз в тот момент, когда большевики взяли власть, был человек по имени Эдгар Сайссон. В конце 17-го года циркулировало много слухов о том, что большевики взяли деньги у немцев и крайне заинтересованы сохранить это в тайне. И когда Сайссон проявил интерес к таким материалам, перед ним предстал не кто иной, как Раймонд Робинс и сказал: «Я могу достать вам эти материалы». Робинс раздобыл досье, которое содержало документы, демонстрирующие связи между отдельными лицами и банками и передвижение денежных сумм из Германии через Швецию большевикам в Россию. Сайссон ухватился за эти материалы. Они были опубликованы в США и в тот момент восприняты как подлинные. Но вскоре при ближайшем рассмотрении выяснилось, что документы не аутентичны, что это подлог. По этому поводу возникает целый ряд вопросов. И прежде всго – почему Робинс, во всем остальном проявивший себя как человек, симпатизирующий большевикам, взялся помогать Сайссону в приобретении документов, которые дискредитируют советский режим? Ответ заключается в том, что в конечном счете бумаги Сайссона дискредитировали не режим, а всю идею подкупа большевиков немцами. На самом деле, как нам известно сегодня, информация, содержавшаяся в бумагах Сайссона, была правдивой. Большевики таки получали деньги от немцев. Но в документах имелись многочисленные мелкие неточности, из-за которых они и были признаны фальшивкой. Таким образом, целью аферы с документами Сайссона было отмыть советский режим от обвинений в получении немецких денег.
Владимир Абаринов: Американскому комитету общественной информации бумаги обошлись в 25 тысяч долларов. Другой пример аналогичной фальшивки – письмо председателя исполкома Коминтерна Григория Зиновьева английским коммунистам, содержавшее инструкции по организации политической борьбы. Копия письма была получена британской разведкой от рижской резидентуры. Ричард Спенс.
Ричард Спенс: Письмо Зиновьева, появившееся в Великобритании в 1924 году, - тоже очень похожий случай. Оригинал так никогда и не обнаружился. Все, что мы имеем, - это написанная от руки копия. Предполагается, что оригинал хранится где-то в Москве. То есть документ даже не подделывают, не делают вид, что это подлинник, а говорят: это копия, снятая кем-то с оригинала, который находится где-то еще. Естественно, не существует никакого способа проверить подлинность. С другой стороны, это отнюдь не значит, что содержание документа, того же письма Зиновьева - ложь. Разве в Англии не было советских агентов, влияющих на британскую компартию? Разумеется, были, никто с этим всерьез не спорит. Так что эти обвинения никак не назовешь беспочвенными. Это интересная тактика. Если вы хотите что-нибудь скрыть, и вы боитесь, что эта тайна вдруг обнаружится, и вы не уверены, что можете этому воспрепятствовать, один из способов обелить себя – это раскрыть вашу тайну или часть тайны самому, но так, чтобы способ разоблачения дискредитировал обвинение.
Владимир Абаринов: Характерная отличительная особенность всех этих подделок – тот факт, что все они были копиями. Поскольку множительной техники тогда не было, документы переписывались от руки. На этом рынке фальшивок подвизался и уже знакомый нам по первой части расследования эмигрант, бывший действительный статский советник Владимир Григорьевич Орлов, утверждавший, что его агенты в Москве сильно рискуют, копируя документы – похитить же оригиналы положительно невозможно.
Ричард Спенс: Один из тех, кто обвинялся в подделке этих документов, Владимир Орлов, оправдывался тем, что эти документы – реконструкция. "Я воспроизвел документы, - говорил он. - Но то, что в них сказано, - правда". Это очень похоже на то, что произошло с бумагами Сайссона.
