Программу ведет Петр Вайль. Принимают участие корреспондент Радио Свобода Вероника Остриньска, которая беседует с директором галереи "Рудольфинум" Петром Недома и дирижером Владимиром Ашкенази.
Петр Вайль: "Чехословацкий социалистический реализм 48-58-го годов" – так называется выставка в пражской галерее "Рудольфинум". Выставленные экспонаты более 50-ти лет хранились в запасниках. В рамках того, что можно назвать фестивалем тоталитарной культуры в Праге проходит ретроспектива кино 40-50-х годов, дискуссии, концерты. Рассказывает наш корреспондент Вероника Остриньска.
Вероника Остриньска: Поколение чехов, чья молодость прошла в эпоху так называемого соцреализма, сейчас за 70. Они не любят вспоминать это время. У многих родственники уехали за границу, кто-то потерял положение, кому-то пришлось скривить душой. Кстати, сами чехи отмечают, что сотрудничавших с коммунистическим режимом было довольно много, что неприятно. Говорит директор галереи "Рудольфинум" Петр Недома.
Петр Недома: Самое неприятное во всем этом это то, что с коммунистическим режимом сотрудничало большинство чехов: кто из страха, кто из убеждений, кто просто заодно с другими.
Вероника Остриньска: И все-таки у чешского социалистического реализма было свое лицо. Чего стоит одна из работ, выставленная в залах "Рудольфинума", картина называется "Воскресение". На ней изображена голова тогдашнего президента республики Климента Готвальда в ореоле белого сияния.
Петр Недома: Чехословацкий соцреализм имеет свою специфику, поскольку происходит из нашей домашней традиции. Идеологический диктат был более или менее одинаковым, доктрина, навязанная нам Советским Союзом, была та же, но ее выражение было действительно другим. Разница между советским социалистическим реализмом, сталинским изобразительным искусством, которое было под идеологическим диктатом коммунизма и высших руководителей компартии Советского Союза, и чехословацким социализмом прежде всего в том, что сюда, в Чехословакию, тогдашнюю Чехословакию после коммунистического путча 48-го года, поступали из Советского Союза прямые директивы о том, как же должны выглядеть искусства. Но русским так и не удалось достичь того, чтобы чешский вариант соцреализма полностью походил на советский, потому что чешское искусство имело другие корни, другое прошлое. Прежде всего подчеркну, что у нас не были так глубоки реалистические тенденции в изобразительном искусстве, как в советской России 30-40-х годов. Вследствие этого в Чехословакии соцреализм определенным образом строился на сильных у нас авангардных традициях, частично левацких. И еще, конечно, наши реалистические традиции имели иное лицо, иную форму.
Вероника Остриньска: Но вернемся к Готвальду. Целый ряд работ изображает ключевые периоды жизни чешского президента. Вот юный Готвальд обучается столярному мастерству в Вене, вот он в семи-восьмилетнем возрасте со столярными инструментами в руках, вот он же пропагандирует рабочую печать. Готвальд – студент университета, Готвальд изучает ленинскую литературу, Готвальд в Словакии, первая политическая речь Готвальда и, наконец, Готвальд со Сталиным.
Петр Недома: Многие люди добровольно принимали идеи соцреализма, но на основе этой добровольности люди и по-своему его понимали. И принципиальный момент – все это искусство довольно низкого уровня. Произведения, сделанные на заказ, во исполнение определенного задания, часто против внутреннего ощущения. А если это было из внутреннего побуждения, то духовная ценность такой работы была минимальна или попросту никакой. Это одна из основных черт нашего соцреализма.
Вероника Остриньска: Живопись, скульптура, агитационные плакаты, открытки, преподношения вождям – все это собиралось директором "Рудольфинума" в течение 14-ти лет со времен "бархатной революции". В программе проекта – лекции, концерты, экскурсии.
