- Банк России проводит зачет долгов коммерческих банков
- Отказ страны платить по своим долгам - в России и в мире
- Почему в Лондоне были заморожены счета двух российских банков
- Выход из финансового кризиса: опыт стран Восточной Европы
- Обзор публикаций очередного номера британского еженедельника Экономист
Сенинский:
7 экономических тезисов, озвученных премьер-министром России Евгением Примаковым в минувший четверг, вряд ли можно считать даже наброском экономической программы нового правительства. Это - не более чем очередные тезисы, на этот раз - "сентябрьские". В условиях глубокого финансового кризиса в стране - формирование нового правительства, вопреки логике, завершается назначением нового министра финансов. Тем не менее, первые меры новой финансовой политики новым правительством и руководством Центрального банка были предприняты еще до того, как министром финансов России 25-го сентября вновь был назначен Михаил Задорнов.
В прошлую пятницу Центральный банк попытался возобновить расчеты между коммерческими банками. В чем суть этой схемы и чем она в принципе отличается от схемы взаимозачетов 1992-го года, когда главой Центрального банка России - так же как и сейчас - стал Виктор Геращенко? Говорит Павел Медведев, председатель подкомитета Государственной Думы России по банковскому законодательству:
Павел Медведев:
Насколько я помню, в 1992 году был проведен зачет между предприятиями, а не между банками. Это была значительно более грандиозная процедура, более трудная, потребовавшая больших ресурсов, чем та, которая была проведена недавно и, которую предполагается повторить. В чем сегодняшняя процедура состоит? Банки друг другу должны, они должны выполнять обязательства перед своими клиентами, а клиенты хотят переводить деньги из одного банка в другой. Банки не могут перевести деньги друг другу потому, что денег у них нет. Было бы намного легче, если банки могли заранее учесть взаимные долги. Вот простой пример... Банк А должен перевести деньги банку Б, а банк Б должен перевести деньги банку А. Для того чтобы осуществить эти операции, как бы, не нужны деньги, по которым есть обязательства у банка А перед банком Б, нужна только разница между взаимными долгами. Из-за того, что денег ни у кого нет, не удается провести те операции, которые выделяют эту разницу. Если бы взаимные долги были устроены так просто - банк А должен банку Б, а банк Б банку А, - банки бы сами договорились. К сожалению, долги значительно более сложно устроены. Скажем, банк А должен банку Б, банк Б - банку С, а, может быть, банк С - банку А. Так вот, для того, чтобы учесть разницу в долгах, и только ее обозначить как реальный долг, приходится вливать деньги в банковскую систему для того чтобы банки провели расчеты и выяснили остатки долгов. Когда выяснилось, кто реальный должник и на сколько, тогда у Центрального банка появляется возможность прокредитовать ровно на такую сумму те банки, которые остаются в долгу. Таким образом, он всем тем банкам, которые включены в схему расчетов, дает возможность остаться на плаву и работать дальше.
Сенинский:
Для проведения этой операции Центральный банк, как было объявлено, выпустил примерно 1 миллиард дополнительных, то есть ничем не обеспеченных рублей. На каком этапе в этой схеме возникает необходимость эмиссии?
Павел Медведев:
Центральный банк действительно должен влить в банковскую систему дополнительные деньги для того, чтобы та схема, о которой мы сейчас говорим, могла реализоваться. Ну, разными путями это делается. Самый простой, самый понятный путь - это просто кредиты. Нужно дать банкам кредиты для того, чтобы они друг другу заплатили. Здесь схема немножко более сложно устроена, так как банки расплачивались за счет своих фондов обязательных резервов, а фонды эти надо восстанавливать. Центральный банк разрешил банкам продать ему ГКО, которые, мягко говоря, не очень дорого сейчас стоят. Но, тем не менее, он временно поднял их цену и выкупил их по номиналу. Для того, чтобы их выкупить, должны были появиться рубли у Центрального банка, но это, безусловно, эмиссия.
Сенинский:
Павел Медведев, председатель подкомитета Государственной Думы по банковскому законодательству.
Несколько месяцев назад на крупнейшей товарной бирже США, Чикагской, впервые начали заключать фьючерсные контракты на котировки российского рубля. Тогда говорили, и не без основания, что новая площадка станет неплохим индикатором прогнозов зарубежных инвесторов относительно ближайших перспектив для российской валюты. Что показывает сегодня этот индикатор? Наш корреспондент в Нью-Йорке Ян Рунов обратился к директору нью-йоркской инвестиционно-консалтинговой компании "Ди-Эф-Эс" Роману Шулову:
Роман Шулов:
В данный момент торговля рублем практически остановилась полностью. Те, у кого были позиции, они остались, но новых позиций не прибавляется, то есть это говорит о том, что интерес и спрос на рубли опустился до нуля. Если ситуация в России не изменится, то есть, если не будет активной торговли рублем, думаю, что рублевые фьючерсы прекратят свое существование, если не будет интереса к ним.