Владимир Абаринов: В первой части нашего расследования мы приводили документы, дающие взаимоисключающие характеристики Орлова. Теперь пришло время познакомиться с ним поближе. Владимир Григорьевич Орлов, по его собственным словам, происходил из старинного дворянского рода. Он родился в 1882 году в Рязанской губернии, но детство провел в Царстве Польском. В старших классах гимназии его одноклассниками были известные впоследствии террористы Борис Савинков и Иван Каляев – убийца великого князя Сергея Александровича. Дружба с Савинковым впоследствии возобновилась. Окончил юридический факультет Варшавского университета. Работал судебным следователем в Польше. С началом мировой войны назначен военным прокурором в действующую армию. В этом качестве Орлов принял участие в расследовании ряда громких дел о государственной измене и шпионаже, в том числе дела полковника Мясоедова, приговоренного к смертной казни через повешение, и военного министра Сухомлинова, приговоренного уже при Временном правительстве к бессрочной каторге. Все обвинения против Мясоедова и Сухомлинова впоследствии оказались ложными.
Февральская революция застала Орлова в Могилеве, в ставке верховного главнокомандующего. Он был свидетелем и участником прощания Николая II с офицерами ставки. А вскоре после большевистского переворота Орлов объявился в Петрограде и поступил на должность следователя ВЧК. Сам Орлов утверждал, что сделал это по заданию бывшего начальника штаба ставки генерала Алексеева, но подтвердить это было некому – Алексеев умер в сентябре 1918 года.
На новом месте работы Орлова ждал сюрприз – встреча с бывшим подследственным. Отрывок из книги Орлова «Двойной агент».
"Человек, который так пристально наблюдал за мной, медленно подошел, по-прежнему не сводя с меня глаз. Я побледнел. Где я видел это лицо раньше?
Господи! Теперь я вспомнил. Он был моим подследственным, его судили в Варшаве до войны. Конечно, это был он. Я даже вспомнил его фамилию — Дзержинский. Перед моим мысленным взором возникла виселица, и я понял, что со мной покончено. Все это промелькнуло перед моим затуманенным взором за считанные секунды.
— Вы Орлов? — спокойно спросил меня самый могущественный человек Советской России. Выражение его лица при этом нисколько не изменилось.
— Да, я Орлов.
Дзержинский протянул мне руку:
— Это очень хорошо, Орлов, что вы сейчас на нашей стороне. Нам нужны такие квалифицированные юристы, как вы. Если вам когда-нибудь что-то понадобится, обращайтесь прямо ко мне в Москву".
Владимир Абаринов: По словам Орлова, в качестве сотрудника ВЧК он спас «из когтей советского правосудия» более тысячи бывших царских офицеров, но в конце концов был разоблачен и вынужден бежать за границу. Через Финляндию и Польшу он добрался до Одессы, занятой войсками Деникина, и получил назначение в контрразведку Добровольческой армии. Летом 1920 года он выехал по командировке в Европу и в Россию больше не вернулся. Он осел в Берлине в качестве сотрудника резидентуры разведки Белой армии генерала Врангеля, эвакуированной из Крыма в Турцию.
В своей книге Орлов характеризует сам себя как непримиримого врага большевиков.
Из книги Владимира Орлова "Двойной агент":
"Сегодня, когда я обращаюсь к событиям, произошедшим более чем двадцать пять лет назад, и вспоминаю многочисленные преступления, в расследовании которых принимал участие, прихожу к выводу, что большевики, стремящиеся к мировому господству, не научили нас ничему новому в том, что касается провокаций, заговоров, предательства, искажения фактов или убийств. Все это совершалось и раньше отдельными личностями; сегодня же это неотъемлемая часть административной системы, которая действует на территории, составляющей одну шестую часть земной суши".
Владимир Абаринов: Ну а кто же он был на самом деле? Профессор Ричард Спенс.
