Ведущая Петербургского часа программы "Liberty Live" Татьяна Валович: Идеальное представление о семье - это обитель, в которой можно укрыться от опасностей незнакомого мира. Однако, страшной и скрытой реальностью многих семей является домашнее насилие. Программы по предотвращению домашнего насилия только начинают внедряться в общественную жизнь. О том, какая работа ведется в этом направлении, мы поговорим сегодня с нашим гостем, юристом социальной юридической помощи пострадавшим от насилия "Александра" Олесей Сорокиной. Олеся, скажите пожалуйста, как давно вы работаете в этой службе и почему туда пришли?
Олеся Сорокина: В службе я впервые появилась три года назад. Я обучалась в юридическом институте, и у нас появилось объявление о том, что приглашаются для прохождения тренинга по психологическому консультированию студенты. Когда я впервые туда пришла, меня немножечко поразила та атмосфера, обстановка, которая там была. Я прошла тренинг, потом отработала определенное количество часов на телефоне доверия и поняла, что уйти оттуда уже не могу, потому что есть люди, которым действительно нужна реальная помощь. И в том числе и моя помощь. И я подумала что, наверное, это будет очень-очень хорошо, если я помогу хотя бы какому-нибудь одному человеку. Так получилось, что я теперь работаю юристом, я не собираюсь оттуда уходить, потому что мне нравится, мне нравится помогать.
Татьяна Валович: Вы уже закончили юридический факультет?
Олеся Сорокина: Да.
Татьяна Валович: Какова ваша специализация?
Олеся Сорокина: Моя специализация - гражданско-правовая, но при этом я защищала диплом на тему: "Правовые проблемы - защита женщин, пострадавших от насилия в семье".
Татьяна Валович: Эта служба - она кем была организована и в каких рамках действует, на какие средства финансируется?
Олеся Сорокина: Служба была официально зарегистрирована 4 года назад. Исполнительным директором является Лариса Корнева, помощником - Лена Забадыкина. Это те женщины, которые стояли у истоков развития женского движения в России. Они начали свою деятельность более 10 лет назад. Они работали в гендерном центре, потом в кризисном центре на Фонтанке. После этого они решили создать нашу службу. Таким образом она и появилась. Служба является общественной организацией, некоммерческой, и мы, в основном, работаем за счет грантов, безвозмездной помощи, которую нам оказывают другие государства, к сожалению.
Татьяна Валович: А российское государство?
Олеся Сорокина: Так сложилось, что мы не получаем поддержки от нашего государства.
Татьяна Валович: А поддержку хоть какую-то местной администрации имеете?
Олеся Сорокина: В материальном виде - нет. Есть какие-то проекты, мы пытаемся сейчас взаимодействовать, налаживать сотрудничество с государственными структурами, пока это, на мой взгляд, идет успешно, но итоги, я думаю, будут после.
Татьяна Валович: Есть ли у вас статистика какая-то по Петербургу, какое количество людей подвергается насилию в семье?
Олеся Сорокина: Могу сказать, за прошлый год было около 4000 обращений. В этом году, за первое полугодие - 3,5 тысячи.
Татьяна Валович: Насилие может произойти как на улице, так и в семье. Понятно, что к вам, наверное, обращаются и те, и другие люди. В процентном отношении кого обращается больше, тех, кто подвергся насилию на улице, или в семье?
Олеся Сорокина: Наша служба специализируется, мы всегда говорим, что помогаем именно тем людям ,которые пострадали от насилия в семье. И у нас 99,9 обращений все-таки те, кто пострадал от насилия в семье.
Татьяна Валович: Как вы видите, изменяется ли психология людей со временем, потому что понятно, что очень многие, в основном женщины, боятся обращаться к общественности, боясь, что это приведет к еще большему насилию в семье?
