Программу ведет Татьяна Валович, которая беседует с историком Олегом Соколовым.
Татьяна Валович: Сегодня у нас в гостях... сир... месье женераль... а точнее – кавалер Ордена Почетного легиона, президент Военно-исторической ассоциации России Олег Соколов. Олег Валерьевич, здравствуйте. Вы принимали участие в праздновании в Петербурге Дня взятия Бастилии, а в Париже вам приходилось принимать участие в таком празднике?
Олег Соколов: Да, в Париж в 1989 году, на 200-летие Великой Французской революции, первый раз я вывез небольшой отряд людей, занимающихся военно-исторической реконструкцией французской армии. То есть это уже было, как видите, - страшно подумать! – 15 лет назад.
Татьяна Валович: Как вы считаете, вообще что послужило предпосылкой возникновения в России движения реконструкторов?
Олег Соколов: Ну, ваш покорный слуга... получилась у меня история, что я предназначен был быть основателем этого движения, потому что более 20 лет тому назад мне пришла в голову идея немножко перенестись в другую эпоху, в другой мир, добыть мундиры старинные. И вот с несколькими своими молодыми друзьями мы отправились в разрушенный замок (тогда его еще никто не реставрировал, сейчас его реставрируют), замок Капори, где мы провели две ночи на биваке. Нас было 5 человек, у нас были очень такие символические мундиры, но так нам это понравилось, что потом вокруг нас стало складываться все больше и больше людей.
Потом, с началом перестройки, в 1988 году, те несколько десятков человек, которые у нас были, они вышли из подполья и впервые провели открытый военно-исторический поход. Он был очень маленький и смешной, конечно, по теперешним нашим масштабам, но так как в 1988 году еще людям было смотреть особенно нечего в нашей стране (это сейчас у нас, так сказать, с утра до ночи показывают всякие необычные новости, сплошные убийства, «Рэмбо» показывают по телевизору и так далее), и даже такое небольшое событие, как несколько десятков человек в униформе, - тогда это было людям интересно. И по радио, по телевидению о нас рассказали, и по всей стране стали возникать военно-исторические клубы. Сейчас общее количество людей, которые занимаются военно-исторической реконструкцией, если считать все эпохи, я думаю, давно перевалило за 2 тысячи человек, из которых примерно 1,5 тысячи занимаются реконструкцией эпохи наполеоновских войн, русских и французов.
Татьяна Валович: Увлечение исторической реконструкцией не есть уход просто от действительности?
Олег Соколов: Да нет. Думаю, что все люди, которые у нас занимаются реконструкцией, - это, в общем-то, люди, которые в своей обычной жизни тоже активны. Обычно у нас нет людей, знаете, в стиле Манилова. Наоборот, все люди скорее активны, потому что и само действие требует тоже активности, и люди в этой жизни, в общем-то, я бы сказал, не выброшены за пределы, и совсем не преуспевающих людей практически нет, будь то студенты, будь то инженеры или бизнесмены. В основном, конечно, это люди, занимающиеся интеллектуальной работой.
Ну, конечно, если это не уход от жизни вообще, то хотя бы это отдых от обычной повседневной жизни, когда люди там на два-три дня раз в несколько месяцев переносятся в другой мир, в другую эпоху, где им лучше дышится, где они себя чувствуют более комфортно.
Татьяна Валович: Какие вы видите изменения в российском обществе – скажем, как относились 20 лет назад к вашему движению и как относятся сейчас?
Олег Соколов: Ну, 20 лет назад относились к нам... в основном КГБ нами занималось. А вот 15 лет назад, когда появилась перестройка, относились восторженно, радостно. Я никогда не забуду, как в начале 90-х годов мы устроили небольшой марш по Невскому, нас было человек 200 может быть, мы прошли в старинных формах, со знаменами. И я помню, как на следующий день я в Доме книги случайно смотрел книжки, и подслушал разговор как бы невольно двух продавщиц. Одна другой говорила: «Ты знаешь, какие они были красивые, такие офицеры. Они так красиво шли, они такие были все...» Сейчас, конечно, уже никто так не будет говорить, потому что ценности поменялись, потому что, по-моему, кроме денег, в общем, мало о чем люди серьезно переживают. То есть относятся не так, как это было вначале. Но просто у нас уже сложилось большое количество людей, которые этим занимаются, и постепенно круг этот расширяется.
Но меня больше всего удивляет, пожалуй, отношение наших властей, потому что ведь ребята, которые занимаются этим у нас – это в основном молодежь. Люди от 16 до 30 лет – это основной наш контингент, хотя, конечно, у нас есть люди и более старшего возраста, но в основном это молодежь. И вот молодежь занимается интересным делом, она увлекается историей, она что-то такое хорошее делает, о чем-то хочет рассказать – и никому никакого дела. Куда мы только не обращались, к каким только чиновникам. Все чиновники говорят: «Олег Валерьевич, вы занимаетесь прекрасным и интересным делом, но, вы понимаете, я не могу ничего сделать...»
Татьяна Валович: И, между тем, все время идут разговоры в России об отсутствии патриотизма...
Олег Соколов: Да, у нас говорят об отсутствии патриотизма, об отсутствии национальной идеи, о том, что люди не интересуются историей России. А мы создаем яркие, красочные картинки, причем мы их не просто даем, а мы даем возможность людям почувствовать, одеться в доспехи средневекового русского воина или западноевропейского рыцаря, сразиться на мечах или почувствовать себя русским гусаром или гренадером эпохи войны 1812 года или французским солдатом этой эпохи, побывать на биваке того времени. Это все здорово, и действительно, те ребята, которые к нам попадают, они по-другому, конечно, уже не мыслят, как можно без этого жить.
Это очень интересно, и у нас нет людей, скажем, наркоманов, это немыслимо. Мы сейчас говорим о борьбе с наркоманией – ну, дайте хотя бы нам возможности, и те люди, которые придут к нам, они не будут пробовать наркотики, потому что это гораздо более весело – вокруг костра выпить по рюмочке, спеть веселые песни, сесть утром на коня и проскакать по полю... Это гораздо более увлекательно и гораздо более сильные чувства, чем человек испытывает от наркотиков. Так вот, дайте нам хотя бы такую помощь. Но все чиновники – полное безразличие, абсолютное непонимание и рыбьи глаза, когда на них смотришь и рассказываешь им. Вот это меня просто потрясает.
