В 1992 году, после того, как полицейским, обвиненным в жестоком избиении негра Родни Кинга, был вынесен в суде оправдательный вердикт, в Лос-Анджелесе вспыхнули сильные расовые волнения. Погибло 58 человек, был нанесен огромный ущерб частному и общественному имуществу. Но речь, собственно говоря, не об этом, а об одной детали, смысл которой человеку со стороны может показаться непонятным: в числе главных объектов гнева разъяренной толпы были корейцы и принадлежащие им предприятия мелкой розничной торговли. Чем провинились корейцы?
А вот - эпизод с другого конца земного шара. В 2000 году группа заговорщиков во главе с неудачливым бизнесменом Джорджем Спайтом свергла демократически избранного премьер-министра меланезийского островного государства Фиджи Мохендру Чодри, захватила его в заложники и потребовала коренного изменения конституции - предоставления преимущественных политических прав потомкам коренных жителей, составляющим немногим более половины населения, и ущемления в правах сорокапятипроцентного индусского меньшинства. Свергнутый премьер-министр был, конечно же, индусом, а сам Джордж Спайт - меланезийцем, и подобная попытка переворота была уже не первой в истории Фиджи. Почему это произошло, и какая здесь связь с лосанджелесскими волнениями?
Ответы на эти вопросы я попытаюсь дать ответ через несколько минут, а сегодняшняя передача посвящена оригинальным и весьма тревожным идеям профессора юридического факультета Йейлского университета Эми Чуа, изложенными в ее недавно вышедшей книге "Мир в огне: как экспорт рыночной демократии порождает межэтническую ненависть и глобальную нестабильность". Само это название уже дает некоторое объяснение, а сочетание терминов сознательно шокирует. В конспективной форме идеи этой книги автор изложила в статье "Мир на краю", напечатанной в последнем номере американского журнала Wilson Quarterly.
Осенью 1994 года мать Эми Чуа сообщила ей, что ее тетка Леона была зарезана у себя дома на Филиппинах собственным шофером. Семья Чуа - китайского происхождения, но не из континентальной метрополии, а из диаспоры - с Филиппин. Для тех, кто знаком с жизнью этого региона, понятно, о чем может идти речь. Китайцы уже давно доминируют в экономике этого региона - не только на Филиппинах, но и в Индонезии, Малайзии, Бирме и других развивающихся странах Юго-Восточной Азии. Именно к этому классу и принадлежала трагически погибшая тетка Эми Чуа. По ее собственному признанию, ее семья не принадлежит к первому эшелону магнатов бизнеса - скорее к третьему, но и в третьем жизнь более чем комфортабельна. Филиппинские родственники автора владеют многими предприятиями, домами и земельными участками, они имеют банковские счета в разных странах мира и собирают на черный день золотые слитки - один такой слиток тетка Леона подарила Эми, когда та закончила университет. Между тем, почти две трети коренного населения Филиппин располагает доходом менее чем в два доллара в день.
У шофера тетки Эми Чуа не было никаких конкретных мотивов убить свою хозяйку, и в полицейском протоколе в качестве мотива было записано "месть". Дело об убийство было вскоре закрыто, так как подозреваемый скрылся, а местная полиция, филиппинцы, не проявляет особого рвения в раскрытии такого рода преступлений.
Китайская диаспора - судя по всему, самая крупная в этом роде, но далеко не единственная. Собственный опыт подсказал Эми Чуа идею книги об общинах, которые она называет "доминирующими на рынке меньшинствами". Такие меньшинства как правило существуют в традиционно небогатых странах с консервативным укладом. Их роль, их экономическое влияние резко возрастает в период перехода к свободному рынку. Результатом сплошь и рядом становится резкое обострение этническое розни в обществе, что приводит к массовым беспорядкам и кровопролитию.