Олеся Сорокина: Я могу сказать только по тому, какой я вижу статистику. Если три года назад у нас было около 50-70 обращений в месяц, а сейчас более 300 в месяц - я думаю, что люди стали об этом говорить. Люди понимают, что одним им справиться с этой проблемой нельзя, и что если они останутся в этой семье, неизвестно, что будет хуже. И я думаю, что люди начинают потихонечку осознавать, что это действительно проблема, и надо выходить из этого порочного круга. И они все пытаются для этого сделать.
Татьяна Валович: Вообще ментальность исторически сложилась так, что в России семья - это было что-то такое, патриархальный уклад, муж - хозяин в доме, жена вообще прав не имеет, и вмешиваться в семью было достаточно сложно. Как вообще сейчас квалифицируется, что понимается под насилием в семье?
Олеся Сорокина: Под насилием в семье в настоящий момент подразумеваются любые действия, физические, психологические, эмоциональные, экономические, которые ставят в более тяжелое положение одного из супругов, и ему это неприятно. Это так называемое сохранение власти, контроля над другим человеком. И, к сожалению, у нас нет юридически закрепленного термина насилия в семье. И нам приходится как-то с этим бороться, с этим справляться, но вот, к сожалению, та терминология, которая использована, она взята извне, из других стран.
Татьяна Валович: Но насилию в семье могут быть, как вы уже сказали, подвергнуты обе стороны, как мужчина, так и женщина, у вас были случаи, когда мужчины обращались к вам за помощью?
Олеся Сорокина: Да, у нас были реальные случаи обращений со стороны мужчин, причем они заканчивались не только телефонным консультированием, они приходили на очные встречи.
Татьяна Валович: Олеся, как бы вы могли прокомментировать ответы петербуржцев на вопрос, допускаете ли вы применение силы при разрешении семейных конфликтов?
Олеся Сорокина: Я была несколько удивлена, в основном, все женщины говорят, что мы этого не допускаем, а мужчины, в основном, говорят, что в принципе это возможно, но я не контролирую... Меня это сильно задело. Как можно не контролировать свои действия, если человеку причиняешь какой-то вред? Мы же не говорим на улице, когда совершил на улице преступник преступление, что он себя не контролирует. Мы говорим о том, что он должен быть наказан. Соответственно, если мужчина избил свою жену или просто знакомую, то он должен нести за это ответственность, контролирует он себя, или нет.
Татьяна Валович: Олеся, вы - юрист. Вы говорили о том, что домашнее насилие у нас как статья не существует. Вот в этом плане ведется ли какая-то разработка законодательства, чтобы защитить жертвы насилия. И как вам сейчас, консультируя людей, приходиться защищать юридически их?
Олеся Сорокина: Нет отдельной нормы, которая бы говорила о том, что такое домашнее насилие и какая ответственность за это предусмотрена. Но есть ряд статей в Уголовном кодексе, таких, как причинение легкого вреда здоровью, средней тяжести, тяжкого вреда здоровью, угроза убийством, угроза жизни... То есть, эти статьи есть. А также есть ряд статей в семейном кодексе, когда женщина может расторгнуть брак с этим насильником, и есть ряд статей в жилищном кодексе, когда допускается возможность выселения его из квартиры. Нет отдельной нормы, но статьи все-таки есть. Естественно, в этом плане надо работать, и мы совсем бы не возражали, если бы все-таки был принят закон о социально-правовой поддержке женщин, пострадавших от насилия в семье.
Татьяна Валович: Насколько сейчас сложно доказать, что ты подвергся насилию в семье?
Олеся Сорокина: Вы знаете, эта проблема существует, потому что насилие совершается, в основном, в квартирах, один на один, и доказать очень, очень сложно.
Татьяна Валович: В этом отношении вы как-то сотрудничаете с правоохранительными органами, и вообще, каково отношение правозащитных органов к проблема насилия в семье?