Ян Рунов:
Действительно ли декабрьский фьючерс стоит сейчас 33 рубля?
Роман Шулов:
Да, декабрьский контракт примерно около 33-х рублей, а мартовский - 1 к 40.
Ян Рунов:
Что это значит?
Роман Шулов:
Это значит, что если вы сегодня покупаете или продаете рубли, то именно по этому курсу, а доставка контракта в декабре или в марте.
Ян Рунов:
Прогнозы ваших экспертов относительно возможного курса рубля?
Роман Шулов:
Россия объявила, что начинает печатать деньги. По-моему, они хотят выпустить денежную массу в рублях, эквивалентную 60 миллиардам долларов. Вероятно, это приведет просто к гиперинфляции, как она была несколько лет тому назад. Рубль может упасть до ста к одному за доллар. Если денежная эмиссия будет именно таких размеров, то, конечно, это приведет к гиперинфляции. И, соответственно, курс рубля будет резко падать.
Сенинский:
Вновь возвращаемся в Москву. По действующему сегодня российскому законодательству, кто именно правомочен принимать решение о дополнительной эмиссии? Вновь вопрос - Павлу Медведеву.
Павел Медведев:
Эмиссию производит Центральный банк и проблема эмиссии возникла не сегодня. Центральный банк на протяжении последних лет регулярно выпускал в экономику дополнительные деньги, денежная масса росла и очень быстро, и это не влияло заметно отрицательно на цены. Цены были практически стабильными, инфляция была небольшой. Экономика требовала дополнительных денег и Центральный банк дополнительные деньги экономике предоставлял. Сейчас положение значительно более драматично, чем в последние 2 года. И я очень боюсь, что дополнительный выпуск денег все-таки отрицательно скажется на ценах. Но, честно говоря, я не вижу в краткосрочной перспективе другого выхода. Кроме того, что нужно обеспечить расчеты между банками, это просто принципиально важно, иначе экономика просто умирает, нужно еще заплатить давние долги чиновникам, врачам, учителям, надо заплатить пенсии. Люди ждать больше не могут, долги в некоторых регионах превышают полгода. Людям есть нечего... Я думаю, что как бы мы не исхитрялись выдумывать какие-то проекты реформирования нашей экономики, нам это не удастся сделать "за неделю", а я не уверен, что еще неделю люди без пенсии и зарплат могут прожить. Действительно, не столько инфляция, сколько эмиссия, когда выпускаются ничем не обеспеченные деньги, является дополнительным налогом - тем самым как бы отбираются деньги у тех, кто их регулярно получает. Если мы хотим напечатать деньги и дать пенсионерам, которые долго их не получают, то мы, печатая новые деньги, тем самым уменьшаем зарплату тем, кто получает ее регулярно. Я с этим согласен. Я вовсе не хочу сказать, что мне очень нравиться выпуск необеспеченных денег, но мне еще меньше нравиться, когда люди голодают.
Сенинский:
Павел Медведев, председатель подкомитета Государственной Думы по банковскому законодательству.