Такого аргумента против глобализации мы еще не слышали - и вполне понятно, почему. Слишком уж он взрывоопасен, слишком близко граничит с расизмом - по крайней мере в глазах добровольных жандармов политической корректности. Эми Чуа взяла на себя смелость нарушить действующее табу и заставила взглянуть туда, откуда многие до сих пор предпочитали отводить глаза. На самом деле никакого расизма в оценке роли доминирующих меньшинств нет, по крайней мере он не нужен для такой оценки, и это нетрудно показать. Куда труднее - сформулировать методы преодоления этого, быть может, важнейшего препятствия на пути глобального распространения рынка и демократии.
Вернемся к историям, с которых я начал эту передачу. Индусское этническое меньшинство на Фиджи, сегодня составляющее почти половину населения, - это потомки людей, вывезенных сюда британцами из Индии по контрактам для сельскохозяйственных работ. Они поступали так везде, где местное население колоний казалось им недостаточно многочисленным и трудоспособным, и результатом стала всемирная индусская диаспора - большей частью в океанских островных государствах, но также и в Африке, особенно в ЮАР. В силу тех или иных факторов, которые я еще попробую рассмотреть, индийцы на Фиджи преуспели в коммерции куда больше, чем коренные жители, и вызвали в рядах последних неприязнь и ревность. Показательно, что лидер попытки переворота, меланезиец Джордж Спайт, был разорившимся предпринимателем.
Что же касается лосанджелесских беспорядков и пострадавших в них корейцев, то надо учесть, что климат гетто - не самый благоприятный для предпринимательства, и бизнесмены оттуда как правило бегут, несмотря на предлагаемые налоговые льготы. Остается рынок, который надо обслуживать и из которого, при высокой терпимости к риску, можно извлекать приличные прибыли. Корейские иммигранты, чьи магазины нередко открыты круглые сутки, освоили гетто в крупных американских городах и выполняют там важную функцию, принося пользу в первую очередь местному населению, которому нужно ведь где-то покупать продукты. Тем не менее, в миг накала страстей именно на них опрокинулся этнический и расовый гнев, хотя ни они, ни их предки не несут никакой вины за беды чернокожего населения Америки.
Последний пример не вполне точен, потому что ни корейцы, ни какое-либо другое этническое меньшинство не может претендовать на ранг доминирующего на американском рынке, хотя некоторые более удачливы, чем другие. Но они выполняют сходную роль на локальном уровне. А коль скоро разговор зашел об Америке, Эми Чуа отмечает сходство роли американцев на глобальном рынке с ролью доминирующего этнического меньшинства на рынке национальном. Американцы играют экономическую роль, совершенно несоразмерную ни с размерами их страны, ни с их численностью. Очень может быть, что именно здесь и коренятся причины "гнева проклятых", по выражению турецкого писателя Орхана Памука. Именно американцы на протяжении двух последних десятилетий проповедуют во всем мире демократию, которая нередко приводит к выдвижению антирыночно и антиамерикански настроенных национальных лидеров.
Что же такое доминирующее на рынке меньшинство, и каким образом такие меньшинства возникают? Расовый фактор можно исключить сразу, потому что такие меньшинства в разных районах мира представлены разными этносами, причем совсем не всегда эти этносы демонстрируют исключительные предпринимательские таланты на своей исторической родине. Эми Чуа перечисляет ряд наиболее ярких примеров. Это, конечно, прежде всего китайцы в странах Южной Азии - на сегодняшний день, пожалуй, самое многочисленное и самое богатое этническое меньшинство. В Африке эту роль уже много десятилетий играют ливанцы, сосредоточившие в своих руках значительную часть рудников и приисков, оптовой и розничной торговли. В той же Африке, особенно в ЮАР, большого экономического влияния добились индусы. Можно привести еще множество примеров, хотя и не столь очевидных для среднего читателя газет: потомки белых колонистов в Южной Америке, белые фермеры в Зимбабве, племя тутси в Руанде и соседних странах, хорваты и словенцы на территории бывшей Югославии. В России Эми Чуа выделяет евреев, ориентируясь на имена известных олигархов - не будучи специалистом в этой области, она упускает из виду другие народы, о которых я еще упомяну.