Олеся Сорокина: Правоохранительные органы очень часто говорят: "Это происходит в семье - решайте сами". "У вас нет свидетелей - решайте сами". "У вас нет доказательств - решайте сами". И нашим юристам приходится объяснять права этим женщинам, как они могут себя вести в такой ситуации, и как могут доказать то, что в отношении них было запрещено насилие.
Татьяна Валович: В одном из ответов петербуржцев было сказано, что сами женщины виноваты в том, что к ним применяют насилие, то есть, они сами себя так ведут. Как бы вы прокомментировали это?
Олеся Сорокина: Говорить о том, что женщина спровоцировала насилие - я считаю, что нельзя спровоцировать что бы то ни было. Когда человек должен понимать, что он делает. Я считаю, что это вот, знаете, такие слабости людей, когда они просто-напросто ищут себе оправдание.
Татьяна Валович: Но порой бывает действительно так, что жена ведет себя некорректно по отношению к мужу, унижая его словами или поведением, желая заставить что-то сделать, или чего-то наоборот не делать, действительно не провоцирует ли она ситуацию? В вашей службе психологи уделяют вот этой проблеме внимание?
Олеся Сорокина: Самой проблеме - провоцирует или нет - мы об этом вообще не говорим, мы считаем, что вообще невозможно, чтобы какое-то поведение провоцировало. Кого-то оно провоцирует, кого-то - нет. Потом что есть "провокация"? Но, естественно, здесь стоит вопрос другой, на мой взгляд - вопрос, как мужчина воспринимает эти отношения, и что мешает ему спросить у женщины, что происходит и почему ты так себя ведешь? Мы считаем, что здесь есть масса альтернативных способов, помимо насилия.
Татьяна Валович: Насилие в семье - проблема не только в России, но и международная. Вы говорили, что ваша служба существует на гранты других государств. Общаетесь ли вы со специалистами подобных служб, как происходит это общение и каковы проблемы, если сравнивать на Западе, в США и в России?
Олеся Сорокина: Мы общаемся с представителями различных кризисных центров, в Великобритании, в Штатах, в Канаде, и, в принципе, проблема у всех одинаковая. Действительно очень тяжело доносить до людей, что это есть. А вторая сложность - это сложность, все-таки связанная с финансированием на наш взгляд. Все организации существуют за счет средств, которые они получают от кого-то, от каких-то пожертвований. Государственная поддержка, к сожалению, очень и очень мала, даже за рубежом.
Татьяна Валович: Проблема освещения в средствах массовой информации - в России уделяют ли СМИ достаточное внимание этой проблеме, и вообще, может, стоит как-то больше привлекать общество к дискуссии, к этой проблеме, чтобы как-то переломить ситуацию?
Олеся Сорокина: В средствах массовой информации очень, очень мало освещается данная проблема. Это, наверное, связано с тем, что, во-первых, люди не воспринимают это, как проблему. Я думаю, что, наверное, должно пройти какое-то время для того, чтобы люди поняли, нужны какие-то, может, акции, ролики, сюжеты на телевидении, которые бы говорили о том, что это есть. Потому что у нас есть серия роликов, которая говорит о том, что такое домашнее насилие. Я думаю, что было бы замечательно, если такие ролики, как социальная реклама, просто-напросто шли по телевидению.
Татьяна Валович: А вы пытались обращаться к каким-то российским каналам с этим предложением?
Олеся Сорокина: Такое предложение было. В Москве мы сегодня слышали Абубикирову Наталью с Ассоциацией кризисных центров, они пытались, даже, по-моему, в каких-то регионах прошли серии этих роликов, но пока у нас не удается пропустить их на петербургском телевидении.
Татьяна Валович: Олеся, ваша служба направлена только на помощь женщинам? Ведь в семье подвергаются насилию и дети и это, пожалуй, самый незащищенный слой. Порой, смотря западные фильмы, можно наблюдать такое: если учитель видит синяки у ребенка при встрече с родителями он говорит: "Я на вас подам в суд, у вас что-то неладное". В нашей системе как это происходит?