"Решение прежнего правительства от 17-го августа принималось без совета и санкции президента России" - таким заявлением всех обескуражил Евгений Примаков в минувший четверг. Спустя сутки новый пресс-секретарь президента России Дмитрий Якушкин попытался смягчить возникший конфуз, выразившись в том смысле, что премьер-министр, "скорее, имел в виду масштаб последствий" принятых 17 августа решений. Одно из них - так называемый "дефолт", отказ государства платить по своим долгам. Клиффорд Гэдди, экономист из Брукингского института в Вашингтоне:
Клиффорд Гэдди:
Дефолта страны стараются избежать почти любой ценой. Почему? Потому что в этом случае набор санкций против государства, формально отказавшегося платить по своим долгам, весьма унизителен. Страна как бы оказывается изгоем мирового финансового рынка. Ни банки, ни государства не одалживают денег стране, попавшей в черный список, иначе они сами могут подвергнуться международным санкциям. Новых кредитов получить неоткуда. Международным законодательством даже предусмотрено замораживание зарубежных счетов, наложение ареста на движимое и недвижимое имущество страны-неплательщика до тех пор, пока не начнут поступать выплаты долгов. Последствия формально объявленного дефолта столь постыдны, что страна, даже если она попала в тяжелейшее положение и не может платить и даже если все вокруг знают об этом, все равно пытается избежать позора и хоть как-то заранее договориться с кредиторами. Соглашение может временно освободить от выплат, но кредиторы должны быть уверены, что в будущем вернут свои деньги или большую их часть. Такое соглашение - в интересах обеих сторон. Если страна объявляет дефолт, ее кредиторы должны вычеркнуть из своих бухгалтерских книг предоставленные займы и кредиты, то есть финансовое состояние и репутация кредиторов тоже пострадают. Так что обе стороны заинтересованы хоть в какой-то договоренности, даже если она выглядит простой формальностью... В подобной ситуации оказались страны Латинской Америки лет 20 назад, в 70-х годах. Тогда это стало шоком, латиноамериканцы объявили мораторий на выплату своих долгов. Это означало, что они не отказываются платить совсем, а не могут платить сейчас. Они отложили выплаты долгов на будущее. Повторяю, это стало шоком для мирового финансового рынка, хотя в те годы мы вовсе не были так взаимосвязаны, как сегодня. Ныне дефолт не только ключевого, но и рядового участника мирового сообщества гораздо опаснее по своим последствиям, чем это было лет 20 назад. Другой пример, ближе к нам по времени - кризис в Мексике. Но нынешнее положение в России, на мой взгляд, гораздо серьезнее. Кстати, некоторые европейские страны были на грани дефолта после Первой Мировой войны, в 20-х-30-х годах.
Сенинский:
Кстати, в российском законодательстве есть ли упоминание о возможности дефолта правительства? Для предприятия или банка на этот случай существует процедура банкротства.
Павел Медведев:
Нет, вопрос о дефолте в нашем законодательстве не обсуждается, как бы молчаливо предполагается, что он не возможен. Я не знаю, есть ли в законодательствах других государств упоминание о дефолте. Сомневаюсь. Это было бы очень неприлично - предполагать заранее, что государство может обанкротиться. Банкротство страны - это трагедия, которую переживают сейчас россияне. Конечно, несопоставимая с банкротством банка. Это как бы все банки вместе, все предприятия вместе, вся жизнь внутри страны признаются несостоятельной. Это по масштабам - трагедия значительно больше.
Сенинский:
Продолжает Роман Шулов, директор нью-йоркской инвестиционно-консалтинговой компании "Ди-Эф-Эс":
Роман Шулов:
Они периодически бывают, такие дефолты. Просто на мировую экономику Россия сегодня мало влияет. Те деньги, которые Россия должна, они, может быть, и не такие большие. Обязательства США - 5 триллионов долларов, а у России обязательства - всего 200 миллиардов долларов. То есть, конечно, не сопоставимо, но США могут выплатить, а Россия - нет. И в Мексике был кризис, но тогда Международный Валютный Фонд смог дать Мексике порядка 50 миллиардов долларов и это, конечно, спасло, иначе дефолт Мексики был бы очень большим. В конце концов, я думаю, что они (в России) постараются все-таки сделать все для того, чтобы хоть как-то выплачивать какие-то долги, чтобы не было такого настоящего дефолта. Чтобы восстанавливать кредитоспособность, которая, в данный момент, для России просто необходима. Потому что, в конце концов, кончится долларовая денежная масса в России даже у населения. Поэтому правительство обязательно должно что-то предпринять для того, чтобы ситуацию как-то улучшить.
Сенинский:
Мнение профессора Массачуссетского технологического института в США Питера Таймена:
Питер Таймен:
В 40-х годах прошлого века несколько американских штатов оказались в ситуации дефолта, но не вся страна в целом. А в годы Великой депрессии в конце 20-х - начале 30-х годов нашего века все крупные страны Латинской Америки, кроме Аргентины, отказались платить по своим долговым обязательствам в рамках оговоренных сроков. Странам Западной Европы, оказавшимся в тяжелейшем экономическом положении после Второй Мировой войны, США сумели оказать действенную помощь в разной форме. Причем США довольно долго не получали никаких выплат от своих европейских должников, но продолжали предоставлять займы и кредиты. Внутри США на грани дефолта не раз оказывались не только отдельные штаты, но административные округа и города. В частности, город Нью-Йорк в конце 70-х годов или округ Орандж в Калифорнии в начале 90-х, то есть совсем недавно. Но до полного краха дело все же не доходило, сторонам всегда удавалось договориться и никто не становился парией, которой все вокруг отказывали бы в кредитах долгое время.