Ричард Спенс: Когда я писал статью, я видел в Орлове главным образом беспринципного наемника, профессионального двойного, тройного агента, который работал на кого угодно. И я думаю, что таково же было общее мнение о нем в то время. Ему не верили люди в кругах белой эмиграции. Можно также найти подтверждения того, что даже его работодатели, иностранные разведки – немецкая, совершенно точно британская, тоже не доверяли ему. Британцы в конце концов расстались с ним, потому что пришли к выводу, что его информация ненадежна. Интересно, что человеком, который убедил британскую разведку нанять Орлова, был Сидней Рейли. Рейли и Орлов были очень близки. Рейли и сам ведь был сомнительной фигурой: он никогда не знал в точности, на кого он работает и какова будет задача. Орлов – точно такая же личность. Он, похоже, работал на всех одновременно. С другой стороны, имеется такая книжка, даже не книжка, а брошюра, изданная в 1997 году женщиной по имени Нэтали Грант. У Нэтали Грант, которая родилась в Риге, в 20-е годы работала там в американской дипломатической миссии и была замужем за бывшим офицером польской разведки по имени Рышард Врага, было очень твердое и в некоторых отношениях довольно спорное мнение о советской дезинформации и советском шпионаже. Она написала книжку под названием «Убийство в Тиргартене» с подзаголовком: «Политическая жизнь Владимира Орлова, агента разведки и дезинформатора». В нашем общении с Нэтали Грант я часто не соглашался с ней, но ее выводы всегда были очень интересными. Она считала, что Орлов с самого начала до самого конца был агентом большевиков, что его антибольшевизм был мнимым и что он был сотрудником того, что она называет советским бюро дезинформации в Берлине в 20-х годах прошлого века.
Владимир Абаринов: Из книги Нэтали Грант «Убийство в Тиргартене». Вашингтон, 1997 год.
"В качестве обитателя тайного мира разведки Владимир Орлов заслуживает особого внимания, потому что долгое время успешно внушал доверие разведывательным службам стран, враждебных друг другу. Оставаясь в тесном сотрудничестве с представителями немецкой разведки, он в то же время сумел убедить своих британских кураторов в том, что разделяет их взгляды. Он работал на Москву и способствовал распространению советской пропаганды, хотя публика в течение многих лет видела в нем пламенного антикоммуниста.
В одном отношении Орлов ничем не отличается от всех прочих известных двойных агентов. Их истинные мотивы, толкнувшие их на путь дезинформации и шпионажа, невозможно установить.
Была ли это алчность – первое, что приходит в голову при мысли о шпионаже? Была ли это жажда денег, комфорта, удовольствий, которые может позволить себе состоятельный человек? Быть может, желание вознаградить себя за бедное детство в польской деревне? Возможно, но все это не главный мотив его поступков. Он не объясняет его дружбы с Феликсом Джержинским и его работы в ЧК.
А может быть, он был человеком без принципов, который находил развлечение и удовлетворение в той власти, которую давала ему его преступная деятельность? Кроется ли его тайный мотив в желании манипулировать людьми при помощи мошенничества и обмана? Или его главной мотивацией была идеология?".
Владимир Абаринов: Владимир Орлов стал главным действующим лицом кампании дискредитации американского сенатора Уильяма Бора, выступавшего за дипломатическое признание Вашингтоном Советского Союза.
Владимир Абаринов: В начале 20-х годов прошлого века в Европе вдруг появилось большое количество фальшивок, изобличающих правительство большевиков в разных неблаговидных делах. Создавалось впечатление, что над их изготовлением трудится какая-то подпольная артель. Именно это и утверждала советская пресса. Вот цитата из книги "Антисоветские подлоги", изданной в Москве в 1926 году.
"История фальшивых документов, циркулирующих по всему миру и направленных против Советского Союза, указывает на то, что фальсификаторами преимущественно являются представители русской контрреволюционной эмиграции. Трудно сказать с достаточной точностью, выполняли ли фальсификаторы определенные заказы, шедшие сверху, или соответствующие министерства иностранных дел в своей практике использовали уже готовое предложение. Факт тот, что в течение последних 2 — 3 лет Советский Союз констатирует следующие явления: во-первых, обильный поток всяких, в разных местах опубликованных, фальшивых документов, имеющих целью осложнить и ухудшить взаимоотношения между Советским Союзом и рядом стран, с которыми он находится в тех или иных политических взаимоотношениях, и, во-вторых, обилие раскрытых в последнее время фабрик фальшивых документов и разоблаченных, в связи с этим, представителей контрреволюционной эмиграции".