Татьяна Валович: О проблемах с КГБ вы упомянули. То есть к бонапартистам было пристальное внимание?
Олег Соколов: Да я не скажу, что пристальное внимание. Вообще к этим людям у меня, прямо скажем, хорошее отношение, потому что они смотрели за тем, что мы делаем, но, в общем, нам не мешали. Ведь это уже была эпоха конца советской империи, и конечно, люди, которые занимаются историей наполеоновской... Но за нами, тем не менее, наблюдали, держали под контролем, чем мы там занимаемся. Но так как мы занимались все-таки историей и мы не были никогда политическим движением... Мы и сейчас не являемся политическим движением, у нас есть люди самых разных политических убеждений, как было и тогда. Поэтому в конечном итоге нас оставили в покое, ничего нам плохого не сделали.
Татьяна Валович: Олег Валерьевич, вы – историк. Как вы считаете, достаточно ли внимания в России уделяется национальным проблемам сейчас? Сталкивались?
Олег Соколов: Это очень сложно... Да нет, у нас я не сталкивался с национальными проблемами, потому что у нас «армия» тоже многонациональная. Когда есть общая идея, которая объединяет людей, тогда у них и нет национальных проблем. Когда нет никакой общей идеи, которая объединяет людей, тогда они будут разделяться по всем принципам – национальным и каким угодно. Когда в стране есть ощущение того, что люди живут в единой стране, в которой есть сильная национальная идея, единая воля, тогда и национальные проблемы все уйдут на десятый, двадцатый план. А когда полный хаос и неразбериха в головах и в идеях, то тогда, конечно, и все проблемы выйдут на первый план, любые, потому что будут разделяться по любому принципу.
Татьяна Валович: У нас есть звонок слушателя. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Олег Вальерьевич, вы сохраняете истину, вот эта ваша реконструкция?
Олег Соколов: В каком смысле истину? Мы стараемся восстановить точно униформу, экипировку, точно все то, что было, те строевые приемы, которые были. Люди так же стараются владеть конем, как это было в ту эпоху, рыцари – так же пользоваться копьем, как было на рыцарских турнирах. То есть те, кто занимаются той или иной эпохой, стараются максимально приблизиться, насколько это возможно сейчас. Потому что есть масса препятствий, масса проблем, потому что восстановить идеально рыцарские доспехи или сделать абсолютно точную во всех деталях копию того или иного предмета не всегда бывает возможно. Но, в общем-то, насколько это возможно, настолько стараемся приблизиться.
Татьяна Валович: А насколько это дорогостоящее удовольствие? Ведь для того, чтобы создать костюм или где-то его купить... Как вообще идет работа?
Олег Соколов: Ну, это безумно сложно, потому что существуют уже просто некоторые мастера, которые работают на это. И практически есть даже такая небольшая фирма, которая обслуживает тех, кто желает себе заказать что-нибудь. В Англии, кстати, в стране, которая является столицей военно-исторической реконструкции Европы, уже огромное количество этих фирм существует. Те люди, которые занимаются военно-исторической реконструкцией, у которых есть средства, они могут заказать все себе, но это стоит обычно очень дорого. А большинство людей используют... другие делают это все своими руками.
Татьяна Валович: А для того чтобы сделать своими руками, есть какие-то руководства, лекала?
Олег Соколов: Нужно обратиться к тем, кто уже это делает. Но я еще раз хочу сказать, что такие, кто все заказывает, и такие, кто все делает, редко существуют. В основном люди что-то делают сами, что-то заказывают, что-то с помощью своих друзей, которые уже давно в этом полку, в этой группе состоят. В общем, это обходится в любом случае, так или иначе, очень дорого. А самое главное, это обходится огромным трудом.
Татьяна Валович: А оружие какое вы используете?
Олег Соколов: Мы используем то, что называется муляжи оружия, то есть это сабли тупые, ружья не стреляющие, но внешне полностью воссоздающие их облик. И с этим масса проблем, потому что нас-то легко милиции остановить, потому что мы, в отличие от террористов, не прячемся, и никому вреда это оружие не приносит. Но дело в том, что, остановив такого человека, в некоторых случаях можно даже у него эту саблю конфисковать, утверждая, что это страшное, ужасное оружие, которое может нанести вред, хотя эта сабля тупая и сделана из мягкого металла... Да это вообще все полный абсурд.
Ну, вы понимаете, это как из анекдота, как пьяница ищет что-то под фонарем, его спрашивают: «Что ты здесь ищешь?» - «Я потерял часы» - «Ты здесь потерял?» - «Нет, я потерял там». – «А что здесь ищешь?» - «Здесь светлее». Вот так же, к сожалению, часто и нас с этими муляжами задерживают.
Татьяна Валович: А нас таможне возникают какие-то проблемы?
Олег Соколов: На таможне, как ни странно, как раз меньше, потому что на таможне мы получаем удостоверения о том, что это не является ни произведением искусства, ни чем-то еще и так далее. И, как ни странно, с таможенными служащими у нас все гораздо проще. Должен сказать, что в других странах, в Европе вообще это все не считается ни оружием, ни чем-то опасным, тем более то, что служит людям для проведения вот этих исторических спектаклей, которые мы создаем.
Татьяна Валович: А какова роль Ассоциации реконструкторов? Вы помогаете другим клубам? Вообще по России у вас есть, может быть, статистика.
Олег Соколов: В Ассоциации около сотни клубов состоит по России, есть еще десятки клубов, которые не включаются ни в какую ассоциацию, которые существуют сами по себе. А роль Ассоциации – координировать их работу. Вот сейчас у нас будет большое мероприятие – Бородинское сражение, каждый год мы проводим его в первое воскресенье сентября, 5 сентября. Естественно, я выступаю в роли одного из главных организаторов всего этого действия. Кроме этого, у нас есть какие-то международные выезды, крупные. Вот недавно, буквально 10 дней тому назад, мы были во Франции на огромном мероприятии – 200-летие Булонского лагеря Наполеона, где собралось почти 2 тысячи человек из разных стран мира, и вот туда мы возили 200 человек из нашей Ассоциации.
Татьяна Валович: А вообще как по миру развито это движение реконструкторов. У вас есть международные связи с другими клубами?