Петр Недома: Эту идею я вынашивал с декабря 1989-го года, в то время в Праге свершилась так называемая "бархатная революция". Тогда, благодаря своему другу, я впервые попал в хранилище, где были собраны работы военной тематики. Там были картины, висевшие в 50-х годах в военных гарнизонах по всей республике. Работы эти в лучшем случае могли быть когда-нибудь реставрированы. Тогда я и решил организовать выставку чехословацкого соцреализма. Толчком к реализации идеи была и другая выставка, она называлась "Агитация за счастье". Эту выставку организовал Русский Государственный музей в Санкт-Петербурге, но впервые я увидел ее в Германии. Эту выставку я привез в "Рудольфинум". Выставка была воспринята с большим интересом, это было летом 1994-го года. И тогда я твердо решил, что в будущем организую выставку чехословацкого социалистического реализма. Этот проект мы создали вместе с доктором исторических наук Терезой Петишковой. Она – куратор идеи.
Вероника Остриньска: В рамках проекта "Чешский социалистический реализм" ретроспектива чешского кино 40-50-х годов. Петер Недома говорит, что и выставку, и показы посещают молодые люди, кто-то дабы развлечься, кто-то, чтобы просто видеть то, о чем всегда слышал, но никогда не видел.
Петр Недома: Цель этой выставки – прежде всего напомнить о периоде соцреализма в истории чешского искусства 20-го века. Начиная с 50-х годов, эти работы нигде не выставлялись. Когда все только говорят и не видят оригиналов, все выглядит лишь как словесная интерпретация.
Вероника Остриньска: Господин Недома, так что же такое, на ваш взгляд, чехословацкий социалистический реализм?
Петр Недома: Социалистический реализм, на мой взгляд, это то, что нужно было коммунистической партии сию минуту. Через два года, например, это могло быть что-то совершенно иное, что было истинным уже на тот момент. Это значит, все то, что было даже в недавнем прошлом, забывалось и об этом вообще больше не говорили. Точно так же коммунисты действовали и в других областях, они провозглашали свои планы каждые четыре года, и всегда во всех случаях истинным было лишь то, о чем члены партии договорились именно в эту минуту.
Вероника Остриньска: Говорил директор галереи «Рудольфинум» Петр Недома. Здесь же, в «Рудольфинуме», в зале Дворжака в рамках проекта «Чехословацкий социалистический реализм» вчера прошел концерт чешского филармонического оркестра. В программе концерта прозвучала советская классическая музыка - к киноэпопеям «Падение Берлина», «Незабываемый 1919», «Иван Грозный», оратория Сергея Прокофьева «Здравница», написанная к 60-летию Сталина, и Автобиографический квартет Дмитрия Шостаковича. Дирижер оркестра, всемирно известный музыкант Владимир Ашкенази, программу концерта в "Рудольфинуме" подобрал сам. …Музыку Дмитрия Шостаковича к киноэпопее «Падение Берлина» исполняет чешский филармонический оркестр. Дирижер – Владимир Ашкенази. Над оркестровой ямой экран – цветное кино на русском языке с чешскими субтитрами. Сталин в белом кителе приветствует народ. Крупным планом отсняты лица плачущих женщин, солдат, бывших узников концлагерей. На глазах вождя воссоединяются любимые. Растроганная девушка припадает к белому кителю Сталина – ее Алеша вернулся с войны живым.
Владимир Ашкенази: Что касается Сталина, он любил музыку, но в то же время он, конечно, был диктатором и ему нужно было контролировать все, что ему хотелось контролировать: массы и физические, и духовные. Но интересно, что это также совпадало с его вкусами: он любил Чайковского и русскую музыку, которая для него звучала мелодично и понятно. А когда Прокофьев и Шостакович стали писать музыку, которая для него была непонятна, он совместил неприязнь к этой музыке с тем, что ему нужны были политические произведения, которые были бы доступны для масс. И чтобы еще раз утвердить, что он мастер всего и диктатор всего, он навалил грязь и на Шостаковича, и на Прокофьева в 48 году со ждановским постановлением. Я понимаю, что музыка, которую Шостакович и Прокофьев писали для партии, конечно, очень примитивна, но это были великие, выдающиеся композиторы с огромным талантом, и даже эта музыка, недостойная их талантов, звучит очень привлекательно. Мы все музыканты, мы знаем, что эта музыка в себе кроет, что она из себя представляет, и мы иногда смеемся, иногда восторгаемся, мы прекрасно понимаем место этой музыки, и мы делаем все, что нужно для этой музыки.
Вероника Остриньска: Музыки соцреализма?