Владимир Абаринов: Одной из самых первых и громких фальсификаций такого рода были так называемые «документы Сайссона», заполучить которые сумел уже знакомый нам сотрудник Американского Красного Креста в России Раймонд Робинс. О том, что это за документы, рассказывает Ричард Спенс – профессор университета штата Айдахо, специалист по истории большевизма.
Ричард Спенс: Робинс был связан с Американским Красным Крестом. Другой американской организацией, которая работала в то время в России, был так называемый Комитет общественной информации, созданный администрацией Вильсона, когда США вступили в войну. Комитет общественной информации был главным образом пропагандистским ведомством. Его первоначальной задачей было преподнести американской публике в выгодном ключе участие США в войне. Но представители комитета работали также и в России, пытались сделать войну популярной и там. Одним из этих представителей, появившихся как раз в тот момент, когда большевики взяли власть, был человек по имени Эдгар Сайссон. В конце 17-го года циркулировало много слухов о том, что большевики взяли деньги у немцев и крайне заинтересованы сохранить это в тайне. И когда Сайссон проявил интерес к таким материалам, перед ним предстал не кто иной, как Раймонд Робинс и сказал: «Я могу достать вам эти материалы». Робинс раздобыл досье, которое содержало документы, демонстрирующие связи между отдельными лицами и банками и передвижение денежных сумм из Германии через Швецию большевикам в Россию. Сайссон ухватился за эти материалы. Они были опубликованы в США и в тот момент восприняты как подлинные. Но вскоре при ближайшем рассмотрении выяснилось, что документы не аутентичны, что это подлог. По этому поводу возникает целый ряд вопросов. И прежде всго – почему Робинс, во всем остальном проявивший себя как человек, симпатизирующий большевикам, взялся помогать Сайссону в приобретении документов, которые дискредитируют советский режим? Ответ заключается в том, что в конечном счете бумаги Сайссона дискредитировали не режим, а всю идею подкупа большевиков немцами. На самом деле, как нам известно сегодня, информация, содержавшаяся в бумагах Сайссона, была правдивой. Большевики таки получали деньги от немцев. Но в документах имелись многочисленные мелкие неточности, из-за которых они и были признаны фальшивкой. Таким образом, целью аферы с документами Сайссона было отмыть советский режим от обвинений в получении немецких денег.
Владимир Абаринов: Американскому комитету общественной информации бумаги обошлись в 25 тысяч долларов. Другой пример аналогичной фальшивки – письмо председателя исполкома Коминтерна Григория Зиновьева английским коммунистам, содержавшее инструкции по организации политической борьбы. Копия письма была получена британской разведкой от рижской резидентуры. Ричард Спенс.
Ричард Спенс: Письмо Зиновьева, появившееся в Великобритании в 1924 году, - тоже очень похожий случай. Оригинал так никогда и не обнаружился. Все, что мы имеем, - это написанная от руки копия. Предполагается, что оригинал хранится где-то в Москве. То есть документ даже не подделывают, не делают вид, что это подлинник, а говорят: это копия, снятая кем-то с оригинала, который находится где-то еще. Естественно, не существует никакого способа проверить подлинность. С другой стороны, это отнюдь не значит, что содержание документа, того же письма Зиновьева - ложь. Разве в Англии не было советских агентов, влияющих на британскую компартию? Разумеется, были, никто с этим всерьез не спорит. Так что эти обвинения никак не назовешь беспочвенными. Это интересная тактика. Если вы хотите что-нибудь скрыть, и вы боитесь, что эта тайна вдруг обнаружится, и вы не уверены, что можете этому воспрепятствовать, один из способов обелить себя – это раскрыть вашу тайну или часть тайны самому, но так, чтобы способ разоблачения дискредитировал обвинение.
