Страны, на которые рассыпались колониальные империи недавнего прошлого, разбросаны по всему земному шару, и самое общее, что можно о них сказать, это то, что их судьбы резко разошлись. Одни сумели добиться заметного и устойчивого экономического роста, другие в лучшем случае предпринимали попытки, но на полдороге скатывались вниз.
В своей статье "Общий знаменатель" в американском юридическом журнале Legal Affairs Николас Томпсон предлагает сравнить Малайзию и Индонезию. Во многом эти страны близки - сходные природные ресурсы, население говорит на языках малайской группы. Но экономически они резко отличаются - средний малайзиец сегодня раза в три богаче своего индонезийского собрата. Можно, конечно, объяснить эту разницу тем, что Малайзия не пережила кровопролитной борьбы за независимость, или что ее китайская община, с ее тесными родовыми связями, служит чем-то вроде экономического локомотива.
Но есть и другой фактор, гораздо более универсальный - по крайней мере так считает группа из четырех экономистов, преподающих в американских университетах. Некоторые из постколониальных государств были британскими колониями и унаследовали от своей бывшей метрополии систему английского обычного права. Колонии других стран как правило получили в наследие гражданское право, основанное на известном кодексе Наполеона.
Тут надо сказать несколько слов о том, чем отличаются эти две системы. Обычное, или прецедентное право основано, как явствует из названия, на обычае, то есть судья как правило выносит приговор на основании прошлых прецедентов, и ему предоставлена большая свобода в толковании законов. Гражданское право - это подробный кодекс, указывающий судье, как поступать в каждом конкретном случае. Наполеон, в борьбе с коррумпированным судом дореволюционной Франции, поставил свою подпись под первым таким уложением и навязал его большинству стран завоеванной Европы. Россия во всех ее исторических воплощениях тоже принадлежит к области гражданского права.
Вернемся к упомянутой группе экономистов, известной сегодня по их инициалам: LLSV. Под буквой S подразумевается эмигрант из СССР в США Андрей Шлейфер, печально известный в России по так называемому Гарвардскому делу времен перестройки - тем не менее, надо отдать ему должное, один из самых известных экономистов в мире, что определяется по частоте ссылок на его работы.
По признанию всех членов группы, до начала совместной работы никто из них не знал разницы между обычным и гражданским правом - речь все-таки идет об экономистах, а не о правоведах. С помощью принятых в экономике формул они попытались определить, почему финансовые рынки одних стран преуспевают, а других - наооборот, отбрасывая несущественные признаки и сохраняя важнейшие. В итоге именно разница в правовом наследии осталась в качестве решающего фактора.
В чем же здесь дело? По общему наблюдению, сделанному задолго до упомянутых экономистов, в странах с исконным англо-саксонским правом суды обладают гораздо большей независимостью, чем в тех, где укоренилось гражданское право. Они лучше сдерживают остальные ветви власти, обеспечивают прозрачность работы рынков и низкую коррупцию. В результате и покупатели акций, и прямые инвесторы гораздо больше доверяют рынку в странах с обычным правом, потому что чувствуют себя там лучше защищенными. И наоборот. А если возвратиться к приведенному в начале примеру, то Малайзия была британской колонией и унаследовала от нее обычное право, тогда как Индонезия от своих голландских колонизаторов получила гражданский кодекс.
Итак, выводы довольно просты и, что самое главное, дают некоторое руководство к действию. Вот что пишет Николас Томпсон.
Но эта простая и уже наделавшая много шуму теория вызвала множество возражений. Во-первых, легко показать существование прямо противоположных примеров. Действительно, Малайзия гораздо зажиточнее Индонезии, но и Индонезия может показаться сущим раем в сравнении, скажем, с Ганой или Сьерра-Леоне - а ведь это страны с системой обычного права. Другие считают, что экономисты просто выбрали сопутствующий и не имеющий существенного значения признак. Так, один из оппонентов по той же формуле вывел правило, согласно которому страны с гражданским кодексом имеют больше классных профессиональных игроков в футбол. Третьи отмечают роль других обстоятельств: Великобритания имела обыкновение колонизировать более перспективные земли, чем другие европейские державы, и это может послужить вполне достаточным объяснением.
Или вот такой пример. Финансовый рынок во Франции, стране, породившей гражданское право, был в начале двадцатого столетия гораздо динамичнее и эффективнее и британского, и американского. В дальнейшем Франция сильно отстала в этой области, но в последнее время она быстро наверстывает упущенное, хотя ничего в ее правовом устройстве коренным образом не изменилось.
Тут, в качестве возражения, можно привести все ту же Францию. Как естественно ожидать, выкладки американских экономистов были встречены здесь с максимальным подозрением и отметены. Однако минувшим летом правительство начало финансировать специальный проект министерства права и юстиции с целью понять, нет ли на самом деле в практике англо-саксов какого-нибудь урока для родины наполеоновского кодекса. Так что тезис Андрея Шлейфера и его коллег пока что рано считать опровергнутым.
В своей статье "Общий знаменатель" в американском юридическом журнале Legal Affairs Николас Томпсон предлагает сравнить Малайзию и Индонезию. Во многом эти страны близки - сходные природные ресурсы, население говорит на языках малайской группы. Но экономически они резко отличаются - средний малайзиец сегодня раза в три богаче своего индонезийского собрата. Можно, конечно, объяснить эту разницу тем, что Малайзия не пережила кровопролитной борьбы за независимость, или что ее китайская община, с ее тесными родовыми связями, служит чем-то вроде экономического локомотива.