Олег Соколов: Конечно, без этого просто уже невозможно существовать, потому что ни одно приличное, большое мероприятие невозможно без помощи наших европейских коллег. Больше всего это, как ни странно, развито в стране, у которой меньше всего истории, - в Соединенных Штатах. Но там развита, разумеется, реконструкция не наполеоновской эпохи и не русской Белой гвардии (хотя и то, и другое тоже, кстати, есть), а, конечно, Гражданской войны в Соединенных Штатах. 30 тысяч человек занимаются этим, и на самых больших мероприятиях собирается до 15-20 тысяч участников и 300 тысяч зрителей.
Татьяна Валович: Пользуется ли это движение государственной поддержкой?
Олег Соколов: В Соединенных Штатах – да. Потому что сейчас эта страна взяла курс явно на империю. И, разумеется, движение реконструкции, которое способствует развитию патриотизма, которое способствует развитию уважения к своей собственной стране, определенного такого единения граждан страны, конечно, оно в Соединенных Штатах пользуется очень большой государственной поддержкой. После Соединенных Штатов это Англия, где тысячи и тысячи людей занимаются Гражданской войной в Англии XVII века, рыцарством и наполеоновской эпохой. Ну а уже потом идут другие страны: Франция, Испания, Германия, Италия и так далее, Чехия, Россия. Так что по Европе огромное количество таких клубов.
Татьяна Валович: Но в России поддержки государства, как вы сказали, нет.
Олег Соколов: В России нет ни поддержки государства, ни поддержки бизнесменов. Мы находим иногда какую-то мелкую помощь на какое-то мероприятие частное. Скажем, город Малоярославец, благодаря тому, что там нормальное, хорошее руководство, они проводят каждый год вместе с нами реконструкцию битвы при Малоярославце, которая была в октябре 1812 года. Вот мы ее делаем, город поддерживает. Но город небогатый, что могут, то и делают. Они поддерживают только это мероприятие, не само движение как таковое, а именно вот это вот конкретное мероприятие. То есть они оплатили нам транспорт, оплатили лошадей – и все на этом. Мы не можем развиться за счет такой помощи, конечно, нам нужна помощь немного другого плана, хотя бы организационная. Хотя бы то, чтобы в Думе был какой-то закон принят о военно-исторической реконструкции, что вот эти наши муляжи оружия не являются ни социально опасными, ни опасными. Чтобы по удостоверению, положим, Военно-исторической ассоциации России можно было транспортировать эти муляжи оружия, чтобы люди знали, что мы не террористы, не бандиты, что это оружие ни разу не было применено за время существования военно-исторической реконструкции, не использовалось для каких-то асоциальных целей.
Татьяна Валович: Скажите, пожалуйста, женщины принимают участие в вашем движении?
Олег Соколов: Женщины у нас просто ураган, потому что вы сами представляете тысячи молодых, здоровых веселых мужчин от 20 до 30 лет, разумеется, конечно, красивой форме, лихо скачущие на конях...
Татьяна Валович: Современные Надежды Дуровы.
Олег Соколов: Я имею в виду мужчин, на которых женщины смотрят, поэтому, естественно, женщинам хочется быть рядом с ними. Их жены не желают особенно далеко отпускать своих мужей, подруги хотят за ними последовать, а другие красивые девушки – найти себе, положим, друга жизни. Поэтому наши биваки немножко похожи на армию Ландскнехта, за которой следует куча женщин. Но на поле сражения мы их, конечно, не пускаем, во-первых, потому что это совершенно не должно быть с точки зрения зрелищности; во-вторых, это просто-напросто опасно. Но на биваке, если, скажем, на Бородинское поле приезжает полторы тысячи мужчин, наверное, я думаю, сотня или две сотни женщин точно есть.
Татьяна Валович: Олег Валерьевич, скажите, пожалуйста, насколько трудно реконструировать, написать сценарий? Кто занимается конкретным каким-то действием?
Олег Соколов: Ну, вот этим я занимаюсь. Да сценарий проще простого написать для человека, который этим занимается постоянно. За 5 минут я могу любой сценарий составить, потому что битва – эти два батальона пойдут сюда, эти – туда... Но реализовать его...
Татьяна Валович: Самое сложное, наверное, организовать войска.
Олег Соколов: Как однажды сказал один военачальник, война – это наука не столько сложного замысла, а это наука реализации, где все зависит от реализации. Так и у нас это, в общем-то, такая часть маневров, все вроде объяснил, все ясно, это пойдут сюда, эти – сюда, эти пойдут так... А когда загремели пушки и на поле боя 30 орудий грохочут так, что земля дрожит, когда пошли в атаку кони, то у многих людей уже в голове совершенно все зажигается – и они несутся в атаку там, где не надо, батальоны рвутся куда-то под грохот барабанов. В общем, управлять всем этим бывает довольно сложно, хотя кажется, что все очень просто сделать: сначала пойти взять эту батарею, потом ее оставить, потом нужно сюда бросить кавалерию, а здесь – пехоту. Но в реальности, на самом деле, получается все очень сложно, почти как в натуральной войне, ну, как в маневрах, скажем так. Разумеется, это не война, потому что у нас нет убитых, но это маневры.
Татьяна Валович: А несчастные случаи бывают?
Олег Соколов: Ну конечно бывают, а как вы хотите? Любой человек, который занимается с лошадьми... Вот у меня, например, есть свой конь, и любой человек, у которого есть конь, знает, что конь – это уже источник огромной опасности. Вы можете упасть. Вот у одного моего хорошего французского знакомого его жена погибла, хотя она никакой военно-исторической реконструкцией не занималась, а просто любила лошадей. Она скакала, упала с коня, получила удар копытом по голове – и все, молодая красивая женщина погибла.
А что вы хотите, когда 100 человек скачут на конях, причем скачут под грохот пушек, когда взрывается пиротехника?.. Разумеется, каждый, кто садится на коня, должен прекрасно понимать, что он рискует своей рукой, ногой, может это все поломать. И я получал два раза очень серьезные травмы, одна была связана с падением коня, а другая – с тем, что кавалерист на полном скаку в меня врезался. И хотя это было много лет назад, но травма до сих пор чувствуется.
Но это присутствие опасности, мне кажется, наших молодых бойцов только еще больше возбуждает, потому что они могут с гордостью сказать: «Я был ранен при Бородине». Так что эта опасность нам совсем не мешает. И вообще, занимаясь любым спортом, например, занимаясь слаломом, человек должен прекрасно понимать, что рано или поздно он обязательно себе что-нибудь сломает. Человек, который занимается боксом, тоже должен прекрасно это понимать. Но особенно конный спорт – это вообще спорт травматизма. Поэтому у нас есть травматизм, но, к счастью, этот травматизм ограничен, это травматизм чисто спортивного плана, и никогда более серьезного у нас не было.