Владимир Ашкенази: Это искусственный термин. Никто не знал, что он из себя представляет, и даже те, которые его скомпоновали, они тоже не знали, чего они хотят. Это все политика. Причем политика самая ужасная, когда не было никакого места для маневров. Если партия решила, что вот это – соцреализм, тогда все пошло хорошо, а если решили – не соцреализм… Это все политика была, чтобы как-то угнетать композиторов, у которых слишком много своей воли. Это глупость. Искусственное, ужасное сочетание терминов и там ничего духовного нет.«Согласие и протест в советской музыке» - таково условное название концерта.Репертуар не случаен: «Иван Грозный» и «Здравница» Прокофьева, написанная им к 60-летию Сталина, «Незабываемый 1919», «Падение Берлина» и «Автобиографический квартет» Дмитрия Шостаковича.Над выбором произведений я думал долго. То, что мы делаем в первом отделении, там есть очень хорошая музыка и есть музыка весьма примитивная, но хорошо скомпонованная. Контраст первого отделения со вторым. Второе отделение – это крик человеческой души. Это «Автобиографический квартет» Шостаковича, который он написал в 60 году, через 7 лет после смерти Сталина, в хрущевское время, когда соцреализм уже не так требовали особенно, не угнетали особенно, но все равно всего не разрешали тоже. И Шостакович – он написал много произведений, которые шли из его сердца, из внутреннего мира, но его «Автобиографический квартет» является абсолютным контрастом в первом отделении, когда люди писали то, что нужно было писать. И мы играем второе отделение со свечами, то есть с электрическими лампочками па пультах, чтобы люди слушали особенно внимательно то, что мы хотели сказать.Это жизнь, это ж была жизнь. Что такое политика? Политика – это человеческая категория, это отражается на жизни людей. Люди, которые забывают немножко, чтобы они не забывали. Чтобы правительства этих восточноевропейских стран не забывало. Потому что многие из них были коммунистами тоже, чтобы они не забывали, что это было страшное время, время без всяких свобод для человека и диктатуры. А молодые люди думают, что они все знают, но потом со временем они понимают, что всего они не знали, но все равно мы холит донести до их сведения то, что происходило, чтобы, когда они начнут понимать, что они чего-то не знали, чтобы они вспомнили, что была какая-то такая ужасная пролетарская диктатура, которая сделала мир очень опасным во время холодной войны. Это наша задача, и поэтому я это и делаю.
Петр Вайль: "Чехословацкий социалистический реализм 48-58-го годов" – так называется выставка в пражской галерее "Рудольфинум". Выставленные экспонаты более 50-ти лет хранились в запасниках. В рамках того, что можно назвать фестивалем тоталитарной культуры в Праге проходит ретроспектива кино 40-50-х годов, дискуссии, концерты. Рассказывает наш корреспондент Вероника Остриньска.
Вероника Остриньска: Поколение чехов, чья молодость прошла в эпоху так называемого соцреализма, сейчас за 70. Они не любят вспоминать это время. У многих родственники уехали за границу, кто-то потерял положение, кому-то пришлось скривить душой. Кстати, сами чехи отмечают, что сотрудничавших с коммунистическим режимом было довольно много, что неприятно. Говорит директор галереи "Рудольфинум" Петр Недома.
Петр Недома: Самое неприятное во всем этом это то, что с коммунистическим режимом сотрудничало большинство чехов: кто из страха, кто из убеждений, кто просто заодно с другими.
Вероника Остриньска: И все-таки у чешского социалистического реализма было свое лицо. Чего стоит одна из работ, выставленная в залах "Рудольфинума", картина называется "Воскресение". На ней изображена голова тогдашнего президента республики Климента Готвальда в ореоле белого сияния.
Петр Недома: Чехословацкий соцреализм имеет свою специфику, поскольку происходит из нашей домашней традиции. Идеологический диктат был более или менее одинаковым, доктрина, навязанная нам Советским Союзом, была та же, но ее выражение было действительно другим. Разница между советским социалистическим реализмом, сталинским изобразительным искусством, которое было под идеологическим диктатом коммунизма и высших руководителей компартии Советского Союза, и чехословацким социализмом прежде всего в том, что сюда, в Чехословакию, тогдашнюю Чехословакию после коммунистического путча 48-го года, поступали из Советского Союза прямые директивы о том, как же должны выглядеть искусства. Но русским так и не удалось достичь того, чтобы чешский вариант соцреализма полностью походил на советский, потому что чешское искусство имело другие корни, другое прошлое. Прежде всего подчеркну, что у нас не были так глубоки реалистические тенденции в изобразительном искусстве, как в советской России 30-40-х годов. Вследствие этого в Чехословакии соцреализм определенным образом строился на сильных у нас авангардных традициях, частично левацких. И еще, конечно, наши реалистические традиции имели иное лицо, иную форму.
