Ефим Фиштейн, Прага: 16 января 1969-го года у памятника Святому Вацлаву на Вацлавской площади в Праге 20-летний студент философского факультета Ян Палах совершил акт самосожжения, протестуя таким образом против продолжающейся советской оккупации Чехословакии и против нарастающей пассивности его земляков.
Как сейчас помню бешенство коммунистического официоза, но и замешательство чешского диссидентского самиздата. Мы добиваемся свободы ради жизни – рассуждали независимые мыслители – а жизнь нельзя утвердить смертью. То, что приемлемо для буддийских монахов, с нашей традицией несовместимо – говорили они, самосожжение – не чешский метод борьбы.
Из магнитофонных записей, сделанных в часы его умирания, следует, что Ян Палах до последней минуты сохранял полную ясность мысли. Его поступок был, разумеется, актом отчаяния, но актом, совершенным вполне вменяемым человеком. Его страна, после короткой передышки, вновь погружалась в мрак тоталитарного произвола, общественной лжи, безнадежности. Такое состояние длилось 20 лет, но в 1969-м казалось, что это – на века. Чтобы не потерять душу, не впасть в маразм и деградацию, народу требовалось сильнодействующее средство, и сильнее мучительной смерти Палах не видел ничего. Чего же добился своим поступком он, назвавший себя "факелом номер 1"?
Его могила на пражском кладбище, ставшая было местом паломничества, была снесена властями, прах перезахоронен в глубокой провинции, а место нового захоронения круглосуточно охранялось как объект государственной важности. Имя его было запрещено упоминать в любом контексте. Но оно не было забыто – из года в год в этот день к памятнику Святому Вацлаву, где он облил себя бензином, приходили отважные люди, и чем слабее становился режим, тем больше было отважных. Неделей ежедневных и все более многолюдных демонстраций начался 1989-й год – мы помним, чем он закончился. Это был, может быть, слабый и одинокий свет, но он светил все эти годы, пока мрак не рассеялся.
Ян Палах не рассчитывал на массовые проявления самоубийственного героизма, ибо это не в характере чехов. Но он знал и то, что в мрачные периоды истории всегда находился хотя бы один, способный к предельному самопожертвованию – как первый реформатор католицизма Ян Гус, как парашютисты, совершившие покушение на Гейдриха, из которых ни один не сдался немцам живым. Это была форма духовного искупления за весь народ. Сегодня студенты философского факультета отмечают эту дату на площади Яна Палаха.
Как сейчас помню бешенство коммунистического официоза, но и замешательство чешского диссидентского самиздата. Мы добиваемся свободы ради жизни – рассуждали независимые мыслители – а жизнь нельзя утвердить смертью. То, что приемлемо для буддийских монахов, с нашей традицией несовместимо – говорили они, самосожжение – не чешский метод борьбы.
Из магнитофонных записей, сделанных в часы его умирания, следует, что Ян Палах до последней минуты сохранял полную ясность мысли. Его поступок был, разумеется, актом отчаяния, но актом, совершенным вполне вменяемым человеком. Его страна, после короткой передышки, вновь погружалась в мрак тоталитарного произвола, общественной лжи, безнадежности. Такое состояние длилось 20 лет, но в 1969-м казалось, что это – на века. Чтобы не потерять душу, не впасть в маразм и деградацию, народу требовалось сильнодействующее средство, и сильнее мучительной смерти Палах не видел ничего. Чего же добился своим поступком он, назвавший себя "факелом номер 1"?
Его могила на пражском кладбище, ставшая было местом паломничества, была снесена властями, прах перезахоронен в глубокой провинции, а место нового захоронения круглосуточно охранялось как объект государственной важности. Имя его было запрещено упоминать в любом контексте. Но оно не было забыто – из года в год в этот день к памятнику Святому Вацлаву, где он облил себя бензином, приходили отважные люди, и чем слабее становился режим, тем больше было отважных. Неделей ежедневных и все более многолюдных демонстраций начался 1989-й год – мы помним, чем он закончился. Это был, может быть, слабый и одинокий свет, но он светил все эти годы, пока мрак не рассеялся.
Ян Палах не рассчитывал на массовые проявления самоубийственного героизма, ибо это не в характере чехов. Но он знал и то, что в мрачные периоды истории всегда находился хотя бы один, способный к предельному самопожертвованию – как первый реформатор католицизма Ян Гус, как парашютисты, совершившие покушение на Гейдриха, из которых ни один не сдался немцам живым. Это была форма духовного искупления за весь народ. Сегодня студенты философского факультета отмечают эту дату на площади Яна Палаха.