Татьяна Валович: Каким образом возникла идея праздновать 200-летие наполеоновской эпохи? И действительно ли вы будете реконструировать битву при Аустерлице, как некоторые издания писали?
Олег Соколов: У меня появилась эта идея уже давным-давно, и уже давно сложилось, что во Франции многие 200-летия уже прошли, наполеоновские, ну, кроме каких-то выставок, коллоквиумов исторических, мероприятий, которые почти никто не видел и не знает. После 200-летия Великой Французской революции не было ни одного крупного 200-летия. Я предложил на уровне французского правительства провести огромное 200-летие наполеоновской эпохи с гигантским парадом по Елисейским полям, с реконструкцией битвы при Аустерлице, в Парижском регионе, с огромным балом в Парижской ратуше и так далее, и тому подобное. Многие поддержали, на уровне замминистра поддержали эту идею, и французские бизнесмены даже готовы были дать средства, но как-то все это в бюрократических каналах завязло.Я не знаю, чем все это кончится, сумеем мы это сделать или нет, но, по крайней мере, на будущий год это планируется, и если даст Бог, то это состоится. Но еще раз подчеркиваю, что французская бюрократия сродни русской бюрократии. Она, конечно, более вежлива, там очень вежливо принимают, и до администрации французского президента легче дозвониться, чем до мэрии какого-нибудь нашего городка, то есть до помощника президента Франции можно дозвониться, если по делу вы звоните, вас рассмотрят и выслушают. Так что, конечно, она проще, но все-таки у нее тоже есть свои сложности, и я пока еще не знаю, к чему приведет борьба с бюрократией на всех уровнях.
Татьяна Валович: Французская эпоха близка многим, особенно россиянам, которые понимают и вспоминают исторические такие связи. Раньше говорили только на французском языке. Я слышала такую легенду, и, может быть, вы, как знаток французского языка, в том числе, подтвердите или опровергнете, что слово «шаромыжник» в русском языке появилось именно после 1812 года от французского «cher ami».
Олег Соколов: Да, французское «cher ami» - «дорогой друг». Якобы отставшие французские солдаты стучались в двери и говорили: «Cher ami, cher ami...», - и вот отсюда слово «шаромыжничать». Очень может быть. Это слово, без сомнения, появилось после 1812 года.
Татьяна Валович: Как вы считаете, увлечение вот этой реконструкцией накладывает ли на характер, и на ваш характер какой-то наложило отпечаток? Вы исполняете иногда роль Наполеона...
Олег Соколов: Я всегда исполняю роль главнокомандующего французской армией на поле сражения. Роль Наполеона исполнил только в одном американском и в одном английском документальном фильмах, один – для программы «Дискавери», другой – для «Би-Би-Си». Я сыграл роль Наполеона, как играют актеры. Никогда на поле сражения, на поле наших реконструкций я не изображаю Наполеона, я всегда в мундире дивизионного генерала, командующего. И нас всегда при Бородине спрашивали: «А где Наполеон? Где Кутузов», и в конечном итоге мы, чтобы как-то этот вопрос решить, стали называть. Вот в прошлом году мы говорили: «Вот это маршал Нейвуд, он командует штурмом Родионовских флешей». И в этом году, судя по тому, что будет разыгрываться эпизод битвы за батарею Раевского, я буду исполнять роль принца Евгения Богарне. То есть никогда – роль Наполеона, и мундир ничего общего с наполеоновским не имеет. Просто поскольку я главнокомандующий французской армией, значит, как бы исполняющий его обязанности.
Татьяна Валович: А вот ваш характер менялся со временем, как вы считаете? Наполеоновская – в общем, такая деспотическая была эпоха.
Олег Соколов: Я думаю, каждый меняется, кто начинает этим заниматься, потому что это немножко армия, общество мужское, где есть определенные суровые правила. Я помню, как один юноша говорил о том, как он любит гусар, вот он хочет заниматься гусарами. Его привели на конюшню, посадили на коня, и после того, как он час с грехом пополам проехал, он больше не хотел уже гусарами заниматься, потому что нужны определенные силы, определенная энергия.
Татьяна Валович: Навыки, наверное. Вот какими навыками должен обладать реконструктор, к чему быть готовым?
Олег Соколов: Для меня, прежде всего, это навыки организации, потому что это работа, работа, это организация, это постоянная работа с людьми, это борьба с людьми, которые либо ничего не хотят делать, либо делают неправильно и так далее. А для человека, который этим занимается, ну, это хотя бы элементарная физическая выносливость, элементарное чувство ответственности. Потому что если вы реконструируете солдата наполеоновской эпохи, русского или французского, значит, на вас 20 килограмм одето всякой разной амуниции, и вы должны с этими 20-ю килограммами совершить марш, положим, в 5-10 километров. Будет, может быть, жарко или будет, наоборот, идти дождь... И многие просто-напросто, не понимая, куда они попали, начинают ныть, стонать и в конечном итоге они уходят из этого движения, потому что это невозможно, нужно иметь какую-то ответственность, нужно иметь какую-то элементарную физическую силу просто.
Татьяна Валович: Для ребят, которые хотят прийти и начать заниматься, у вас есть какие-то свои сайты? Как вы пропагандируете свою работу? Куда приходить?
Олег Соколов: Вы знаете, это самая большая проблема, потому что, еще раз говорю, у нас нет даже никакого своего офиса, все это как рассеянная мануфактура, Средневековье. То есть все это исключительно по домам людей, офис – это моя квартира, главный офис нашей Ассоциации. А что касается наших встреч, мы иногда проводим собрания, заседания санкт-петербургского отделения Военно-исторической ассоциации России. И это проводится у нас в Публичной библиотеке на очень добрых основаниях, нам дают большой зал, где мы проводим наши встречи.А так нас нужно искать, нужно искать тех людей, которые этим занимаются. Приходите в Университет на исторический факультет, спросите там, кто этим занимается. Там очень много ребят занимаются, ну и я сам преподаю на историческом факультете. У нас я доцент кафедры новой и новейшей истории, а во Франции я профессор Сорбонны. Ну, до Сорбонны доехать, может быть, сложно, а до нашего Университета дойти можно, можно всегда спросить, узнать. И кроме того, у нас уже среди наших студентов много реконструкторов. Так что исторический факультет Университета – это лучшее место, где можно найти нас.