Сенинский:
Прежде чем вернуться к мнениям экспертов об истоках финансового кризиса в России и возможных путях выхода из него - наша постоянная рубрика - обзор некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист". Он вышел в пятницу, 25-го сентября. С обзором вас познакомит Тенгиз Гудава:
Тенгиз Гудава:
Все еще остается загадкой, когда вторая в мире экономика, японская, прекратит откат, пишет Экономист. На фоне экономического бума в Соединенных Штатах и начавшегося подъема в Западной Европе неурядицы в Японии можно было воспринимать более или менее спокойно. Но в обстановке, когда один за другим рушатся рынки развивающихся стран, и появляются опасения, не начнется ли спад и в США, экономическое возрождение Японии приобретает неизмеримо большее значение.
Суть проблем Японии заключается прежде всего в том, что сумма просроченных - и большей частью безнадежных - кредитов, выданных японскими банками, составляет, по некоторым оценкам, более 1-го триллиона долларов - или около трети валового внутреннего продукта Японии. Каждый японец знает, что для спасения банковской системы страны необходимо реализовать весьма болезненную программу, включающую инициированное правительством банкротство многих неплатежеспособных банков. Только при этом условии японцы обретут уверенность, что депрессия не является неизбежной и можно спокойно тратить свои сбережения. Для резкого роста потребления в стране необходим также ряд мер по снижению налогового бремени. Кстати, для того, чтобы решить такую же проблему - однако в четыре раза меньшую по объему просроченных кредитов - Соединенным Штатам понадобилось три года. Поэтому Японии требуется сейчас правительство талантливых и динамичных реформаторов - как 100 лет назад во времена радикальных социальных перемен, открывших ей двери во внешний мир. К сожалению, заявления правительства премьера Обути на минувшей неделе свидетельствуют о том, что оно неспособно или не желает осуществлять необходимые меры, заключает Экономист.
Деятельность многих транснациональных компаний в прошлом и нынешнем году можно сравнить со сценой из фильма "Титаник" - судно идет ко дну, но оркестр продолжает играть, пишет Экономист. Однако, если шутки в сторону, то сейчас реальностью становятся наихудшие сценарии после нефтяного шока 70-х годов. Это при том, что в Азербайджане заключаются крупнейшие нефтяные контракты, экономика США - все еще на подъеме, и в Западной Европе дела идут неплохо. По данным рейтинговой компании "Стэндард энд Пурз", прибыль 500 крупнейших компаний США во втором квартале этого года увеличилась на полтора процента
Однако, экспорт в страны Азии резко сокращается, Россия фактически обанкротилась, цены на товары и акции идут вниз, и повсюду в мире нарастает беспокойство. Самое сложное положение складывается, очевидно, в России, где международные компании резко сокращают свои операции. В Латинской Америке и Азии - картина более сложная. В Китае и Бразилии многонациональные компании продолжают наращивать свое присутствие. Однако во Вьетнаме, Индонезии и даже в Таиланде и Южной Корее наблюдается отток иностранных капиталов.
В этой невеселой для крупных корпораций ситуации есть, однако, и некие плюсы, считает Экономист. Они состоят прежде всего в том, что цена местных компаний падает. Однако крупные компании подходят к таким приобретениям очень осторожно - их отпугивает всегдашний недостаток достоверной информации о финансовом положении продаваемых предприятий.
В среде многонациональных компаний началась сейчас жесткая переоценка первоначальных планов и расчетов, но до общих выводов пока еще далеко. Во всяком случае, хорошо хотя бы то, что компании пока воздерживаются от торговой войны друг с другом, заключает Экономист.
Идея общемировой валюты была отвергнута в 1984-м году, когда ее выдвинул профессор Гарвардского университета Ричард Купер, пишет Экономист. Но после событий последнего времени над ней стоит призадуматься.
Использовать единую для всего мира валюту было бы чрезвычайно удобно во внешней торговле и для международных расчетов. С другой стороны, отказ от обменного курса валют лишил бы страны финансового амортизатора, крайне необходимого, скажем, при неожиданном сокращении экспорта или росте затрат на рабочую силу - когда у других стран ничего подобного не происходит. Далее, по ряду причин малые страны больше выигрывают от единой валюты. С учетом всех этих факторов, предстоящее в январе 1999-го введение единой валюты - евро- в 11-ти странах Европейского Союза не выглядит оптимальным решением - в силу больших различий между ними. Что касается мира в целом, то условия в нем для единой валюты, похоже, и вовсе не созрели.