Вероника Остриньска: Но вернемся к Готвальду. Целый ряд работ изображает ключевые периоды жизни чешского президента. Вот юный Готвальд обучается столярному мастерству в Вене, вот он в семи-восьмилетнем возрасте со столярными инструментами в руках, вот он же пропагандирует рабочую печать. Готвальд – студент университета, Готвальд изучает ленинскую литературу, Готвальд в Словакии, первая политическая речь Готвальда и, наконец, Готвальд со Сталиным.
Петр Недома: Многие люди добровольно принимали идеи соцреализма, но на основе этой добровольности люди и по-своему его понимали. И принципиальный момент – все это искусство довольно низкого уровня. Произведения, сделанные на заказ, во исполнение определенного задания, часто против внутреннего ощущения. А если это было из внутреннего побуждения, то духовная ценность такой работы была минимальна или попросту никакой. Это одна из основных черт нашего соцреализма.
Вероника Остриньска: Живопись, скульптура, агитационные плакаты, открытки, преподношения вождям – все это собиралось директором "Рудольфинума" в течение 14-ти лет со времен "бархатной революции". В программе проекта – лекции, концерты, экскурсии.
Петр Недома: Эту идею я вынашивал с декабря 1989-го года, в то время в Праге свершилась так называемая "бархатная революция". Тогда, благодаря своему другу, я впервые попал в хранилище, где были собраны работы военной тематики. Там были картины, висевшие в 50-х годах в военных гарнизонах по всей республике. Работы эти в лучшем случае могли быть когда-нибудь реставрированы. Тогда я и решил организовать выставку чехословацкого соцреализма. Толчком к реализации идеи была и другая выставка, она называлась "Агитация за счастье". Эту выставку организовал Русский Государственный музей в Санкт-Петербурге, но впервые я увидел ее в Германии. Эту выставку я привез в "Рудольфинум". Выставка была воспринята с большим интересом, это было летом 1994-го года. И тогда я твердо решил, что в будущем организую выставку чехословацкого социалистического реализма. Этот проект мы создали вместе с доктором исторических наук Терезой Петишковой. Она – куратор идеи.
Вероника Остриньска: В рамках проекта "Чешский социалистический реализм" ретроспектива чешского кино 40-50-х годов. Петер Недома говорит, что и выставку, и показы посещают молодые люди, кто-то дабы развлечься, кто-то, чтобы просто видеть то, о чем всегда слышал, но никогда не видел.
Петр Недома: Цель этой выставки – прежде всего напомнить о периоде соцреализма в истории чешского искусства 20-го века. Начиная с 50-х годов, эти работы нигде не выставлялись. Когда все только говорят и не видят оригиналов, все выглядит лишь как словесная интерпретация.
Вероника Остриньска: Господин Недома, так что же такое, на ваш взгляд, чехословацкий социалистический реализм?
Петр Недома: Социалистический реализм, на мой взгляд, это то, что нужно было коммунистической партии сию минуту. Через два года, например, это могло быть что-то совершенно иное, что было истинным уже на тот момент. Это значит, все то, что было даже в недавнем прошлом, забывалось и об этом вообще больше не говорили. Точно так же коммунисты действовали и в других областях, они провозглашали свои планы каждые четыре года, и всегда во всех случаях истинным было лишь то, о чем члены партии договорились именно в эту минуту.