Олеся Сорокина: На самом деле, есть действительно случаи, когда обращаются одни дети. Но это дети уже старше 14 лет. Мы не отказываем этим детям в поддержке, мы пытаемся им помочь. Также у нас были случаи, связанные с инцестом, когда в отношении детей их родители, в основном, отцы или отчимы, совершают действия сексуального характера. У нас было за последнее время два процесса. По одному из них мы добились того, что был вынесен приговор и человека, который это совершил, осудили на 15 лет. Мы этим очень гордимся, и очень рады этому, может, это звучит не очень хорошо.
Татьяна Валович: А бывают ли случаи когда, скажем, учителя обращаются с какими-то проблемами?
Олеся Сорокина: Вообще я не помню такого, чтобы обращались учителя и говорили, что с детьми что-то происходит. Был единственный случай, когда обращались из детского сада и говорили, что в отношении этого ребенка что-то совершается. Мы предложили свою помощь, но пока они молчат.
Татьяна Валович: Олеся, понятно, что в Москве, Петербурге, крупных центрах такая помощь начинает оказываться. Как обстоит дело в регионах, знакомы ли вы с такими проблемами?
Олеся Сорокина: В регионах существуют кризисные центры, могу даже сказать, что в крупных регионах, таких, как Барнаул, Самара, Саратов, Екатеринбург, Ярославль, Петрозаводск - мы идем по тому пути, что действительно создаются специальные кризисные центры.
Татьяна Валович: Насколько сложнее таким центрам работать в регионах, чем, скажем, в столичных городах? Или, наоборот, в Москве, Петербурге работать сложнее, потому что населения больше, а центров достаточно мало?
Олеся Сорокина: Действительно, наверное, эта проблема существует, что у нас в городе существуют два кризисных центра, население города около пяти миллионов, а в других городах население меньше, есть больше возможностей его информировать, и люди пытаются обращаться и понимают, что им действительно помогут.
Татьяна Валович: Что бы вы могли посоветовать тем, кто, испытывая насилие в семье, в силу различных причин боится обращаться за помощью?
Олеся Сорокина: Единственное что могу сказать - это если люди действительно оказываются в такой ситуации, они могут нам позвонить.
Олеся Сорокина: В службе я впервые появилась три года назад. Я обучалась в юридическом институте, и у нас появилось объявление о том, что приглашаются для прохождения тренинга по психологическому консультированию студенты. Когда я впервые туда пришла, меня немножечко поразила та атмосфера, обстановка, которая там была. Я прошла тренинг, потом отработала определенное количество часов на телефоне доверия и поняла, что уйти оттуда уже не могу, потому что есть люди, которым действительно нужна реальная помощь. И в том числе и моя помощь. И я подумала что, наверное, это будет очень-очень хорошо, если я помогу хотя бы какому-нибудь одному человеку. Так получилось, что я теперь работаю юристом, я не собираюсь оттуда уходить, потому что мне нравится, мне нравится помогать.
Татьяна Валович: Вы уже закончили юридический факультет?
Олеся Сорокина: Да.
Татьяна Валович: Какова ваша специализация?
Олеся Сорокина: Моя специализация - гражданско-правовая, но при этом я защищала диплом на тему: "Правовые проблемы - защита женщин, пострадавших от насилия в семье".
Татьяна Валович: Эта служба - она кем была организована и в каких рамках действует, на какие средства финансируется?
Олеся Сорокина: Служба была официально зарегистрирована 4 года назад. Исполнительным директором является Лариса Корнева, помощником - Лена Забадыкина. Это те женщины, которые стояли у истоков развития женского движения в России. Они начали свою деятельность более 10 лет назад. Они работали в гендерном центре, потом в кризисном центре на Фонтанке. После этого они решили создать нашу службу. Таким образом она и появилась. Служба является общественной организацией, некоммерческой, и мы, в основном, работаем за счет грантов, безвозмездной помощи, которую нам оказывают другие государства, к сожалению.