Как складывается доминирующее на рынке меньшинство? Чтобы никого не задеть, представим себе некую чисто теоретическую страну, хотя за реальными примерами далеко ходить не надо. В этой стране царит вековой уклад, который сегодня принято обходительно именовать "традиционным", а раньше называли отсталым и консервативным: крестьяне пашут, ремесленники тачают, а чиновники ставят печати и подписи на бумаги, и все в той или иной степени зависят от доброй воли государства. Мало кому приходит в голову, что существуют другие возможные социальные роли и источники доходов.
В этой стране появляется некое этническое меньшинство - либо переселенцы с завоеванной территории, либо эмигранты из куда более тесной страны, где все, как говорится, уже "схвачено". Изначально у них нет ни твердой социальной роли, ни полных гражданских прав - в той мере, в какой эти права вообще в данной стране существуют. Многие даже не слишком хорошо владеют языком большинства. Но зато у этих людей есть нечто другое: национальная, а то и родовая спайка, без которой на чужбине прожить трудно и которая служит заменой контрактному праву в стране, где такое право слабо развито; иными словами, эти люди привыкли верить друг другу на слово.
Такие люди идут, как правило, прежде всего в торговлю, где их этническая сеть позволяет им действовать более эффективно, чем коренным жителям - вначале в розничную, затем в оптовую. В зависимости от характера существующего режима, их функции либо остаются маргинальными, вроде перераспределения спичек и мыла из точки изобилия в точки дефицита, либо становятся все более решающими для экономики, которую они постепенно прибирают к рукам. В обоих случаях они, с точки зрения населения, выполняют социально полезную роль, устраняя дефицит, сбивая цены и платя налоги, но это не значит, что они завоевывают любовь коренного населения, которое с завистью видит, как богатеют вчерашние изгои.
Если теперь представить себе, что в таком обществе произошел крупный социальный сдвиг, и оно взяло курс на свободный рынок и демократию, то эти две реалии почти неминуемо приходят в столкновение друг с другом. С одной стороны, бизнес, в котором меньшинство и прежде преуспевало, приобретает статус законности и становится более свободным - вчерашние богатеи становятся еще богаче. С другой стороны, демократия, облекающая властью большинство, вбирает в себя чувство общей ненависти к привилегированным. При этом средний класс, который должен быть главной опорой демократии, в таком обществе либо отсутствует, либо состоит преимущественно из представителей меньшинства.
Эти обвинения Эми Чуа звучат достаточно аргументированно и небеспочвенно. Оглянемся на историю последних десятилетий. Югославская гражданская война началась с операций против Словении и Хорватии - стран, чья религия связывает их с Западом, в отличие от православной Сербии. Секрет, если он вообще существовал, выдал сам Слободан Милошевич, заявивший: "Мы не умеем хорошо работать и заниматься предпринимательством, но по крайней мере мы умеем хорошо воевать". В Руанде хуту, составлявшие большинство населения, вырезали до 800 тысяч тутси, традиционно более предприимчивых. В Зимбабве президент Мугабе мобилизовал своих сторонников на экспроприацию нескольких тысяч белых фермеров, обеспечивавших благосостояние страны, разрушил ее сельское хозяйство и вызвал небывалый голод. Все эти события и многие другие происходили именно в начальных фазах установления демократии, и примеров можно привести множество.
Тем не менее, аргументы Эми Чуа упускают из виду некоторые существенные тонкости. Даже если согласиться с тем, что Соединенные Штаты проповедуют разнузданный капитализм (а это, на мой взгляд, не вполне так), какова альтернатива? Как осуществить хотя бы минимальное перераспределение в стране, не имеющей для этого ресурсов? Если в России экспроприировать всех олигархов, населению можно будет обеспечить от силы месяц сносной жизни, но с надеждами на развитие страны придется надолго проститься. Как показал исторический опыт, сделать всех богатыми невозможно, а вот нищими - вполне.
Что же касается демократии, то могут ли США реально позволить себе призывать к ущемлению в правах представителей отдельных рас и меньшинств? Это не только безнравственно, но первыми, кто возмутится, будут как раз те, кто сегодня идет на баррикады протестовать против глобализации.