Владимир Абаринов: Характерная отличительная особенность всех этих подделок – тот факт, что все они были копиями. Поскольку множительной техники тогда не было, документы переписывались от руки. На этом рынке фальшивок подвизался и уже знакомый нам по первой части расследования эмигрант, бывший действительный статский советник Владимир Григорьевич Орлов, утверждавший, что его агенты в Москве сильно рискуют, копируя документы – похитить же оригиналы положительно невозможно.
Ричард Спенс: Один из тех, кто обвинялся в подделке этих документов, Владимир Орлов, оправдывался тем, что эти документы – реконструкция. "Я воспроизвел документы, - говорил он. - Но то, что в них сказано, - правда". Это очень похоже на то, что произошло с бумагами Сайссона.
Владимир Абаринов: В первой части нашего расследования мы приводили документы, дающие взаимоисключающие характеристики Орлова. Теперь пришло время познакомиться с ним поближе. Владимир Григорьевич Орлов, по его собственным словам, происходил из старинного дворянского рода. Он родился в 1882 году в Рязанской губернии, но детство провел в Царстве Польском. В старших классах гимназии его одноклассниками были известные впоследствии террористы Борис Савинков и Иван Каляев – убийца великого князя Сергея Александровича. Дружба с Савинковым впоследствии возобновилась. Окончил юридический факультет Варшавского университета. Работал судебным следователем в Польше. С началом мировой войны назначен военным прокурором в действующую армию. В этом качестве Орлов принял участие в расследовании ряда громких дел о государственной измене и шпионаже, в том числе дела полковника Мясоедова, приговоренного к смертной казни через повешение, и военного министра Сухомлинова, приговоренного уже при Временном правительстве к бессрочной каторге. Все обвинения против Мясоедова и Сухомлинова впоследствии оказались ложными.
Февральская революция застала Орлова в Могилеве, в ставке верховного главнокомандующего. Он был свидетелем и участником прощания Николая II с офицерами ставки. А вскоре после большевистского переворота Орлов объявился в Петрограде и поступил на должность следователя ВЧК. Сам Орлов утверждал, что сделал это по заданию бывшего начальника штаба ставки генерала Алексеева, но подтвердить это было некому – Алексеев умер в сентябре 1918 года.
На новом месте работы Орлова ждал сюрприз – встреча с бывшим подследственным. Отрывок из книги Орлова «Двойной агент».
"Человек, который так пристально наблюдал за мной, медленно подошел, по-прежнему не сводя с меня глаз. Я побледнел. Где я видел это лицо раньше?
Господи! Теперь я вспомнил. Он был моим подследственным, его судили в Варшаве до войны. Конечно, это был он. Я даже вспомнил его фамилию — Дзержинский. Перед моим мысленным взором возникла виселица, и я понял, что со мной покончено. Все это промелькнуло перед моим затуманенным взором за считанные секунды.
— Вы Орлов? — спокойно спросил меня самый могущественный человек Советской России. Выражение его лица при этом нисколько не изменилось.
— Да, я Орлов.
Дзержинский протянул мне руку:
— Это очень хорошо, Орлов, что вы сейчас на нашей стороне. Нам нужны такие квалифицированные юристы, как вы. Если вам когда-нибудь что-то понадобится, обращайтесь прямо ко мне в Москву".
Владимир Абаринов: По словам Орлова, в качестве сотрудника ВЧК он спас «из когтей советского правосудия» более тысячи бывших царских офицеров, но в конце концов был разоблачен и вынужден бежать за границу. Через Финляндию и Польшу он добрался до Одессы, занятой войсками Деникина, и получил назначение в контрразведку Добровольческой армии. Летом 1920 года он выехал по командировке в Европу и в Россию больше не вернулся. Он осел в Берлине в качестве сотрудника резидентуры разведки Белой армии генерала Врангеля, эвакуированной из Крыма в Турцию.
В своей книге Орлов характеризует сам себя как непримиримого врага большевиков.