Татьяна Валович: А российское государство?
Олеся Сорокина: Так сложилось, что мы не получаем поддержки от нашего государства.
Татьяна Валович: А поддержку хоть какую-то местной администрации имеете?
Олеся Сорокина: В материальном виде - нет. Есть какие-то проекты, мы пытаемся сейчас взаимодействовать, налаживать сотрудничество с государственными структурами, пока это, на мой взгляд, идет успешно, но итоги, я думаю, будут после.
Татьяна Валович: Есть ли у вас статистика какая-то по Петербургу, какое количество людей подвергается насилию в семье?
Олеся Сорокина: Могу сказать, за прошлый год было около 4000 обращений. В этом году, за первое полугодие - 3,5 тысячи.
Татьяна Валович: Насилие может произойти как на улице, так и в семье. Понятно, что к вам, наверное, обращаются и те, и другие люди. В процентном отношении кого обращается больше, тех, кто подвергся насилию на улице, или в семье?
Олеся Сорокина: Наша служба специализируется, мы всегда говорим, что помогаем именно тем людям ,которые пострадали от насилия в семье. И у нас 99,9 обращений все-таки те, кто пострадал от насилия в семье.
Татьяна Валович: Как вы видите, изменяется ли психология людей со временем, потому что понятно, что очень многие, в основном женщины, боятся обращаться к общественности, боясь, что это приведет к еще большему насилию в семье?
Олеся Сорокина: Я могу сказать только по тому, какой я вижу статистику. Если три года назад у нас было около 50-70 обращений в месяц, а сейчас более 300 в месяц - я думаю, что люди стали об этом говорить. Люди понимают, что одним им справиться с этой проблемой нельзя, и что если они останутся в этой семье, неизвестно, что будет хуже. И я думаю, что люди начинают потихонечку осознавать, что это действительно проблема, и надо выходить из этого порочного круга. И они все пытаются для этого сделать.
Татьяна Валович: Вообще ментальность исторически сложилась так, что в России семья - это было что-то такое, патриархальный уклад, муж - хозяин в доме, жена вообще прав не имеет, и вмешиваться в семью было достаточно сложно. Как вообще сейчас квалифицируется, что понимается под насилием в семье?
Олеся Сорокина: Под насилием в семье в настоящий момент подразумеваются любые действия, физические, психологические, эмоциональные, экономические, которые ставят в более тяжелое положение одного из супругов, и ему это неприятно. Это так называемое сохранение власти, контроля над другим человеком. И, к сожалению, у нас нет юридически закрепленного термина насилия в семье. И нам приходится как-то с этим бороться, с этим справляться, но вот, к сожалению, та терминология, которая использована, она взята извне, из других стран.
Татьяна Валович: Но насилию в семье могут быть, как вы уже сказали, подвергнуты обе стороны, как мужчина, так и женщина, у вас были случаи, когда мужчины обращались к вам за помощью?
Олеся Сорокина: Да, у нас были реальные случаи обращений со стороны мужчин, причем они заканчивались не только телефонным консультированием, они приходили на очные встречи.
Татьяна Валович: Олеся, как бы вы могли прокомментировать ответы петербуржцев на вопрос, допускаете ли вы применение силы при разрешении семейных конфликтов?
Олеся Сорокина: Я была несколько удивлена, в основном, все женщины говорят, что мы этого не допускаем, а мужчины, в основном, говорят, что в принципе это возможно, но я не контролирую... Меня это сильно задело. Как можно не контролировать свои действия, если человеку причиняешь какой-то вред? Мы же не говорим на улице, когда совершил на улице преступник преступление, что он себя не контролирует. Мы говорим о том, что он должен быть наказан. Соответственно, если мужчина избил свою жену или просто знакомую, то он должен нести за это ответственность, контролирует он себя, или нет.