Впрочем, и такие меры кое-где применяются, хотя и не по призыву из Вашингтона. Режим премьер-министра Малайзии Мухаммеда Махатхира осуществляет социальную программу, предоставляющую преимущества малайскому населению перед доминирующими китайцами. Ему даже удалось добиться образования малайского среднего класса, но этот класс по-прежнему пребывает в зависимости от предоставляемых государством льгот и неизвестно, как отпустить его, что называется, на хозрасчет.
Неужели демократия для всех, без учета расы и этнического происхождения, неосуществима, по крайней мере в начальной стадии реформ? Некоторые именно так и считают - в частности, известный американский журналист Роберт Каплан, по мнению которого первые фазы капиталистического развития лучше всего совместимы с авторитарным правлением - он приводит в пример известного сингапурского лидера Ли Хван Ю, который вывел свою крохотную страну в первых ряды капиталистических лидеров при значительном ограничении гражданских свобод.
Такая точка зрения импонирует Эми Чуа свободой от сентиментального романтизма, но она не может ее не отвергнуть. Если бы Каплан был прав, Африка была бы сегодня самым зажиточным материком. К сожалению, на каждого Пиночета или Фухимори приходится какой-нибудь Дэниэл арап Мои или император Бокасса, пускающий свою страну по миру.
Прежде, чем еще раз задуматься над возможным выходом из этнического тупика, обратимся к России, к которой все сказанное имеет прямое отношение. Национальная принадлежность некоторых олигархов, которая заметна Эми Чуа, да и не только ей - это лишь часть проблемы, и сегодня в России закипающий гнев обращен в первую очередь совсем не против евреев. Традиционно рыночная торговля - то, что при советской власти именовали спекуляцией - была прерогативой тех, кого сегодня именуют "лицами кавказской национальности", и вражда к этим людям - не вчерашнего происхождения. Достаточно вспомнить расистские клички, какими их испокон обзывали. В основном это были азербайджанцы, армяне и представители других кавказских народов, но уж никак не чеченцы, которые оказались сегодня в фокусе неприязни. Уж не знаю, помешало ли кавказцам это обострение вражды занять вершины российского бизнеса, но сегодня, если мне не изменяет зрение, наступление идет совсем с другого фланга.
Из всех этносов, выдержавших испытание экономической диаспорой, можно назвать один, чьи успехи намного превышают все, чего добились соперники. Это, конечно же, китайцы, с которых начала Эми Чуа. Образ китайцев как доминирующего меньшинства на российском рынке может показаться кому-то смехотворным - в европейской части их присутствие пока незаметно, по крайней мере за пределами Москвы. Но уже существуют целые города, области и края, где местная экономика приобретает все более китайский облик - я думаю, моим дальневосточным слушателям я не скажу ничего нового. В истории случались и более невероятные вещи.
Что же касается возможного решения этой квадратуры круга, то Эми Чуа фактически сама отвергает приходящие ей на ум варианты - демократия без рынка бессмысленна, а рынок в условиях авторитарного расистского режима аморален. Можно, конечно, отвергнуть и то и другое, но это мы уже проходили. А можно привести в пример Бельгию, где фламандцы традиционно экономически доминируют над валлонами. Может быть, Бельгия - тоже не идеальный вариант, но только сумасшедший предпочтет ей Руанду.
А вот - эпизод с другого конца земного шара. В 2000 году группа заговорщиков во главе с неудачливым бизнесменом Джорджем Спайтом свергла демократически избранного премьер-министра меланезийского островного государства Фиджи Мохендру Чодри, захватила его в заложники и потребовала коренного изменения конституции - предоставления преимущественных политических прав потомкам коренных жителей, составляющим немногим более половины населения, и ущемления в правах сорокапятипроцентного индусского меньшинства. Свергнутый премьер-министр был, конечно же, индусом, а сам Джордж Спайт - меланезийцем, и подобная попытка переворота была уже не первой в истории Фиджи. Почему это произошло, и какая здесь связь с лосанджелесскими волнениями?