Из книги Владимира Орлова "Двойной агент":
"Сегодня, когда я обращаюсь к событиям, произошедшим более чем двадцать пять лет назад, и вспоминаю многочисленные преступления, в расследовании которых принимал участие, прихожу к выводу, что большевики, стремящиеся к мировому господству, не научили нас ничему новому в том, что касается провокаций, заговоров, предательства, искажения фактов или убийств. Все это совершалось и раньше отдельными личностями; сегодня же это неотъемлемая часть административной системы, которая действует на территории, составляющей одну шестую часть земной суши".
Владимир Абаринов: Ну а кто же он был на самом деле? Профессор Ричард Спенс.
Ричард Спенс: Когда я писал статью, я видел в Орлове главным образом беспринципного наемника, профессионального двойного, тройного агента, который работал на кого угодно. И я думаю, что таково же было общее мнение о нем в то время. Ему не верили люди в кругах белой эмиграции. Можно также найти подтверждения того, что даже его работодатели, иностранные разведки – немецкая, совершенно точно британская, тоже не доверяли ему. Британцы в конце концов расстались с ним, потому что пришли к выводу, что его информация ненадежна. Интересно, что человеком, который убедил британскую разведку нанять Орлова, был Сидней Рейли. Рейли и Орлов были очень близки. Рейли и сам ведь был сомнительной фигурой: он никогда не знал в точности, на кого он работает и какова будет задача. Орлов – точно такая же личность. Он, похоже, работал на всех одновременно. С другой стороны, имеется такая книжка, даже не книжка, а брошюра, изданная в 1997 году женщиной по имени Нэтали Грант. У Нэтали Грант, которая родилась в Риге, в 20-е годы работала там в американской дипломатической миссии и была замужем за бывшим офицером польской разведки по имени Рышард Врага, было очень твердое и в некоторых отношениях довольно спорное мнение о советской дезинформации и советском шпионаже. Она написала книжку под названием «Убийство в Тиргартене» с подзаголовком: «Политическая жизнь Владимира Орлова, агента разведки и дезинформатора». В нашем общении с Нэтали Грант я часто не соглашался с ней, но ее выводы всегда были очень интересными. Она считала, что Орлов с самого начала до самого конца был агентом большевиков, что его антибольшевизм был мнимым и что он был сотрудником того, что она называет советским бюро дезинформации в Берлине в 20-х годах прошлого века.
Владимир Абаринов: Из книги Нэтали Грант «Убийство в Тиргартене». Вашингтон, 1997 год.
"В качестве обитателя тайного мира разведки Владимир Орлов заслуживает особого внимания, потому что долгое время успешно внушал доверие разведывательным службам стран, враждебных друг другу. Оставаясь в тесном сотрудничестве с представителями немецкой разведки, он в то же время сумел убедить своих британских кураторов в том, что разделяет их взгляды. Он работал на Москву и способствовал распространению советской пропаганды, хотя публика в течение многих лет видела в нем пламенного антикоммуниста.
В одном отношении Орлов ничем не отличается от всех прочих известных двойных агентов. Их истинные мотивы, толкнувшие их на путь дезинформации и шпионажа, невозможно установить.
Была ли это алчность – первое, что приходит в голову при мысли о шпионаже? Была ли это жажда денег, комфорта, удовольствий, которые может позволить себе состоятельный человек? Быть может, желание вознаградить себя за бедное детство в польской деревне? Возможно, но все это не главный мотив его поступков. Он не объясняет его дружбы с Феликсом Джержинским и его работы в ЧК.
А может быть, он был человеком без принципов, который находил развлечение и удовлетворение в той власти, которую давала ему его преступная деятельность? Кроется ли его тайный мотив в желании манипулировать людьми при помощи мошенничества и обмана? Или его главной мотивацией была идеология?".
Владимир Абаринов: Владимир Орлов стал главным действующим лицом кампании дискредитации американского сенатора Уильяма Бора, выступавшего за дипломатическое признание Вашингтоном Советского Союза.