Татьяна Валович: Олеся, вы - юрист. Вы говорили о том, что домашнее насилие у нас как статья не существует. Вот в этом плане ведется ли какая-то разработка законодательства, чтобы защитить жертвы насилия. И как вам сейчас, консультируя людей, приходиться защищать юридически их?
Олеся Сорокина: Нет отдельной нормы, которая бы говорила о том, что такое домашнее насилие и какая ответственность за это предусмотрена. Но есть ряд статей в Уголовном кодексе, таких, как причинение легкого вреда здоровью, средней тяжести, тяжкого вреда здоровью, угроза убийством, угроза жизни... То есть, эти статьи есть. А также есть ряд статей в семейном кодексе, когда женщина может расторгнуть брак с этим насильником, и есть ряд статей в жилищном кодексе, когда допускается возможность выселения его из квартиры. Нет отдельной нормы, но статьи все-таки есть. Естественно, в этом плане надо работать, и мы совсем бы не возражали, если бы все-таки был принят закон о социально-правовой поддержке женщин, пострадавших от насилия в семье.
Татьяна Валович: Насколько сейчас сложно доказать, что ты подвергся насилию в семье?
Олеся Сорокина: Вы знаете, эта проблема существует, потому что насилие совершается, в основном, в квартирах, один на один, и доказать очень, очень сложно.
Татьяна Валович: В этом отношении вы как-то сотрудничаете с правоохранительными органами, и вообще, каково отношение правозащитных органов к проблема насилия в семье?
Олеся Сорокина: Правоохранительные органы очень часто говорят: "Это происходит в семье - решайте сами". "У вас нет свидетелей - решайте сами". "У вас нет доказательств - решайте сами". И нашим юристам приходится объяснять права этим женщинам, как они могут себя вести в такой ситуации, и как могут доказать то, что в отношении них было запрещено насилие.
Татьяна Валович: В одном из ответов петербуржцев было сказано, что сами женщины виноваты в том, что к ним применяют насилие, то есть, они сами себя так ведут. Как бы вы прокомментировали это?
Олеся Сорокина: Говорить о том, что женщина спровоцировала насилие - я считаю, что нельзя спровоцировать что бы то ни было. Когда человек должен понимать, что он делает. Я считаю, что это вот, знаете, такие слабости людей, когда они просто-напросто ищут себе оправдание.
Татьяна Валович: Но порой бывает действительно так, что жена ведет себя некорректно по отношению к мужу, унижая его словами или поведением, желая заставить что-то сделать, или чего-то наоборот не делать, действительно не провоцирует ли она ситуацию? В вашей службе психологи уделяют вот этой проблеме внимание?
Олеся Сорокина: Самой проблеме - провоцирует или нет - мы об этом вообще не говорим, мы считаем, что вообще невозможно, чтобы какое-то поведение провоцировало. Кого-то оно провоцирует, кого-то - нет. Потом что есть "провокация"? Но, естественно, здесь стоит вопрос другой, на мой взгляд - вопрос, как мужчина воспринимает эти отношения, и что мешает ему спросить у женщины, что происходит и почему ты так себя ведешь? Мы считаем, что здесь есть масса альтернативных способов, помимо насилия.
Татьяна Валович: Насилие в семье - проблема не только в России, но и международная. Вы говорили, что ваша служба существует на гранты других государств. Общаетесь ли вы со специалистами подобных служб, как происходит это общение и каковы проблемы, если сравнивать на Западе, в США и в России?
Олеся Сорокина: Мы общаемся с представителями различных кризисных центров, в Великобритании, в Штатах, в Канаде, и, в принципе, проблема у всех одинаковая. Действительно очень тяжело доносить до людей, что это есть. А вторая сложность - это сложность, все-таки связанная с финансированием на наш взгляд. Все организации существуют за счет средств, которые они получают от кого-то, от каких-то пожертвований. Государственная поддержка, к сожалению, очень и очень мала, даже за рубежом.