Татьяна Валович: Сегодня у нас в гостях... сир... месье женераль... а точнее – кавалер Ордена Почетного легиона, президент Военно-исторической ассоциации России Олег Соколов. Олег Валерьевич, здравствуйте. Вы принимали участие в праздновании в Петербурге Дня взятия Бастилии, а в Париже вам приходилось принимать участие в таком празднике?
Олег Соколов: Да, в Париж в 1989 году, на 200-летие Великой Французской революции, первый раз я вывез небольшой отряд людей, занимающихся военно-исторической реконструкцией французской армии. То есть это уже было, как видите, - страшно подумать! – 15 лет назад.
Татьяна Валович: Как вы считаете, вообще что послужило предпосылкой возникновения в России движения реконструкторов?
Олег Соколов: Ну, ваш покорный слуга... получилась у меня история, что я предназначен был быть основателем этого движения, потому что более 20 лет тому назад мне пришла в голову идея немножко перенестись в другую эпоху, в другой мир, добыть мундиры старинные. И вот с несколькими своими молодыми друзьями мы отправились в разрушенный замок (тогда его еще никто не реставрировал, сейчас его реставрируют), замок Капори, где мы провели две ночи на биваке. Нас было 5 человек, у нас были очень такие символические мундиры, но так нам это понравилось, что потом вокруг нас стало складываться все больше и больше людей.
Потом, с началом перестройки, в 1988 году, те несколько десятков человек, которые у нас были, они вышли из подполья и впервые провели открытый военно-исторический поход. Он был очень маленький и смешной, конечно, по теперешним нашим масштабам, но так как в 1988 году еще людям было смотреть особенно нечего в нашей стране (это сейчас у нас, так сказать, с утра до ночи показывают всякие необычные новости, сплошные убийства, «Рэмбо» показывают по телевизору и так далее), и даже такое небольшое событие, как несколько десятков человек в униформе, - тогда это было людям интересно. И по радио, по телевидению о нас рассказали, и по всей стране стали возникать военно-исторические клубы. Сейчас общее количество людей, которые занимаются военно-исторической реконструкцией, если считать все эпохи, я думаю, давно перевалило за 2 тысячи человек, из которых примерно 1,5 тысячи занимаются реконструкцией эпохи наполеоновских войн, русских и французов.
Татьяна Валович: Увлечение исторической реконструкцией не есть уход просто от действительности?
Олег Соколов: Да нет. Думаю, что все люди, которые у нас занимаются реконструкцией, - это, в общем-то, люди, которые в своей обычной жизни тоже активны. Обычно у нас нет людей, знаете, в стиле Манилова. Наоборот, все люди скорее активны, потому что и само действие требует тоже активности, и люди в этой жизни, в общем-то, я бы сказал, не выброшены за пределы, и совсем не преуспевающих людей практически нет, будь то студенты, будь то инженеры или бизнесмены. В основном, конечно, это люди, занимающиеся интеллектуальной работой.
Ну, конечно, если это не уход от жизни вообще, то хотя бы это отдых от обычной повседневной жизни, когда люди там на два-три дня раз в несколько месяцев переносятся в другой мир, в другую эпоху, где им лучше дышится, где они себя чувствуют более комфортно.
Татьяна Валович: Какие вы видите изменения в российском обществе – скажем, как относились 20 лет назад к вашему движению и как относятся сейчас?
Олег Соколов: Ну, 20 лет назад относились к нам... в основном КГБ нами занималось. А вот 15 лет назад, когда появилась перестройка, относились восторженно, радостно. Я никогда не забуду, как в начале 90-х годов мы устроили небольшой марш по Невскому, нас было человек 200 может быть, мы прошли в старинных формах, со знаменами. И я помню, как на следующий день я в Доме книги случайно смотрел книжки, и подслушал разговор как бы невольно двух продавщиц. Одна другой говорила: «Ты знаешь, какие они были красивые, такие офицеры. Они так красиво шли, они такие были все...» Сейчас, конечно, уже никто так не будет говорить, потому что ценности поменялись, потому что, по-моему, кроме денег, в общем, мало о чем люди серьезно переживают. То есть относятся не так, как это было вначале. Но просто у нас уже сложилось большое количество людей, которые этим занимаются, и постепенно круг этот расширяется.
Но меня больше всего удивляет, пожалуй, отношение наших властей, потому что ведь ребята, которые занимаются этим у нас – это в основном молодежь. Люди от 16 до 30 лет – это основной наш контингент, хотя, конечно, у нас есть люди и более старшего возраста, но в основном это молодежь. И вот молодежь занимается интересным делом, она увлекается историей, она что-то такое хорошее делает, о чем-то хочет рассказать – и никому никакого дела. Куда мы только не обращались, к каким только чиновникам. Все чиновники говорят: «Олег Валерьевич, вы занимаетесь прекрасным и интересным делом, но, вы понимаете, я не могу ничего сделать...»
Татьяна Валович: И, между тем, все время идут разговоры в России об отсутствии патриотизма...
Олег Соколов: Да, у нас говорят об отсутствии патриотизма, об отсутствии национальной идеи, о том, что люди не интересуются историей России. А мы создаем яркие, красочные картинки, причем мы их не просто даем, а мы даем возможность людям почувствовать, одеться в доспехи средневекового русского воина или западноевропейского рыцаря, сразиться на мечах или почувствовать себя русским гусаром или гренадером эпохи войны 1812 года или французским солдатом этой эпохи, побывать на биваке того времени. Это все здорово, и действительно, те ребята, которые к нам попадают, они по-другому, конечно, уже не мыслят, как можно без этого жить.
Это очень интересно, и у нас нет людей, скажем, наркоманов, это немыслимо. Мы сейчас говорим о борьбе с наркоманией – ну, дайте хотя бы нам возможности, и те люди, которые придут к нам, они не будут пробовать наркотики, потому что это гораздо более весело – вокруг костра выпить по рюмочке, спеть веселые песни, сесть утром на коня и проскакать по полю... Это гораздо более увлекательно и гораздо более сильные чувства, чем человек испытывает от наркотиков. Так вот, дайте нам хотя бы такую помощь. Но все чиновники – полное безразличие, абсолютное непонимание и рыбьи глаза, когда на них смотришь и рассказываешь им. Вот это меня просто потрясает.
Татьяна Валович: О проблемах с КГБ вы упомянули. То есть к бонапартистам было пристальное внимание?