Ответы на эти вопросы я попытаюсь дать ответ через несколько минут, а сегодняшняя передача посвящена оригинальным и весьма тревожным идеям профессора юридического факультета Йейлского университета Эми Чуа, изложенными в ее недавно вышедшей книге "Мир в огне: как экспорт рыночной демократии порождает межэтническую ненависть и глобальную нестабильность". Само это название уже дает некоторое объяснение, а сочетание терминов сознательно шокирует. В конспективной форме идеи этой книги автор изложила в статье "Мир на краю", напечатанной в последнем номере американского журнала Wilson Quarterly.
Осенью 1994 года мать Эми Чуа сообщила ей, что ее тетка Леона была зарезана у себя дома на Филиппинах собственным шофером. Семья Чуа - китайского происхождения, но не из континентальной метрополии, а из диаспоры - с Филиппин. Для тех, кто знаком с жизнью этого региона, понятно, о чем может идти речь. Китайцы уже давно доминируют в экономике этого региона - не только на Филиппинах, но и в Индонезии, Малайзии, Бирме и других развивающихся странах Юго-Восточной Азии. Именно к этому классу и принадлежала трагически погибшая тетка Эми Чуа. По ее собственному признанию, ее семья не принадлежит к первому эшелону магнатов бизнеса - скорее к третьему, но и в третьем жизнь более чем комфортабельна. Филиппинские родственники автора владеют многими предприятиями, домами и земельными участками, они имеют банковские счета в разных странах мира и собирают на черный день золотые слитки - один такой слиток тетка Леона подарила Эми, когда та закончила университет. Между тем, почти две трети коренного населения Филиппин располагает доходом менее чем в два доллара в день.
У шофера тетки Эми Чуа не было никаких конкретных мотивов убить свою хозяйку, и в полицейском протоколе в качестве мотива было записано "месть". Дело об убийство было вскоре закрыто, так как подозреваемый скрылся, а местная полиция, филиппинцы, не проявляет особого рвения в раскрытии такого рода преступлений.
Китайская диаспора - судя по всему, самая крупная в этом роде, но далеко не единственная. Собственный опыт подсказал Эми Чуа идею книги об общинах, которые она называет "доминирующими на рынке меньшинствами". Такие меньшинства как правило существуют в традиционно небогатых странах с консервативным укладом. Их роль, их экономическое влияние резко возрастает в период перехода к свободному рынку. Результатом сплошь и рядом становится резкое обострение этническое розни в обществе, что приводит к массовым беспорядкам и кровопролитию.
"На мой взгляд,.. глобальное распространение рынков и демократии - главная усугубляющая причина групповой ненависти и межэтнического кровопролития по всему не-западному миру. В тех многочисленных обществах по всему миру, где есть доминирующие на рынке меньшинства, рынок и демократия не являются взаимно подкрепляющими факторами. Поскольку в таких обществах рынок и демократия идут на пользу разным этническим группам, погоня за рыночной демократией создает крайне нестабильную и взрывоопасную обстановку. Рынок сосредоточивает огромное богатство в руках "чужого" меньшинства, порождая тем самым этническую зависть и ненависть большинства, зачастую хронически бедного. Если смотреть с абсолютной точки зрения, положение большинства может улучшаться или не улучшаться - в этом суть многих споров о глобализации, - но любое ощущение улучшения подавляется по-прежнему существующей нищетой и чрезвычайным экономическим успехом ненавистного меньшинства".
Такого аргумента против глобализации мы еще не слышали - и вполне понятно, почему. Слишком уж он взрывоопасен, слишком близко граничит с расизмом - по крайней мере в глазах добровольных жандармов политической корректности. Эми Чуа взяла на себя смелость нарушить действующее табу и заставила взглянуть туда, откуда многие до сих пор предпочитали отводить глаза. На самом деле никакого расизма в оценке роли доминирующих меньшинств нет, по крайней мере он не нужен для такой оценки, и это нетрудно показать. Куда труднее - сформулировать методы преодоления этого, быть может, важнейшего препятствия на пути глобального распространения рынка и демократии.
