Марина Тимашева: Она родилась во Франции, но всю жизнь мечтала о России. Лоранс Гийон приняла православие в 70-е годы - когда ей было 19 лет, а в начале 90-х переехала в Москву, где в течение 16 лет собирала и исполняла русский крестьянский фольклор и ''перевоспитывала детей новых русских''. В гостях у француженки, поющей по-русски, побывала Светлана Павлова.
(Звучит песня)
Светлана Павлова: Этот духовный стих из Смоленской области исполняет француженка, среди предков которой не было выходцев из России. Лоранс Гийон родилась в небольшом городке Валанс на юго-востоке Франции, русской культурой она увлеклась еще в юности, в 19 лет приняла православие, в университете изучала русский язык и литературу. В Россию Лоранс впервые приехала еще в советское время, в 70-е годы, однако первое знакомство со страной едва не закончилось большим разочарованием.
Лоранс Гийон: У меня были картины России - колоритная, златоглавая, православная, фольклор. А Советский Союз это было совсем не то. Я мечтала о России, но, естественно, не о советской России, так что для меня это было большое разочарование. Когда я приехала, я плакала постоянно. Потом я стала гулять по Москве. У меня были знакомые здесь, знакомый режиссер, который делал документальные фильмы, я связалась с ними, они мне показали Москву, и я увидела, что Россия все-таки существует.
Светлана Павлова: В первой половине 90-х Лоранс вернулась в Россию и осталась здесь на 16 лет, однако до сих пор жалеет, что не попыталась переселиться еще в молодости.
Лоранс Гийон: Я старалась приспособиться к Западу, но мне было очень трудно. Россия, несмотря на коммунизм, мне подходила больше. Конечно, было какое-то давление в атмосфере, люди боялись общаться с иностранцами, но в ежедневной жизни люди были довольно свободные. Например, во Франции все очень организованно, нельзя прийти вот так просто в гости, надо предупредить, и так далее, а здесь все ходили друг к другу, сидели на кухне. Мне это было больше по душе - люди более естественные. И даже когда я встретилась с этими двумя кинорежиссерами в Париже, когда они уехали, я плакала несколько дней, потому что я думала, что таких я не найду у себя. И, действительно, я не нашла.
Светлана Павлова: В России Лоранс долгие годы работала учителем во Французском лицее, где, по ее словам, перевоспитывала детей новый русских.
Лоранс Гийон: Например, я им пела их фольклор, мы им рассказывали их сказки, мы им показывали их картины, потому что дома этого не делали или делали халтурно. Например, сказки с ужасными иллюстрациями, классическая музыка переделана по- современному (якобы, дети не могут понять, как это есть). С фольклором то же самое - идиотским образом обязательно. Мне было ужасно жалко, что все это пропадает.
Светлана Павлова: Занялась традиционной русской музыкой Лоранс вскоре после знакомства с казаками, а также собирателями и исполнителями крестьянского фольклора, которых, по сравнению с поклонниками западно-европейского и, в первую очередь, кельтского фолка, в России не так уж много. Впрочем, традиционным жанрам Лоранс предпочитает духовные песни, их она исполняет, аккомпанируя себе на колесной лире - этот специфический инструмент с протяжным скрипучим звуком известен со времен Средневековья во многих европейских странах. В отличие от других старинных инструментов, звук из лиры извлекается не смычком и пальцами, а системой клавиш и колесом - музыкант приводит его в движение специальной вращающейся ручкой, поэтому внешне инструмент немного напоминает шарманку. Не случайно, начиная с XV-го века лира стала инструментом нищих и бродяг. Вплоть до первой половины XX-го века живая традиция исполнения на лире или релей, как ее называли восточные славяне, существовала на территории от Испании и Франции до Украины и России, а в современной Западной Европе найдется немало авангардных музыкантов, давших лире новое звучание. Среди таких нестандартных лирников - австриец Маттиас Лейбнер и французы Валентен Кластрие и Грегори Жоливе. Инструмент последнего во многом потерял традиционную внешность, став футуристически обтекаемым и призывно пестрым. Однако, Лоранс Гийон противник подобной урбанизации фольклора - для нее традиционная крестьянская музыка это, прежде всего, музыка природы.
Лоранс Гийон: Это музыка ветра, речки, людей, которые от радости поют, потому что там много воздуха, много неба. Я заметила что-то очень странное - если ты хочешь петь на природе, это мешает всем, но если включаешь радио, то никто ничего не скажет. Если ты хочешь петь, они на тебя нападают. И даже в Москве казаки, когда они выступают где-то, потом они не могут остановиться, для них это такая радость, им нужно петь, они поют и в метро, и на улице, и в автобусе, и люди злобно на них смотрят. Если бы они гуляли с радио, им бы ничего не сказали. Но они поют радостно, а людям это обидно. Почему? Потому что они - искалеченные, они чувствуют, что то, что есть у этих казаков, они это потеряли.
Светлана Павлова: По словам Лоранс, фольклор для нее это способ общения, того общения, которое невозможно в пределах обыденного языка.
Лоранс Гийон: Есть вещи, которые можно передать только через музыку или через стихи, потому что это слишком таинственно, чтобы это передать нормальным языком.
Светлана Павлова: Как ни странно, именно благодаря любви к русской культуре Лоранс Гийон начала интересоваться и традиционной французской музыкой.
Лоранс Гийон: Я стала интересоваться французским фольклором, потому что меня очень раздражало, например, когда казаки репетировали в Доме культуры ''Серп и молот'', собирались там в ледяной комнате, а рядом была какая-то злая тетка, которая занималась фламенко. И она ненавидела этих казаков, она хотела отобрать у них комнату. Надо же! Вот эти русские молодые люди занимаются чем? Фламенко! Я ничего не имею против, но у них гениальный фольклор, у них есть казаки, которые поют, это полная радость, а они не обращают внимание, они их презирают, они занимаются фламенко. И еще это не настоящее фламенко, естественно, это халтура, понимаете? Они занимаются халтурой. Я думаю, если ты интересуешься русским фольклором, надо интересоваться французским фольклором. И я стала интересоваться, но мне кажется, что это еще живет здесь больше, чем у нас, у нас это пропадает с большой скоростью.
Светлана Павлова: Несмотря на любовь к русской культуре, Лоранс Гийон не питает иллюзий по поводу общественно-политической ситуации в стране. Но, так или иначе, по собственному признанию Лоранс, в благополучной Франции, куда она была вынуждена вернуться в конце прошлого года, у нее нет того, что она получала, живя среди россиян.
Лоранс Гийон: Когда человек их любит, они открываются как дети, они отражают эту любовь, им это нужно, они даже благодарны. Это просто супер. Во Франции я сидела со своей любовью, но это было никому не нужно. Любовь не нужна, кому-то это даже мешает, а в России это нужно, потому что жизнь тяжелая.
Светлана Павлова: Как признается Лоранс Гийон, больше всего во Франции ей не хватает возможности петь русский фольклор вместе с единомышленниками - там она поет в одиночестве, делает переводы духовных стихов и сочиняет самозабвенные песни на французском, но о России, о диких гусях, пролетающих высоко-высоко над сельскими крышами.
(Звучит песня)