Однако все эти возражения бледнеют перед лицом нынешнего экономического кризиса в развивающихся странах, который настолько серьезен, что ставит под вопрос эффективность нынешнего способа финансового регулирования с помощью плавающих обменных курсов валют. По традиционной схеме, завышение стоимости трудовых затрат приводит к дефициту торгового баланса и заставляет производить девальвацию валюты в стране. Это делает импорт более дорогим, а экспорт - более дешевым; в результате восстанавливается баланс в экономике. Однако объем перемещающихся в мире капиталов намного превосходит по стоимости объем международной торговли, что искажает соотношение валютных курсов и оказывает дестабилизирующее воздействие на торговлю и инвестиции. Получается, обменные курсы не смягчают, а усиливают финансовые взлеты и падения. Поэтому опыт Евросоюза с евро будет иметь огромное значение для идеи общемировой валюты, заключает Экономист.
Сенинский:
Спасибо, Тенгиз Гудава познакомил вас с обзором некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист", который вышел в пятницу, 25-го сентября.
Возвращаясь к теме российского финансового кризиса, вспомним, что целый ряд западных экспертов предлагают, в качестве меры по стабилизации финансового рынка в России, сценарий учреждения так называемого "валютного комитета" - с одновременной жесткой привязкой курса рубля либо к американскому доллару, либо к новой европейской валюте - евро. Однако деятельность этого валютного комитета в России, по мысли экспертов, должна получить мощную финансовую поддержку Запада. Комментарий редактора экономического отдела американского журнала "Форбс" Лоренса Минарда:
Лоренс Минард:
Ни одна из стран Центральной и Восточной Европы не была в таком трудном положении, как Россия сейчас. Тем не менее, скажем, Болгария, примерно, год назад или чуть больше, чтобы спасти свою финансовую систему от краха, прибегла к помощи так называемой валютной Комиссии ("Currency Board") и стабилизировала свою денежную единицу, жестко привязав ее к немецкой марке. Эта мера оказалась весьма успешной. Болгары сделали то же самое, что аргентинцы - несколькими годами раньше. В Румынии сейчас положение - тоже не из лучших. Думаю, что это во многом из-за того, что процесс приватизации там практически остановлен. Например, отложена приватизация национальной телефонной компании. Новое правительство Румынии не сделало никаких значительных шагов вперед. Венгрия, хотя у нее чуть ли не самый большой в регионе внешний долг, аккуратно платит по счетам и экономическое положение в стране относительно благополучное. То же можно сказать и о Польше, которая начала свой рыночный путь с печально известной "шоковой терапии", но сумела довольно быстро пройти период этого шока. Экономическое благополучие Венгрии и Польши можно, на мой взгляд, объяснить тем, что эти страны почти полностью переориентировали свою внешнюю торговлю с Востока на Запад, а именно на Западную Европу. И венгерский форинт, и польский злотый достаточно стабильны, если их сравнить с румынским леем или российским рублем. Стабильны, опять же, благодаря активной торговле с Западом.
Сенинский:
Эффективность финансовой помощи Запада посткоммунистическим странам Восточной Европы и - помощи Запада России - трудно сравнивать, считает профессор Колумбийского университета в Нью-Йорке Дэбора Миленкович:
Дэбора Миленкович:
В большинстве стран Восточной Европы, кроме Румынии, Болгарии и, пожалуй, Словакии, экономика в той или иной степени децентрализована. Причем, экономический успех очевиден в тех странах, где наиболее четко определены права на собственность. От этих прав зависят банковские займы, предоставляемые частным лицам и компаниям на покупку недвижимости. Это первое. А второе, я не думаю, что нынешнее положение в России можно сравнивать с положением в странах Восточной Европы в кризисные моменты. И случись кризис в Восточной Европе - для мировой экономики это были бы легкие подземные толчки, тогда как кризис в России - уже настоящее землетрясение. Экономика малых стран гораздо более открыта, чем экономика такого огромного государства, как Россия. Иностранные инвестиции в странах Восточной Европы гораздо меньше по объему, но гораздо ощутимее и результативнее. Россия же с ее огромными, но не слишком разработанными природными ресурсами, требует астрономических капиталовложений. 10 миллиардов долларов, вложенных, скажем, в экономику Венгрии, это много. А 100-200 миллиардов, вложенных в экономику России - это мало. Но для Международного Валютного Фонда и Всемирного Банка 10 миллиардов - ерунда, а 100-200 миллиардов - совсем не ерунда. Так что оказать относительно небольшую помощь Венгрии и вскоре увидеть результаты - это одно, и совсем другое оказать значительную помощь России, результатов которой можно и не увидеть. Когда речь идет о российских масштабах, итог получается совсем иной.