Вернемся к историям, с которых я начал эту передачу. Индусское этническое меньшинство на Фиджи, сегодня составляющее почти половину населения, - это потомки людей, вывезенных сюда британцами из Индии по контрактам для сельскохозяйственных работ. Они поступали так везде, где местное население колоний казалось им недостаточно многочисленным и трудоспособным, и результатом стала всемирная индусская диаспора - большей частью в океанских островных государствах, но также и в Африке, особенно в ЮАР. В силу тех или иных факторов, которые я еще попробую рассмотреть, индийцы на Фиджи преуспели в коммерции куда больше, чем коренные жители, и вызвали в рядах последних неприязнь и ревность. Показательно, что лидер попытки переворота, меланезиец Джордж Спайт, был разорившимся предпринимателем.
Что же касается лосанджелесских беспорядков и пострадавших в них корейцев, то надо учесть, что климат гетто - не самый благоприятный для предпринимательства, и бизнесмены оттуда как правило бегут, несмотря на предлагаемые налоговые льготы. Остается рынок, который надо обслуживать и из которого, при высокой терпимости к риску, можно извлекать приличные прибыли. Корейские иммигранты, чьи магазины нередко открыты круглые сутки, освоили гетто в крупных американских городах и выполняют там важную функцию, принося пользу в первую очередь местному населению, которому нужно ведь где-то покупать продукты. Тем не менее, в миг накала страстей именно на них опрокинулся этнический и расовый гнев, хотя ни они, ни их предки не несут никакой вины за беды чернокожего населения Америки.
Последний пример не вполне точен, потому что ни корейцы, ни какое-либо другое этническое меньшинство не может претендовать на ранг доминирующего на американском рынке, хотя некоторые более удачливы, чем другие. Но они выполняют сходную роль на локальном уровне. А коль скоро разговор зашел об Америке, Эми Чуа отмечает сходство роли американцев на глобальном рынке с ролью доминирующего этнического меньшинства на рынке национальном. Американцы играют экономическую роль, совершенно несоразмерную ни с размерами их страны, ни с их численностью. Очень может быть, что именно здесь и коренятся причины "гнева проклятых", по выражению турецкого писателя Орхана Памука. Именно американцы на протяжении двух последних десятилетий проповедуют во всем мире демократию, которая нередко приводит к выдвижению антирыночно и антиамерикански настроенных национальных лидеров.
Что же такое доминирующее на рынке меньшинство, и каким образом такие меньшинства возникают? Расовый фактор можно исключить сразу, потому что такие меньшинства в разных районах мира представлены разными этносами, причем совсем не всегда эти этносы демонстрируют исключительные предпринимательские таланты на своей исторической родине. Эми Чуа перечисляет ряд наиболее ярких примеров. Это, конечно, прежде всего китайцы в странах Южной Азии - на сегодняшний день, пожалуй, самое многочисленное и самое богатое этническое меньшинство. В Африке эту роль уже много десятилетий играют ливанцы, сосредоточившие в своих руках значительную часть рудников и приисков, оптовой и розничной торговли. В той же Африке, особенно в ЮАР, большого экономического влияния добились индусы. Можно привести еще множество примеров, хотя и не столь очевидных для среднего читателя газет: потомки белых колонистов в Южной Америке, белые фермеры в Зимбабве, племя тутси в Руанде и соседних странах, хорваты и словенцы на территории бывшей Югославии. В России Эми Чуа выделяет евреев, ориентируясь на имена известных олигархов - не будучи специалистом в этой области, она упускает из виду другие народы, о которых я еще упомяну.
Как складывается доминирующее на рынке меньшинство? Чтобы никого не задеть, представим себе некую чисто теоретическую страну, хотя за реальными примерами далеко ходить не надо. В этой стране царит вековой уклад, который сегодня принято обходительно именовать "традиционным", а раньше называли отсталым и консервативным: крестьяне пашут, ремесленники тачают, а чиновники ставят печати и подписи на бумаги, и все в той или иной степени зависят от доброй воли государства. Мало кому приходит в голову, что существуют другие возможные социальные роли и источники доходов.