Олег Соколов: Да я не скажу, что пристальное внимание. Вообще к этим людям у меня, прямо скажем, хорошее отношение, потому что они смотрели за тем, что мы делаем, но, в общем, нам не мешали. Ведь это уже была эпоха конца советской империи, и конечно, люди, которые занимаются историей наполеоновской... Но за нами, тем не менее, наблюдали, держали под контролем, чем мы там занимаемся. Но так как мы занимались все-таки историей и мы не были никогда политическим движением... Мы и сейчас не являемся политическим движением, у нас есть люди самых разных политических убеждений, как было и тогда. Поэтому в конечном итоге нас оставили в покое, ничего нам плохого не сделали.
Татьяна Валович: Олег Валерьевич, вы – историк. Как вы считаете, достаточно ли внимания в России уделяется национальным проблемам сейчас? Сталкивались?
Олег Соколов: Это очень сложно... Да нет, у нас я не сталкивался с национальными проблемами, потому что у нас «армия» тоже многонациональная. Когда есть общая идея, которая объединяет людей, тогда у них и нет национальных проблем. Когда нет никакой общей идеи, которая объединяет людей, тогда они будут разделяться по всем принципам – национальным и каким угодно. Когда в стране есть ощущение того, что люди живут в единой стране, в которой есть сильная национальная идея, единая воля, тогда и национальные проблемы все уйдут на десятый, двадцатый план. А когда полный хаос и неразбериха в головах и в идеях, то тогда, конечно, и все проблемы выйдут на первый план, любые, потому что будут разделяться по любому принципу.
Татьяна Валович: У нас есть звонок слушателя. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Олег Вальерьевич, вы сохраняете истину, вот эта ваша реконструкция?
Олег Соколов: В каком смысле истину? Мы стараемся восстановить точно униформу, экипировку, точно все то, что было, те строевые приемы, которые были. Люди так же стараются владеть конем, как это было в ту эпоху, рыцари – так же пользоваться копьем, как было на рыцарских турнирах. То есть те, кто занимаются той или иной эпохой, стараются максимально приблизиться, насколько это возможно сейчас. Потому что есть масса препятствий, масса проблем, потому что восстановить идеально рыцарские доспехи или сделать абсолютно точную во всех деталях копию того или иного предмета не всегда бывает возможно. Но, в общем-то, насколько это возможно, настолько стараемся приблизиться.
Татьяна Валович: А насколько это дорогостоящее удовольствие? Ведь для того, чтобы создать костюм или где-то его купить... Как вообще идет работа?
Олег Соколов: Ну, это безумно сложно, потому что существуют уже просто некоторые мастера, которые работают на это. И практически есть даже такая небольшая фирма, которая обслуживает тех, кто желает себе заказать что-нибудь. В Англии, кстати, в стране, которая является столицей военно-исторической реконструкции Европы, уже огромное количество этих фирм существует. Те люди, которые занимаются военно-исторической реконструкцией, у которых есть средства, они могут заказать все себе, но это стоит обычно очень дорого. А большинство людей используют... другие делают это все своими руками.
Татьяна Валович: А для того чтобы сделать своими руками, есть какие-то руководства, лекала?
Олег Соколов: Нужно обратиться к тем, кто уже это делает. Но я еще раз хочу сказать, что такие, кто все заказывает, и такие, кто все делает, редко существуют. В основном люди что-то делают сами, что-то заказывают, что-то с помощью своих друзей, которые уже давно в этом полку, в этой группе состоят. В общем, это обходится в любом случае, так или иначе, очень дорого. А самое главное, это обходится огромным трудом.
Татьяна Валович: А оружие какое вы используете?
Олег Соколов: Мы используем то, что называется муляжи оружия, то есть это сабли тупые, ружья не стреляющие, но внешне полностью воссоздающие их облик. И с этим масса проблем, потому что нас-то легко милиции остановить, потому что мы, в отличие от террористов, не прячемся, и никому вреда это оружие не приносит. Но дело в том, что, остановив такого человека, в некоторых случаях можно даже у него эту саблю конфисковать, утверждая, что это страшное, ужасное оружие, которое может нанести вред, хотя эта сабля тупая и сделана из мягкого металла... Да это вообще все полный абсурд.
Ну, вы понимаете, это как из анекдота, как пьяница ищет что-то под фонарем, его спрашивают: «Что ты здесь ищешь?» - «Я потерял часы» - «Ты здесь потерял?» - «Нет, я потерял там». – «А что здесь ищешь?» - «Здесь светлее». Вот так же, к сожалению, часто и нас с этими муляжами задерживают.
Татьяна Валович: А нас таможне возникают какие-то проблемы?
Олег Соколов: На таможне, как ни странно, как раз меньше, потому что на таможне мы получаем удостоверения о том, что это не является ни произведением искусства, ни чем-то еще и так далее. И, как ни странно, с таможенными служащими у нас все гораздо проще. Должен сказать, что в других странах, в Европе вообще это все не считается ни оружием, ни чем-то опасным, тем более то, что служит людям для проведения вот этих исторических спектаклей, которые мы создаем.
Татьяна Валович: А какова роль Ассоциации реконструкторов? Вы помогаете другим клубам? Вообще по России у вас есть, может быть, статистика.
Олег Соколов: В Ассоциации около сотни клубов состоит по России, есть еще десятки клубов, которые не включаются ни в какую ассоциацию, которые существуют сами по себе. А роль Ассоциации – координировать их работу. Вот сейчас у нас будет большое мероприятие – Бородинское сражение, каждый год мы проводим его в первое воскресенье сентября, 5 сентября. Естественно, я выступаю в роли одного из главных организаторов всего этого действия. Кроме этого, у нас есть какие-то международные выезды, крупные. Вот недавно, буквально 10 дней тому назад, мы были во Франции на огромном мероприятии – 200-летие Булонского лагеря Наполеона, где собралось почти 2 тысячи человек из разных стран мира, и вот туда мы возили 200 человек из нашей Ассоциации.
Татьяна Валович: А вообще как по миру развито это движение реконструкторов. У вас есть международные связи с другими клубами?
Олег Соколов: Конечно, без этого просто уже невозможно существовать, потому что ни одно приличное, большое мероприятие невозможно без помощи наших европейских коллег. Больше всего это, как ни странно, развито в стране, у которой меньше всего истории, - в Соединенных Штатах. Но там развита, разумеется, реконструкция не наполеоновской эпохи и не русской Белой гвардии (хотя и то, и другое тоже, кстати, есть), а, конечно, Гражданской войны в Соединенных Штатах. 30 тысяч человек занимаются этим, и на самых больших мероприятиях собирается до 15-20 тысяч участников и 300 тысяч зрителей.