Татьяна Валович: Проблема освещения в средствах массовой информации - в России уделяют ли СМИ достаточное внимание этой проблеме, и вообще, может, стоит как-то больше привлекать общество к дискуссии, к этой проблеме, чтобы как-то переломить ситуацию?
Олеся Сорокина: В средствах массовой информации очень, очень мало освещается данная проблема. Это, наверное, связано с тем, что, во-первых, люди не воспринимают это, как проблему. Я думаю, что, наверное, должно пройти какое-то время для того, чтобы люди поняли, нужны какие-то, может, акции, ролики, сюжеты на телевидении, которые бы говорили о том, что это есть. Потому что у нас есть серия роликов, которая говорит о том, что такое домашнее насилие. Я думаю, что было бы замечательно, если такие ролики, как социальная реклама, просто-напросто шли по телевидению.
Татьяна Валович: А вы пытались обращаться к каким-то российским каналам с этим предложением?
Олеся Сорокина: Такое предложение было. В Москве мы сегодня слышали Абубикирову Наталью с Ассоциацией кризисных центров, они пытались, даже, по-моему, в каких-то регионах прошли серии этих роликов, но пока у нас не удается пропустить их на петербургском телевидении.
Татьяна Валович: Олеся, ваша служба направлена только на помощь женщинам? Ведь в семье подвергаются насилию и дети и это, пожалуй, самый незащищенный слой. Порой, смотря западные фильмы, можно наблюдать такое: если учитель видит синяки у ребенка при встрече с родителями он говорит: "Я на вас подам в суд, у вас что-то неладное". В нашей системе как это происходит?
Олеся Сорокина: На самом деле, есть действительно случаи, когда обращаются одни дети. Но это дети уже старше 14 лет. Мы не отказываем этим детям в поддержке, мы пытаемся им помочь. Также у нас были случаи, связанные с инцестом, когда в отношении детей их родители, в основном, отцы или отчимы, совершают действия сексуального характера. У нас было за последнее время два процесса. По одному из них мы добились того, что был вынесен приговор и человека, который это совершил, осудили на 15 лет. Мы этим очень гордимся, и очень рады этому, может, это звучит не очень хорошо.
Татьяна Валович: А бывают ли случаи когда, скажем, учителя обращаются с какими-то проблемами?
Олеся Сорокина: Вообще я не помню такого, чтобы обращались учителя и говорили, что с детьми что-то происходит. Был единственный случай, когда обращались из детского сада и говорили, что в отношении этого ребенка что-то совершается. Мы предложили свою помощь, но пока они молчат.
Татьяна Валович: Олеся, понятно, что в Москве, Петербурге, крупных центрах такая помощь начинает оказываться. Как обстоит дело в регионах, знакомы ли вы с такими проблемами?
Олеся Сорокина: В регионах существуют кризисные центры, могу даже сказать, что в крупных регионах, таких, как Барнаул, Самара, Саратов, Екатеринбург, Ярославль, Петрозаводск - мы идем по тому пути, что действительно создаются специальные кризисные центры.
Татьяна Валович: Насколько сложнее таким центрам работать в регионах, чем, скажем, в столичных городах? Или, наоборот, в Москве, Петербурге работать сложнее, потому что населения больше, а центров достаточно мало?
Олеся Сорокина: Действительно, наверное, эта проблема существует, что у нас в городе существуют два кризисных центра, население города около пяти миллионов, а в других городах население меньше, есть больше возможностей его информировать, и люди пытаются обращаться и понимают, что им действительно помогут.
Татьяна Валович: Что бы вы могли посоветовать тем, кто, испытывая насилие в семье, в силу различных причин боится обращаться за помощью?
Олеся Сорокина: Единственное что могу сказать - это если люди действительно оказываются в такой ситуации, они могут нам позвонить.