В этой стране появляется некое этническое меньшинство - либо переселенцы с завоеванной территории, либо эмигранты из куда более тесной страны, где все, как говорится, уже "схвачено". Изначально у них нет ни твердой социальной роли, ни полных гражданских прав - в той мере, в какой эти права вообще в данной стране существуют. Многие даже не слишком хорошо владеют языком большинства. Но зато у этих людей есть нечто другое: национальная, а то и родовая спайка, без которой на чужбине прожить трудно и которая служит заменой контрактному праву в стране, где такое право слабо развито; иными словами, эти люди привыкли верить друг другу на слово.
Такие люди идут, как правило, прежде всего в торговлю, где их этническая сеть позволяет им действовать более эффективно, чем коренным жителям - вначале в розничную, затем в оптовую. В зависимости от характера существующего режима, их функции либо остаются маргинальными, вроде перераспределения спичек и мыла из точки изобилия в точки дефицита, либо становятся все более решающими для экономики, которую они постепенно прибирают к рукам. В обоих случаях они, с точки зрения населения, выполняют социально полезную роль, устраняя дефицит, сбивая цены и платя налоги, но это не значит, что они завоевывают любовь коренного населения, которое с завистью видит, как богатеют вчерашние изгои.
Если теперь представить себе, что в таком обществе произошел крупный социальный сдвиг, и оно взяло курс на свободный рынок и демократию, то эти две реалии почти неминуемо приходят в столкновение друг с другом. С одной стороны, бизнес, в котором меньшинство и прежде преуспевало, приобретает статус законности и становится более свободным - вчерашние богатеи становятся еще богаче. С другой стороны, демократия, облекающая властью большинство, вбирает в себя чувство общей ненависти к привилегированным. При этом средний класс, который должен быть главной опорой демократии, в таком обществе либо отсутствует, либо состоит преимущественно из представителей меньшинства.
"На Западе такие термины как "рыночная экономика" и "рыночная система" покрывают широкий спектр экономических систем, основанных преимущественно на частной собственности и конкуренции, где правительственное регулирование и перераспределение колеблются от существенного (как в Соединенных Штатах) до обширного (как в скандинавских странах). Но на протяжении последних 20 лет Соединенные Штаты пропагандировали в странах за пределами Запада грубый, "свободный" капитализм - тип рынка, от которого Запад давно отказался. Меры в пользу капитализма, принимаемые сегодня за пределами Запада, включают приватизацию, ликвидацию государственных субсидий и контроля, а также инициативы по свободе торговли иностранным инвестициям. На практике они редко, если вообще когда-либо, включают серьезные меры по перераспределению.
"Демократия" тоже может принимать различные формы. Я употребляю термин "демократизация" для обозначения политических реформ, которые реально пропагандируются сегодня в не-западном мире - например, для согласованных усилий, в основном по инициативе Соединенных Штатов, по проведению немедленных выборов на основе всеобщего голосования. Поразительно, однако, что никогда в истории ни одно западное государство не реализовало "свободный" капитализм и одновременно сразу же всеобщее голосование - хотя именно такую формулу рыночной демократии сегодня навязывают развивающимся странам во всем мире. В Соединенных Штатах на протяжении многих десятилетий после ратификации конституции практически во всех штатах неимущие были лишены права голоса существованием имущественного ценза, и экономические барьеры такого рода сохранялись еще в XX столетии".
Эти обвинения Эми Чуа звучат достаточно аргументированно и небеспочвенно. Оглянемся на историю последних десятилетий. Югославская гражданская война началась с операций против Словении и Хорватии - стран, чья религия связывает их с Западом, в отличие от православной Сербии. Секрет, если он вообще существовал, выдал сам Слободан Милошевич, заявивший: "Мы не умеем хорошо работать и заниматься предпринимательством, но по крайней мере мы умеем хорошо воевать". В Руанде хуту, составлявшие большинство населения, вырезали до 800 тысяч тутси, традиционно более предприимчивых. В Зимбабве президент Мугабе мобилизовал своих сторонников на экспроприацию нескольких тысяч белых фермеров, обеспечивавших благосостояние страны, разрушил ее сельское хозяйство и вызвал небывалый голод. Все эти события и многие другие происходили именно в начальных фазах установления демократии, и примеров можно привести множество.