Вероника Остриньска: Говорил директор галереи «Рудольфинум» Петр Недома. Здесь же, в «Рудольфинуме», в зале Дворжака в рамках проекта «Чехословацкий социалистический реализм» вчера прошел концерт чешского филармонического оркестра. В программе концерта прозвучала советская классическая музыка - к киноэпопеям «Падение Берлина», «Незабываемый 1919», «Иван Грозный», оратория Сергея Прокофьева «Здравница», написанная к 60-летию Сталина, и Автобиографический квартет Дмитрия Шостаковича. Дирижер оркестра, всемирно известный музыкант Владимир Ашкенази, программу концерта в "Рудольфинуме" подобрал сам. …Музыку Дмитрия Шостаковича к киноэпопее «Падение Берлина» исполняет чешский филармонический оркестр. Дирижер – Владимир Ашкенази. Над оркестровой ямой экран – цветное кино на русском языке с чешскими субтитрами. Сталин в белом кителе приветствует народ. Крупным планом отсняты лица плачущих женщин, солдат, бывших узников концлагерей. На глазах вождя воссоединяются любимые. Растроганная девушка припадает к белому кителю Сталина – ее Алеша вернулся с войны живым.
Владимир Ашкенази: Что касается Сталина, он любил музыку, но в то же время он, конечно, был диктатором и ему нужно было контролировать все, что ему хотелось контролировать: массы и физические, и духовные. Но интересно, что это также совпадало с его вкусами: он любил Чайковского и русскую музыку, которая для него звучала мелодично и понятно. А когда Прокофьев и Шостакович стали писать музыку, которая для него была непонятна, он совместил неприязнь к этой музыке с тем, что ему нужны были политические произведения, которые были бы доступны для масс. И чтобы еще раз утвердить, что он мастер всего и диктатор всего, он навалил грязь и на Шостаковича, и на Прокофьева в 48 году со ждановским постановлением. Я понимаю, что музыка, которую Шостакович и Прокофьев писали для партии, конечно, очень примитивна, но это были великие, выдающиеся композиторы с огромным талантом, и даже эта музыка, недостойная их талантов, звучит очень привлекательно. Мы все музыканты, мы знаем, что эта музыка в себе кроет, что она из себя представляет, и мы иногда смеемся, иногда восторгаемся, мы прекрасно понимаем место этой музыки, и мы делаем все, что нужно для этой музыки.
Вероника Остриньска: Музыки соцреализма?
Владимир Ашкенази: Это искусственный термин. Никто не знал, что он из себя представляет, и даже те, которые его скомпоновали, они тоже не знали, чего они хотят. Это все политика. Причем политика самая ужасная, когда не было никакого места для маневров. Если партия решила, что вот это – соцреализм, тогда все пошло хорошо, а если решили – не соцреализм… Это все политика была, чтобы как-то угнетать композиторов, у которых слишком много своей воли. Это глупость. Искусственное, ужасное сочетание терминов и там ничего духовного нет.«Согласие и протест в советской музыке» - таково условное название концерта.Репертуар не случаен: «Иван Грозный» и «Здравница» Прокофьева, написанная им к 60-летию Сталина, «Незабываемый 1919», «Падение Берлина» и «Автобиографический квартет» Дмитрия Шостаковича.Над выбором произведений я думал долго. То, что мы делаем в первом отделении, там есть очень хорошая музыка и есть музыка весьма примитивная, но хорошо скомпонованная. Контраст первого отделения со вторым. Второе отделение – это крик человеческой души. Это «Автобиографический квартет» Шостаковича, который он написал в 60 году, через 7 лет после смерти Сталина, в хрущевское время, когда соцреализм уже не так требовали особенно, не угнетали особенно, но все равно всего не разрешали тоже. И Шостакович – он написал много произведений, которые шли из его сердца, из внутреннего мира, но его «Автобиографический квартет» является абсолютным контрастом в первом отделении, когда люди писали то, что нужно было писать. И мы играем второе отделение со свечами, то есть с электрическими лампочками па пультах, чтобы люди слушали особенно внимательно то, что мы хотели сказать.Это жизнь, это ж была жизнь. Что такое политика? Политика – это человеческая категория, это отражается на жизни людей. Люди, которые забывают немножко, чтобы они не забывали. Чтобы правительства этих восточноевропейских стран не забывало. Потому что многие из них были коммунистами тоже, чтобы они не забывали, что это было страшное время, время без всяких свобод для человека и диктатуры. А молодые люди думают, что они все знают, но потом со временем они понимают, что всего они не знали, но все равно мы холит донести до их сведения то, что происходило, чтобы, когда они начнут понимать, что они чего-то не знали, чтобы они вспомнили, что была какая-то такая ужасная пролетарская диктатура, которая сделала мир очень опасным во время холодной войны. Это наша задача, и поэтому я это и делаю.