Сенинский:
Дэбора Миленкович, профессор Колумбийского университета, Нью-Йорк. Ну, о 100 или 200-стах миллиардах долларов - в качестве западной помощи России никто пока не говорит, но вот суммы от 10-ти до 40 миллиардов долларов эксперты, ратующие за введение валютного комитета, называют. Мнение Павла Медведева, председателя подкомитета Государственной Думы России по банковскому законодательству:
Павел Медведев:
В принципе, такое предложение можно рассмотреть, но только если будет очень большая "поддержка" в валюте. Если нам не будет предоставлен кредит на хороших условиях в огромном размере - 40 миллиардов долларов - это минимум, о котором имеет смысл говорить, то наших средств, тех накоплений валюты, которые есть у Центрального банка, их просто не хватит для обеспечения оборота. Главный принцип этого валютного комитета состоит в том, что внутренней валюты выпускается столько, сколько есть запасов иностранной валюты у Центрального банка страны. У Центрального банка России эти запасы сейчас ничтожно малы - если вычесть запасы золота, то это даже меньше 10 миллиардов долларов. Рублей, которые все в сумме стоят 10 миллиардов долларов, недостаточно сегодня для внутреннего экономического оборота в России. Это абсолютно очевидно. Хватит ли рублей на сумму в 40 миллиардов долларов? Ну, честно говоря, я не очень уверен. Но, во всяком случае, это значительно более правдоподобно, чем "достаточность" десятимиллиардного объема. Поэтому прежде всего надо говорить о ресурсах, а потом уже о том, возможен валютный комитет или нет?
Сенинский:
Идея введения валютного комитета для стабилизации финансовой системы России. Мнение Ричарда Саквa, профессора Кентского университета в Великобритании:
Ричард Саква:
Об этом много говорили... Этот сценарий превосходно зарекомендовал себя в Аргентине, когда к власти пришел президент Карлос Менем. На мой взгляд, применять его в России преждевременно. Для этого необходимо определенное состояние экономики. Введение валютного комитета сравнимо с девальвацией. Он не может защитить валюту, которая абсолютно беззащитна. А сегодня российский рубль невозможно защитить без принятия пакета законов, способных сбалансировать не только макро-, но и микроэкономическую ситуацию. В Болгарии после введения валютного комитета финансовая ситуация пока стабильна, однако там многое еще предстоит сделать. И одним из важных факторов, способствующих этой стабилизации в Болгарии, стал отсутствующий в России политический консенсус во время кризиса по поводу создания свода законов, легализующих рыночною экономику. Однако о безоговорочной эффективности введения в Болгарии валютного комитета пока рано говорить.
Сенинский:
Объемы возможной финансовой помощи России со стороны Запада отчасти зависят и от того, каким образом будет разрешена новым российским правительством проблема реструктуризации внутреннего долга, по которому и был объявлен дефолт 17-го августа. Переговоры об этом с западными банками, являющимися крупнейшими зарубежными держателями российских ГКО, начались на минувшей неделе в Москве. Первое решение появилось в четверг вечером. Рассказывает Олег Ларичев, сотрудник управляющей компании "Тройка-Диалог", Москва:
Олег Ларичев:
25 сентября был крайний срок для подачи заявок на добровольную досрочную реструктуризацию. То есть фактически был выбор, участвовать или не участвовать в этой добровольной досрочной реструктуризации. Условия ее были таковы, что инвесторы получали примерно 5 процентов в рублевом выражении от своих вложений, плюс на оставшуюся сумму они могли выбирать между 3-х, 4-х, 5-ти летними рублевыми облигациями и 8-ми летними долларовыми облигациями. По различным оценкам, реальная стоимость такого пакета - от 5 до 30 процентов начальных вложений. Сначала крайний срок был - 18-го сентября, затем его передвинули на неделю, а сейчас - еще раз на неделю, то есть отодвинуто решение вопроса, участвовать или не участвовать в добровольном досрочном погашении ГКО. Сейчас рассматриваются варианты о том, чтобы изменить условия этого добровольного досрочного погашения. Какая есть информация на рынке? Ну, ожидается, что правительство предложит инвесторам выбор между разными инструментами. Это могут быть рублевые инструменты, это могут быть долларовые инструменты, это может быть, в какой-то форме, некий аналог приватизационных чеков. То есть, ходят различные слухи, но конкретно ничего не известно. Но их общая тональность такова, что инвесторам будет предложен выбор.
Сенинский:
Правительство России намекает на возможность реанимации вторичного рынка гособлигаций. Значит ли это, что на нем будут продаваться только старые бумаги? Если так, кто их купит, раз они потеряли после 17-го августа более 90 процентов своей стоимости?