Татьяна Валович: Пользуется ли это движение государственной поддержкой?
Олег Соколов: В Соединенных Штатах – да. Потому что сейчас эта страна взяла курс явно на империю. И, разумеется, движение реконструкции, которое способствует развитию патриотизма, которое способствует развитию уважения к своей собственной стране, определенного такого единения граждан страны, конечно, оно в Соединенных Штатах пользуется очень большой государственной поддержкой. После Соединенных Штатов это Англия, где тысячи и тысячи людей занимаются Гражданской войной в Англии XVII века, рыцарством и наполеоновской эпохой. Ну а уже потом идут другие страны: Франция, Испания, Германия, Италия и так далее, Чехия, Россия. Так что по Европе огромное количество таких клубов.
Татьяна Валович: Но в России поддержки государства, как вы сказали, нет.
Олег Соколов: В России нет ни поддержки государства, ни поддержки бизнесменов. Мы находим иногда какую-то мелкую помощь на какое-то мероприятие частное. Скажем, город Малоярославец, благодаря тому, что там нормальное, хорошее руководство, они проводят каждый год вместе с нами реконструкцию битвы при Малоярославце, которая была в октябре 1812 года. Вот мы ее делаем, город поддерживает. Но город небогатый, что могут, то и делают. Они поддерживают только это мероприятие, не само движение как таковое, а именно вот это вот конкретное мероприятие. То есть они оплатили нам транспорт, оплатили лошадей – и все на этом. Мы не можем развиться за счет такой помощи, конечно, нам нужна помощь немного другого плана, хотя бы организационная. Хотя бы то, чтобы в Думе был какой-то закон принят о военно-исторической реконструкции, что вот эти наши муляжи оружия не являются ни социально опасными, ни опасными. Чтобы по удостоверению, положим, Военно-исторической ассоциации России можно было транспортировать эти муляжи оружия, чтобы люди знали, что мы не террористы, не бандиты, что это оружие ни разу не было применено за время существования военно-исторической реконструкции, не использовалось для каких-то асоциальных целей.
Татьяна Валович: Скажите, пожалуйста, женщины принимают участие в вашем движении?
Олег Соколов: Женщины у нас просто ураган, потому что вы сами представляете тысячи молодых, здоровых веселых мужчин от 20 до 30 лет, разумеется, конечно, красивой форме, лихо скачущие на конях...
Татьяна Валович: Современные Надежды Дуровы.
Олег Соколов: Я имею в виду мужчин, на которых женщины смотрят, поэтому, естественно, женщинам хочется быть рядом с ними. Их жены не желают особенно далеко отпускать своих мужей, подруги хотят за ними последовать, а другие красивые девушки – найти себе, положим, друга жизни. Поэтому наши биваки немножко похожи на армию Ландскнехта, за которой следует куча женщин. Но на поле сражения мы их, конечно, не пускаем, во-первых, потому что это совершенно не должно быть с точки зрения зрелищности; во-вторых, это просто-напросто опасно. Но на биваке, если, скажем, на Бородинское поле приезжает полторы тысячи мужчин, наверное, я думаю, сотня или две сотни женщин точно есть.
Татьяна Валович: Олег Валерьевич, скажите, пожалуйста, насколько трудно реконструировать, написать сценарий? Кто занимается конкретным каким-то действием?
Олег Соколов: Ну, вот этим я занимаюсь. Да сценарий проще простого написать для человека, который этим занимается постоянно. За 5 минут я могу любой сценарий составить, потому что битва – эти два батальона пойдут сюда, эти – туда... Но реализовать его...
Татьяна Валович: Самое сложное, наверное, организовать войска.
Олег Соколов: Как однажды сказал один военачальник, война – это наука не столько сложного замысла, а это наука реализации, где все зависит от реализации. Так и у нас это, в общем-то, такая часть маневров, все вроде объяснил, все ясно, это пойдут сюда, эти – сюда, эти пойдут так... А когда загремели пушки и на поле боя 30 орудий грохочут так, что земля дрожит, когда пошли в атаку кони, то у многих людей уже в голове совершенно все зажигается – и они несутся в атаку там, где не надо, батальоны рвутся куда-то под грохот барабанов. В общем, управлять всем этим бывает довольно сложно, хотя кажется, что все очень просто сделать: сначала пойти взять эту батарею, потом ее оставить, потом нужно сюда бросить кавалерию, а здесь – пехоту. Но в реальности, на самом деле, получается все очень сложно, почти как в натуральной войне, ну, как в маневрах, скажем так. Разумеется, это не война, потому что у нас нет убитых, но это маневры.
Татьяна Валович: А несчастные случаи бывают?
Олег Соколов: Ну конечно бывают, а как вы хотите? Любой человек, который занимается с лошадьми... Вот у меня, например, есть свой конь, и любой человек, у которого есть конь, знает, что конь – это уже источник огромной опасности. Вы можете упасть. Вот у одного моего хорошего французского знакомого его жена погибла, хотя она никакой военно-исторической реконструкцией не занималась, а просто любила лошадей. Она скакала, упала с коня, получила удар копытом по голове – и все, молодая красивая женщина погибла.
А что вы хотите, когда 100 человек скачут на конях, причем скачут под грохот пушек, когда взрывается пиротехника?.. Разумеется, каждый, кто садится на коня, должен прекрасно понимать, что он рискует своей рукой, ногой, может это все поломать. И я получал два раза очень серьезные травмы, одна была связана с падением коня, а другая – с тем, что кавалерист на полном скаку в меня врезался. И хотя это было много лет назад, но травма до сих пор чувствуется.
Но это присутствие опасности, мне кажется, наших молодых бойцов только еще больше возбуждает, потому что они могут с гордостью сказать: «Я был ранен при Бородине». Так что эта опасность нам совсем не мешает. И вообще, занимаясь любым спортом, например, занимаясь слаломом, человек должен прекрасно понимать, что рано или поздно он обязательно себе что-нибудь сломает. Человек, который занимается боксом, тоже должен прекрасно это понимать. Но особенно конный спорт – это вообще спорт травматизма. Поэтому у нас есть травматизм, но, к счастью, этот травматизм ограничен, это травматизм чисто спортивного плана, и никогда более серьезного у нас не было.