Тем не менее, аргументы Эми Чуа упускают из виду некоторые существенные тонкости. Даже если согласиться с тем, что Соединенные Штаты проповедуют разнузданный капитализм (а это, на мой взгляд, не вполне так), какова альтернатива? Как осуществить хотя бы минимальное перераспределение в стране, не имеющей для этого ресурсов? Если в России экспроприировать всех олигархов, населению можно будет обеспечить от силы месяц сносной жизни, но с надеждами на развитие страны придется надолго проститься. Как показал исторический опыт, сделать всех богатыми невозможно, а вот нищими - вполне.
Что же касается демократии, то могут ли США реально позволить себе призывать к ущемлению в правах представителей отдельных рас и меньшинств? Это не только безнравственно, но первыми, кто возмутится, будут как раз те, кто сегодня идет на баррикады протестовать против глобализации.
Впрочем, и такие меры кое-где применяются, хотя и не по призыву из Вашингтона. Режим премьер-министра Малайзии Мухаммеда Махатхира осуществляет социальную программу, предоставляющую преимущества малайскому населению перед доминирующими китайцами. Ему даже удалось добиться образования малайского среднего класса, но этот класс по-прежнему пребывает в зависимости от предоставляемых государством льгот и неизвестно, как отпустить его, что называется, на хозрасчет.
Неужели демократия для всех, без учета расы и этнического происхождения, неосуществима, по крайней мере в начальной стадии реформ? Некоторые именно так и считают - в частности, известный американский журналист Роберт Каплан, по мнению которого первые фазы капиталистического развития лучше всего совместимы с авторитарным правлением - он приводит в пример известного сингапурского лидера Ли Хван Ю, который вывел свою крохотную страну в первых ряды капиталистических лидеров при значительном ограничении гражданских свобод.
Такая точка зрения импонирует Эми Чуа свободой от сентиментального романтизма, но она не может ее не отвергнуть. Если бы Каплан был прав, Африка была бы сегодня самым зажиточным материком. К сожалению, на каждого Пиночета или Фухимори приходится какой-нибудь Дэниэл арап Мои или император Бокасса, пускающий свою страну по миру.
Прежде, чем еще раз задуматься над возможным выходом из этнического тупика, обратимся к России, к которой все сказанное имеет прямое отношение. Национальная принадлежность некоторых олигархов, которая заметна Эми Чуа, да и не только ей - это лишь часть проблемы, и сегодня в России закипающий гнев обращен в первую очередь совсем не против евреев. Традиционно рыночная торговля - то, что при советской власти именовали спекуляцией - была прерогативой тех, кого сегодня именуют "лицами кавказской национальности", и вражда к этим людям - не вчерашнего происхождения. Достаточно вспомнить расистские клички, какими их испокон обзывали. В основном это были азербайджанцы, армяне и представители других кавказских народов, но уж никак не чеченцы, которые оказались сегодня в фокусе неприязни. Уж не знаю, помешало ли кавказцам это обострение вражды занять вершины российского бизнеса, но сегодня, если мне не изменяет зрение, наступление идет совсем с другого фланга.
Из всех этносов, выдержавших испытание экономической диаспорой, можно назвать один, чьи успехи намного превышают все, чего добились соперники. Это, конечно же, китайцы, с которых начала Эми Чуа. Образ китайцев как доминирующего меньшинства на российском рынке может показаться кому-то смехотворным - в европейской части их присутствие пока незаметно, по крайней мере за пределами Москвы. Но уже существуют целые города, области и края, где местная экономика приобретает все более китайский облик - я думаю, моим дальневосточным слушателям я не скажу ничего нового. В истории случались и более невероятные вещи.
Что же касается возможного решения этой квадратуры круга, то Эми Чуа фактически сама отвергает приходящие ей на ум варианты - демократия без рынка бессмысленна, а рынок в условиях авторитарного расистского режима аморален. Можно, конечно, отвергнуть и то и другое, но это мы уже проходили. А можно привести в пример Бельгию, где фламандцы традиционно экономически доминируют над валлонами. Может быть, Бельгия - тоже не идеальный вариант, но только сумасшедший предпочтет ей Руанду.