Но есть и другой фактор, гораздо более универсальный - по крайней мере так считает группа из четырех экономистов, преподающих в американских университетах. Некоторые из постколониальных государств были британскими колониями и унаследовали от своей бывшей метрополии систему английского обычного права. Колонии других стран как правило получили в наследие гражданское право, основанное на известном кодексе Наполеона.
"Согласно результатам исследований, публикуемым с 1998 года, страны, унаследовавшие французский гражданский кодекс, испытывают трудности в создании эффективных финансовых рынков, тогда как страны с британской традицией куда чаще добиваются успеха. Хотя специалисты, ведущие эти исследования, не юристы, а экономисты, их теория наделала шуму в ученых юридических кругах и привела к созданию новой академической дисциплины под названием "право и финансы", а также придала ее авторам статус наиболее цитируемых в мире экономистов на протяжении последнего десятилетия".
Тут надо сказать несколько слов о том, чем отличаются эти две системы. Обычное, или прецедентное право основано, как явствует из названия, на обычае, то есть судья как правило выносит приговор на основании прошлых прецедентов, и ему предоставлена большая свобода в толковании законов. Гражданское право - это подробный кодекс, указывающий судье, как поступать в каждом конкретном случае. Наполеон, в борьбе с коррумпированным судом дореволюционной Франции, поставил свою подпись под первым таким уложением и навязал его большинству стран завоеванной Европы. Россия во всех ее исторических воплощениях тоже принадлежит к области гражданского права.
Вернемся к упомянутой группе экономистов, известной сегодня по их инициалам: LLSV. Под буквой S подразумевается эмигрант из СССР в США Андрей Шлейфер, печально известный в России по так называемому Гарвардскому делу времен перестройки - тем не менее, надо отдать ему должное, один из самых известных экономистов в мире, что определяется по частоте ссылок на его работы.
По признанию всех членов группы, до начала совместной работы никто из них не знал разницы между обычным и гражданским правом - речь все-таки идет об экономистах, а не о правоведах. С помощью принятых в экономике формул они попытались определить, почему финансовые рынки одних стран преуспевают, а других - наооборот, отбрасывая несущественные признаки и сохраняя важнейшие. В итоге именно разница в правовом наследии осталась в качестве решающего фактора.
В чем же здесь дело? По общему наблюдению, сделанному задолго до упомянутых экономистов, в странах с исконным англо-саксонским правом суды обладают гораздо большей независимостью, чем в тех, где укоренилось гражданское право. Они лучше сдерживают остальные ветви власти, обеспечивают прозрачность работы рынков и низкую коррупцию. В результате и покупатели акций, и прямые инвесторы гораздо больше доверяют рынку в странах с обычным правом, потому что чувствуют себя там лучше защищенными. И наоборот. А если возвратиться к приведенному в начале примеру, то Малайзия была британской колонией и унаследовала от нее обычное право, тогда как Индонезия от своих голландских колонизаторов получила гражданский кодекс.
Итак, выводы довольно просты и, что самое главное, дают некоторое руководство к действию. Вот что пишет Николас Томпсон.
"Если рассуждения XVIII века не могут убедить современных авторов конституций и политических деятелей стоять на страже частной собственности и создавать инструменты сдерживания других ветвей власти, может быть это окажется под силу статистике XXI века, а также экономическим стимулам. Индонезийский рынок не улучшится, если этой зимой будет назначен новый министр со списком правил, позаимствованных у LLSV. Но индонезийская фондовая биржа - может..."
Но эта простая и уже наделавшая много шуму теория вызвала множество возражений. Во-первых, легко показать существование прямо противоположных примеров. Действительно, Малайзия гораздо зажиточнее Индонезии, но и Индонезия может показаться сущим раем в сравнении, скажем, с Ганой или Сьерра-Леоне - а ведь это страны с системой обычного права. Другие считают, что экономисты просто выбрали сопутствующий и не имеющий существенного значения признак. Так, один из оппонентов по той же формуле вывел правило, согласно которому страны с гражданским кодексом имеют больше классных профессиональных игроков в футбол. Третьи отмечают роль других обстоятельств: Великобритания имела обыкновение колонизировать более перспективные земли, чем другие европейские державы, и это может послужить вполне достаточным объяснением.
Или вот такой пример. Финансовый рынок во Франции, стране, породившей гражданское право, был в начале двадцатого столетия гораздо динамичнее и эффективнее и британского, и американского. В дальнейшем Франция сильно отстала в этой области, но в последнее время она быстро наверстывает упущенное, хотя ничего в ее правовом устройстве коренным образом не изменилось.
Тут, в качестве возражения, можно привести все ту же Францию. Как естественно ожидать, выкладки американских экономистов были встречены здесь с максимальным подозрением и отметены. Однако минувшим летом правительство начало финансировать специальный проект министерства права и юстиции с целью понять, нет ли на самом деле в практике англо-саксов какого-нибудь урока для родины наполеоновского кодекса. Так что тезис Андрея Шлейфера и его коллег пока что рано считать опровергнутым.