Олег Ларичев:
Во всем мире торгуются не только облигации, которые гасятся, но и облигации и обязательства, которые не гасятся. И существует рынок, существует цена, потому что всегда существует вероятность, что эти обязательства будут в той или иной форме погашены. Поэтому, с моей точки зрения, возобновление вторичного рынка было бы логично. Пока не понятно, будут ли это только старые облигации или будут какие-то новые облигации, либо, может быть, правительство совместно с Банком России как-то расширит круг участников, которые могут покупать облигации Банка Россия. В настоящий момент это неясно, но для рынка было бы крайне полезно, чтобы просто возникли инфраструктурные возможности торговать российским долгом в России. Вопрос цены - это уже вопрос рынка, эта цена может быть низкой или высокой, но она есть и позволяет рынку действовать и приводить какие-то процессы спроса и предложения в соответствие. То есть, я бы это расценил крайне положительно, если это случиться.
Сенинский:
Олег Ларичев, сотрудник управляющей компании "Тройка-Диалог", Москва. Вернемся вновь к аналогиям. В какой степени нынешнюю ситуацию в России можно сравнивать с некоторыми периодами экономических реформ в странах Восточной Европы? Ричард Саква, профессор Кентского университета, специалист по экономике стран Восточной Европы и России.
Ричард Саква:
Конечно, есть сходство, но, что важнее, есть и различия. Главное отличие состоит в том, что нынешний российский финансовый кризис разразился через 7 или 8 лет после начала экономических реформ в стране. Что же касается польского финансового кризиса 1989-1991 годов, когда Лешек Бальцерович осуществлял экономическую реформу, то он возник как реакция на всем очевидную проблему - сильнейшую гиперинфляцию. Поэтому задача Бальцеровича была очевидна: добиться макроэкономической стабилизации. Другими словами, ограничить расходные статьи бюджета, ужесточить условия кредита, по возможности добиться сбалансированного бюджета при наличии его постоянного дефицита. Нынешний же кризис в России в корне отличен от польского. В России речь идет не только о контроле над инфляцией. Это как раз одно из немногих достижений российских реформ - макроэкономическая стабильность. Чего не удалось достичь в России, так это создания финансовой системы, при которой доходные статьи бюджета (обеспеченные здоровой налоговой системой) более или менее соответствуют правительственным расходам. Сходным образом в Венгрии правительство венгерского Демократического форума под руководством Йозефа Антала в течении четырех лет (с 1989-го по 1993-й год) полагало, что Венгрии не потребуются серьезные экономические реформы, потому что с 1968-го года существовал новый экономический механизм, работавший на экономические реформы. Всего этого не было в России, где кризис носит очень специфический характер. В Польше в течении многих лет тоже проводились псевдореформы, но к началу финансового кризиса большая часть польской экономики в основе своей была здоровой. Тогда как в России через восемь лет после начала реформ реальная экономика оказалась крайне ослабленной. Финансовая машина, нацеленная лишь на производство "горячих денег" с помощью гособлигаций, задушила реальную экономику. И в этом уникальность российской ситуации, где полученные в результате "финансовых игр" деньги не инвестировались в производство, в реальную экономику. Кризисы в Польше и Венгрии, а также прошлогодний кризис в Болгарии, можно назвать кризисами переходного периода - перехода от социализма к свободному рынку. Тогда как то, что происходит в России, - это первый серьезный посткоммунистический финансовый кризис.
Сенинский:
Методы, применявшиеся в восточноевропейских странах, насколько применимы они в России?
Ричард Саква:
Один из методов, применявшихся в странах Восточной Европы, созвучен тому, что делало в России правительство Черномырдина для достижения макроэкономической стабилизации - сокращение госрасходов, снижение банковских процентных ставок, сокращение кредитования промышленных предприятий... Однако все эти меры работают лишь в течение относительно короткого периода времени, что и продемонстрировала Россия. Другая сторона польских и венгерских реформ (о Болгарии говорить еще рано) заключалась в стимулировании малого бизнеса. В обеих этих странах была создана правовая система, гарантирующая сохранность иностранных инвестиций. У России до сих пор нет такой системы. Сам институт частной собственности оказывается под угрозой. Именно отсутствие правового поля, в котором могла бы успешно функционировать рыночная экономика, и отличает российскую ситуацию от польской, венгерской и даже болгарской. Характерный пример - отсутствие законов о частной собственности на землю. Для выхода из финансовых кризисов в Польше или Венгрии были реализованы как фискальные, финансовые, так и правовые и политические меры. В России же эта вторая составляющая практически отсутствует.