Татьяна Валович: Каким образом возникла идея праздновать 200-летие наполеоновской эпохи? И действительно ли вы будете реконструировать битву при Аустерлице, как некоторые издания писали?
Олег Соколов: У меня появилась эта идея уже давным-давно, и уже давно сложилось, что во Франции многие 200-летия уже прошли, наполеоновские, ну, кроме каких-то выставок, коллоквиумов исторических, мероприятий, которые почти никто не видел и не знает. После 200-летия Великой Французской революции не было ни одного крупного 200-летия. Я предложил на уровне французского правительства провести огромное 200-летие наполеоновской эпохи с гигантским парадом по Елисейским полям, с реконструкцией битвы при Аустерлице, в Парижском регионе, с огромным балом в Парижской ратуше и так далее, и тому подобное. Многие поддержали, на уровне замминистра поддержали эту идею, и французские бизнесмены даже готовы были дать средства, но как-то все это в бюрократических каналах завязло.Я не знаю, чем все это кончится, сумеем мы это сделать или нет, но, по крайней мере, на будущий год это планируется, и если даст Бог, то это состоится. Но еще раз подчеркиваю, что французская бюрократия сродни русской бюрократии. Она, конечно, более вежлива, там очень вежливо принимают, и до администрации французского президента легче дозвониться, чем до мэрии какого-нибудь нашего городка, то есть до помощника президента Франции можно дозвониться, если по делу вы звоните, вас рассмотрят и выслушают. Так что, конечно, она проще, но все-таки у нее тоже есть свои сложности, и я пока еще не знаю, к чему приведет борьба с бюрократией на всех уровнях.
Татьяна Валович: Французская эпоха близка многим, особенно россиянам, которые понимают и вспоминают исторические такие связи. Раньше говорили только на французском языке. Я слышала такую легенду, и, может быть, вы, как знаток французского языка, в том числе, подтвердите или опровергнете, что слово «шаромыжник» в русском языке появилось именно после 1812 года от французского «cher ami».
Олег Соколов: Да, французское «cher ami» - «дорогой друг». Якобы отставшие французские солдаты стучались в двери и говорили: «Cher ami, cher ami...», - и вот отсюда слово «шаромыжничать». Очень может быть. Это слово, без сомнения, появилось после 1812 года.
Татьяна Валович: Как вы считаете, увлечение вот этой реконструкцией накладывает ли на характер, и на ваш характер какой-то наложило отпечаток? Вы исполняете иногда роль Наполеона...
Олег Соколов: Я всегда исполняю роль главнокомандующего французской армией на поле сражения. Роль Наполеона исполнил только в одном американском и в одном английском документальном фильмах, один – для программы «Дискавери», другой – для «Би-Би-Си». Я сыграл роль Наполеона, как играют актеры. Никогда на поле сражения, на поле наших реконструкций я не изображаю Наполеона, я всегда в мундире дивизионного генерала, командующего. И нас всегда при Бородине спрашивали: «А где Наполеон? Где Кутузов», и в конечном итоге мы, чтобы как-то этот вопрос решить, стали называть. Вот в прошлом году мы говорили: «Вот это маршал Нейвуд, он командует штурмом Родионовских флешей». И в этом году, судя по тому, что будет разыгрываться эпизод битвы за батарею Раевского, я буду исполнять роль принца Евгения Богарне. То есть никогда – роль Наполеона, и мундир ничего общего с наполеоновским не имеет. Просто поскольку я главнокомандующий французской армией, значит, как бы исполняющий его обязанности.
Татьяна Валович: А вот ваш характер менялся со временем, как вы считаете? Наполеоновская – в общем, такая деспотическая была эпоха.
Олег Соколов: Я думаю, каждый меняется, кто начинает этим заниматься, потому что это немножко армия, общество мужское, где есть определенные суровые правила. Я помню, как один юноша говорил о том, как он любит гусар, вот он хочет заниматься гусарами. Его привели на конюшню, посадили на коня, и после того, как он час с грехом пополам проехал, он больше не хотел уже гусарами заниматься, потому что нужны определенные силы, определенная энергия.
Татьяна Валович: Навыки, наверное. Вот какими навыками должен обладать реконструктор, к чему быть готовым?
Олег Соколов: Для меня, прежде всего, это навыки организации, потому что это работа, работа, это организация, это постоянная работа с людьми, это борьба с людьми, которые либо ничего не хотят делать, либо делают неправильно и так далее. А для человека, который этим занимается, ну, это хотя бы элементарная физическая выносливость, элементарное чувство ответственности. Потому что если вы реконструируете солдата наполеоновской эпохи, русского или французского, значит, на вас 20 килограмм одето всякой разной амуниции, и вы должны с этими 20-ю килограммами совершить марш, положим, в 5-10 километров. Будет, может быть, жарко или будет, наоборот, идти дождь... И многие просто-напросто, не понимая, куда они попали, начинают ныть, стонать и в конечном итоге они уходят из этого движения, потому что это невозможно, нужно иметь какую-то ответственность, нужно иметь какую-то элементарную физическую силу просто.
Татьяна Валович: Для ребят, которые хотят прийти и начать заниматься, у вас есть какие-то свои сайты? Как вы пропагандируете свою работу? Куда приходить?
Олег Соколов: Вы знаете, это самая большая проблема, потому что, еще раз говорю, у нас нет даже никакого своего офиса, все это как рассеянная мануфактура, Средневековье. То есть все это исключительно по домам людей, офис – это моя квартира, главный офис нашей Ассоциации. А что касается наших встреч, мы иногда проводим собрания, заседания санкт-петербургского отделения Военно-исторической ассоциации России. И это проводится у нас в Публичной библиотеке на очень добрых основаниях, нам дают большой зал, где мы проводим наши встречи.А так нас нужно искать, нужно искать тех людей, которые этим занимаются. Приходите в Университет на исторический факультет, спросите там, кто этим занимается. Там очень много ребят занимаются, ну и я сам преподаю на историческом факультете. У нас я доцент кафедры новой и новейшей истории, а во Франции я профессор Сорбонны. Ну, до Сорбонны доехать, может быть, сложно, а до нашего Университета дойти можно, можно всегда спросить, узнать. И кроме того, у нас уже среди наших студентов много реконструкторов. Так что исторический факультет Университета – это лучшее место, где можно найти нас.