Сенинский:
Вернемся в Москву, где в минувший четверг стало известно о том, что американский банк "Леман Бразерс" - через решение суда - заморозил счета, открытые ранее в его лондонском отделении двумя крупными российскими банками - Инкомбанком (на общую сумму - 87 миллионов долларов) и ОНЭКСИМбанком - почти 26 миллионов долларов. В чем суть конфликта? Олег Ларичев, управляющая компания "Тройка-Диалог", Москва.
Олег Ларичев:
По сообщениям информационных агентств и по ходящим на рынках слухам, суть проблемы заключается в форвардных контрактах. Дело в том, что многие российские банки полгода или год назад заключали контракты на курс доллара по цене ниже 7-ми рублей за доллар. А теперь, на середину сентября, курс доллара реально составлял 8 с половиной, 10, а то и все 12 рублей за доллар. Возникающая разница, по условиям контракта, должна быть оплачена банками. Это - источник проблем для российских банков, которым тяжело заплатить, и это источник проблем, конечно же, для иностранных банков, которые не получают те деньги, на которые они рассчитывали.
Сенинский:
И в последний раз - к историческим и экономическим параллелям. Экономист из американского фонда "Хэритэдж" Роберт О'Куин полагает, что для выхода из многолетнего уже кризиса Россия вряд ли может в полной мере использовать опыт стран Восточной Европы:
Роберт О'Куин:
Россия практически впервые в своей истории (если не считать короткого периода перед финалом царского правления) и опять же первой в мире пытается одновременно построить и рыночную экономику, и демократическое общество. Страны Запада после распада феодализма долго строили сначала рыночное общество, а затем, опять же не за 10 лет, общество демократическое. Чехия, Венгрия, Польша в той или иной степени были и раньше знакомы и с рыночной экономикой, и с демократией. Я имею в виду период до Второй Мировой войны. Порой легче восстановить, чем строить с нуля. И географически, и исторически странам Восточной, или, как их теперь называют - Центральной, Европы гораздо легче, чем России, вновь присоединиться к западноевропейской экономической зоне, влиться в Европейский Союз, в НАТО. У этих стран никогда не было сомнения в том, что они - часть Европы: и в географическом, и в историческом, и в экономическом, и в культурном плане. Восточноевропейские страны и в построении своей политической и социальной системы копируют Западную Европу. Россия же всегда оставалась как бы витязем на распутье. Она была великой державой, но не знает, остается ли великой державой сейчас, и какова ее роль в мире, и считать ли россиянам себя европейцами или нет... Сомнения и споры продолжаются, порождая политические и исторические шараханья из стороны в сторону. Здесь, на мой взгляд, напрашивается иная, может быть, неожиданная параллель. Такая же неуверенность, такие же шараханья и такие же общественные конфликты были в Японии в период между Первой и Второй Мировыми войнами, а потом и сразу после Второй Мировой войны. Япония считала себя великой державой, не уступавшей по мощи США, Англии и Франции. В Японии тоже шли споры о том, оставаться ли закрытым для иностранцев государством или стать частью мировой торговой системы, как строить отношения с соседями, которые лишь недавно перестали быть колониями или лишь недавно освободились от оккупации, насколько справедливо и уважительно относятся к Японии наиболее развитые страны мира... Сколько параллелей с Россией!.. И попытки военных вновь милитаризировать страну, которым сопротивлялись политики и законодатели. И дебаты о том, как строить свои отношения с США? - как с победителем в войне, как с партнером, или как с противником... От решения этих вопросов непосредственно зависело экономическое будущее Японии. Но в конце концов, (правда, не без давления американцев) прагматизм в Японии победил: японцы поняли, что лучше иметь меньше танков и больше бухгалтерских книг. Вот что сделало эту страну великой экономической державой всего за несколько послевоенных десятилетий. России, как мне кажется, могли бы помочь не столько новые займы от правительства США, от МВФ и Всемирного Банка, сколько частные долговременные инвестиции, которые сделали бы возможным с выгодой использовать огромные человеческие и природные ресурсы России. Но политическая неопределенность, недостатки правовой системы, подозрительность по отношению к иностранным инвесторам, непредсказуемость поведения российских руководителей, региональных администраторов и менеджеров предприятий, отсутствие гарантий безопасности - все это преграждает путь иностранным инвестициям. Убрать эти преграды могут только сами россияне. Но пока у России танков больше, чем бухгалтерских книг. Страна не научилась собирать и платить налоги. Пришло время научиться.